Антикоммунисты фактам вопреки твердят об экспорте Советским Союзом социалистической революции в страны Европы. Эти утверждения имеют целью ввести в заблуждение доверчивых людей. Хорошо известно, что революция не может быть привнесена извне, что она является закономерным результатом внутреннего развития страны. Добросовестные буржуазные историки, исследуя историю послевоенной Европы, приходят к такому же выводу. "Война, ‑ пишет Колко, ‑ решительно и окончательно уничтожила традиционную для Восточной Европы политическую и экономическую структуру... Не Советский Союз, а сами лидеры старого порядка в Восточной Европе сделали неизбежным падение этого порядка*.
Конечно, СССР оказал социалистической революции в Европе и Азии огромную помощь. Она состояла в том, что прежде всего его усилиями был разгромлен фашизм. Советский Союз исполнил свой интернациональный долг и не допустил английской и американской вооруженной интервенции в страны, народы которых приступили к революционным преобразованиям. Английский прогрессивный журнал "Лейбор мансли", оценивая исследование Габриэля Колко, так сформулировал основной вывод его работы: "Там, где Советский Союз смог устоять, то есть не допустить интервенции западных стран, социальная революция победила и в дальнейшем привела к социализму. Такое развитие было предотвращено Англией и Соединенными Штатами в других местах только при помощи вооруженной интервенции или угрозы ее применения".
Первая половина 1945 года отмечена усилением враждебности английского правительства к СССР. Это был период военного триумфа Советского государства и нарастания социальной революции в Европе. Черчилль в что время, по его собственным словам, готов был дойти до "грани войны с Россией".
Иден в июле 1945 года в записке Черчиллю сформулировал свою позицию в отношении СССР следующим образом: "Во время предыдущих встреч, таких как в Тегеране и Ялте, мы встречались, сознавая, что Россия несет в этой войне тяжкое бремя и что ее человеческие потери и разрушения были самыми тяжкими и совсем не похожими на наши или американские лишения. Но сейчас все это уже в прошлом. Россия в настоящее время не теряет ни одного человека".
Эта записка говорит о многом. Она свидетельствует, что в период военных действий английское правительство вынуждено было считаться с интересами СССР, поскольку победа завоевывалась обильной кровью советских людей. Теперь же, когда победа обеспечена, нет больше нужды церемониться с Советским Союзом.
Некоторые английские историки отмечают, что в это время Иден занимал в отношении Советского Союза, пожалуй, более отрицательную позицию, чем Черчилль. Дэвид Дилкс цитирует относящуюся к марту 1945 года записку Идена, в которой министр иностранных дел предрекает: "Разрыв (с СССР. ‑ В. Т.) представляется неизбежным".
Идена и Черчилля бесило то, что в их распоряжении не было физических сил, чтобы обуздать Советский Союз. Кадоган 11 июня 1945 г. записал: "В 5 час. 30 мин. заседание кабинета. Черчилль выглядит бледным. Он произнес длинный монолог мрачным тоном. Все об угрозе со стороны России. ".Однако с этим ничего нельзя поделать".
Но вот во время Берлинской конференции у английских руководителей, казалось, появилась надежда. 17 июля Трумэн сообщил Черчиллю, что первый образец атомной бомбы успешно взорван в Аламогордо, штат Нью‑Мексико. Черчилль пришел в неописуемый восторг: наконец‑то есть возможность обуздать этих русских! 23 июля личный врач Черчилля лорд Моран записал его высказывания по этому поводу: "Мы посадили американцев на эту бомбу. Мы подстегивали их соображениями, что она может быть использована еще в этой войне. У нас есть соглашение с ними. Бомба даст американцам силу сформулировать мир... Если бы русские заполучили ее, это означало бы конец цивилизации... Бомба появилась как раз вовремя, чтобы спасти человечество".
Вскоре стало ясно, насколько ошибался экспансивный премьер‑министр. Во‑первых, американская атомная бомба не смогла сдержать революционные процессы после второй мировой войны. Во‑вторых, США не смогли при помощи бомбы определять судьбы мира. В‑третьих, несмотря на "соглашение", американцы не поделились с Англией секретом создания атомной бомбы. Но все это обнаружилось через несколько лет.
А пока в Потсдаме требовалось запугать советскую делегацию, чтобы тут же извлечь пользу из создания бомбы. Ожидали, что на советских деятелей сообщение о новом оружии произведет сильнейшее впечатление, что они тут же попросят сообщить им секрет бомбы и будут готовы пойти на многое, чтобы ее заполучить. "По вопросу о том, когда сказать Сталину, ‑ вспоминал впоследствии Идеи, ‑ договорились, что президент Трумэн сделает это после одного из заседаний. Он выполнил это 24 июля, и так кратко, что Черчилль и я, украдкой наблюдавшие за Сталиным, усомнились, понял ли он, о чем шла речь. Реакция Сталина ограничилась кивком головы и кратким "спасибо". Никаких комментариев".
Во время Берлинской конференции Черчилль и Иден получили сильнейший и неожиданный удар ‑ консервативная партия провалилась на выборах. Весной 1945 года в связи с окончанием войны против Германии лидеры консерваторов решали вопрос о парламенте. Избранный в 1935 году, он просуществовал из‑за войны двойной срок, и выборы были неизбежны. Их можно было провести немедленно или отложить до победы над Японией, которая ожидалась к концу года. Консультируясь с Иденом, Черчилль телеграфировал ему в Сан‑Франциско, что консерваторы склоняются к выборам в июне, "хотя русская угроза, которую я считаю огромной, может быть лучше встречена", если будет сохранена коалиция с лейбористами. Иден высказался против сохранения коалиции и за проведение выборов в июне, ибо в октябре может наступить "более опасный период в международных отношениях, чем сейчас, и шансы лейбористов на победу увеличатся".
Вскоре лейбористы вышли из коалиции. Черчилль сформировал переходное (до результатов выборов) чисто консервативное правительство. Прощаясь с лейбористскими членами кабинета, Черчилль со слезами на глазах говорил: "Если когда‑либо вновь возникнет такая смертельная опасность (как замечает Дилкс, он, вероятно, думал о России. ‑ В. Т.), я уверен, что мы опять сделаем то же самое".
На выборы консерваторы пошли без какой‑либо конкретной программы. Они рассчитывали, что избиратели отдадут им свои голоса в знак признательности Черчиллю ‑ прославленному военному лидеру. Сам Черчилль не допускал и мысли, что победа останется не за его партией. Иден, видимо, тоже верил в победу, хотя в мемуарах, написанных через 30 лет, сообщил, что у него были сомнения на этот счет.
В мае, когда Иден вернулся из Сан‑Франциско в Англию, врачи обнаружили у него язву двенадцатиперстной кишки и уложили в постель на полтора месяца. Это означало, что вести избирательную кампанию он не мог. Беатрис выступала на митингах вместо мужа.
Иден, лежа в постели в Биндертоне, 27 июня произнес по радио свою предвыборную речь. То было его единственное выступление во время этих выборов. Оно отличалось более спокойным тоном по сравнению с речами Черчилля, который пугал избирателей, что лейбористы, придя к власти, введут в Англии гестапо. Иден противопоставлял ссылкам лейбористов на то, что они более, чем консерваторы, способны сохранить хорошие отношения с Советским Союзом, аргументацию в пользу укрепления контактов с Соединенными Штатами, что консерваторы сделают лучше лейбористов. Иден говорил об успехах США в области экономики и подчеркивал, что это результат действия свободного предпринимательства. Таким способом он опровергал доводы лейбористов в пользу национализации ряда отраслей промышленности.
Популярность Идена была велика, и он был избран в палату общин внушительным большинством голосов.
Но его партия потерпела сокрушительное поражение.
26 июля были объявлены результаты выборов. Лейбористы получили 389 мест в палате общин, а консерваторы ‑ 209. 1 августа Иден обедал с Черчиллем; они обсуждали итоги выборов и пришли к выводу, что в Англии "произошел сдвиг влево". Это действительно было так.
Черчилль подал в отставку. 28 июля Иден получил как уходящий министр аудиенцию у короля. Новое правительство было сформировано лейбористами.
Даже по прошествии многих лет Иден не скрывает своего огорчения вынужденным уходом. "Это обычное явление, ‑ пишет он, ‑ что те, кто находится у власти, с течением времени становятся все менее и менее способными от нее отказаться. Они забывают, что когда‑то обещали освободить места для более молодых, как только годы ослабят их силы и притупят остроту суждений. Власть делается привычкой, и они не в силах расстаться с ней".
Таково было его настроение летом 1945 года. Даже необходимость основательно отдохнуть и поправить здоровье не смягчала удара.
Глава V. ПРОТИВОБОРСТВО: ПЕРВОЕ ПОСЛЕВОЕННОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ
Поражение консерваторов на выборах 1945 года, повлекшее за собой отставку правительства Черчилля, имело известное положительное значение как для Идена, так и для его партии. Диалектический смысл пословицы "нет худа без добра" сказался в данном случае в полной мере.
Война закончилась для капиталистической Англии "триумфом и трагедией". Триумфом явилась победа над самым опасным за всю историю страны врагом, трагедией ‑ обнаружившийся после окончания войны "драматический упадок британской мощи". Это выражение принадлежит одному из премьер‑министров Англии ‑ Гарольду Макмиллану.
Английские политики и историки любят подчеркивать, что их страна закончила войну, принеся тяжелые материальные жертвы; при этом они, как правило, забывают упомянуть о вкладе в победу Советского Союза. Тот же Макмиллан так рисует цену победы. В 1940 ‑ 1941 годах Великобритания одна вела войну с Германией, "Англия и Империя выставили на поле боя непропорционально" большое число солдат. В результате "наше ослабление, хотя оно и было замаскированным, являлось реальным". "Кроме того, что весь наш народ, вовлеченный в длительную борьбу, испытывал напряжение, ‑ пишет далее Макмиллан, ‑ нам пришлось осуществить полную перестройку нашей экономики на нужды войны.., мы потеряли 1 млрд. ф. ст. наших капиталовложений за границей, мы сделали внешних займов на сумму по крайней мере в 3 млрд. ф. ст. Мы утратили большую часть своей внешней торговли и потеряли многих своих лучших покупателей либо потому, что они сами разорились, либо из‑за нашей неспособности удовлетворить их потребности. На Востоке победа над Японией не привела к восстановлению нашего прежнего престижа". Последствия всего этого "в известной степени обнаруживались в виде экономических кризисов, которые поражали Англию один за другим в последующие годы".
В действительности, однако, кризисное состояние английской промышленности и торговли в послевоенный период объяснялось не только и не столько последствиями войны, сколько крайне ускоренными войной процессами трансформации экономики Великобритании, на протяжении многих десятилетий уродливо развивавшейся за счет грабежа и угнетения колониальных народов. Когда в 1945 году США самым бесцеремонным образом прекратили поставки по ленд‑лизу, Англии не хватало 1,2 млрд. ф. ст. в год для оплаты своего импорта. Эту катастрофическую ситуацию нельзя объяснять только войной, к ней английский империализм логически и закономерно пришел в силу своего колониального характера.
О самых тяжелых последствиях войны для Англии ее политики и идеологи предпочитают умалчивать. Это последствия политического характера, и на первом месте среди них ‑ упрочение и триумф социализма. Он выразился, во‑первых, в том, что Советский Союз вопреки ожиданиям стратегов буржуазного мира не только не исчез с лица земли, но вышел из войны, в огромной степени укрепив свои военные и политические позиции. Его роль в мире (и это приводило в бешенство лондонских политиков) к концу войны намного превышала международную роль Англии. Уже на конференциях "большой тройки" в Крыму и в Берлине, несмотря на весь апломб и амбицию Черчилля, Идена, Эттли и Бевина, голос Англии звучал намного слабее голосов Советского Союза и Соединенных Штатов Америки.
Во‑вторых, в Европе и Азии развернулась давно вызревавшая социалистическая революция, возникла социалистическая система, что знаменовало собой радикальное изменение сил в пользу социализма в политическом положении не только на этих континентах, но и во всем мире. Возможности английского империализма оказались крайне сузившимися.
В‑третьих, в странах Западной Европы создалась революционная ситуация, чреватая победой социалистической революции. Эту ситуацию в Англии принято именовать "потрясающим сдвигом влево". Британский империализм оказался перед прямой угрозой установления социалистического строя в Западной Европе, и твердой уверенности в том, что эти изменения не распространятся на Англию, у правящих кругов страны не было и быть не могло. Знаменательно звучит в устах одного из биографов Идена ‑ Кэмпбелл‑Джонсона следующее признание: "В тех условиях, при которых происходила демобилизация, а также при неустойчивости, имевшей место на Западе, было весьма возможно, что вся Европа (подчеркнуто мною. ‑ В. Т.) могла стать коммунистической конституционным путем". Следует отметить, что, говоря о возможности установления социалистического строя в результате избрания народом законодательных органов соответствующего состава, автор не делает исключения для Англии. Более того, он считает, что в этом направлении при определенных условиях мог бы действовать и английский парламент, избранный в 1945 году. Лейбористы получили в нем подавляющее большинство над другими партиями и, следовательно, могли осуществить любые далеко идущие преобразования конституционным путем.
В‑четвертых, начинался новый этап национально‑освободительной революции, вскоре разбившей вдребезги британскую колониальную империю, самую большую из всех колониальных владений империализма. Поскольку в формировании английского капитализма колониальный фактор играл огромную роль, удар, нанесенный капиталистической Англии национально‑освободительным движением, был особенно тяжел.
Правящие круги страны, несмотря на свою политическую многоопытность и изощренность, в 1945 году еще не в полной мере осознали грозящие им опасности. Они с большой долей наивности полагали, что смогут справиться со многими возникшими для Англии опасными ситуациями. В этом ничего необычного не было. Сознание человеческое отстает от развития реальной действительности. Пожалуй, оно особенно отстает у классов и государственных деятелей стран, идущих к своему историческому закату. Пример Англии ‑ убедительное тому свидетельство: чем более слабеют ее политические и экономические позиции, чем меньшей становится ее роль, тем дальше отходит от реализма политика ее руководящих кругов. Это особенно верно для последних десятилетий.
Итоги парламентских выборов 1945 года заставили Черчилля немедленно после оглашения их результатов вручить королю свою отставку. Черчилль воспользовался своей прерогативой уходящего в отставку премьера и дал Георгу VI совет "послать за Эттли". Глава лейбористов явился в Букингемский дворец, где совершилась церемония "целования рук" короля, означавшая, что Эттли поручено сформировать правительство.
Консерватор Дизраэли, крупный деятель XIX века, как‑то сказал: "Немного есть ситуаций, менее воодушевляющих, чем положение партии, потерпевшей поражение". Это верно и в отношении руководителей такой партии. Слишком велик был психологический шок, вызванный избирательной катастрофой консерваторов. Растерянность среди лидеров тори была бесспорной. Они не могли себе представить, надолго ли власть перешла к лейбористам, смогут ли консерваторы заполучить ее в ближайшем обозримом будущем. Иден в это время всерьез помышлял о том, чтобы принять пост генерального секретаря только что учрежденной Организации Объединенных Наций. Это означало бы, что он ставит крест на министерской карьере.
Черчилль в первый год пребывания в оппозиции тоже терзался предположениями относительно своего будущего. Его положение было хуже иденовского. Он был намного старше ‑ ему шел восьмой десяток. Гораздо острее, чем Иден, Черчилль переживал поражение своей партии на выборах. Его до глубины души оскорбляла "черная неблагодарность" соотечественников ‑ ведь победу в войне он считал прежде всего собственным триумфом. Своему личному врачу Морану Черчилль горько жаловался, что "победа обернулась пеплом и власяницей".
К этому прибавлялось недовольство Черчиллем в руководящих кругах консервативной партии. Размышляя над причинами поражения на выборах, тори совершенно справедливо обвиняли престарелого лидера в том, что он способствовал поражению своей легкомысленной линией: консерваторы ограничивались лишь критикой в адрес лейбористов и не позаботились предложить избирателям позитивную программу. Порицали и автократическую манеру Черчилля, которую он усвоил в обращении со своими коллегами по кабинету военного времени. Люди не любят чужого превосходства и тем более возмущаются им, если оно утверждается безапелляционно, как само собой разумеющийся факт.
Экс‑премьеру грозила участь стать козлом отпущения. Но консерваторы не могли на это пойти. Черчилль был их главным политическим козырем, он как бы искупал ответственность консервативной партии за катастрофическую и провалившуюся политику Невиля Чемберлена. Поэтому ворчание в адрес лидера тори оказалось для него неопасным. Сам же он, ища забвения от "проявленной в отношении него несправедливости", едет на озеро Комо в Италию, затем на фешенебельный американский курорт во Флориду и размышляет, как быть дальше.
Сомнения закончились к лету 1946 года. Черчилль принял решение продолжать руководить консерваторами и вести борьбу за власть. 27 июня он сказал Морану: "Совсем недавно я был готов уйти в отставку и элегантно умереть. Теперь решил остаться и вышибить лейбористов". Это означало, что Черчилль по‑прежнему лидер консерваторов и будущий премьер в случае их победы на выборах, а Иден ‑ его заместитель и официальный наследник на обоих постах.
Пребывание консерваторов в оппозиции дало Идену много свободного времени. 'Он использовал его для лечения, отдыха, путешествий, устройства личных дел и для улучшения своего финансового положения. Ранее он бизнесом не занимался, теперь решил наверстать упущенное. В октябре 1945 года Иден получил директорский пост в Вестминстерском банке ‑ одном из крупнейших в Англии. В результате слияния этого банка с семейным банком Бекеттов председателем его правления стал Руперт Бекетт, дядя Беатрис. Вскоре экс‑министр занял директорские посты и в Вестминстерском иностранном банке, и в страховой компании "Феникс", и в концерне по добыче цветных металлов "Рио‑Тинто цинк", и т.д. Это все были крупнейшие компании, располагавшие огромными средствами, и жалованье их директоров в несколько раз превосходило содержание премьер‑министра Англии.
Иден оказался весьма полезен для правлений своих компаний, ибо как бывший член кабинета обладал огромной информацией, которая позволяла ему давать обоснованные рекомендации относительно намечавшихся операций, особенно связанных с заграницей. Естественно, что вознаграждение за такие услуги было весьма щедрым.
Этот случай весьма типичен для Англии. Связь между монополиями и правительством здесь очень тесная. Многие директора компаний, особенно при консерваторах, становятся министрами; большинство министров, ранее прямо не связанных с бизнесом, по уходе в отставку приглашаются монополиями на руководящие посты. Эта личная уния действует очень широко и эффективно.
Есть, однако, некая тонкость, призванная маскировать связи бизнеса и правительства. Существует правило, по которому руководитель монополии, становясь министром, должен покинуть свой пост в компании. Это правило соблюдается, но вакантный пост, как правило, ожидает того, кто его ранее занимал, и при смене правительства восстанавливается. Вернувшийся в лоно компании директор или член правления теперь оказывается еще более ценным для нее, ибо он получил за время правительственной деятельности такие сведения, которые позволяют ему намного лучше исполнять свои обязанности в сфере бизнеса.
Начавшиеся в 1945 году прямые связи Идена с финансовыми и промышленными компаниями, как и следовало ожидать, оказались прочными и долговечными.
Постепенно все стало на место. В парламентской фракции консерваторов в соответствии с традицией, которой придерживаются обе партии, выделилась руководящая группа, состоявшая, как обычно, из бывших министров: лидера партии и его советников. Еще в 1929 году пресса дала такой группе наименование "теневой кабинет", и с тех пор оно прочно закрепилось за руководящим ядром находящейся в оппозиции партии. Члены "теневого кабинета": Иден, Батлер, Макмиллан, Стэнли, Литтлтон, Моррисон, Крукшэнк, Уинтертон, Максвел Файф, Солсбери, Вултон, Свинтон и некоторые другие ‑ распределялись в соответствии с их опытом и интересами по различным сферам государственной деятельности.
Черчилль, особенно в первое время, мало занимался организацией деятельности оппозиции в парламенте. Но все же как лидер партии он приглашал членов "теневого кабинета" примерно раз в две недели (а иногда значительно реже) на ленч в фешенебельную гостиницу "Савой" ‑ Черчилль обожал помпу. За столом далеко не всегда речь шла о текущих парламентских делах. Хозяин не умел слушать других, очень любил говорить сам и часто обращался мыслью к своему "лучшему часу" ‑ к годам второй мировой войны.
Бывший премьер‑министр теперь мало бывал в палате общин и редко выступал. Хорошо это или плохо? Одни порицают его за это, другие одобряют, полагая, что немногословие ‑ это достоинство политического деятеля, ибо его выступления тем самым становятся более весомыми и авторитетными. Но в случае с Черчиллем дело было в другом. Его просто не привлекала палата общин, где на правительственной скамье сидели лейбористы, располагая всей полнотой власти.
Таким образом, повседневное руководство консервативной фракцией в парламенте перешло к Антони Идену. Положение Идена осложнялось тем, что в залах Вестминстера еще не смолкло эхо от громовых речей Черчилля, произносимых в годы войны. Слушатели и читатели, естественно, ожидали от его заместителя и преемника чего‑то похожего. Приходилось жить и работать в тени Черчилля, а это было совсем не просто.
В отличие от своего патрона он не был хорошим оратором. Обладая чутьем и тактом, он не пытался копировать Черчилля или подражать ему. Выступления Идена этих лет были, что называется, на среднем уровне. Даже с симпатией к нему относящийся Броад замечает: "Его речи не являлись образцами оригинальной мысли и не облекались в форму, которая живет долго". Бардене же откровенно заявляет: речи Идена по вопросам внутренней политики почти невозможно читать. До конца своей политической карьеры он сохранил склонность к штампам, общим местам и обтекаемым, неопределенным выражениям. Иден редко прибегал к юмору, и его попытки оживить свои выступления не были плодотворны. "Даже цитаты, ссылки и метафоры казались вымученными и не оживляли текста речей, к чему Иден явно стремился", ‑ пишет Бардене. Тот же автор сообщает, что Черчилль дал своему любимцу много уроков ораторского искусства. Он советовал Идену держать свои записки открыто в руке, размахивать ими и, не смущаясь, заглядывать в них, а не подсматривать украдкой, как бы стыдясь того, что ими приходится пользоваться. Черчилль рекомендовал последовать его примеру и приобрести специальные увеличивающие очки, которые позволяют читать текст с расстояния в пять футов. Экс‑премьер наставлял Идена, что очень полезно рычать на аудиторию. Но все эти советы не шли впрок.
Вообще рекомендации подобного рода пользы не приносят. Ведь человек, их дающий, руководствуется тем, как бы он поступал сам, исходя из своего характера, темперамента, эрудиции и психического склада, в то время как тот, кому они адресуются, совершенно не похож на своего доброжелателя. Во всяком случае, Черчилль и Идеи были разительно несхожи.
Иден вынужден был теперь заниматься не только проблемами внешней политики, но и сложными и трудными экономическими и социальными вопросами, а также имперскими проблемами. Иден был "наследным принцем", и, следовательно, как возможный в будущем премьер‑ министр обязан был разбираться во всех аспектах государственной деятельности. Страна должна была привыкнуть видеть в нем деятеля широких масштабов. Поэтому речи Идена в палате общин были посвящены самым разнообразным вопросам: национализации угольной промышленности и электростанций; нехватке продовольствия, топлива, жилищ и бензина; законодательству о профсоюзах; правам палаты лордов в связи с ее очередной реформой; порядку голосования университетов на выборах в парламент; бюджету; контролю государства над экономикой; сельскому хозяйству; просвещению и даже ресторанному делу.
Нелегко это ему давалось. Многие вопросы его не интересовали, а выступать по ним требовалось на уровне премьер‑министра. Большой труд вложил Иден в изучение этих чуждых ему проблем и в подготовку выступлений по ним. Опять обнаружилось, что борьба за власть ‑ дело весьма трудоемкое.
Некоторые полагают, что у Идена была легкая жизнь. Пожалуй, можно утверждать, что его жизнь была интересной, очень интересной, но легкой ее не назовешь. Участь современного политического деятеля, несмотря на многочисленный аппарат, находящийся в его распоряжении, отнюдь не легка. На его плечах лежит большая ответственность за государственные дела, ему приходится очень много работать: следить за быстротекущими событиями, изучать все увеличивающийся поток документов и принимать необходимые решения. Следовательно, кроме способностей и эрудиции от государственного деятеля требуются воля и огромная работоспособность. Последним качеством Идеи бесспорно обладал: он работал но многу часов в день, иногда до изнеможения.
Перенапряжение отрицательно сказывалось на состоянии его здоровья. Несмотря на цветущую внешность и атлетическое сложение, Иден не мог похвастаться хорошим здоровьем. В детстве Антони был изнеженным хрупким ребенком. В середине 30‑х годов тяжело болел. В самом конце войны Иден опять серьезно болен. Здоровье настолько ухудшилось, что опасались за его жизнь. Лорд Моран 14 июня 1945 г. записал в дневнике: "Рассказал премьер‑министру о болезни Идена. Я думаю, что он теряет его". Однако обошлось. Но в 1948 году Иден опять в больнице.
Естественно, возникал вопрос, позволит ли ему здоровье в случае необходимости возглавить партию и правительство. Он делал все, что мог, чтобы рассеять опасения на этот счет. В день, когда ему исполнился 51 год, Иден после выступления перед 7000 "молодых консерваторов", собравшихся на митинг в Альберт Холле, сыграл пять напряженных сетов в теннис у себя в загородном доме с офицерами расположенной поблизости авиабазы. Это, разумеется, нашло отражение в прессе и должно было убедить читателей в том, что физические силы Идена отнюдь не в упадке. В действительности же дело обстояло далеко не благополучно.
Серьезно отразились на здоровье Идена удары, которые наносила судьба его семье. Не успел он оправиться от горя после гибели старшего сына Симона, как на него обрушился новый тяжелый удар ‑ в январе 1947 года от Идена ушла жена. Судя по всему, разрыв назревал давно. На рождество, в декабре 1946 года, Антони Иден имеете с Беатрис и младшим, теперь единственным сыном Николасом, только что закончившим курс обучения в Итоне, отплыли на комфортабельном огромном лайнере "Королева Елизавета" в США, намереваясь отдохнуть на острове Барбадос. Это была их последняя совместная погадка. Когда пароход прибыл в Нью‑Йорк, Беатрис окончательно рассталась с мужем. Николас пытался примирить родителей, но все было напрасно. Брак распался, после того как Антони и Беатрис прожили вместе почти четверть века.
Причины семейной катастрофы не вполне ясны. Обе стороны тщательно скрывали истинную подоплеку происшедшего (Беатрис очень не хотела, чтобы разрыв причинил ущерб карьере Идена). Иден вообще отказывался дана п. какие бы то ни было объяснения прессе. Беатрис трудное было отделываться от репортеров, и она объясняла, что совместная жизнь с Антони не удалась, так как она не создана быть женой политического деятеля. Корреспонденты должны были попять так, что ее не устранено г частые зарубежные поездки мужа и его занятость л Формы оффис. В оборот было пущено выражение: "соломенная вдова политического деятеля".
В эту версию трудно поверить. Ведь Беатрис, выходя замуж, уже знала, какое поле деятельности избрал Иден. Если допустить, что тогда она не отдавала себе отчет в том, насколько ей подойдет образ жизни жены политического деятеля (а это теоретически вполне возможно), то все же неясно, почему потребовалось более двадцати лет, чтобы понять: положение супруги министра иностранных дел ‑ не для нее. К тому же окончательный разрыв произошел в тот период, когда консерваторы оказались не у власти и, следовательно, Иден был свободен и располагал вполне достаточным временем для семейных дел.