(Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала от 14 июня, 17–18 июня 1946 [2936])
Сто пятьдесят пятый день
Пятница, 14 июня 1946
Утреннее заседание
Кубочек [2937]: Я начинаю с представления доказательств от имени моего клиента, фон Папена, вызывая подсудимого фон Папена в качестве свидетеля.
(Подсудимый фон Папен занимает место свидетеля)
Председательствующий [2938]: Пожалуйста, вы назовёте своё полное имя?
Папен: Франц фон Папен.
Председательствующий: Вы повторите за мной присягу: «Я клянусь господом — всемогущим и всевидящим — что я говорю чистую правду — и не утаю и не добавлю ничего.
(Подсудимый повторяет клятву)
Председательствующий: Вы можете сесть.
Кубочек: Пожалуйста, приведите Трибуналу, краткую картину вашей жизни, особенно со времени, когда вы вошли в политику.
Папен: С целью кратко описать свою жизнь, я подчеркну, только такие пункты, которые важны для Высокого Трибунала, чтобы сформировать суждение о моей личности и о том, как они повлияли на мою жизнь и моё политическое отношение и мнение.
Я родился на земле, которая находилась во владении моей семьи 900 лет, я рос с консервативными принципами, которые наиболее тесно связывают человека со своим народом и своей родной землей, и так как моя семья всегда сильно поддерживала церковь, я конечно рос также и в такой традиции.
Будучи вторым сыном, я был определен для военной карьеры. В возрасте 18 лет я стал лейтенантом в кавалерийском полку и пошёл…
Председательствующий: Не думаю, что вы привели нам дату вашего рождения.
Кубочек: Пожалуйста, приведите дату своего рождения.
Папен: Дата моего рождения это 29 октября 1879.
Председательствующий: Вы говорили нам, что поступили в кавалерийский полк в возрасте 18.
Папен: Важным для моего развития был мой брак с дочерью саарского промышленника, гехаймрата фон Боха[2939]. Родственники моей семьи привели меня к контакту со многими французскими и бельгийскими семьями и таким образом я познакомился с этими соседними странами, которые тогда произвели на меня очень сильное впечатление. С того времени, то есть с 1905, я был убеждён о том насколько ошибочным было определенное политическое отношение, а именно, о том, что Франция и Германия осуждены на то, чтобы считать себя вечными врагами. Я чувствовал насколько эти два народа должны предоставить друг другу взаимную основу, предусматривающую непоколебимость их мирного развития.
В годы, последовавшие за моим выпуском из военной академии и в 1913, после 5 лет подготовки, меня взяли в генеральный штаб. В конце 1913, по команде его императорского величества, я был назначен военным атташе в Вашингтоне и Мехико. В этом качестве, летом 1914, я сопровождал экспедиционный корпус США, который была направлен в Веракрус, как результат инцидента в Тампико[2940]. В Мексике, я был удивлен началом первой мировой войны. До конца 1915 я оставался на своём посте в Вашингтоне.
Данный период имеет решающее значение для моей политической жизни. Наша борьба, проводившаяся законными методами, против одностороннего снабжения наших противников военными материалами, вела к горячим полемикам и пропаганде. Эта пропаганда, которая возбуждалась противником, пыталась всеми средствами создать подозрение к военным атташе Германии, обвиняя их в нелегальных актах и в особенности в организации актов саботажа.
В конце 1915 я покинул Соединенные Штаты. С сожалением скажу, что я никогда не пытался прояснить или исправить эту ложную пропаганду; но эта пропаганда следовала за мной в тридцатых и даже сегодня, и казалась клеймом на мне. С целью привести лишь один пример, даже после 1931, компания округа Лихей заявляла перед Смешанной комиссией по требованиям[2941], что их требование в 50000000 долларов против Германского Рейха являлось оправданным, поскольку я, немецкий военный атташе, вызвал взрыв, который произошёл в 1917 году, 2 года спустя после моего отъезда из Соединенных Штатов.
Господин Председательствующий, я упомянул данный факт, лишь потому, что эта пропаганда удостаивала меня таких титулов как «главный шпион», «главный заговорщик» и других приятных имен; так как эта пропаганда являлась основой для суждения о моей личности, таким я казался в 1932, когда вошёл в публичную политику.
Председательствующий: Было бы удобное время, чтобы прерваться?
(Объявлен перерыв до 14 часов)
Вечернее заседание
Председательствующий: Да, доктор Кубочек.
Кубочек: Свидетель, мы остановились, когда мы говорили о формировании общественного мнения, общественного мнения относительно лично вас. Пожалуйста, расскажите нам о вашей карьере.
Папен: Я говорил о пропаганде про меня, которая велась в Соединенных Штатах во время первой мировой войны. Никогда не делалось никаких усилий выяснить правда это или ложь. То, что я мог делать в те годы, то есть, факт того, что я возражал саботажу и боролся против подводной войны, никогда не стал известен.
Эта пропаганда являлась публичным оскорблением и она достигла вершины в 1941, в брошюре, опубликованной в Нью-Йорке, с прекрасным заголовком «Дьявол в высокой шляпе». Она некритично повторяла эти сказки и добавляла новые. Таким образом, так называемое общественное мнение, сформированное обо мне, мне кажется, приводит полностью искаженную картину моего характера, моих мнений и прежде всего моих мотивов в период с 1932 по 1945. Я прошу Трибунал держать в уме эти психологические ассоциации, так как сейчас я попытаюсь привести подлинную картину моих мыслей и действий.
После возвращения в Германию в 1916 я выполнял свой долг как солдат, в качестве батальонного командира и в качестве офицера генерального штаба на войне с Францией. В 1917 я стал начальником оперативного отдела группы армий Фалькенхайна[2942] в Турции. Когда Фалькенхайна отозвали в 1918, до перемирия я стал начальником генерального штаба четвёртой турецкой армии.
Вероятно, я могу коротко вспомнить — после настолько многих плохих вещей сказанных обо мне миру — эпизод, который демонстрирует, что я делал нечто полезное для истории и гуманности. 8 декабря 1918, после тяжёлой борьбы с немецкими и турецкими штаб-квартирами, я добился от Фалькенхайна эвакуации Иерусалима. Из-за этого решения город не обстреливался и не был уничтожен британской армией.
Председательствующий: Перевод дошёл до меня, я думаю 8-го декабря 1918. Должно быть это был 1917.
Кубочек: Нет, ваша честь, 1918.
Папен: 8 декабря 1918.
Когда в ноябре 1918 я вёл переговоры с Ататюрком[2943] об эвакуации германских войск, мы получили новости о крахе германских армий и отречении германского кайзера. Этот факт означал для меня не только проигрыш войны, но крах для меня всего мира. Германский Рейх рухнул после тысячелетнего развития и всё во, что я верил, было окутано туманом будущего. На этом распутье я решил предстать перед проблемой.
После своего возвращения в Германию, я попросил и получил своё освобождение из армии. Я поехал домой в свой дом, где я жил в скромном сельскохозяйственном поместье. Там я находился на традиционной земле и посвящал себя домашним задачам. Вскоре мои фермерские друзья доверили мне управление делами своей общины. Они избрали меня почётным мэром и в 1923 они направили меня в прусский парламент.
Когда меня попросили сделать это, я решил не присоединяться к правым, Немецкой национальной партии[2944], а к партии Центра[2945]. На это решение повлияло моё убеждение, что в данной партии я смог бы сделать больше в перестройке социальной сферы, чем среди консерваторов. В то же время данная партия представляла принципы христианской концепции государства.
8 лет которые я принадлежал к парламенту были наполнены борьбой за внутреннее восстановление и усиление германской республики. В партии Центра я представлял консервативные идеи своих сельскохозяйственных избирателей. Я стремился заставить данную партию, которая в Пруссии сформировала коалицию с левыми, сформировать также коалицию с правыми. Таким образом, я хотел помочь создать выход для трений, в которых действительно рождался национал-социализм. Также, в тот же самый период провалились мои усилия по устранению дискриминации против Германии посредством множественных условий Версальского договора[2946], и это являлось путём для лучшего взаимопонимания с французским народом. Я стал членом германо-французского исследовательского комитета, комитета основанного люксембургским промышленником Мейрихом, включавшего большое число выдающихся людей обеих стран. Близкие отношения и разговоры также роднили меня с ветеранскими организациями обеих стран, с французской стороны с хорошо известным лидером Gueules Cassees[2947], полковником Пико[2948]. Я принимал участие в конгрессах германо-французских католических кругов, которые проходили в Париже и Берлине. Все эти усилия имели своей целью поставить европейский мир на основу глубокого знания и близкого сотрудничества наших двух стран.
Такое моё осознание далее усилилось, когда я переехал в Саар в 1929, который тогда, как хорошо известно, находился под международным контролем. Когда в 1929 план Юнга[2949] был принят Германией я попросил господина Штреземана[2950] подготовить с господином Брианом[2951] соглашение о саарском вопросе без плебисцита, потому что у меня всегда было мнение, что скрытое решение этого горящего вопроса обеими сторонами оставит меньше обиды и усилит чувство солидарности чем решение, вынесенное на избирательную кампанию, ведущуюся жарко с обеих сторон. К сожалению, этого не случилось.
Затем в 1930 великий экономический кризис охватил как победителей так и побежденных. Новый демократический режим не был способен справиться с таким бременем и под нарастающим экономическим давлением и возрастающем внутреннем напряжении, кабинет Папена был сформирован весной в 1932. Тут начинается политическое развитие, о котором я с благодарностью отчитаюсь перед Трибуналом. Я хочу добавить просьбу к Трибуналу. Трибунал распорядился, чтобы подсудимые были краткими, потому что подсудимый, рейхсмаршал Геринг полностью представил историю национал-социализма. Я прошу, что было принято во внимание, что я не говорю здесь о национал-социализме. Моя защиту будет о другой Германии.
Кубочек: Опрашивая свидетеля, будет необходимо вдаваться в подробности событий и действий свидетеля в качестве рейхсканцлера в 1932 году. Обвинительное заключение охватывает время с 1 июня 1932, даты назначения господина фон Папена в качестве рейхсканцлера. Обвинительное заключение видит в осуществлении его официальной деятельности в качестве рейхсканцлера приготовления к правительству Гитлера[2952].
Защита изложит, что правительство Папена постоянно боролось за новую программу, полностью независимую от идей национал-социализма, программу, представлявшую собственные политические идеи Папена, которым он оставался верным также и в последующий период. Так как обвинительное заключение…
Председательствующий: Не надлежаще для защитника делать заявления такого рода. Вы должны извлекать показания из свидетеля вопросами, которые не предлагают ответов. Сейчас вы говорите нам о том, что собирается сказать свидетель. Мы хотим услышать это от свидетеля.
Кубочек: Господин Председательствующий, я хотел только указать на то, что данный период времени до 1933 должен также обсуждаться, и я желаю попросить у вас снисходительности. Мы…
Председательствующий: Мы не пытаемся останавливать вас от получения показаний — от извлечения показаний. Спрашивайте свидетеля. Но вы не должны сами заявлять о фактах.
Кубочек: Свидетель, вы поясните суду, какой была ситуация в Германии, когда Гинденбург[2953] призвал вас, чтобы сформировать 1 июня 1932 кабинет?
Папен: Прежде чем я отвечу на данный вопрос, вы позволите мне, как одному из последних канцлеров Рейха, сделать краткое заявление о правительстве возглавляемом мною? То, в какой степени устав Трибунала, по нашему мнению, совместим с суверенитетом Рейха и его различными правительствами, позднее будет изложено одним из других защитников.
Когда обвинение касается моей деятельности в качестве рейхсканцлера в 1932, я полагаю, это сделано с целью получить ясную, исторически точную картину развития и сформировать суждение о моём характере в целом. По этой причине я прокомментирую эту часть обвинения. Однако, я должен категорически здесь заявить, что кабинет 1932, руководил насколько это было возможно согласно конституции и в рамках чрезвычайных полномочий президента, во время тяжёлой экономической депрессии. Это исторический факт, что деятельность моего кабинета не оправдывает ни малейшего подозрения о преступлении в смысле устава. Ваша честь, мне кажется, я должен сделать это заявление, чтобы поддержать честность моих министерских коллег и прежде всего, честность президента, фельдмаршала фон Гинденбурга, последней великой исторической фигуры Германии.
О вашем вопросе: доктор Брюнинг[2954], мой предшественник в должности, был очень уважаемым всеми нами и приветствовался с огромными ожиданиями. Во время периода его службы пришёл великий экономический кризис, таможенные блокады остальными странами, с почти полной стагнацией производства и торговли, без валюты для приобретения необходимого сырья, рост безработицы, молодёжь на улицах и всемирная экономическая депрессия, ведущая к банкротству банков. Управлять было возможно только посредством чрезвычайных распоряжений; то есть, односторонними законодательными актами президента. Поддержка безработных обездоленных казной, непродуктивна и не являлась решением. Как результат — широкомасштабная безработица, рост радикальных партий. Политическое разделение немецкого народа достигло пика. На последних выборах в Рейхстаг[2955] было 32 партии.
После войны все мы надеялись, что в Германии мы можем построить образцовую демократию. Английская демократия являлась нашей моделью, но Веймарская конституция дала немецкому народу ряд прав, которые не соотносились с политической зрелостью. В 1932 было долго ясно, что Веймарская конституция совершила ошибку дав правительству слишком мало власти. Я напомню вам, что формирование правительств часто занимало недели, потому что все партии хотели в этом участвовать.
В Пруссии, социал-демократы правили с 1919. Они делили с «центром» политические должности в Пруссии. Дуализм между Пруссией, крупнейшей из провинций и Рейхом, постоянно возрастал. Моё желание того, чтобы Брюнингу следовало вернуться к старой конструкции Бисмарка[2956], являясь рейхсканцлером в то же самое время, что и премьер-министром Пруссии, с целью координировать политику крупнейшей провинции с Рейхом, было отвергнуто Брюнингом. За все эти годы, в последние годы ничего не делалось для того, чтобы сдерживать всё возрастающее движение национал-социалистов, то есть направить его к политически ответственному курсу.
Вся политическая неразбериха и осознание того, что следует сделать что-нибудь, с целью сделать возможным для правительства Рейха управлять и сделать его более независимым, вынудили Гинденбурга к решению назначить кабинет независимо от партий, руководствуясь экспертами. Члены моего кабинета все являлись экспертами в своих сферах. Фон Нейрат был старым дипломатом; министр внутренних дел Галл, был старым административным работником; министр сельского хозяйства являлся генеральным директором крупных сельскохозяйственных обществ; министром финансов был бывший министериальдиректор в своём министерстве; руководитель железных дорог, Эльц[2957], был председателем совета директоров железной дороги, и тому подобное.
Кубочек: Намерение править авторитарно привело к борьбе партий?
Папен: Фельдмаршал Гинденбург имел величайшее доверие к Брюнингу, но он не простил ему неуспех во влиянии на правые партии, которые впервые избрали Гинденбурга в 1925, для его избрания президентом в 1932. Тогда Гинденбург был избран при определенной оппозиции левых и центра. Сейчас, в 1932, он определенно был избран этими левыми партиями, которые противостояли ему, и вопреки правым.
Кроме великого солдата мировой войны, противостоящим кандидатом являлся неизвестный пехотинец. Это, конечно, наиболее глубоко огорчало фельдмаршала. Я желаю указать на то, что в президентских выборах 1932 Гитлер уже получил почти 11 миллионов голосов, что являлось более чем 30 процентами на президентских выборах.
Почему президент выбрал меня в качестве канцлера, я не знаю. Я могу лишь сказать, что я не пошевелил и пальцем. Ход событий был следующим.
Ваша честь, я говорю это, с целью ответа на обвинение в том, что это формирование кабинета являлось началом интриги и заговора. 26 мая 1932 я находился в своём поместье в Сааре. Господин фон Шлейхер[2958], министр обороны, позвонил мне и попросил мне прибыть в Берлин. Вечером 27-го я прибыл в Берлин. 28-го я пошёл на встречу с господином фон Шлейхером. Господин фон Шлейхер сказал мне: «Существует кризис кабинета; мы ищем канцлера». Он обсуждал со мной различных личностей, и наконец сказал: «Президенту нужны вы». Я был сильно удивлен и так и сказал. Затем я попросил времени подумать. На следующий день я обсудил вопрос со своими друзьями. 30-го я снова пошёл на встречу с господином фон Шлейхером. Я сказал ему: «Я решил не принимать». Господин фон Шлейхер сказал: «Чтобы вы не хотели, президент хочет вас в любых обстоятельствах». Я ответил господину фон Шлейхеру: «Президент, вероятно, имеет ошибочную концепцию о политических силах, которые я приведу к нему в это правительство; вероятно он думает, что центр поддержит меня политически. Но это не обсуждается».
В полдень того же дня я пошел к главе партии Центра. Я спросил его и он сказал: «Господин фон Папен, не принимайте должность; партия немедленно выступить против вас». Я сказал: «Спасибо, так я и думал».
Затем я пошёл к Гинденбургу и представил ему ситуацию. Гинденбург встал и сказал: «Я не призываю вас, потому что хотел поддержки какой-либо партии посредством вас; я призываю вас, потому что я хочу кабинет независимых людей». Затем он напомнил мне о долге перед отечеством. Когда я продолжил возражать ему, он сказал: «Вы не можете оставить меня, старого солдата, в беде, когда я нуждаюсь в вас». Я сказал: «Нет, ни при каких обстоятельствах я не оставлю вас в беде; я принимаю».
Кубочек: В качестве подтверждения этой дискуссии…
Председательствующий: Доктор Кубочек, Трибунал думает, что вы могли бы разбираться с этим менее подробно. О фактах можно заявлять менее подробно.
Кубочек: Мы действуем соответственно.
В качестве подтверждения дискуссии с партией Центра я сошлюсь на документальную книгу 1, документ 1, страница 1. Я приобщаю документальную книгу 1 в качестве экземпляра номер 1.
Свидетель, вы неким образом обвинены в интриганстве против Брюнинга. Это правда?
Папен: Никоим образом. Я уже говорил, что у меня лично было самое высокое мнение о докторе Брюнинге, и что с того дня, когда господин фон Шлейхер позвонил мне — то есть, 3 днями ранее до моего назначения — я никогда не имел ни малейшей мысли о назначении преемником Брюнинга.
Кубочек: Вы заранее говорили с Гитлером о правительстве сформированном вами?
Папен: Нет, это совершенно ложное вменение со стороны обвинения. «История НСДАП[2959]«Фольца[2960], в которой этого заявляется — и это документ 3463-ПС — чисто частная и вероятно проспонсированная Геббельсом[2961] и его министерством работа. Я заявляю, что моё правительство, согласно желанию президента Рейха, было создано внезапно, без каких-либо переговоров с какой-либо партией или главой какой-либо партии.
Кубочек: Вы также не обещали заранее Гитлеру роспуска Рейхстага?
Папен: Данное заявление обвинения также неправда. Я не имел предшествующего обсуждения роспуска Рейхстага с Гитлером так как Рейхстаг был распущен 4 июня, и я увидел Гитлера впервые в жизни 5 или 6 днями спустя. Роспуск Рейхстага как таковой, был само собой разумеющимся, потому что новое правительство желало иметь мнение избирателей о новом курсе и программе правительства.
Кубочек: Какими являлись политические цели вашего кабинета? Пожалуйста, назовёте коротко?
Папен: Центральной проблемой, которая занимала нас, была экономическая: большой экономический кризис, и 1 ½ миллиона безработных молодых людей, от 6 до 7 миллионов полностью безработных и от 11 до 13 миллионов частично безработных. Попытки моих предшественников помочь чисто государственными средствами оказались неадекватными. Они легли бременем на финансы и не дали результата. Поэтому целью моего правительства, было задействовать частную экономику для решения данной проблемы. Мы хотели снова добиться упорядоченной работы машиностроительного производства. С инвестированием 2200 миллиардов марок мы хотели ввести этот процесс в действие и ожидали возвращения в производственный процесс 1 ¾ миллионов рабочих в текущем году.
Такая программа не могла не согласовываться с партиями. Политическая цель, должна была быть достигнута одновременно с реорганизацией экономики, практическим сотрудничеством с сильнейшими оппозиционными партиями, НСДАП. Это являлось центральной внутриполитической проблемой Германии. Было продемонстрировано, посредством национал-социалистического правительства в Тюрингии, в Брунсвике и Ольденбурге, что эта попытка может быть сделана без угрозы опасности революционных движений. Поэтому я надеялся, посредством национальной и социальной программы найти одобрение у Рейхстага.
Кубочек: О заявлении правительства, я сошлюсь на документ 1, экземпляр 1, страницы 2 и 3.
Вы говорили о социальной проблеме как основной задаче вашего правительства. Пожалуйста, вы кратко объясните, как вы относились к проблеме и как вы пытались её разрешить?
Папен: Мне кажется ни в одной стране мира, проблема труда и капитала не являлась такой обостренной как в Германии, как результата перепроизводства и отчуждения земли. Причина известна; мне не требуется говорить о ней. Однако, одной из причин, которая в целом упускалась, являлась германская инфляция, которая уничтожала все состояния в Германии. Данная инфляция угнетала средний класс и рабочих, которые формируют опору нации, их сбережения и состояния, и она пролетаризировала рабочих, торговцев и средний класс.
Одновременно с социальными процессами в Германии, новый социальный порядок возник в нашей великой соседней стране, порядок бесклассового общества и тоталитарного государства. Демократические державы сопротивлялись экспорту этой системы. Они предпринимали защитные меры в экономической сфере, но эти протекционистские меры «Новый курс[2962]«и «Оттава[2963]«ослабляли положение Германии ещё сильнее.
Председательствующий: Доктор Кубочек, я думаю, подсудимый должен понимать, что всё эти основания очень знакомы Трибуналу, и не требуется повторяться.
Папен: Я лишь хотел объяснить Трибуналу, что данная социальная проблема являлась основой для всего исторического развития.
Кубочек: Вопрос социальной проблемы является в то же самое время, вопросом развития НСДАП и свидетель собирался прокомментировать последнее с этой точки зрения.
Свидетель, вы недавно говорили, что не имели контакта с Гитлером до формирования правительства. Когда вы увидели Гитлера впервые и каких соглашений вы достигли?
Папен: Я уже говорил, что я впервые увидел Гитлера 9 или 10 июня. Целью беседы было определить при каких обстоятельствах Гитлер будет готов допустить моё правительство. Моя программа содержала настолько много пунктов в социальной сфере, что ожидалось одобрения данной программы национал-социалистами. Условием Гитлера для такого одобрения правительственной программы было снятие запрета на форму для СС; то есть, политическое приравнивание его партии к остальным партиям.
Тогда я на это согласился; тем более, что запрет СС правительством Брюнинга был, очевидно, несправедливым. СС, или даже СА[2964], были запрещены; но подразделения в форме социалистов и коммунистов, то есть, «Красный фронт[2965]«и «Знамя Рейха[2966]«, не были запрещены.
Результатом моего обещания Гитлеру было то, что Гитлер сам обязался терпеть моё правительство.
Кубочек: Я хочу поправить ошибку допущенную свидетелем. Он говоря об СС, имел в виду СА. СС тогда не было.
Я сошлюсь на документ 1, страница 3, который является заявлением президента, касающимся снятию запрета на СА. Президент указывал, что он распорядился снять данный запрет под прямым условием, что в будущем больше не будет актов насилия. Он далее говорил, что он определился — что он использует все конституционные средства в своём распоряжении для действий против всех нарушений любого рода, если это ожидание не будет выполнено.
Свидетель, вы сделаете, короткое заявление, касающееся ваших усилий, и хода конференции в Лозанне в июне 1932[2967], которые имели такое большое влияние на рост НСДАП?
Папен: Я прошу разрешения пройти где-то более подробно эту конференцию, потому что результат тесно связан с огромным ростом НСДАП непосредственно после. Как известно данная конференция была подготовлена заранее. Она была об отмене репараций.
Но я поехал в Лозанну со многими другими целями и надеждами. Отмена репараций являлась, так сказать, побочным делом. Но для того чтобы было необходимым ею снять с Германии моральный дискомфорт, если Европа должна была мирно вернутся к нормализации. Это моральное неудовлетворение имело много поводов. Германия стала «нацией второго сорта». Её лишили многих атрибутов своего суверенитета: ни военного суверенитета; беззащитный Рейнланд[2968]; коридор[2969], Саар[2970] и другие. Я уже описал экономические условия. Эти экономические и политические сложности способствовали развитию политического радикализма и экстремисты росли на каждых выборах.
Если бы должна была последовать помощь, тогда следовало решить не только вопрос репараций — это была негативная помощь — но требовалась позитивная моральная помощь. Моей программой являлось восстановление суверенитета Рейха. В первую очередь, знаменитая статья 231 Версальского договора должна была быть исключена. Это была статья заявлявшая, что лишь Германия ответственна за войну. Историки всех стран быстро установили, что не только мы одни ответственные. Во вторую очередь, следовало установить отношения с Францией основанные на доверии.
Председательствующий: Доктор Кубочек, Трибунал не думает, что это действительно важно для него.
Папен: Я кратко…
Кубочек: Могу я объяснить достаточно общо, что события 1932, внутри — и внешнеполитические события, сформировали ключ для суждения о росте НСДАП, который, в конце концов, привел к 30-му января 1933. Если мы обсудим здесь некоторые вопросы, мы сможем сослаться на них, когда мы обсудим события 1933. Мне кажется, что так мы сэкономим время. Поэтому я прошу, чтобы обсуждение данного периода было где-то подробнее.
Папен: Господин Председательствующий, я сделаю это настолько кратко насколько возможно.
Председательствующий: Я думаю нам лучше продолжить, как вы предлагаете, с 1933. Вы не предложили, чтобы вы продолжили с 1933, и затем возможно вернулись в 1932, если потребуется?
Кубочек: Нет, я этого не предложил. Я сказал, что обсуждение условий 1932 даёт ключ к росту НСДАП и формированию гитлеровского правительства.
Председательствующий: Да; но подсудимый уже долго обсуждал условия 1932. Уверен мы смогли понять что-то, что имеет некоторое отношение к Национал-социалистической партии.
Папен: Господин Председательствующий, я непосредственно подхожу к этому, я лишь хотел сказать, что я поднял такие предметы в Лозанне и попытался добиться взаимопонимания для международной ситуации в Германии.