Английская дипломатия оказалась в затруднительном положении. Руководители министерства иностранных дел хорошо понимали, что плоды будущей победы будут распределяться в соответствии с мощью каждого из победителей, а соотношение сил с каждым днем складывалось для Англии все хуже и хуже. Компенсировать нехватку мощи государства дипломатическим искусством в XX веке можно лишь в весьма ограниченных пределах. Иден и другие вершители английской внешней политики использовали эти возможности в полной мере, но время и ход событий работали против них.
Нужно было спешить, заранее обеспечить выгодные для Англии соглашения относительно будущего. В феврале 1943 года английский премьер‑министр предложил президенту США, чтобы Иден приехал в Вашингтон для обсуждения с американскими коллегами послевоенных проблем. Рузвельт ответил согласием, и в марте Иден прибыл в Соединенные Штаты.
Президент много беседовал с лондонским гостем на протяжении его 18‑дпевного визита, предпочитая вести разговор о будущем мира в непринужденной обстановке ‑ за чаем или обедом. Присутствовали при этом Гарри Гопкинс, доверенное лицо президента, а также государственный секретарь Хэлл, настроенный весьма недоверчиво ко всем акциям английского правительства.
Биографы Идена любят цитировать телеграмму Рузвельта Черчиллю, в которой‑ президент сообщал, что провел с Иденом три вечера, что "Антони великолепный парень" и что они приходят к согласию по 95% обсуждаемых вопросов. Не приходится удивляться, что Рузвельту нравились мягкие, приятные манеры Идена, его широкие познания в области международных отношений. Однако что касается их полного взаимопонимания, то это была лишь обычная вежливость.
Документы свидетельствуют о серьезных расхождениях между позициями президента США и министра иностранных дел Англии. Рузвельт развивал идею о том, что послевоенным миром должны управлять четыре держаны ‑ США, Англия, СССР и Китай. Иден возражал. Лучше обойтись без Китая, поскольку он не является великой державой (а главное, думалось Идену, потому, что он станет в силу своей зависимости от США плясать под американскую, а не под английскую дудку). Из слов гостя у хозяев создалось впечатление, что Лондон "будет упорно цепляться за свои владения на Дальнем Востоке". Когда Рузвельт заметил, что Англия могла бы сделать хороший жест, отказавшись от своей колонии Гонконг, Идену изменила его обычная сдержанность. Пока не слышно, ответил он, что Соединенные Штаты собираются делать подобные жесты за счет своих интересов.
Что касается Советского Союза, то Иден, не скупясь, поделился с Рузвельтом своими антисоветскими соображениями и эмоциями. С СССР будет трудно иметь дело в будущем, сказал он. Следовательно, было бы неосмотрительно рассчитывать на его конструктивное участие в большой четверке, управляющей миром, то есть после победы судьбы всего человечества должны вершить Англия и США.
Советский исследователь В. Л. Исраэлян пишет о переговорах Идена с Рузвельтом: "Нельзя сказать, чтобы эти переговоры внесли заметный вклад в решение поставленных проблем... Главной причиной, помешавшей... прийти к конкретным решениям, являлось то обстоятельство, что в этих переговорах не принимал участия Советский Союз. Становилось очевидным, что не только решать, но и обсуждать вопросы, касающиеся послевоенного устройства Европы и всего мира, без СССР ‑ значит заниматься бесполезным делом. Военные победы Советского Союза на фронтах второй мировой войны предопределили и ту важнейшую роль, которую он будет играть в послевоенном мире".
Обе стороны решили, что визит Идена должен быть использован для демонстрации англо‑американского союза и сотрудничества. Гость встречался с видными американцами: бывшим президентом Гувером, кандидатом в президенты Уэнделлом Уилки, мэром Нью‑Йорка Лагуардиа. В столице штата Мэриленд, губернатором которого еще в колониальные времена был Роберт Иден, состоялось торжественное заседание, на котором Антони Иден выступил с речью о своих американских предках, подразумевая английских колониальных чиновников, управлявших в свое время британскими колониями в Северной Америке. От древних сюжетов оратор перешел к современному Лондону, где "английские и американские солдаты ходят обнявшись", и провозгласил, что от их дружбы зависит будущее человечества. Это была все та же идея англо‑американского дуумвирата, управляющего миром.. Присутствовавшие бурно выражали свои симпатии к Идену, а палата представителей Мэриленда приняла резолюцию, приветствовавшую "храброго британского союзникам Соединенных Штатов.
Принимали Идена подчеркнуто радушно, но возвращался он из США с убеждением, что американское правительство намерено добиваться лишения Англии многих ее колониальных позиций и устранения преференциальных тарифов, ограждающих Британскую империю от наплыва товаров третьих стран.
Чем ближе к концу войны, тем острее становились противоречия между западными союзниками. В феврале 1944 года Черчилль в письме к Идену перечислил "серьезные вопросы", по которым "могут возникнуть затруднения с США": нефть, долларовые балансы, судоходство, политика в отношении Франции, Италии, Испании, Балкан и т. д. Внушительный перечень столкновения интересов двух империалистических держав, составленный компетентным человеком!
Противоречия между участниками антигитлеровской коалиции отодвигались на второй план под давлением главной задачи ‑ обеспечить победу над Германией, Италией, Японией и их союзниками. Этому были посвящены многие конференции "большой тройки", на которых наряду с главами правительств присутствовали министры иностранных дел, а также аналогичные самостоятельные встречи министров.
Английская сторона настойчиво и не без успеха добивалась, чтобы тройственным встречам предшествовали двусторонние встречи, на которых представители Англии и США готовили совместные решения по рассматриваемым вопросам. Это означало, что на конечном этапе они действовали по предварительному сговору и старались объединенными усилиями навязать СССР угодное им решение. Это было дополнительное средство давления на Советское правительство. "В том случае, когда американцы и англичане могли договориться, ‑ пишет канадский историк Г. Колко, ‑ а сдерживание большевизма наверняка было одним из немногих вопросов, по которым они были единодушны, в действительности были две коалиции, боровшиеся против держав оси. Первая коалиция ‑ между Англией и Соединенными Штатами ‑ была истинным союзом в том смысле, что обе страны придерживались единого взгляда на фундаментальные проблемы, что, однако, не исключало между ними конфликтов серьезного характера. Вторая коалиция была между англо‑американским блоком, в котором обе страны действовали в согласии, и Советским Союзом".
Использование в интересах Англии союзных отношений с США и СССР было, пожалуй, главной, но далеко не единственной задачей возглавляемого Иденом ведомства. Война приобрела глобальный размах, а английские интересы присутствовали во всех уголках земного шара. Много сил и выдержки требовали от Идена отношения с генералом де Голлем, возглавлявшим Комитет сражающейся Франции и не желавшим идти на такое сотрудничество с Лондоном, которое ущемляло бы французские интересы. Война на Тихом океане и в Азии, хотя и являлась прежде всего американской заботой, ставила многочисленные проблемы и перед Форин оффис. В Лондоне были собраны многие эмигрантские правительства стран, временно захваченных Германией. Форин оффис их опекал, надеясь, что после победы они станут ядром подлежавших восстановлению реакционных режимов в соответствующих странах. Быстро менялась обстановка в Латинской Америке, и нужно было следить, чтобы английские интересы не терпели там большого ущерба.
Задач было много, они постоянно усложнялись, а решать их становилось труднее и труднее. В связи с возрастанием военных усилий СССР и США влияние Англии в антигитлеровской коалиции все более и более уменьшалось, хотя этот процесс и маскировался шумной, показной активностью Лондона.
Идену приходилось очень много ездить. В годы войны самолет стал основным средством передвижения. Несовершенство машин тех лет, зачастую трудные погодные условия, кружные далекие пути (война перекрыла прямые маршруты) ‑ все это представляло тяжелую физическую нагрузку для не слишком крепкого здоровья Идена. Были и опасные моменты во время этих многочисленных поездок.
Однажды Черчилль и Иден возвращались в Англию через Северную Африку и Гибралтар. Германская разведка знала об этом и в аэропорту Лиссабона устроила наблюдение. Обычно немцы не трогали самолеты, совершавшие рейсы между Лиссабоном и Лондоном. Но на этот раз их агенты заметили, что в самолет сел плотный сутулый человек с огромной сигарой в зубах. Как только самолет поднялся, его немедленно сбили. Погибли все 13 пассажиров, и в их числе англичанин Чинколс, очень похожий внешне на Черчилля. Тем самым внимание германской агентуры было отвлечено от самолета, на котором Черчилль и Иден благополучно добрались до Лондона.
В Лондоне Иден жил в военные годы в самом здании Форин оффис. Поскольку Черчилль еще в начале воины пристрастился работать по ночам, он потребовал, чтобы в министерстве было оборудовано жилье для Галифакса, так как хотел всегда иметь под рукой министра иностранных дел. Теперь на верхнем этаже министерства в квартире из четырех комнат обитал Антони Иден. Его кабинет был оборудован многими телефонами, действующими по принципу прямого провода к премьер‑министру и начальникам штабов (с приспособлением, исключавшим подслушивание). Беатрис старалась украсить казенную квартиру при помощи картин и живых цветов.
Правда, Идены не часто проводили время в семейном кругу. Министр много ездил, а его жена, полная энергии и не знающая усталости, с головой погрузилась в общественную работу по обслуживанию вооруженных сил. Она организовала передвижной чайный кантин (чайную) и переезжала с ним из одного военного лагеря в другой, в основном на юге Англии. Беатрис была храброй женщиной и переносила военные тяготы весело и жизнерадостно, с неизменным чувством юмора. Но в ее отношении к Антони все отчетливее проступало заметное охлаждение.
Время от времени выдавался свободный уикенд, и они проводили его в небольшом загородном доме Биндертон‑хауз, вблизи Чичестера. Этот дом Беатрис разыскала по объявлению. Кабинет хозяина был обставлен старинной мебелью. Стены закрывали полки с красиво переплетенными книгами, среди которых выделялась коллекция томов о Персии. Были здесь и роскошные издания: подарок индийского князя Ага Хана ‑ очень богатого человека. Среди картин (а Иден их очень любил и всегда по возможности собирал) висела дюжина акварелей, написанных его отцом, и пейзаж, принадлежащий кисти самого Антони, ‑ окрестности Арля во Франции.
Трудно было в хозяине Биндертона узнать всегда подтянутого, одетого со строгим изяществом министра. Здесь Иден преображался. Приезжая в свой загородный дом, он сразу же переодевался в старые широкие фланелевые брюки и изрядно поношенную спортивную куртку. В таком виде работал в саду, гулял, принимал гостей. Садоводство всю жизнь оставалось любимым занятием Идена. И этой области он считался знатоком.
Идены любили принимать гостей. Их бывало обычно немного. Время от времени наезжали Крэнборн с супругой ‑ с ним Идена связывала долголетняя дружба, совместная работа (вместе уходили в отставку в 1938 г.) и единство взглядов. Наведывался бывший личный парламентский секретарь Идена Томас. Одним из самых желанных гостей был Эрнест Бевин, лейборист, член кабинета, к которому хозяин дома питал чувства глубокого восхищения. Трудно понять, что общего могло быть у этих людей, таких разных по происхождению, воспитанию, образованию, Положению, карьере, манере поведения. Правда, оба они страстно любили и гордились империалистическим величием Англии и так же страстно ненавидели все то, что подрывало это величие. "Эрнест удивительный, ‑ говорил Иден. ‑ Он подходит к вопросу совершенно по‑иному, чем это сделал бы я, и он всегда прав".
Довольно часто бывал в Биндертоне посол США Джон Вайнант, с которым Иден поддерживал дружеские отношения, как и со всеми своими партнерами, что является одним из непременных правил английской дипломатии. При этом культивируется видимость, что в основе таких отношений лежат личные симпатии и уважение друг к другу, удовольствие от взаимного общения и т. п. Было бы неверно исключать полностью эти элементы, но то, что они не составляют главной цели таких контактов, не подлежит сомнению. Главное ‑ это интересы государственного дела, соображения политики.
Биндертон не избавлял Идена от дел. Имелся служебный телефон, по которому можно было обсуждать и секретные проблемы; регулярно появлялись курьеры и вручали министру обтянутые красной кожей ящички с вытисненной золотом королевской монограммой, в которых в Англии пересылаются государственные документы.
Время от времени Идены появлялись на крупных общественных мероприятиях. "Они выглядели такой счастливой парой, ‑ пишет Бардене, имея в виду конец 1944 года, ‑ но в действительности уже давно отдалились друг от друга. Их вкусы во многом не совпадали, а сейчас их военная работа отнимала львиную долю времени, оставляя все меньше и меньше досуга, когда они могли быть вместе". Вряд ли это исчерпывающее объяснение того, что происходило в семье Иденов. Да и невозможно постороннему человеку с уверенностью судить о подобных вещах. Однако остается фактом, что, как только была освобождена Франция, Беатрис практически переселилась в Париж. Она руководила столовой для английских военнослужащих, помещавшейся в Гранд‑отеле.
В конце войны Идена постигло двойное личное горе. Старший сын Симон, служивший сержантом в авиации, погиб в Бирме; его самолет врезался в гору. Лорд Моран 20 июля 1945 г. записал в своем дневнике: "Премьер‑министр пригласил меня пообедать с ним и с супругами Иден. Он предупредил, что Антони только что получил телеграмму, сообщавшую, что его сын, которого считали пропавшим без вести, найден мертвым у обломков своего самолета. Во время ужина об этом не было сказано ни слова. Они беседовали почти до полуночи так, как будто бы ничего не произошло. Я сомневаюсь, смог бы я вести себя с таким спокойным достоинством сразу же после того, как узнал бы, что мой Джон убит".
В июне 1945 года скончалась мать Идена Сибил, жившая последние годы в небольшом домике в парке ранее утраченного фамильного имения Виндлистоун Холл. Это была для него большая потеря ‑ леди Иден всегда гордилась своим сыном и очень верила в его звезду.
А звезда Антони Идена между тем продолжала подниматься. Черчилль к нему благоволил, считал своим ближайшим соратником и помощником. Когда весной 1944 года Иден заболел, Черчилль сказал ему: "Вы моя правая рука; мы должны позаботиться о вас". Историки утверждают, что у них "были особые отношения доверия и восхищения друг другом", несмотря на разницу в возрасте. Как свидетельствует Черчилль, они одинаково думали по многим вопросам, "даже без предварительной консультации". Биографы Идена уверяют, что он позволял себе иногда спорить с Черчиллем, отстаивать свои взгляды, и шеф порой соглашался с ним. Но, безусловно, п этом содружестве Иден играл подчиненную роль. Да иначе и быть не могло, учитывая огромную разницу в интеллекте и темпераменте этих двух государственных деятелей. "Иден был Пятницей при Черчилле", ‑ пишет Бардене.
В июне 1942 года Черчилль, отправляясь в свою очередную поездку в США, послал королю Георгу VI письмо, в котором говорилось: "На случай моей смерти в поездке, которую я собираюсь предпринять, я пользуюсь милостивым позволением вашего величества посоветовать, чтобы вы поручили формирование нового правительства министру иностранных дел Антони Идену. По моему миопию, он является выдающимся министром из самой крупной партии в палате общин и в национальном правительстве, которое я имею честь возглавлять, и, я уверен, окажется способным вести дела вашего величества с решимостью, опытностью и способностями, необходимыми в это ужасное время".
Это беспрецедентный случай в английской истории. Так официально было установлено, что Иден должен сделаться преемником Черчилля как премьер‑министра и лидера консервативной партии. Таким образом, он официально стал вторым человеком в правительстве и в консервативной партии. Нет сомнений, что "завещание" Черчилля свидетельствовало о его глубоком доверии и расположении к Идену.
Благосклонность Черчилля, конечно, была очень приятна Идену. Но ему нелегко приходилось в отношениях со стариком, обладавшим деспотическим нравом и резкими, бесцеремонными манерами. Очень болезненно переносил Иден постоянные вмешательства Черчилля в дипломатическую деятельность. Премьер‑министр то и дело обращался к Рузвельту и Сталину с важнейшими телеграммами, не спросив даже мнения министра и Форин оффис. Это особенно часто бывало при переписке с президентом США. В тех случаях, когда Иден уезжал, премьер‑ министр официально принимал на себя руководство его министерством. Это облегчало ему вторжение в сферу практической дипломатии. Лорд Моран, личный врач Черчилля, много знавший о внутренних делах английского правительства в годы войны и в последующий период, пишет: министр иностранных дел "ненавидел привычку Черчилля брать на себя его обязанности". В декабре 3944 года Иден говорил Морану: "Я очень хочу, чтобы он дал мне возможность заниматься моим делом".
Основное внимание министр иностранных дел по‑прежнему уделял проблемам послевоенного урегулирования. Война охватила весь земной шар, и, следовательно, мирное урегулирование тоже должно было иметь глобальные масштабы. Будущий мир, по выражению Броада, рисовался английским политикам как "длинная деревенская улица, идущая от Эдинбурга (в Англии) до Чунцина (в Китае)". Теперь Англия выступала за систему блоков, которые преподносились союзникам и мировому общественному мнению как средство обеспечения мира, а на самом деле служили бы опорой для Англии в борьбе против СССР и США. Англия должна была быть готова "взять на себя бремя руководства".
Английское правительство стремилось к тому, чтобы после разгрома фашизма ‑ главным образом кровью и усилиями советского народа ‑ лишить СССР плодов победы, и прежде всего не допустить его участия в решении европейских дел. За поражением фашистских стран должно было последовать установление английской гегемонии и Европе.
Форин оффис рассматривал возможность создания Л пух конфедераций: одной ‑ в Центральной и другой ‑ в Юго‑Восточной Европе, охватывающих страны, лежащие между Германией и Италией, с одной стороны, и Россией п Турцией ‑ с другой, пишет Вудвард. Это была в общем‑ го старая идея, имеющая два аспекта: а) создание "санитарного кордона" против СССР, блокирующего его цепью враждебных ему стран от Балтийского до Черного моря, кордона, руководимого Англией; б) обеспечение за Англией руководящей роли в Европе. "Система региональных советов, которую предложила Англия, ‑ констатирует Колко, ‑ сводилась к одному совету для Европы, другому ‑ для Западного полушария и третьему ‑ для Азии. Это всегда было полезным первым шагом к созданию санитарного кордона в одном случае, к ограничению американского влияния ‑ в другом и т. п."
Государственный департамент США весной 1945 года следующим образом охарактеризовал позицию Лондона: "Англичане... глубоко переживают то, что Англия переходит с положения ведущей державы на роль младшего партнера в "большой тройке", и пытаются укрепить связи между странами Британского содружества". Последующие годы показали справедливость этой оценки. Какие бы Черчилль и Иден ни выдвигали соображения, замечает Колко, главной заботой для них была "их империя и Европа, что составляло основу их политики".
Планы Черчилля и Идена предусматривали устранение от участия в европейских делах не только СССР, но и США. Англия намеревалась любыми средствами оградить свою империю и внешнеэкономические позиции от посягательств Соединенных Штатов Америки. "Мы намереваемся в этой войне удержать то, что принадлежит нам", ‑ заявлял Черчилль. Американцы, писал Иден, знают Европу очень плохо, и было бы несчастьем для судеб мира, если бы непросвещенные взгляды Соединенных Штатов определяли будущее европейского континента". В Вашингтоне знали об этих настроениях; Государственный секретарь Стеттиниус констатировал: на Даунинг‑стрит ведут дело к тому, чтобы Соединенные Штаты "расписались под всей послевоенной европейской политикой Англии".
Подобные концепции будущего Европы определяли позицию Лондона и в вопросе о послевоенной Германии. Вначале правительства Англии и США выступали за расчленение Германии. В записи беседы Идена с Рузвельтом от 15 марта 1943 г. говорится: "Как президент, так и Иден согласились, что при любых условиях Германия должна быть разделена на несколько государств". Вскоре, однако, эта позиция была изменена.
По мере приближения победы английские руководители возлагали на будущую Германию все большие надежды. Начальник генерального штаба фельдмаршал Аланбрук 27 июля 1944 г. записал в своем дневнике: "Провел час, обсуждая с министром иностранных дел Иденом послевоенную политику в Европе. Следует ли расчленить Германию или постепенно превратить в союзника, чтобы встретить русскую угрозу..? Я предложил последнее и убежден, что отныне мы должны по‑иному относиться к Германии. Германия больше не господствующая держава в Европе, таковой является Россия... Поэтому следует поощрять Германию, постепенно укреплять ее и ввести в федерацию Западной Европы. К несчастью, все это придется делать под прикрытием священного союза ‑ Англии, России и Америки".
То была политика Идена, Черчилля и всего кабинета. В этом правящие круги Англии были едины. Но трудящиеся массы стремились к другому. "Большинство английского народа, ‑ пишет американский историк Фейс, ‑ чувствуя глубокую признательность русским за их героическую борьбу против Гитлера.., не понимало, почему союз военного времени должен быть разорван после победы, и надеялось, что этого не случится". Именно поэтому английское правительство тщательно скрывало от народа свои истинные планы.
12 апреля 1945 г. скончался Франклин Рузвельт, и президентом США стал Гарри Трумэн, человек не согласный с Рузвельтом и враждебный Советскому Союзу. Иден был в восторге от нового президента, с которым он подробно беседовал о "русской опасности", завернув в Вашингтон по пути на конференцию в Сан‑Франциско весной 1945 года.
На этой конференции была учреждена Организация Объединенных Наций. Британская концепция региональных блоков и союзов, создаваемых под эгидой Англии, находилась в противоречии с идеей создания международной организации по поддержанию мира, в которой ведущие члены антигитлеровской коалиции должны были действовать на основе равенства. После того как на Крымской конференции 1945 года Черчиллю и Идену пришлось вынужденно согласиться на принцип единогласия постоянных членов Совета Безопасности будущей ООН (что затрудняло ее использование против СССР), их интерес к созданию этой организации резко снизился.
Иден, возглавивший английскую делегацию на конференции в Сан‑Франциско, действуя через австралийского министра иностранных дел Герберта Эватта, пытался ослабить принцип единогласия постоянных членов Совета Безопасности, но успеха не имел. В конце концов Устав ООН был согласован и подписан. Английское правительство было вынуждено согласиться на учреждение Организации Объединенных Наций, но по‑прежнему стремилось к господству в послевоенном мире англо‑американского блока.
Советский Союз предлагал включить в Устав ООН‑ принцип независимости в качестве конечной цели для народов колоний. Однако из‑за сопротивления делегаций империалистических стран была принята компромиссная формулировка. Особенно упорно боролись за то, чтобы Устав будущей ООН не содержал положений, которые стимулировали бы освободительную борьбу колониальных народов, члены английской делегации (прежде всего Иден и Крэнборн).
Иден глубоко отрицательно относился к любым революционным освободительным процессам. Однако, принадлежа к более молодому, чем Черчилль, поколению, он отдал дань социальным, правда, робким, кратковременным и непоследовательным, исканиям "молодых консерваторов", которые проявляли интерес к плановому хозяйству как средству преодоления экономического хаоса капиталистической системы и рассуждали о реформах, способных несколько успокоить бурлящую трудящуюся Англию. От середины 30‑х годов, периода наибольшей активности "молодых консерваторов", к середине 40‑х годов интерес к экономико‑социальным проблемам у Идена, Макмиллана и других "молодых" в значительной степени испарился. Их очень тревожила возможность развития социалистической, революции по окончании второй мировой войны. Они прекрасно помнили революционные последствия первой мировой войны, и поэтому время от времени Иден заигрывал с английскими трудящимися. Кроме собственных опасений сказывалось и то, что президент Рузвельт много говорил о социальных "свободах", которые должны быть обеспечены после войны.
Выступая перед горняками Мертер‑Тидвила, Иден говорил: "Здесь в Мертере, вам известна нищета, вы знакомы с безработицей, вы знаете горькое чувство отчаяния, возникающее из сознания собственной ненужности. Мы не можем вернуться ко всему этому". Заверяя, что к довоенному положению возврата не будет, он преподносил это так, будто бы не его партия и не правительства, членом которых он состоял, несли ответственность за тяжелое положение трудящихся. Вторя Рузвельту, Иден утверждал: "Социальная безопасность должна быть главной целью нашей послевоенной политики. И социальная безопасность будет нашей внешней политикой в не меньшей степени, чем внутренняя... Свободные страны ‑ США, доминионы и Англия ‑ располагают волей и имеют намерение создать послевоенный порядок". Чисто иденовская формулировка, допускающая самые различные толкования! Английские трудящиеся под "социальной безопасностью" должны были понимать создание для них социально‑справедливых условий существования. Иден хотел, чтобы они так его и понимали, но сам явно не собирался следовать этой цели. Ссылка на "социальную безопасность" как принцип внешней политики преследовала ту же цель в отношении трудящихся других стран и имела ту же степень искренности.
На всем протяжении войны английское правительство строило свою политику и стратегию таким образом, чтобы сохранить в Европе довоенные реакционные режимы и ни в коем случае не допустить замены их более прогрессивными. Однако это было трудно, а во многих случаях просто невозможно. Революционные силы в освобожденных от фашистского ига странах росли и крепли, и только прямая военная контрреволюция могла помешать им взять власть в свои руки.
Ни Черчилль, ни Иден не поколебались применить английские дивизии для разоружения своих недавних союзников ‑ участников движения Сопротивления немецким оккупантам, под знаменами которого собрались наиболее прогрессивные и патриотические элементы европейских стран. Так было в Бельгии. Так было и в Греции. А когда греческий народ оказал сопротивление попыткам навязать ему реакционное, вконец скомпрометированное проанглийское правительство, то против него "шла предпринята вооруженная интервенция. Английские воинские части пытались огнем и мечом поставить греков на колени. В декабре 1944 года, на рождество, Черчилль и Иден прибыли в Афины, чтобы на месте руководить организацией подавления свободолюбивых устремлений греческого народа.
Контрреволюционный разбой и вероломство по отношению к участникам греческого Сопротивления ‑ союзника Великобритании вызвали взрыв возмущения в мировом общественном мнении и в самой Англии. Это повлекло за собой соответствующую реакцию в парламенте. Иден бросился на защиту политики правительства со веем пылом, на который был способен. Он заявил возмущенному английскому народу и смущенной палате общин по поводу событий в Греции: "Я в течение жизни приобрел определенный опыт в области международных отношений. И мне не известен вопрос, по которому я был Г ы более уверен, что мы правы... В этом я абсолютно убежден". Как показала история, "правота" английского правительства обернулась для греческого народа долголетней интервенцией и кровопролитной гражданской войной.
К концу 1944 года, пишет канадский историк Колко, Англия и США "вмешались во внутренние дела всех основных стран Западной Европы с тем, чтобы сдержать левые силы". Они смогли сделать это во Франции, Бельгии, Италии, Греции ‑ везде, куда проникли их войска.
11о они оказались бессильны оказать свое контрреволюционное воздействие на развитие тех стран Европы, которые были освобождены советскими войсками.
В мемуарах Идена и Черчилля, в книгах английских п иных буржуазных историков уделено большое место рассказу об английской политике в Польше, Венгрии, Румынии, Болгарии. И в данном случае мы имеем дело с попыткой ввести в заблуждение читателя, завуалировать изложением бесконечных деталей дипломатических переговоров суть событий. А суть ныне установлена абсолютно точно. Она состоит в том, что вопреки межсоюзническим соглашениям, включая соглашения, подписанные в Крыму и в Потсдаме, Англия и США стремились создать под своей эгидой пояс враждебных Советскому Союзу государств. Средство для достижения этой цели они видели в том, чтобы навязать народам восточноевропейских стран правительства крайне реакционного толка, состоящие из представителей партий, находившихся у власти до войны и приведших свои страны к национальной катастрофе. Разумеется, эти реакционные замыслы прикрывались обычными утверждениями относительно заботы о свободе и демократии. Пример Греции продемонстрировал на деле, что Иден, Черчилль и другие вкладывают в эти понятия содержание, далекое от истинной свободы и демократии.