Следуя за Лил Амбриот и королем Джонеусом, Кариган попала в залитые солнцем покои. Контраст с темнотой, в которой девушка до сих пор пребывала, оказался настолько разительным, что она в первое мгновение зажмурилась. Приятная перемена: ненастный дождливый день, в который началась вся эта истерия, остался где‑то на много столетий впереди, в далеком будущем.
Стражник прикрыл двери за их спиной, и Кариган оказалась в довольно простой комнате с низким потолком. В комнате не было никаких украшений, если не считать военных знамен и щитов, развешанных по стенам. Кто‑то распахнул настежь окна с тяжелыми освинцованными рамами, и в них лился воздух, наполненный сладостным летним ароматом. Снаружи доносился топот марширующих солдат и резкие команды их сержанта.
В центре комнаты стоял длинный, грубо отесанный стол, заваленный пергаментными свитками. У Кариган глаза загорелись при одной только мысли, какие сокровенные знания скрыты в этих свитках, но более внимательный взгляд заставил ее умерить свои аппетиты. Документы были написаны на старом языке, и она ничего не смогла бы в них разобрать.
Король стоял со скрещенными на груди руками и наблюдал за Лил Амбриот, которая в волнении мерила комнату шагами. Судя по всему, между ними шел жаркий спор, но о чем, Кариган не могла понять, поскольку беседа шла все на том же архаичном диалекте. Постепенно, прислушиваясь, она начала выхватывать отдельные слова, а затем и целые предложения.
– Я доверяю сведениям нашей разведки, – говорила Лил. – Он порвал с Морнхэвеном.
– Все это только слухи, – возражал король, – им нельзя верить.
Лил подавила раздраженный стон. Она продолжала метаться взад‑вперед, заполняя собой все пространство комнаты. Внезапно она остановилась и выглянула в окно.
– Это больше, чем слухи. Он хочет встретиться со мной.
– Нет! – яростно выкрикнул король, и Кариган показалось, что в глазах его мелькнул страх. – Я этого не допущу!
Лил обернулась к нему и заговорила, голос ее стал ниже и глубже.
– Для того чтобы передать эту информацию, погибло восемь Всадников. Сколько еще придется отдать жизней, прежде чем нам представится подобный шанс? А может, мы больше его не дождемся? Сколько еще детей, родившихся во время войны, вырастет, так и не узнав мира? А сколько из них никогда не увидит своих родителей, павших на поле боя? Сиротские дома растут по всей стране, и, я полагаю, когда эти детишки подрастут, они тоже станут воинами, сражающимися с Морнхэвеном. Как я.
– Я не меньше тебя хочу приблизить конец войны, – угрюмо вставил Джонеус.
– Да неужели? Ты этого хочешь… Так вот, смотри, сейчас нам представляется такая возможность. Адриакс эль Фекс порвал со своим повелителем, он желает положить конец зверствам войны. Припомни: он поставлял сведения, которые мы использовали против Морнхэвена, и это изменило ход войны. Ведь эль Фекс являлся доверенным лицом Морнхэвена, его ближайшим сподвижником.
– Именно потому я и не доверяю ему, – вскинулся король. – Я чувствую нутром – это ловушка. Морнхэвен ненавидит тебя.
Лил оскалилась в мрачной усмешке:
– У него есть на то причины… Думаю, если мы перетянем на свою сторону его друга, то лишь усилим его ненависть.
– Мне все это не нравится. Здесь какой‑то подвох.
Возмущенным жестом Лил простерла руки в воздухе:
– Упрямый болван! Неужели ты не понимаешь: мы можем покончить с этой войной.
– Ага, но мы ни за что ни про что можем лишиться одного из величайших героев! – гнев на лице короля сменился болью. – Я не хочу потерять тебя, Лилиедхе Амбриодхе.
– Это неминуемо произойдет, если война будет продолжаться.
– Не хочу ничего слышать! – король притянул Лил в свои объятия. – Мы победим.
Девушка прижалась к нему, обвила шею руками:
– Ты все такой же упрямец!
– Неужели? Потому что люблю тебя?
Свидание становилось все интимнее, и Кариган почувствовала, как краска заливает ей щеки. В замешательстве она пнула по ножке стола, обрушив целую кучу манускриптов. Девушка тут же раскаялась в содеянном и попыталась исправить дело, ей удалось подхватить один из свитков, готовый скатиться на пол.
Король и Лил резко оглянулись и посмотрели в ее сторону. Но, конечно же, ничего не увидели.
– Кто там? – громко спросила Лил.
Король Джонеус рывком обнажил свой меч.
– Раскройся, маг! Только презренный трус прячется под покровом невидимости.
Первый Всадник прикоснулась к своей броши, и тут же брошь Кариган обожгла ей руку. Девушка вскрикнула от боли и упала навзничь, будто ее толкнули. Это послужило сигналом: ее путешествие во времени возобновилось.
Образы Лил Амбриот и короля Джонеуса померкли и растворились в потоках света. Их голоса слились в неразличимую скороговорку, чтобы окончательно затеряться в неизмеримой дали. Снова головокружительное путешествие сквозь свет и темноту – без единого движения.
На сей раз оно длилось дольше, и Кариган со всевозрастающей паникой гадала: закончится ли когда‑нибудь эта сумасшедшая круговерть? И если да, то где – или, вернее, когда – она остановится?
Закрыв глаз, девушка ощущала, как по ее лицу скользят воздушные потоки: свежие, затем с каким‑то заплесневелым запахом; холодные и теплые; сырые и сухие; дымные.
Когда ей показалось, что движение прекратилось, Кариган рискнула открыть глаза. Вокруг нее была темнота. Совершенная пустота и тишина, нарушаемая лишь стуком ее сердца.
Интересно, она снова оказалась там (и тогда), откуда началось ее путешествие? Как она узнает в полной темноте? Скорчившись на полу, девушка пыталась выработать разумный план действия. Его не существовало… Здесь царил ужасный, вселенский холод, который снизошел на нее, словно мантия беспощадной зимы. Холод проник в ее плоть и кровь… Кариган почувствовала, что дрожит – неконтролируемой, безостановочной дрожью, от которой стучали зубы.
Слабый свет возник где‑то за пределами комнаты, в которой она находилась: он обрисовал дверной проем – сначала едва заметно, затем все явственнее и четче. Усилием воли девушка заставила себя не дрожать и услышала приближающиеся легкие шаги.
– Эй! – окликнула она незнакомца, но ответа не последовало.
Свет приблизился, стал ярче. Теперь, попадая в комнату, он слабо освещал ее. Наконец показался источник света – им оказалась масляная лампа, освещавшая лицо человека, который держал ее. В нем изумленная Кариган узнала саму себя! Потрясенная до глубины души, девушка молча глядела на себя со стороны.
Та, другая Кариган, приподняла лампу и прищурилась, будто пытаясь что‑то разглядеть.
За ее спиной маячила еще одна фигура. Благодаря черному одеянию она практически сливалась с мраком, царившим в коридоре – несмотря на собственную лампу в руках. Фастион!
– Ожившие воспоминания? – насмешливо спросил он. Ее двойник не ответил. Казалось, девушка с головой ушла в свои мысли, возможно, и действительно в далекие воспоминания.
Фастион исчез из дверного проема.
– Сюда, Всадник, – донесся его голос из коридора. Однако та Кариган не спешила уходить. Она облизала пересохшие губы и снова заглянула в комнату.
– Держись, – бросила она в темноту дрожащим голосом. К кому она обращалась? К себе самой? Или, может, она догадывается о ее присутствии в комнате?
– Тебя занесло слишком далеко вперед – ты должна вернуться, – произнесла другая Кариган и пропала из виду.
– Что?
Но двойник – из будущего? – не мог услышать ее, а посему поспешил прочь, унося с собой спасительный свет лампы.
– Подождите! – крикнула Кариган. Она попыталась было встать, чтобы последовать за ними, но это оказалось ей не по силам. С трясущимися руками и ногами девушка снова опустилась на пол. Она по‑прежнему находилась в ловушке абсолютной темноты и тишины. Холод пронизывал ее до костей.
«Меня занесло слишком далеко вперед. Я должна вернуться обратно…» – Она обдумывала так и эдак слова своего двойника… Хороший совет, но как это сделать – «вернуться назад»? Как…?
Кончиками пальцев она погладила свою золотую брошь, и снова неведомая сила подхватила и стремительно поволокла ее сквозь время.
Шепчущие голоса
– Во славу Аркозии, – произнес Уэлдон Спурлок.
– Во славу Аркозии, – в тон ему пропели остальные. Один за другим они подняли руки – ладонями в центр круга. На каждой из них виднелась татуировка в виде черного засохшего дерева.
Все эти люди – его последователи – являлись чистокровными, прямыми потомками тех, кто тысячу лет назад прибыл из Аркозии на континент Вангеад, чтобы заселить эти земли и сделать их частью Империи.
Ну и, конечно, воспользоваться теми богатствами, что хранят недра новой родины. Особенно же источниками магической энергии.
Сегодня эти потомки носили рабочие фартуки пекарей и кузнецов, столяров и колесных дел мастеров. Они были кожевниками, бондарями, прачками и – да‑да, не удивляйтесь – начальниками канцелярии. Но они знали – их далекие предки входили в число элиты Морнхэвена. Застряв здесь в годы Долгой войны, они пустили корни на новой почве. Гордость потомков за Империю неувядаема, хотя миновало много веков. Все они причисляли себя к тому, что называли Второй Империей.
Их родословные тщательно переписывались и сохранялись особыми людьми. Сейчас таким человеком являлся Спурлок – так же как до него были его дед и отец. Таким образом, сохранились имена всех потомков древних аркозийцев. С самого рождения детей воспитывали в духе преданности Второй Империи, прививали ее обычаи, знание древнего языка, которые умудрились сохранить на протяжении тысячелетия. Чистокровные и женились‑то между собой, не желая пятнать свою кровь родством с теми, кто преследовал их предков сразу после Долгой войны.
Вторая Империя распространила сеть сект по всем провинциям. В целях конспирации ее члены для своих встреч использовали торговые гильдии и деловые отношения. Им пришлось приспособиться к сакорийской культуре, но с единственной целью – не выдать себя и свою великую цель. Невидимость стала их образом жизни. Наследие Аркозийской Империи – те немногие артефакты, которые удалось сохранить – заботливо скрывали от чужих глаз. Прежде всего – невидимость!
Конечно, было много и таких, чья верность Второй Империи не выдержала проверки временем. Вообще, с годами число сект значительно уменьшилось. Кто‑то не верил в идеалы Империи, а кому‑то было просто неинтересно копаться в событиях тысячелетней давности. Эти люди врастали в общество Сакоридии и Рхованнии, женились на стороне, заводили детей‑полукровок. Их отпускали с миром. С другими же – теми, которые отважились громогласно порицать Вторую Империю – обходились куда суровее.
Колеблющееся пламя свечей и спурлоковской лампы освещало лица его приспешников, оставляя в темноте обветшалые стены помещения. Они выбрали для своих встреч именно эту заброшенную комнату. Спурлоку доставляло несказанное удовольствие представлять, что бы почувствовал первый король Джонеус, увидев своих заклятых врагов в этих покоях. Наверняка, перевернулся бы в своей могиле! Интересно, а как бы отреагировал нынешний король Захарий, узнав, что они встречаются у него прямо под носом?
– Предзнаменования следуют одно за другим, – говорила булочница Мадрин. – Я слышала рассказы о странных вещах, которые происходят в глубинке.
– Ага, вроде каменного оленя в провинции Вейман, – поддержал ее кузнец Роббс. – Город полон слухов.
– Я тоже рассматриваю это как добрые знаки, – медленно, со значением произнес Спурлок. – Все подтверждает, что Блэквейл просыпается.
Картер, тот самый колесных дел мастер, задумчиво поскреб подбородок.
– А каковы известия из‑за Стены? – спросил он.
– Пока ничего хорошего, – ответил Спурлок, теребя серебряный медальон, который обычно прятал под нижней туникой. Этому медальону уже тысяча лет, его носил еще давний предок Спурлоков – заслуженный генерал Спурлохе. Морнхэвен пожаловал ему медальон в знак своего личного расположения. – Но не думаю, что есть повод для беспокойства. Отсутствие донесений еще ничего не значит.
– Если Лес просыпается, – сказала Мадрин, – а Д'Йеры изыщут способ заделать пролом в Стене…
– Да, дорогая Мадрин, я понимаю, что вы имеете в виду, – Спурлок старался говорить как можно спокойнее. – Но неужели вы всерьез думаете, что они сумеют оживить искусство, утерянное сотни лет назад?
Это породило волну новых дебатов среди собравшихся. Спурлок не мешал: пусть выговорятся. В нужный момент он вмешается и погасит не в меру разгоревшиеся страсти. В этом доказательство его лидерства – люди прислушивались к его советам, считались с его желаниями. Если Империя возродится (а Спурлок в том нимало не сомневался, более того, чуял – момент уже близок), то ему уготована роль обожаемого вождя.
Вполуха прислушиваясь к спорам, Спурлок украдкой оглядывался по сторонам. Его не покидало ощущение, что их подслушивают. Бред, конечно… Но он снова бросил взгляд через плечо – никого, лишь колеблющиеся тени его соратников.
Пожав плечами, Спурлок снова переключил свое внимание на дискуссию. Похоже, этот старый дурак Дакриас заразил его своими суевериями.
* * *
В голове у Кариган раздавались голоса: взволнованный многоголосый шепот, который никак не хотел утихать. Разве непонятно, что она отдыхает? Она с ног валится от усталости, ей так нужно поспать. Кажется, вот‑вот уснет… но мешали мерзкие голоса. О Боги, как раскалывается голова! Так холодно, а эти проклятые голоса не оставляют ее ни на минуту.
Кариган заставила себя разлепить веки и сквозь серый туман увидела их – тех, кто нашептывал в ее бедной голове. Они сгрудились в тесный кружок, пламя свечей освещало лишь их лица и обрисовывало общие контуры фигур. Десятки теней исполняли на каменных стенах причудливый танец. Черты их лиц плыли в глазах девушки, будто она видела их сквозь толстый слой воды. Трудно было разобрать: находятся ли они на расстоянии нескольких ярдов или нескольких миль?
Что это: картина из будущего или, наоборот, из прошлого? А, может, просто сновидение?
– Наша задача – сделать все возможное для разрушения Стены, – говорил один из ораторов.
Нет, хотела закричать Кариган, она даже открыла рот, но оттуда не вылетело ни звука.
– Энергия поступает через разлом. Должно быть, она исходит от тех странных сущностей, что находятся за Стеной.
– Наше время настало. Вот тот знак, который мы так долго искали…
– …просыпается. Д'Йерам придется иметь дело с…
– Вторая Империя будет…
Кариган почувствовала, что ей трудно фокусироваться на словах, туман все больше заволакивал ее зрение. Там были и другие – те, что только слушали… они парили в молочно‑белом тумане, перемещаясь с места на место вокруг основной группы, которая вроде и не подозревала о слушателях…
Вот одна из призрачных фигур задержалась на месте достаточно, чтобы обрести контуры светящегося человекоподобного существа. Оно приблизилось к группе ораторов… Дальше произошло нечто невероятное. Существо извлекло призрачный меч и пронзило им одного из членов группы, но тот даже не пошатнулся. Похоже, он и не почувствовал фантомного меча. И тут же нападавший снова потерял форму, рассеялся и легким туманным облачком воспарил к потолку.
«Какой странный сон, – промелькнуло в голове у Кариган. Подтянув колени к груди, она закрыла глаза и погрузилась внутрь себя. – Боги, как холодно… »
Дневник Адриакса эль Фекса
Еще один год, проведенный в этих краях, изрядно утомил меня. Наше поселение разрослось в большой город, здесь разместились тысячи солдат, прибывших из Империи. Лес постепенно отступает на север: деревья нещадно вырубаются – Империи нужна древесина. Наступление цивилизации неминуемо изменило ландшафт на побережье залива Улл‑ум, превратив его в обычную замусоренную территорию. Дикая природа исчезает. Даже рыбы в заливе стало меньше. Алессандрос тем не менее очень гордится растущим городом. Он назвал его Алессантон – в собственную честь.
План Алессандроса – восстановить кланы друг против друга и, таким образом, отвлечь внимание от нас самих, вполне удался. Более того, он сумел привлечь на свою сторону вождей четырех могущественных кланов. Они принесли ему клятву верности, а в ответ надеются получить роскошный подарок: вечную жизнь. Так пообещал Алессандрос. Я не очень представляю, каким образом он собирается выполнить свое обещание. Но в настоящий момент он со своими магами разрабатывает некое устройство, способное десятикратно увеличить их мощь. В ней он видит залог успеха вторжения в Арджентайн – землю элт.
Алессандрос утверждает: это необходимо, дабы изыскать средство исцеления Аркозии. Якобы, элт известен способ перенести этерию через океан. Принц просто одержим этими людьми, которые лично мне видятся земными ангелами. Не могу отделаться от мысли… Мне кажется, Бог избрал их для того, чтобы подчеркнуть низость и приземленность остальных.
И хотя я солдат, предстоящее вторжение смущает мою душу. Я боюсь сражаться с существами, которых считаю земными ангелами нашего Бога. И все‑таки я пообещал Алессандросу, что буду поддерживать его, как бы все ни сложилось. При этих словах слезы навернулись ему на глаза, и он признался, что любит меня больше всех на свете.
По следам Кариган
Когда отзвучал полуденный колокол, Мара вспомнила о Кариган, но пока еще не слишком встревожилась. Она, конечно, подивилась, куда исчезла девушка. В конце концов, поручение капитана было совсем несложным. Может, Кариган осталась пообедать в замковой столовой? Хотя это очень не похоже на нее: обычно по завершении работы девушка тотчас же объявлялась с докладом.
Прошел еще час. Вернулись Йетс с Джастином и сообщили, что не видели ее в столовой. Вот тогда в душу Маре закрались первые сомнения.
В два часа дня она заглянула к капитану посоветоваться. Та тоже нашла отсутствие Кариган весьма странным, но посчитала, что серьезных поводов для тревоги нет.
– Ну, подумай сама, что такого ужасного может с ней стрястись на территории замка? – сказала она. Затем оба Всадника переглянулись, и обеих посетила одна и та же мысль: это же Кариган! С ней происходят самые невероятные вещи.
– Ты права, – заключила капитан. – Лучше начать поиски.
Мара отправила Йетса и Джастина обследовать конюшню и прилегающий к замку участок. Они выглядели не слишком счастливыми. Принимая во внимание непрекращающийся дождь, их трудно было обвинить в бездушии.
Сама же Мара решила обойти замок – нелегкая задача, учитывая размеры постройки.
Она стояла в обширном холле замка, размышляя, с чего бы начать, когда заметила вошедшего телохранителя Фастиона. Скинув капюшон, он отряхивал свой насквозь промокший плащ. Мара невольно залюбовалась им: даже в таком плачевном состоянии Клинок производил неизгладимое впечатление – нарядная черная форма, все движения отточены и элегантны. Людской поток почтительно обтекал Фастиона. Возможно, сказывалась атмосфера таинственности, которая окружала телохранителей и удерживала простых людей от слишком близких контактов с ними. Но более вероятно, здесь срабатывала аура опасности, неизбежно сопутствовавшая этой профессии.
История Зеленых Всадников тоже изобиловала тайнами, они вынуждены были скрывать свои особые способности, но здесь… здесь присутствовало нечто другое. Клинки сами по себе являлись загадкой. Мара свято верила, что в душе королевские телохранители наслаждались своей репутацией. Другое дело, что никакой приличный человек не станет демонстрировать подобные чувства на людях.
Многие относились к Клинкам с благоговением, преклоняясь перед их храбростью и преданностью долгу. Правильнее их было бы именовать Черными Щитами, но кто‑то, уже и не вспомнить, кто, давным‑давно окрестил их Клинками – за блестящее умение владеть мечом. Прозвище приклеилось намертво, теперь иначе, как Клинками, королевских телохранителей не называли. Надо сказать, что, несмотря на несравненное искусство фехтовальщиков, они вполне могли обходиться и без меча, если требовалось кого‑то убить.
Фастион перекинул плащ через руку и быстрыми шагами направился к Маре. В переполненном холле он продвигался так же легко, как острый нож пронзает масло в масленке. Глаза его, казалось, не двигались, но подмечали все вокруг. То же самое Мара наблюдала у других Клинков: они, не глядя, видели опасность. Вот и сейчас Фастион каким‑то образом выхватил ее из толпы, заметил, что она наблюдает за ним, и понял: ей нужно поговорить.
– Добрый день, Всадник, – произнес он, приближаясь. – Могу вам чем‑то помочь?
– Я разыскиваю Кариган.
Фастион моргнул. Показалось ей или действительно в его взгляде мелькнуло удивление.
– Что‑то случилось?
– Надеюсь, нет, но точно не знаю. Кариган вышла с поручением в административный корпус, но прошло уже много времени, и никто ее не видел. Я решила заняться ее поисками, ведь такая забывчивость совсем не в ее характере.
– Хм‑м, – Фастион побарабанил указательным пальцем по подбородку. – Эта девушка буквально притягивает к себе неприятности. Полагаю, вам понадобится помощь. Думаю, дежурный сержант освободит меня на пару часов, тем более что дело касается Всадника Г'лейдеон.
Предложение приятно удивило Мару, несмотря на то, что она знала – Клинки относятся к Кариган с уважением. Они никогда не забывали поприветствовать девушку при встрече и, вообще, вели себя с ней как с равной. Мара полагала, это являлось следствием поведения девушки во время мятежа принца Амилтона: именно благодаря ее усилиям тогда удалось спасти жизнь короля Захария.
– Значит, так, – решил Фастион, – сейчас я побеседую со своим сержантом, а затем мы пройдем с вами по следам Всадника Г'лейдеон.
* * *
Они приступили к поискам девушки. Вышли на дождь и снова вернулись к казарме, чтобы проследить путь Кариган с самого начала. Прошлепали по лужам к офицерскому корпусу, а затем двинулись к замку. Потолкались по административному крылу, опрашивая слуг и клерков, включая их строгого начальника. Никто не видел Кариган Г'лейдеон.
Затем они нанесли визит в архив.
Дакриас Браун сразу же обрадовал их:
– Да, она была у меня.
Мара окинула комнату удивленным взором. Помещение выглядело так, будто незадолго до их визита здесь пронесся смерч: столы сдвинуты, бумажки раскиданы по всему полу. Дакриас имел репутацию очень старательного и педантичного работника, и такой беспорядок в его рабочем кабинете Мара видела впервые. Да и сам клерк казался взъерошенным и расстроенным. Нет, здесь явно что‑то не так.
– И давно? – продолжал расспросы Фастион.
– Ну, не знаю, – растерянно ответил Дакриас. – Видите ли, я был… несколько занят. Пожалуй, довольно давно.
После этого они удалились, поблагодарив клерка и предоставив ему заниматься приборкой.
– И куда теперь? – спросила Мара, шагая по коридору.
Фастион в задумчивости шел рядом.
– Мы осмотрели все места, где она могла появиться. Я… – внезапно он остановился там, где от основного коридора отходил боковой переход. Несколько мгновений Клинок вглядывался в темноту. – Будьте добры, передайте мне лампу!
Мара исполнила его просьбу, вынув лампу из стенной ниши. Фастион принялся внимательно изучать пол.
– Слишком уж тут исхожено, – пояснил он. – Странно, странно для подобного места.
Он направился в глубь бокового коридора, не отрывая взгляда от пола.
– Вы видите следы? – спросил он у Мары.
Еще бы не видела! Вся центральная часть пыльного пола была испещрена отпечатками чьих‑то ног. Некоторые выглядели совсем свежими.
Фастион присел возле стены.
– Могу я осмотреть подошвы ваших ботинок?
Мара подошла и подняла ногу.
– А что вы?..
– Именно так я и думал, – прервал ее мужчина. – Вот этот отпечаток полностью совпадает с рисунком вашей подошвы. Ботинок Зеленого Всадника!
Он указал на один из следов, не затоптанный другими.
– Как вы думаете, может, есть смысл проследить, куда они нас приведут?
Мара с интересом посмотрела на телохранителя. Он выглядит взволнованным? Или это только ее воображение?
– Если вы считаете, что мы сумеем отыскать там Кариган…
Фастион вновь ткнул в свежий отпечаток:
– Уверен, что так и будет.
И он повел ее в нижнюю, подземную, часть замка. Мара слышала, конечно, о заброшенных переходах, но не имела представления об их протяженности и запутанности. Даже сейчас она с трудом верила своим глазам. Эта нескончаемая прогулка по изгибающимся коридорам, попытка разогнать тьму при помощи одной‑единственной масляной лампы быстро лишила ее возможности ориентироваться в пространстве и времени.
Хотя Фастион утверждал, что знает каждый дюйм замковых подземелий, он очень удивился, когда цепочка следов привела его к незнакомой комнате.
– Следы кончаются здесь, – констатировал он. – Удивительно, не правда ли? Я никогда не бывал в этом помещении… даже не догадывался о его существовании.
Не разделявшая его энтузиазма Мара лишь поморщилась. Перед ними была комната с каменными стенами, грубо выделанные колонны поддерживали низкий потолок. Очевидно, она служила основанием центральной части первоначальной крепости, на месте которой позже и вырос нынешний замок. Трудно сказать, чем объяснялась скудность внутренней отделки: либо искусство Д'Йеров‑каменщиков в то время еще не достигло своего расцвета, либо то суровое военное время не поощряло украшательства.
Большинство древней мебели оказалось испорчено до неузнаваемости – попросту превратилось в кучу обломков, покрытую толстым слоем пыли и паутины. То, что некогда было гобеленом с замысловатым рисунком, ныне превратилось в кучу тряпья неопределенного цвета. Частично это сокровище висело на стене, но добрая половина упала и служила основой для многочисленных мышиных гнезд. Окна были закрыты ставнями.
Фастион прикоснулся к краю гобелена, и остатки ткани рухнули под его пальцами. Он недовольно нахмурился. Наблюдать за телохранителем в этой комнате было жутковато: благодаря неверному свету лампы и черной униформе казалось, что светлые руки и лицо самостоятельно плавали в воздухе. Особенно впечатляло лицо – желтоватые блики делали его похожим на лунный диск в ночном небе.
Итак, они натолкнулись на новое помещение в подземелье (что повергло в изумление Фастиона), но Кариган так и не обнаружили. Мара тупо смотрела на следы, в большом количестве покрывавшие пыльный пол комнаты. Одна цепочка отпечатков – которые походили на ее собственные – заканчивалась прямо посреди пятна света, отбрасываемого лампой. Но не могла же Кариган просто исчезнуть?
Затем в голове у Мары будто что‑то щелкнуло. Как исчезнуть? Да очень просто – с ее‑то способностями.
– Фастион, – предложила она, – давай‑ка уберем ставни с окон.
Он растерянно оглянулся на Всадника – словно и забыл о ее присутствии в комнате. Досадливо дернув плечом, Мара проследовала к дальней стене и попыталась отодрать древние деревяшки. Это оказалось совсем легко: они обваливались от небольшого нажатия. Опомнившийся Клинок присоединился к ней, помогая с верхними ставнями. Увы, напрасный труд, поскольку окно оказалось заложено снаружи.
Это вызвало очередной приступ задумчивости у Фастиона.
– Должно быть, там какая‑то пристройка, – сообщил он наконец. – Я пытаюсь сообразить, что там может быть…
– Все это очень интересно, – прервала его Мара, – но должна напомнить: мы здесь ищем Кариган. Давайте исследуем каждый квадратный дюйм…
На лице Клинка появилось смущенное понимание:
– Хотите сказать, что она…
– Перевоплотилась? Растворилась? Может быть… Если мы не обнаружим ее здесь, попробуем вернуться по нашим же следам, заглядывая в каждый уголок, пока не отыщем.
Поскольку масляная лампа давала недостаточно света, ей придется прибегнуть к другому источнику освещения. Он выявит Кариган, если та действительно ушла за призрачные границы мира. Задачка сродни поискам привидения, прикидывала Мара.
– А если Всадник Г'лейдеон здесь, она подаст нам знак? – спросил Фастион.
– Понятия не имею.
Странные вещи творятся вокруг Кариган. Нет, Мара и сама, конечно, многое повидала с тех пор, как стала Зеленым Всадником. Доказательство тому – отсутствующие на руке пальцы. Но ей не приходилось, как Кариган, сражаться с привидениями или участвовать в Дикой Скачке. Правду говоря, Маре хватало забот управленческого и снабженческого характера. Возможно, кто‑то скажет, что это скучно, но она вполне довольна своей рутинной работой. Пусть другие скачут с призраками! Если б за это, по крайней мере, хорошо платили…
Пока же Мара и Фастион планомерно изучали комнату, внимательно осматривая все вокруг. В самом далеком и темном углу Мара едва не наступила на Кариган. Она взвизгнула от неожиданности.
Девушка сидела на полу, обхватив коленки. Она была настолько прозрачной, что сквозь нее просматривалась каменная кладка за спиной. Ну, надо же! Ведь подумала: «Все равно, что привидение разыскивать», – так оно и вышло…
– Кариган? – дрожащим голосом позвала Мара. Фастион подошел и молча остановился рядом с ней.
Кариган выпрямилась и подняла ошеломленный взгляд.
– Свет? – слова доносились откуда‑то издалека.
– Кариган… – снова начала Мара.
– Я заблудилась… заплутала. Вы слышите меня? Видите?
В ее голосе – безжизненном, ослабленном гигантским расстоянием – тем не менее, явственно слышалось отчаяние.
Мара хотела потрясти девушку за плечо, но рука ее беспрепятственно прошла сквозь плоть Кариган и угодила в некое смертельно‑холодное пространство. Всадник охнула и отшатнулась. Это что‑то новенькое, обычно способности Кариган работали иначе.
– Кариган, – заговорила она снова, – я тебя вижу и слышу. Возвращайся к нам – прекрати прятаться… Слышишь, сейчас же.
Взгляд девушки стал более осмысленным.
– Сейчас? Думаешь, сейчас подходящее время? Меня так далеко забросило…
Маре ее слова показались полной бессмыслицей.
– Да, – сказала она твердо. – Сейчас самое время. Возвращайся немедленно.
Кариган вздохнула – так по‑обычному, по‑живому, что Мара ощутила некоторое облегчение. Она смотрела, как девушка провела рукой над своей брошью, и ее контуры начали материализоваться, становиться более плотными. И тут же Кариган со стоном уронила лицо на руки.
Мара обменялась встревоженным взглядом с Фастионом.
– В чем дело? – спросила она.
– Моя голова… Боже, как больно! Эта брошь…
– Побочный эффект использования магии, – пояснила Мара телохранителю.
Кариган подняла на них взгляд, под глазами у нее залегли глубокие тени. Кожа казалась мертвенно‑белой.
– Мне никогда не было так больно…
– Как вы обнаружили это место? – задал волновавший его вопрос Клинок.
– Свет… Я пошла за ним, – трясущейся рукой она пригладила выбившуюся прядь волос и продолжала: – Я слышала Зов и пошла за светом. И увидела…
– Что увидела? – Мара затаила дыхание, она почти боялась услышать ответ Кариган.
– Капитана… только она еще не была капитаном. И короля Агата… мертвого. А потом были какие‑то люди… они все шептали, шептали.
– Это все, конечно, объясняет, – насмешливо пробурчала Мара, однако на душе у нее скребли кошки. Она откашлялась и опустилась на корточки возле Кариган, в нос ей тут же ударил запах сырой шерсти, который исходил от плаща. – Ты ранена?
Девушка покачала головой и сморщилась от боли, которую доставил ей этот невинный жест.
Мара прикоснулась к щеке девушки и тут же отдернула руку.
– Да ты совсем замерзла! – воскликнула она. И впрямь, Кариган была холоднее могильного камня. И дело не в том, что она просидела несколько часов в сыром и холодном помещении.
– Замерзла… да.
Скинув с себя плащ, Мара попыталась закутать в него подругу. При этом она провела рукой над своей брошью. Хотя у нее не было столь волнующих переживаний, как у Кариган, но – как и любой Зеленый Всадник – она владела особыми способностями, связанными с магией. Впервые она обнаружила их у себя, когда во время очередной командировки провалилась под лед. Тогда ей удалось выбраться из озера, и благодаря ее магическому дару она не умерла от обморожения.
Вот и сейчас Мара вызвала у себя мысли о тепле, идущем от пламени, полевых костров и очагов. Жар прокатился по ее телу и окутал ее, как пуховым одеялом. Тогда она вскинула руку и согнала все тепло на одну ладонь. С пальцев ее стали срываться голубые искры, будто они были в огне. Они и были в огне.
Помнится, Йетс как‑то заметил, что подобные способности больше подошли бы капитану Мэпстоун, учитывая ее рыжие волосы и взрывной характер. На беду его суждение дошло до капитана и стоило парню недельного дежурства на конюшне, где ему пришлось совмещать философствование с разгребанием навоза. Эти воспоминания вызвали у Мары улыбку; она засмотрелась на язычки пламени, танцующие на ее ладони.
Мара продолжала концентрировать энергию в этом направлении, пока пламя не приобрело устойчивый оранжево‑золотистый цвет. Ее лицо излучало тепло, в сердце билась огромная радость от проявления магического таланта. Она знала, что иные Всадники, например та же Кариган, никогда не испытывали подобной радости.
Пламя лучше всего упрочивалось на ее правой руке, словно обрубки пораненных пальцев позволяли ему гореть еще лучше, без всяких препятствий.
Под действием тепла, рожденного магией Мары, смертельная бледность на щеках Кариган постепенно сменилась легким румянцем. Девушка с удивлением наблюдала за огнем на руке подруги.
– Благодарю, – тихо прошептала она.
Раньше Мара никогда не демонстрировала свою способность другим. То есть они, конечно, знали об этом, но как‑то не представлялось повода вызвать пламя в присутствии других людей. Слишком уж могущественная магия. Действительно мощная, Мара и сама не могла определить ее глубины. Порой она ощущала себя неким бездонным колодцем, из которого била наружу огромная неконтролируемая энергия.
– Фастион, – подала она голос, – нам надо перенести Кариган в более теплое место.
– Конечно.
Да уж, надо отдать должное самодисциплине Клинка. Нечасто люди становятся свидетелями такой чистой, первозданной магии. И при этом ни малейшего удивления… Пожалуй, сами Боги должны сойти с небес, чтобы потрясти этого твердокаменного человека. И то неизвестно, какова будет реакция…
– Это болезненно? – вот единственное, что он спросил у Мары, сделав уступку своему любопытству.
– Нет, – улыбнулась Всадник. – Но если это пламя перерастет в пожар, то мне от него достанется не меньше, чем обычному человеку.
– Ясно.
Они помогли Кариган подняться на ноги. Девушка держалась довольно твердо, лишь лицо исказилось – видимо, голова болела нешуточно. Мару и саму слегка потряхивало – цена, которую приходилось платить за использование магии. Ну, ничего, могло быть и хуже… Усилием воли она гасила языки пламени на руке, и они медленно, как маленькие черепашки, покидали комнату.
На вершине замка
Кариган проснулась в странной постели. Поверх нее была навалена целая куча одеял, а под боком покоилось что‑то еще – твердое и горячее. Неужели камни? Она потрогала. Точно, камни! Чья‑то заботливая рука нагрела их в печи и положила ей под одеяло, чтобы прогнать зимний холод. Зима! Возможно ли, чтобы она проспала остаток лета и целую осень?
Да ну, бред какой‑то.
И тут с нарастающей паникой – быть такого не может! – она припомнила что‑то… связанное с путешествием в прошлое и будущее. Наверное, ее забросило слишком далеко вперед, и в ходе своего перемещения она потеряла несколько месяцев жизни. Не