Письма Идена в Лондон отражали его нараставшую тревогу по поводу того, что в Женеве очень плохое впечатление производила тактика английской делегации, критиковавшей и отвергавшей чужие предложения, но не предлагавшей со своей стороны ничего позитивного. Это длилось уже год. Даже самым наивным людям стало ясно, что Англия не желает разоружения и умышленно тянет время в расчете на то, что в конце концов конференция тихо скончается. Идеи видел, что все это причиняет ущерб престижу Англии, и хотел как‑то поправить дело. Он предложил выработать детальную конвенцию о разоружении и положить ее на стол конференции с тем, чтобы снять с Англии ответственность за ее провал. "Мне представляется единственной оставшейся у нас возможностью, ‑ писал Иден Саймону, ‑ в случае, провала конференции четко продемонстрировать перед всем миром, что мы сделали все возможное для обеспечения ее успеха". В Лондоне поняли обоснованность его тревоги. Так родилась идея, вскоре вылившаяся в документ, известный в литературе как "план Макдональда" и почему‑ то получивший незаслуженно широкую рекламу.
Реализовывалась эта идея с непостижимой быстротой. То, что Форин оффис и другие министерства не смогли сделать за многие годы подготовки к Конференции по разоружению и за первые 13 месяцев ее работы, Иден и два сотрудника его аппарата ‑ Александр Кадоган и Уильям Малкин выполнили в Женеве за один уикенд. Для выработки такого документа, как международная конвенция о разоружении, ‑ срок невероятный.
Подготовленный документ был быстро перепечатан, и 2 марта 1933 г. Иден с Кадоганом повезли его в Лондон. Макдональд, Болдуин, Саймон, Ванситтарт, а также комитет кабинета по внешней политике дружно одобрили проект конвенции. Было решено, что Макдональд и Саймон отправятся в Женеву, чтобы поторжественнее внести проект на рассмотрение конференции.
11 марта Макдональд и Саймон прибыли в Женеву. И здесь все предприятие чуть не рухнуло. Итальянский представитель на конференции Алоизи передал Макдональду приглашение Муссолини встретиться с ним. 14 марта Иден записал в дневнике: "Премьер‑министр в полном восхищении от идеи визита в Рим и отказывается от всей идеи конвенции (о разоружении. ‑ В. Т.). После ухода Алоизи мы беседовали с премьер‑министром вдвоем. Я сказал ему, что, если он, пробыв неделю, покинет Женеву, даже не попытавшись что‑либо предпринять, это произведет в высшей степени неприятное впечатление. В конце концов он согласился и признал, что конференции нужно "кинуть что‑то в клюв"".
16 марта 1933 г. Макдональд выступил на Конференции по разоружению и изложил свой план решения проблемы, представив английский проект конвенции. Речь, по словам Идена, "критиковали за сумбурность и напыщенность, но она сделала свое дело". Так называемый "план Макдональда", а точнее план Идена ‑ Кадогана ‑ Малкина, представлял собой винегрет из различных приемлемых для Англии предложений, внесенных ранее на конференции. Отсюда ‑ быстрота и легкость его изготовления. В то же время его авторы провели четкую тенденцию: план содержал аргументацию в пользу перевооружения Германии и предусматривал определенные преимущества для Англии в области вооружений по сравнению с другими странами.
Перед Иденом стояла неблагодарная задача: он должен был всерьез обсуждать со своими партнерами документ, который был состряпан и помпезно внесен на рассмотрение конференции не с целью решения проблемы разоружения, а как дезинформационно‑пропагандистский ход, призванный замаскировать негативную позицию Англии и снять с нее ответственность за грядущий близкий провал конференции. Сложность заключалась в том, что партнеры Идена прекрасно понимали смысл английской "инициативы". Идену приходилось делать хорошую мину при плохой игре.
Его партнерами в Женеве были крупные буржуазные деятели и дипломаты тех лет, такие как француз Бонкур, немец Нейрат, австриец Дольфус, итальянец Алоизи, чех Бенеш, румын Титулеску и американский наблюдатель Дэвис. От них Иден многому научился в области буржуазной дипломатии и техники ведения переговоров. И если впоследствии его считали мастером дипломатических переговоров, то именно Женеве 1932 ‑ 1933 годов принадлежит первостепенная роль в шлифовке этого умения. За прошедшие долгие месяцы работы Конференции по разоружению Иден привык к Женеве, проводил там много времени и чувствовал себя как дома в викторианского стиля гостиной своего номера в отеле "Бо риваж".
Сразу же после внесения на рассмотрение конференции английского проекта Макдональд поспешно выехал в Рим, на встречу с Муссолини. Его отъезд лишний раз продемонстрировал отрицательное отношение Лондона к конференции и показал, что, как бы ни тужилась английская печать, рекламируя "план Макдональда", сами англичане не принимают его всерьез. Переговоры в Риме сразу же переключили внимание дипломатии европейских стран с Женевы на Италию, и "план Макдональда" был оставлен без особого внимания. Встреча же английского премьера с итальянским фашистским диктатором выявила действительное направление английской политики, состоявшее в достижении соглашения с фашистскими державами. Конкретно Макдональд надеялся достичь этого в рамках "пакта четырех", включавшего Англию (для нее, конечно, предназначалась руководящая роль), Францию, Италию и Германию. "Ирония заключается в том, ‑ замечает биограф Идена Д. Бардене, ‑ что не успел еще Гитлер уничтожить демократию в Германии, а мы уже бежали за ним, умоляя его объединиться вместе с Муссолини в пакте четырех держав".
Французский министр иностранных дел Поль Бонкур говорил о замыслах английского правительства, связанных с "пактом четырех": "Идея состоит в том, чтобы добиться объединения внутри Лиги Наций нескольких крупных держав, предоставляя Лондону роль арбитра". Из‑за сопротивления Франции пакт, подписанный в июле 1933 года, не был ратифицирован. Потребовалось всего пять лет, чтобы прямая дорога от "пакта четырех" привела Англию и других членов пакта к мюнхенскому сговору.
Когда печально знаменитое паломничество английского премьера к Муссолини и "план Макдональда", предложенный Конференции по разоружению, обсуждались в палате общин, эти акции кабинета вызвали резкую отповедь со стороны Уинстона Черчилля. Он напрямую выступил против идеи разоружения, заявив, что конференции по разоружению приносят больше вреда, чем пользы. Во всяком случае одна такая конференция уже обошлась английским налогоплательщикам в 40 тыс. ф. ст. Лучше бы Макдональд сидел дома и занимался внутренними проблемами, а не брался за дела, в которых не разбирается. Внешнеполитические заботы должны быть оставлены на попечение послов, имеющих необходимую подготовку и понимающих суть дела. Заявление это было сделано в присущем Черчиллю агрессивном тоне, усиливавшемся из‑за личной неприязни, которую тот питал к Макдональду.
И здесь на выручку премьеру бросился Иден. Для него уже стало правилом выручать старших, невзирая на то, нравятся ему их поступки или нет. Это качество в Идене очень ценила старая консервативная гвардия, и прежде всего Болдуин. Надежность и безотказность ‑ необходимые качества для политика, делающего карьеру. Бледный и напряженный, рассказывает один из биографов, поднялся Антони Иден, чтобы защитить Макдональда. Глядя на Черчилля, он заявил, что обвинения в адрес премьер‑министра являются "злобным абсурдом". Новые времена требуют новых методов. Поездка в Рим ‑ это и есть новый метод. Она может содействовать сближению Франции и Германии и т. д.
В общем Иден еще раз продемонстрировал свою благонадежность. Интересно, что это резкое по форме выступление не испортило в будущем его отношений с Черчиллем, ведь английские парламентские баталии ‑ это зачастую, по существу, игра.
По мере того как международная обстановка ухудшалась, акции Идена быстро поднимались. К 1 января 1934 г. он получил великолепный новогодний подарок: осуществилась его голубая мечта, он стал полным министром, членом правительства. Вечером накануне рождества Макдональд пригласил Идена и предложил ему назначение на пост лорда‑хранителя печати. По существу, это пост министра без портфеля; лицо, его занимающее, обычно входит в состав кабинета, но не возглавляет определенное министерство, а выполняет те или иные специальные поручения. Макдональд предложил этот пост Идену без включения его в состав кабинета. Его обязанности остались прежними ‑ представительство в Лиге Наций и проблема разоружения.
Иден попросил несколько часов на размышления, чтобы посоветоваться со своим ангелом‑хранителем Стэнли Болдуином. Болдуин объяснил своему протеже, что ему с большим трудом удалось устроить это назначение и что оно представляется чрезвычайно перспективным: если Иден не сможет продвинуться еще выше в составе нынешнего правительства, пост лорда‑хранителя печати даст ему возможность претендовать на большее в будущем правительстве.
В новом звании Иден был как бы прикомандирован к Форин оффис в качестве его второго руководителя. "В результате, ‑ пишет И. М. Майский, ‑ на известный срок в Англии оказалось два министра иностранных дел ‑ "старший" в лице Саймона и "младший" в лице Идена... Отношения между ними были натянутые... В британском ведомстве иностранных дел все время шла внутренняя борьба".
К этому времени Антони Идену было всего 36 лет ‑ по английским стандартам совсем немного. С годами Иден приобретал солидность. Его безукоризненная элегантность привлекала широкое внимание журналистов. Бесчисленные фотографии молодого министра заполняли газеты в Англии и за рубежом. Весь мир оповещался о том, как изящно умеет Идеи одеваться, в каких магазинах покупает шляпы и галстуки. В глазах обывателей он был воплощением аристократизма, ему старательно подражали мелкие чиновники, делающие карьеру.
Noblesse oblige, и Иден меняет свою лондонскую резиденцию. Он переезжает в более респектабельный дом, расположенный в районе Мэйфэр, примыкающем к Гайд‑парку, ‑ здесь традиционно обитает лондонская знать. Дом хорошо обставлен и обслуживается прислугой, одетой в красные с синим ливреи.
Более просторным и солидным стал и кабинет Идена в Форин оффис. Система английской государственной службы имеет строгие, хотя и неписаные, правила, фиксирующие продвижение человека вверх по служебной лестнице. Это подчеркивается оформлением его кабинета за счет имеющихся в распоряжении учреждения мебели и других предметов: более массивным чернильным прибором, большего размера ковром на полу и даже более изящными каминными щипцами. Все это является барометром, определяющим положение хозяина кабинета. Барометр Идена устойчиво показывал "ясно".
Наблюдая за рекламой Антони Идена в печати, некоторые публицисты попытались уже тогда всерьез оценить личность бурно восходящей политической звезды. Молодой политический комментатор Рандольф Черчилль, сын Уинстона Черчилля, опубликовал в 1934 году большую статью об Идене. "Самое последнее политическое увлечение, ‑ пишет Рандольф, ‑ это культ Антони Идена, который впервые обрел международную славу прошлым летом, когда французские газеты решили, что он одевается лучше всех в Англии. С тех пор политические прорицатели льстят ему, пророча, что он будет следующим лидером консервативной партии. У Антони Идена прекрасная осанка, почтительные манеры, у него всегда есть вежливое слово для каждого, он обладает безграничным терпением и послушанием в отношении старших. Сверх того, через жену он связан с влиятельной семьей Бекеттов, играющей важную роль не только в Вестминстерском банке, но также и в руководстве газетой "Йоркшир пост", этой опоры ортодоксального консерватизма. Многие сильные лица и группы объединяются сейчас в хоре похвал. Нам говорят: как это замечательно, что такой молодой человек достиг столь высокого поста. Если принять в расчет его ограниченные способности, то это действительно замечательно... Антони Иден не обладает ни одним качеством, присущим молодости. Именно поэтому ему сопутствовал успех, успех с благожелательного соизволения старших. Его успех будет продолжаться только до тех пор, пока он будет служить им. Старики могут дурачить молодых людей с обещающими задатками, заявляя им: "Посмотрите на блестящее продвижение, которое мы обеспечили этому молодому человеку, Антони Идену". При этом они знают, что он не представляет для них никакой угрозы... Антони Иден всегда будет выигрывать, ибо старая шайка всегда будет поощрять скорее посредственность, чем яркие способности. Истинные же способности всегда будут подавляться".
Качества Идена, столь безжалостно охарактеризованные Рандольфом Черчиллем, были безусловно очень важны для старой гвардии консерваторов, державших в своих руках правительство. Не менее важна была для них уверенность, что Иден разделяет их взгляды, согласен с их политической линией и будет ее усердно осуществлять. Было ясно, что в недалеком будущем предстоит принять важные решения. И Иден оправдал их доверие.
Еще в декабре 1933 года английское правительство начало готовиться к новому туру переговоров с Германией. К этому времени у "умиротворителей" имелся уже солидный "задел". Продвинулось вперед дело с "пактом четырех?. В Женеве юридически было оформлено право Германии на довооружение. В "плане Макдональда" Англия официально предложила санкционировать для Германии 200‑тысячную армию, отменив соответствующую статью Версальского мирного договора, разрешавшую Германии иметь не более 100 тыс. солдат и офицеров в вооруженных силах. Но как только уступки были сделаны, гитлеровцы тут же заявили, что им нужна 300‑тысячная армия. В Париже забеспокоились, и было от чего.
Уже к этому времени там хорошо поняли, чего можно ожидать, когда в Лондоне заговаривают о переговорах с Берлином. Французское правительство, как замечает Иден, "опасалось, что любые переговоры с германским правительством будут иметь своим результатом новые уступки". Французские правящие круги сознавали, что перевооружение Германии, которой управляют люди, официально поднявшие знамя реванша, представляет серьезную опасность для Франции. Отсюда и возражения из Парижа против некоторых английских предложений, возражения робкие и непоследовательные, но вызывавшие раздражение у английских министров и газет.
На протяжении многих лет английские политики пытались играть к выгоде Англии, сталкивая Германию и Францию. Эта игра активно велась и после первой мировой войны. Иден пишет об "английской тенденции поддерживать слабого против сильного, что может быть просто инстинктивным стремлением к балансу сил" ‑ одному из важнейших принципов в английской внешней политике. Англия стремилась придерживаться этого принципа, чтобы самой выступать в качестве арбитра и господствующей силы в Европе.
В первой половине 30‑х годов во Франции имелись реалистически мыслящие политики, понимающие, что английская игра в "баланс сил" может привести Францию к катастрофе. Особенно хорошо понимал это Барту, министр иностранных дел. Он выступал за франко‑советский пакт против нацистской агрессии и за вступление СССР в Лигу Наций.
Чтобы оказать нажим на французов и подчеркнуть перед нацистами свою твердую решимость договориться с ними об уровне вооружений, в Лондоне был опубликован по этому вопросу меморандум, признавший, как пишет Иден, "неизбежность определенного перевооружения Германии". Еще раз английское правительство заявило, что Германия должна иметь 200‑тысячную армию; предлагалось разрешить ей иметь и танки. Чтобы сделать приемлемыми для общественного мнения эти уступки, в меморандуме говорилось, что они необходимы для достижения соглашения о конвенции, ограничивающей вооружение сроком на десять лет. Разоружение через гонку вооружений ‑ такова логика английской позиции!
Палата общин обсуждала меморандум. Это опять был нажим на Францию, реверанс в сторону Берлина и дезориентация английского народа. Содержащиеся в меморандуме предложения разумны, заявил министр иностранных дел Саймон, Германии должно быть обеспечено право на "равенство в вооружениях". Он сообщил, что Иден вскоре отправится в Париж, Рим и Берлин с целью обсудить там эти английские предложения. "Саймон изображал дело так, ‑ замечает Бардене, ‑ будто большой подарок преподносится англичанам, когда Гитлер и Муссолини любезно соглашаются беседовать о разоружении, ‑ это невзирая на известный факт, что Германия и Италия вооружаются до зубов".
Выступивший в дебатах Иден безоговорочно защищал меморандум. "Мы верим, ‑ говорил он, ‑ что в общем и целом этот документ справедлив, поэтому он должен быть поддержан и от него нельзя отступать". В своих мемуарах Иден не вспомнил об этой речи. И не случайно. "Комментарии представителей лейбористской оппозиции, ‑ пишет Бардене, ‑ явились предупреждением для палаты общин, что "умиротворение" уже началось, как это в действительности и было".
Возникает законный вопрос: может быть, в Лондоне не имели представления о замыслах нацистской Германии и в неведении содействовали ей в подготовке к их реализации? Документы дают на этот вопрос отрицательный ответ. Именно к моменту опубликования упомянутого меморандума, в январе 1934 года, английское правительство получило от своего посла в Германии Эрика Фиппса важное донесение. Посол сообщал, что новый германский режим, пришедший на смену Веймарской республике, может в будущем развязать международный конфликт, ибо "нацистская Германия не верит ни в Лигу Наций, ни в переговоры". Гитлеровская политика, писал Фиппс, преследует четыре цели: присоединение Австрии, восстановление восточных границ, экспансия на Юг и на Восток и возвращение ряда колоний. Что же можно сделать в этих условиях? Если Гитлер обнаружит, что ему не оказывают сопротивления, темп его продвижения увеличится; с другой стороны, если он встретит энергичный отпор, то на данной стадии не рискнет пойти на разрыв. Как признает сам Иден, Фиппс "считал, что Германия все еще вполне сознает свою слабость и изоляцию и ее можно остановить объединенным фронтом зарубежных стран".
Таким образом, английское правительство было прекрасно осведомлено об агрессивных замыслах Германии, о том, что эти замыслы непосредственно угрожают самой Англии, что Гитлера можно остановить, прекратив оказывать ему поддержку и создав единый фронт государств против агрессии. Знаменательно, что советская дипломатия аналогичным образом расценивала положение дел в Европе и предлагала те же меры борьбы с агрессией.
Английское правительство скрыло от парламента и общественного мнения соображения своего посла и продолжало действовать в прямом противоречии с ними. Иден упаковывал чемодан, чтобы нанести визит Гитлеру и Муссолини. Почему же Лондон действовал вразрез со здравым смыслом? Потому, что британских лидеров слепила ненависть к СССР, а в планы Гитлера входила канализация германской агрессии на Восток.
16 февраля 1934 г. министр английского правительства Антони Иден отправился в свое первое турне по столицам Европы. Его сопровождали главный советник Форин оффис Уильям Стрэнг, способный, энергичный, тогда еще молодой чиновник, мастерски готовивший проекты любых документов и речей, сделавший впоследствии большую дипломатическую карьеру; парламентский секретарь лорд Крэнборн, наследник титула маркизов Солсбери, одной из самых влиятельных и до сих пор семей в Англии; личный секретарь Роберт Хенки, сын известного государственного деятеля. Были устроены торжественные проводы; на вокзал явились Джон Саймон, французский, германский и итальянский послы и личный представитель премьер‑министра. Таким образом подчеркивалось значение, придаваемое предстоящему визиту.
В нацистской столице Идена встретили демонстративно торжественно и тепло. В его беседе с Гитлером обсуждались детали, касающиеся уровней вооружений различных стран. Настаивая на 300‑тысячной армии для Германии, фюрер настойчиво пугал английского министра "советской опасностью": "Россию никогда нельзя забывать, ибо, если Россия не является угрозой сегодня, она будет представлять страшную опасность завтра". В различных вариациях фашисты долго станут внушать эту мысль лондонским, парижским, вашингтонским политикам, и те охотно будут глубоко заглатывать антисоветскую наживку.
Ни о чем конкретно не условились, но дружеский контакт был установлен. Гитлер Идену понравился. На обед в английское посольство он явился в сопровождении Нейрата, Гесса и Геббельса. Иден наслаждался подчеркнутым вниманием нацистских лидеров к его персоне.
Внимание это объяснялось просто. Иден был первым членом правительства великой державы, который явился в Берлин для встречи с фюрером. Этот акт поднимал престиж фашистского главаря в глазах немецкого народа и мирового общественного мнения. Морально‑политический выигрыш для гитлеровского режима был бесспорным. А именно в первые годы своего существования этот режим особенно нуждался в такой поддержке, и подчеркнутое гостеприимство не было высокой платой за нее. Вскоре нацисты обнаглеют и станут отказывать эмиссарам из Лондона и Парижа даже в элементарной вежливости. Но пока это было делом будущего.
В политике все в конечном итоге балансируется. Содействие поднятию престижа фашистских диктаторов оборачивалось против Лондона. Издержки "умиротворения"! На это обратил внимание Идена французский министр иностранных дел Даладье, заметив, что английская привычка забираться ко льву в его пещеру влечет за собой потерю престижа.
Из Берлина Иден направился в Рим. То была его первая встреча с Муссолини. Итальянский дуче поддержал требования Гитлера в области вооружения Германии. В отличие от Берлина в Риме Идена встретили прохладно. Муссолини не пришел на обед в его честь, и Иден на день сократил свое пребывание в итальянской столице.
В целом собеседования Идена в Берлине и Риме никаких практических результатов не дали. Но они показали готовность английского правительства следовать по пути "умиротворения" фашизма.
17 сентября 1934 г. Советский Союз вступил в Лигу Наций. "Инициатива (в организации его приема в Лигу. ‑ В. Т.), ‑ пишет Иден, ‑ безусловно принадлежала Франции, она персонифицировалась в лице ее министра иностранных дел". Англия не возражала против вступления СССР в Лигу Наций. По случаю принятия Советского Союза Иден произнес речь, в которой заявил, что этот шаг ведет к большей универсальности организации.
Со стороны английского правительства это не было актом лишь формальной вежливости. С каждым годом Советский Союз становился все более мощной державой. И хотя, как замечает Иден, в Лондоне "советская военная мощь в огромной степени недооценивалась до самого момента немецкого вторжения", английские политики не могли в своей дипломатической игре совершенно выбросить "советскую карту". Наблюдая с раздражением и недовольством за франко‑советским сближением, лондонские деятели сочли необходимым не оставлять германское правительство в абсолютной уверенности, что никакое соглашение между Англией и СССР невозможно. Они рассудили, что немцев при случае можно было бы припугнуть возможностью соглашения с СССР, чтобы они стали более сговорчивыми. Отсюда и поддержка Англией вступления СССР в Лигу Наций, и некоторые другие акции, речь о которых пойдет ниже.
1935 год был насыщен крупными международными событиями. Он был очень важным годом и для Антони Идена. Его имя повседневно и привычно мелькало не только в английской, но и в мировой печати. Удивительно, как росла его популярность. Он никогда не выдвигал никаких спорных идей, не создавал своими действиями никаких прецедентов, в его речах не было остроты. По образному выражению Барденса, если Черчилль называл лопату лопатой, то Иден, вероятно, определил бы ее как "инструмент, с которым мы все несомненно знакомы". И между тем, как ни странно, замечает Бардене, мир смотрел на него "как на человека молодого, свежего, не ленивца, не разочарованного, как на желаемый контраст с неискренним академизмом Джона Саймона, самодовольным благодушием Болдуина, интригами смуглолицего Лаваля, хвастливым неистовством Муссолини и угрозами Гитлера".
Нужно, однако, отдать должное молодому министру ‑ он был очень трудолюбив и всю свою жизнь подчинил интересам дела, как он его понимал. Иден работал до переутомления и почти не отдыхал. Постоянные разъезды оставляли мало времени, когда он мог бы остаться с семьей. Его жена называла себя "вдовой дипломата". Подрастали два сына: Симон, родившийся в 1925 году, и Николас ‑ в 1930. Иногда Идены вместе с детьми наезжали в замок Уорвик или в Виндлистоун к родственникам. Но былого великолепия там уже не было. В усадьбе не поддерживался, как прежде, образцовый порядок. Отец скончался. Мать постарела и по английской традиции занялась благотворительностью.
Когда Идену случалось задержаться в Лондоне, он по вечерам уединялся в своем кабинете, пытался отдохнуть, почитать. Но часто из министерства приносили красный ящик, в котором были срочные документы, и книгу приходилось откладывать в сторону. В редкие свободные вечера Иден заходил в свой клуб. Это, конечно, был Карл‑ тон‑клуб, членами которого состоят консерваторы ‑ члены парламента и кандидаты в парламент. Там велись непременные разговоры с коллегами о политике. Если удавалось пойти в кино, Идеи выбирал комедию, но чаще всего Беатрис приходилось идти в кино без мужа. По воскресеньям семья Иденов отправлялась в церковь. Антони внимательно прислушивался к словам молитвы, которую знал на память.
Иден любил спорт, особенно теннис по уикендам. В Женеве он поднимал своих секретарей в 7 часов утра, чтобы до заседаний сыграть партию в теннис. Однако твердого режима дня не существовало. Внешнеполитическая деятельность связана с постоянными разъездами, и значительную часть времени Идеи проводил в международных вагонах; самолетами тогда еще пользовались мало.
В начале 1935 года Иден вновь курсировал по столицам европейских держав. Эти поездки были вызваны решением английского правительства добиться в самое ближайшее время общего соглашения с фашистской Германией. В ходе осуществления политики "умиротворения" установилась следующая закономерность: за каждой уступкой агрессивной державе следовали все новые и быстро увеличивавшиеся требования с ее стороны; "умиротворение" давало обратный результат.
В январе 1935 года Саарская область, находившаяся под управлением Лиги Наций, по плебисциту отошла к Германии. Как представитель Англии в Лиге Иден имел непосредственное отношение к этому акту. Выступая в Женеве по радио 18 января, он заявил, что "Лига Наций может вполне обоснованно поздравить себя с решением вопроса о Сааре". Странные это были восторги. Не связаны ли они были с воспоминаниями о том, что писал посол Фиппс годом ранее: "После того как Саар будет возвращен рейху, целью Гитлера станет исправление восточных границ и экспансия в южном и восточном направлениях".
Не прошло и двух недель после присоединения Саара к Германии, а Эрик Фиппс уже доносил в Лондон: "Считаю своим долгом предупредить, что результаты саарского плебисцита сделали Гитлера более независимым, а предзнаменование успеха любых переговоров с Германией ‑ менее благоприятным". Английское правительство реагировало на это сообщение ускорением мер по достижению договоренности с Германией.
3 февраля 1935 г. было опубликовано совместное англо‑французское коммюнике, в котором оба правительства не признавали за Германией права односторонне отходить от Версальского договора, то есть права вооружаться без их разрешения, и одновременно предлагали ей договориться о "всеобщем урегулировании". Это было предложение заменить Версаль новым широким соглашением.
Германское правительство уведомило англичан, что оно предпочло бы вести переговоры с ними один на один ‑ традиционная тактика нацистов разъединять своих противников, чтобы ослабить их позиции. Однако двусторонние переговоры вполне устраивали английское правительство, ибо оно мечтало об англо‑германской сделке, которую следовало лишь замаскировать участием в ней некоторых других стран. Было условлено, что Саймон и Иден отправятся 11 марта в Берлин.
Одновременно английское правительство решило оказать на германское правительство некоторый нажим, чтобы сделать его более сговорчивым. Это ‑ тактический прием, часто применяемый в дипломатических переговорах. Нажим должен был выразиться в подчеркнутом установлении контактов (не более) с Советским Союзом. Было объявлено, что из Берлина Иден поедет в Москву, что не вызвало острой реакции в Берлине, где хорошо знали истинное отношение английских консерваторов к СССР, 4 марта лондонское правительство опубликовало "Белую книгу", в которой предлагалось дополнительно израсходовать 10 млн. ф. ст. (сумма ничтожная) на укрепление вооруженных сил Англии. Необходимость такой меры мотивировалась перевооружением Германии, которое могло создать угрозу миру. Из Берлина ответили уведомлением, что визит английских эмиссаров откладывается, поскольку Гитлер простудился. Классический случай дипломатической болезни!
Но худшее было впереди. 9 марта берлинское правительство объявило, что в Германии существует военная авиация, а 16 марта ‑ что вводится обязательная воинская повинность и создается регулярная армия из 36 дивизий общей численностью в 550 тыс. человек. Гитлер дерзко, в одностороннем порядке рвал в клочки Версальский договор. Нацисты сами брали то, что им готовились в результате "общего, соглашения" преподнести лондонские политики. Эти акции они осуществляли, будучи уверены в полной безнаказанности ‑ Гитлер извлекал уроки из политики "умиротворения". Даже если бы у него были какие‑то опасения на сей счет, английские правящие круги постарались бы заранее их рассеять. Газета "Таймс" опубликовала письмо известного "умиротворителя" лорда Лотиана, в котором осуждалась "Белая книга" и оправдывались действия германского правительства. Стэнли Болдуин заявил в палате общин, что не следует па одну Германию возлагать вину за гонку вооружений. Мысль сама по себе правильная, но высказана она так, что послужила нацистам поддержкой.