***
С компьютерной техникой Алистер ладил достаточно хорошо, потому с оцифровкой украденной из кабинета Мерца фотографией справился самостоятельно. Из неё он поочерёдно вырезал лица троих неизвестных мужчин и приступил к поиску. В полицейской базе данных есть каждый без исключения человек проживающий, или когда-либо проживавший на территории республики, что делает возможным поиск по фотороботу или снимку. Этот метод распознавания существует на основе стохастической геометрии, компьютер анализирует и сверяет колоссальное количество данных и выдаёт совпадения по характерным признакам внешних параметров, структурных особенностей черепа и черт. В течение часа Атлер установил личности всех троих и запросил досье на них. Следователь не мог не отметить кардинальную смену в своём настроении, он приободрился и был как никогда одухотворён, встретив знакомую пометку во всех трёх случаях «Переведён в И.Ц.Э.П.Я.». Иероним Штольберг, Хайнрих Бексински и Тэмиэн Гутч перед выходом на покой выпадали из жизни на приблизительно одинаковый срок, как и Мерц с Мицце. Иероним Штольберг на данный момент был жив и здоров к своим шестидесяти двум годам. Он был самым старшим из всей компании, но, тем не менее, пережил своих товарищей. Бексински умер пять лет назад из-за неоперабельной опухоли в мозгу, у него остались жена и двое взрослых сыновей. Естественная причина смерти Атлера не успокоила, он разыскал адреса всех членов его семьи и был намерен встретиться с ними. А вот история Гутча заставила содрогнуться. Единственная дочь Тэмиэна полгода назад подожгла свой дом, в котором погибла она сама, её четырёхлетний сын и грудная малышка. Отец молодого семейства в тот момент находился на работе, а Тэмиэн проживал отдельно. Через два дня после трагедии Гутч был найден мёртвым в своём гараже. Смерть наступила в результате отравления выхлопными газами автомобиля и была преднамеренной. По крайней мере, такое сделали заключение. Случай Мерцев точно повторил сценарий трагедии, произошедшей с Гутчем, обстоятельства немного отличались, но общая суть оставалась одна. Нынешний адрес мужа дочери Тэмиэна Алистер внёс в список дальнейших своих пунктов назначения. Ну а пока он находился за компьютером – решил не отвлекаться и более тщательно изучить личность Иеронима. На пенсию он был отправлен шестнадцать лет назад, раньше положенного срока из-за серьёзных травм, едва не приведших его к гибели. Но получил он их вовсе не во время войны, а уже после её окончания, как раз в тот промежуток времени, когда находился в рядах сотрудников Цепи. Женат никогда не был, родных детей нет, зато есть аж пятеро приёмных. После успешной реабилитации Штольберг приютил первую девочку. Она и двое старших остались сиротами из-за войны, двое других родились уже после неё. Прилагались краткие сведенья о детях. Сейчас Матиль двадцать пять лет, Эгону двадцать два, Альберу двадцать один, Наде девять, а самой маленькой Иоле четыре. Все они и по сей день живут вместе на иждивении Штольберга. Алистер записывает и этот адрес.
***
Первым делом Алистер поочерёдно навестил пожилую жену Бексински и сыновей. Оба обзавелись своими семьями и благодаря оставленному Хайнрихом наследству существовали в достатке, но равным счётом не знали ничего о карьере родителя. Практически всё их детство отец отсутствовал, домой его отпускали не чаще раза за полгода на ограниченный срок и в строго отведённое время, так что он пропустил даже появления своих детей на свет. О службе Хайнрих не упоминал, вероятно, ему, как и прочим сотрудникам, запрещалось разглашать какую-либо информацию о деятельности Исследовательского Центра. Жена и сыновья всегда относились к этому с пониманием и не докучали с расспросами.
Что касается мужа дочери Гутча – тот тоже не был посвящён в тонкости работы тестя. Мужчина всё ещё пребывал в глубочайшем трауре после утраты супруги и детей, но всё же согласился ответить на вопросы следователя. Атлер спрашивал о дочери Тэмиэна, просил как можно подробнее описать её поведение за месяц за происшествия, но беды, как и в случае с Клорой, ничто не предвещало. Девушка была заботливой матерью и любящей, верной женой, скандалов в семье не происходило, жили они, как принято говорить, душа в душу. Теперь мужчина вынужден посещать психиатра. Во время беседы с Алистером он расплакался. Укола совести следователь не ощутил, он привык к неприятной обязанности расковыривать чужие болячки, это было необходимостью.
День прошёл впустую, никакой новой информации в распоряжении не появилось, Атлер только зря промотался по городу, а к вечеру случайно напился, превысив привычную норму коньяка, так что последний визит из списка решил отложить на следующий день.
***
Жилище Иеронима Штольберга располагается в значительной дали от центра Хэавэна, где, не утихая ни днём, ни ночью, бурлит жизнь. И это не просто богатый спальный район, как, например, у Мерца, а настоящее поместье. Обширная территория огорожена двухметровым решётчатым забором, частые прутья настолько толстые, что погнуть их никак невозможно, поверху натянута колючая проволока, а через каждые десять шагов можно заметить установленные камеры видеонаблюдения. До переведения в Цепь Штольберг получил звание генерала, так что даже в кругу своих считался очень важной персоной. Вчера Алистер так и не смог связаться с ним, да и сегодня это удалось не с первого раза. Согласился Иероним неохотно, сначала вообще наотрез отказал, Атлер уже было отчаялся, но через пару часов генерал перезвонил сам и сообщил об изменении своего решения. По манере его разговора можно было догадаться, что он не относится к числу простодушных добряков. Встречу он назначил на вечер, так что весь день Атлер провёл в тягостном ожидании.
Алистер нажимает на кнопку домофона и слушает гудки. Ему отвечает юношеский голос:
— Здрааасьте. Кто пожаловал?
— Алистер Атлер, я к генералу Штольбергу.
Звучит короткий сигнал из динамика, и ворота открывают. Бредя по выложенной мраморной плиткой дорожке, следователь осматривает владения Иеронима. По большей своей части территория засажена яблонями, не требующими особого ухода. Опавшие, гниющие листья не сгружены в кучу, что свидетельствует об отсутствии садовника, который наводил бы порядок. Вообще, окружение выглядит довольно мрачно из-за застилающих небо раскидистых ветвей. Сам дом так же не отличается ничем примечательным, архитектура самая простая, без изысков и причуд, масштабное строение в два этажа больше всего напоминает армейскую казарму. Ближе к дому Алистер встречает первых обитателей. Молодая девушка сидит на семейных качелях под козырьком и читает книгу. Это Матиль, он узнаёт старшую дочь Иеронима по фото, предлагающемуся к личному делу. На ней простенькое голубое платье ниже колен и накинутая на плечи вязаная шаль. Длинные каштановые волосы забраны в косы. Периодически она отвлекается от страниц и поглядывает на маленькую златовласую Иолу, которая занята постройкой башенок в огромной песочнице. Рядом установлена горка для катания и большая, крутящаяся по кругу карусель, состоящая из четырёх накрест расположенных ярких лошадок. Немного в стороне от них в окружении двух взрослых доберманов и пятерых щенков играет рыжая Надя. До слуха Алистера доносится, как девочка очень властным и строгим голосом, не присущим ребёнку её возраста, отдаёт собакам команды, а те их исполняют, причём все в унисон. Надя первая замечает гостя, настораживается и хмурит бровки. Взрослые псы вдруг оскаливаются, самец делает резкое движение вперёд, но хватает лишь единственного строгого взгляда девочки на него, чтобы доберман покорно сел. Матиль тоже переводит любопытный взгляд на следователя.
— Добрый день. – галантно приветствует её Алистер, на что девушка улыбается и кивает.
Иероним уже встречает Атлера на крыльце. Его поза расслаблена, спина чуть ссутулена, руки покоятся в карманах брюк. Генерал Штольберг полностью соответствует своему возрасту, даже не зная точную цифру, Алистер безошибочно приписал бы ему именно те самые годы, которые указаны в свидетельстве о рождении. Лицо Иеронима сурово и походит на застывшую маску, по ней невозможно угадать ни одной внутренней эмоции. Чёрные глаза пристально следят за Алистером, пока тот поднимается по широким ступеням.
— Здравствуйте, генерал Штольберг, приятно встретиться с вами лично.
Атлер протягивает ему руку, но Иероним по-прежнему не двигается, продолжая сверлить следователя взглядом:
— Насколько же серьёзное дело привело вас сюда, если оно не подлежало обсуждению по телефону?
— Вы с минуты на минуту узнаете все подробности, – Алистер не теряется, он опускает свою ладонь и делает вид, будто бы и не рассчитывал на рукопожатие. – Поговорим здесь, или, может, пригласите меня войти?
Иероним не меняется в лице, оно всё так же непроницаемо. Генерал испытующе смотрит на Атлера, полагая, что тот не выдержит и попросит прощения за недозволительную дерзость со своей стороны. Или размышляет о том, достаточно ли в доме чисто для приёма гостей. Понять, о чём он думает – невозможно. Должно быть, если бы Иероним имел предрасположенность к карточным играм, а особенно – к покеру, то стал бы непревзойдённым профи.
— Вы понимаете, что находитесь здесь только потому, что я испытываю уважение к вашим военным заслугам? Будь на вашем месте кто-либо другой – он бы и близко к моему дому не подошёл. За мной не замечено никаких нарушений закона, дел с полиций я никогда не имел и не терплю, когда меня беспокоят по пустякам.
— А дело у меня отнюдь не пустячное, генерал Штольберг, в этом я вас смею заверить.
— Если вы позволите мне хоть на секунду разувериться в этом, то я незамедлительно выставлю вас.
— Ладно-ладно, договорились.
Штольберг оборачивается к приоткрытой двери и следует в дом, Алистер, не раздумывая, идёт за ним:
— На данный момент я расследую дело о самоубийстве девочки.
— Вы этим рассчитывали меня заинтересовать?
В соответствии с мимикой не меняется и интонация голоса Иеронима. Алистер ловит себя на шутливой, но неприемлемой мысли, что если этот человек засмеётся – что, конечно же, исключено – то его лицо, не рассчитанное на это, потрескается и осыплется, как гипсовая штукатурка.
Внутри тоже всё довольно лаконично и просто, но на казарму уже меньше похоже. Интерьер выполнен в чёрно-коричневых тонах, вся мебель из лакированного дерева, далеко не новая, но сразу видно, что дорогая.
Алистер замечает на лестнице двух пареньков. Один сидит на самой верхней ступеньке, уперев локти в коленки и подперев ладонями впалые щёки. Хитро ухмыляясь, он внимательно наблюдает за следователем. Сперва Алистер не признаёт его, потому что на фото, сделанном всего пару лет назад, у Эгона русые волосы, а сейчас – седые, как у старика. Атлер задался разумным вопросом – что вообще могло произойти с человеком, чтобы он в таком возрасте за два года поседел. Возле него у перил стоит долговязый, скованный Альбер. Его правый глаз скрыт под чёрной повязкой, а поверх одеты очки для зрения. Про наличие увечья упоминалось в личном деле. Он кажется слишком напряжённым, даже взволнованным, будто стоит у доски перед всем классом и не знает решения элементарной задачи.
— Я, кажется, ясно дал понять, чтобы нас не беспокоили. – обращается Иероним к сыновьям, даже не глядя в их сторону.
Он говорит это без деспотичности, не приказным тоном, как тюремщик с заключёнными, а, скорее, по-учительски непреклонно. Альбер сию же секунду уходит, скрываясь в недрах второго этажа, а Эгон остаётся на прежнем месте:
— Ну папуууль, - жалобно, но с явной издёвкой, протягивает паренёк, и Алистер припоминает этот голос, который слышал по домофону, значит, дворецкого, или другой прислуги здесь нет, что весьма странно для жилища таких масштабов. – Нам тоже любопытно, зачем пришёл дяденька полицейский. Или ты что-то скрываешь от нас?
— Я не намерен повторять.
— Фу на тебя. – Эгон, чуть пошатнувшись, поднимается на ноги и медленно плетётся вслед за Альбером.
— Девочку, покончившую с собой, звали Клора Мерц. – сообщает Алистер, провожая Эгона взглядом и мысленно подмечая его изнеможённый, болезненный вид, будто парня совсем не кормят и не дают спать.