Глава 1
Авраам и Мириам бродили на острове Сите по ночным улицам. Они не спешили: утро наступит не скоро, но им казалось, что этот город никогда не спит. Из питейных заведений доносилась музыка, в трактирах все еще подавали блюда, а в лавках предлагали товары. Однако как Авраам, так и Мириам повидали мир, и разнообразие выставленных тканей, оружия, пряжи и украшений их не впечатляло. Им хотелось найти уединенное место для двоих, где над ними сияли бы луна и звезды. Мириам желала смотреть на небо и потеряться в его глубинах, а не обходить нечистоты на улицах и терпеть вонь переулков. Вездесущий запах мочи и разложения не перебивали даже ароматы арабского мыла и благовоний, которые предлагались в торговых рядах на каждом углу. В поисках спокойного квартала влюбленные оказались на восточном краю этого острова на Сене, на месте постройки нового собора. Уже были возведены хоры, главный неф еще достраивался, но уже устремлялся в небо. Через все еще пустые оконные проемы падал лунный свет. — Как красиво! — с благоговением произнесла Мириам. — Наверняка строят его на деньги, отобранные у изгнанных евреев, — сухо заметил Авраам. — Гм, значит, это здание принадлежит нам! Пойдем посмотрим! Он указал на приставную лестницу, которая вела на подмостки. Лестница немного шаталась, но подмостки были устойчивой опорой для каменщиков и плотников. Мириам покачала головой. — Ты сошел с ума! — со смехом сказала она. Авраам нахмурился. — Ты ведь не боишься, не так ли? Оттуда нам откроется потрясающий вид на Париж и… — И на звезды! — закончила девушка. — Ну конечно, я не боюсь! Я стремилась к звездам все время, сколько помню себя. Разве ты забыл об этом? И все же Мириам опасливо осмотрелась, прежде чем поставить ногу на ступеньку. Она боялась не высоты, а того, что их могут обнаружить — лагерь рабочих располагался неподалеку, там царило спокойствие. Тяжелая работа на стройке продолжалась весь день, и по ночам столяры и каменотесы спали крепким сном. Охраны на строительной площадке также не было, что здесь можно было украсть? Авраам и Мириам быстро забрались на головокружительную высоту, и там действительно возникло ощущение близости к звездам. Авраам расстелил свой плащ на выступе стены и пригласил девушку присесть рядом. Прижавшись друг к другу, они смотрели сверху вниз на огни города и могли даже различить вдалеке Лувр. Мириам вздрогнула, вспомнив о господине Мартинусе, который наверняка ночевал где-то там. Но затем она перевела взгляд на небо и почувствовала прочную связь со звездами, равно как и с мужчиной рядом, который нежно обнимал ее. — Вон ту… — Авраам указал на самую яркую звезду и поцеловал девушку в висок, — …я назову в твою честь. Мириам рассмеялась. — Она уже имеет имя — Сириус, — поддразнила она его. Авраам пожал плечами: — Тогда у Сириуса, у тебя и у меня есть теперь общая тайна. Давай, найди какую-нибудь другую звезду и назови ее в мою честь! Мириам еще крепче прижалась к нему. — В твою честь нужно назвать Луну, у нее ведь не меньше обликов… Ах, Авраам, разве мы все не малюсенькие по сравнению со звездами? Мы восхищаемся этим собором, творением человеческих рук, а ведь христиане пытаются с помощью своих церквей приблизить небо к земле. Но ведь это ничто в сравнении с тем, что Вечный сотворил там, наверху? Авраам кивнул и снова поцеловал ее. — Только никто этого не признает, — улыбнулся он. — Мы лучше будем убивать друг друга, споря о том, кто был или будет Мессией и доверился ли Вечный погонщику верблюдов по имени Мухаммед. Люди глупы. Мириам кивнула. — Я бы не смогла умереть за веру, — сказала она. — А вот ради звезд я могла бы проститься с жизнью! Если бы я не смогла больше никогда видеть звезды… — Ты всегда сможешь наблюдать за ними! — заявил Авраам. — Я построю для тебя дом с башней, чтобы ты всегда была близка к ним, еще и с лестницей на крышу. Для каждого нашего ребенка ты найдешь свою звездочку! Он нежно прижал Мириам к себе и закрыл собой звезды. Авраам не стал овладевать ею — он оставит это для свадебной ночи, — однако целовал и ласкал ее, пока ей не показалось, что звезды разлетаются на части вокруг нее. В конце концов обоих унесло вихрем света в мир, принадлежащий только им двоим. А затем они заснули на умопомрачительной высоте под полной луной и спали, пока звезды не поблекли. Мириам первой заметила едва пробивающийся свет и растолкала Авраама: — Вставай, мы уже опаздываем в микву! И в бараках строителей уже загорелся свет! Рабочие наверняка завтракали еще до рассвета, чтобы вовремя начать работу. Авраам вскочил на ноги и, испугавшись высоты, едва не выпал из ниши в стене. — Ночью мне показалось, что здесь не так высоко, — пробормотал он, однако сразу же начал поспешно спускаться вслед за Мириам. Смеющиеся и взволнованные приключением, они проворно спустились по лестнице и поприветствовали каменотеса, проходя мимо бараков рабочих. — Вовремя успели! — заметила Мириам. — А теперь нам нужно быстро найти микву. Где она находится, Авраам? Купальня для женщин располагалась не возле собора и не в спокойных районах города, а рядом с речной пристанью, одной из важнейших в городе. К ней примыкал квартал увеселительных заведений. Здесь еще шатались ночные гуляки, которые, похоже, ночевали в самих заведениях или возле них. Авраам держал правую руку на рукоятке меча, а левой заботливо приобнимал Мириам. Девушка не только прикрыла лицо вуалью, но и спрятала его под капюшоном плаща Авраама. Сновавшие вокруг фигуры не внушали доверия. Это могли быть местные воры, умело избавлявшие прохожих от кошельков, а еще или уже снова пившие в трактирах молодчики наверняка в большинстве своем были солдатами, а может, и рыцарями: простому воину не хватило бы денег прокутить всю ночь. — Это да, в округе становится все опаснее, — вздохнула хозяйка купальни, бдительная женщина среднего возраста, которая впустила Мириам после условленного стука в дверь. Хозяйка постоялого дома научила ее этому стуку, а ее имя послужило отличной рекомендацией. — Раньше здесь жили одни евреи, а сейчас… питейные заведения открываются одно возле другого, и множество солдат оставляют там свое жалованье. То, что большинство моих клиенток — женщины вне закона, городскую стражу не беспокоит. Теперь это в основном христианки. Ради евреек они так деньгами не сорили. Авраам же незаметно расположился в арке ворот неподалеку от миквы, ожидая Мириам и чтобы в случае необходимости помочь женщинам, к которым по дороге к микве могла пристать всякая пьянь. Он лениво наблюдал за входом в узкое каменное здание, втиснутое между двумя подобными ему постройками. Соседние высокие дома были с виду жилыми, и их обитатели, конечно же, не были рады соседству с шумным кварталом. Поблизости, на углу, располагались два питейных заведения, в которых еще не утихло веселье. Однако дорога, ведущая к купальне, поначалу оставалась пустынной. Лишь изредка по ней проходила парочка — распутница с кавалером. Измученные, истощенные девушки бросали на вход в купальню тоскливые взгляды. Возможно, она была открыта для них весь день, но заработка этих женщин едва хватало на жизнь. Ванну в таком почтенном доме они себе позволить не могли — даже если хозяйка сжалилась бы и впустила их. Авраам уже начал было скучать, как вдруг услышал шаги и дребезжание оружия и доспехов. Рука юноши потянулась к мечу: сюда явно приближались вооруженные рыцари. Мужчины в кольчугах шли медленно и шатались из стороны в сторону, некоторые едва держались на ногах. — Это ведь еврейская купальня? — спросил один из них у своих товарищей. — Но ведь вы… ну… ваш король ведь всех их выдворил? — Это был рыцарь явно неотесанный, крупного телосложения. Он говорил по-французски плохо и с сильным акцентом. Его голос показался Аврааму знакомым. — Ну да! Это была еврейская купальня для женщин, и я готов со всеми вами поспорить, что она и сейчас работает. Какая же христианка станет красться ночью, чтобы искупаться? Ее супруг этого не допустит, если он имеет хоть какие-то понятия о порядочности. Да и хозяева те же остались. Теперь они, конечно, христиане, ну или так себя называют. Но они… они не меняются, эти ев… евреи. — Этот мужчина, определенно, француз, также едва ворочал языком. — Вы хотите туда сейчас ворваться? — спросил третий. Определить, что у него за акцент, было сложно. — Что же там внутри может быть забавного? — Там нет ничего забавного. Это серьезные вещи. Мы сейчас их выведем на чистую воду! Эту… эту старуху, которая всем заведует, отправим на костер. А девочек… Ну, до того, как позовем городскую стражу, можем и поразвлечься… — сказал второй. — Мне и моим людям ни к чему ввязываться в неприятности! — заявил первый. — Мы собираемся присоединиться к армии короля, и… — Ну, вы точно туда попадете, если обнаружите логово изгнанных евреев! Это вызовет всеобщее одобрение… Пойдем, ребята, женщины — легкая добыча… Аврааму показалось, что он вернулся в прошлое. Он снова был так же беспомощен, как и несколько дней назад в лагере грабителей, только теперь он противостоял шести рыцарям, а не толпе плохо вооруженных крестьян. Мужчины собирались, горланя, вломиться в дверь миквы, однако она в этот момент сама открылась. Хозяйка как раз прощалась с Мириам и внезапно оказалась перед шеренгой вооруженных рыцарей. — Могу… могу ли я вам чем-то помочь, господа? — женщина поклонилась рыцарям. — Вы… вы, должно быть, ошиблись дверью. Публичный… публичный дом находится… Мириам переводила огромные от испуга глаза с одного мужчины на другого. При лунном свете она была еще очаровательнее, чем обычно. Ее глаза и кожа сияли, волосы, слегка прикрытые вуалью, свободно ниспадали на плечи. Авраам вытащил меч. — Нам нужны не потаскухи, мы здесь по поручению короля! — заявил французский рыцарь. — Мы располагаем сведениями, что здесь находится еврейская купальня! Женщина тут же начала оправдываться, и Авраам подумал, не разыскать ли ему городскую стражу. Возможно, хозяйку купальни нельзя будет ни в чем обвинить, даже если ее заведение обыщут. Резервуар, в который поступает проточная вода, мог бы находиться и в обычной паровой бане, к тому же у хозяйки наверняка есть официальное разрешение. Но до того как Авраам принял решение, что следует предпринять, неотесанный рыцарь указал на Мириам: — А я ведь знаю эту… эту потаскуху! Она была с тем чудаком, которого мы сопровождали. Называла себя Марией. А выходит, она еврейка? По спине Авраама пробежал холодок. Теперь, когда мужчина в пылу перепалки заговорил по-немецки, он сразу же узнал его. Бертольд из Бингена. — Кем бы она ни была, — заговорил другой мужчина, тоже по-немецки, и Авраам сразу же узнал в нем Генриха из Оберга, еще одного рыцаря из эскорта Мартинуса, и, смеясь, потянулся к вуали Мириам, — нам теперь не нужно ее охранять. И то, чем она тут занималась, тоже незаконно, это уж точно. Значит… Мужчина протянул руку к груди Мириам, хозяйка купальни закричала, и Авраам больше не стал раздумывать. Его меч пронзил рыцарю горло.
Глава 2
Соломона из Кронаха разбудили первые лучи солнца. Окна комнаты на постоялом дворе выходили на восток, и Соломон с улыбкой наблюдал за игрой света на каштановых волосах Герлин, а затем сел на постели, рискуя разбудить любимую. Герлин спала, плотно прижавшись к нему, положив голову на его плечо. Она выглядела такой счастливой и беспечной… Соломон как раз хотел разбудить ее поцелуем, когда в дверь осторожно постучали. Герлин тут же испуганно вскочила — беглецы обладали чутким сном. — Авраам? — спросил Соломон. Герлин поспешно встала и накинула на обнаженные плечи шаль. — Нет, господин, это я, мадам Селестина… ваша хозяйка. Прошу простить за столь раннее вторжение, но я… — Ничего страшного. — Герлин открыла дверь. Соломон прикрылся одеялом. — Мы все равно уже проснулись. — Я не хотела вас беспокоить, — извиняющимся тоном сказала мадам Селестина. — Но я переживаю. Ваша юная родственница… Герлин и Соломон представили ей Мириам как племянницу Герлин, а Авраама — как племянника Соломона, которые во время совместного путешествия неожиданно влюбились друг в друга и теперь были помолвлены. Верующей еврейке это показалось странным — обычно браки устраивали родители, — но если семья ничего не имела против, она готова была смириться с этой божественной связью. Однако сейчас она явно была взволнована. — Подумайте только, я посоветовала девушке посетить микву до наступления рассвета, и она действительно ушла довольно рано, и ее сопровождал молодой человек. Но оба уже давным-давно должны были вернуться, теперь совсем светло. Боюсь, с ними что-то случилось… и я… я хотела вас попросить… — Мы сейчас же отправимся на их поиски! — заверил ее встревоженный Соломон. — Скорее всего, они просто не думают, что мы можем беспокоиться, — это вполне в духе моего нерадивого племянника, они могут сейчас сидеть где-нибудь в трактире и завтракать. Но мы, конечно же, должны удостовериться, что так оно и есть… Благодарю вас, мадам Селестина… Лекарь вскочил с кровати, как только за женщиной закрылась дверь. Он схватил тунику и меч. — Этого Авраама нельзя ни на секунду упускать из виду! Что он натворил в этот раз? Что… — Не переживай, вряд ли с ними случилось что-то ужасное… — попыталась успокоить его Герлин. Однако она также мгновенно натянула на себя одежду. Хозяйка не стала бы их будить, если бы не было причин беспокоиться. Уже долгое время Париж был опасным городом для евреев. Нынешний король Филипп ІІ не весь свой гнев выплескивал на евреев — ходили даже слухи, что он снова мог открыть им доступ в свои земли. Однако его предшественник Людовик VІІ сжег множество иудеев живьем, и тогда люди стали более бдительными: разоблачение и поимка еврея означали казнь и народное гуляние или даже расправу на месте, что было отличным развлечением для толпы. — Ты хочешь пойти со мной? — озабоченно спросил Соломон, обувая сапоги. Герлин, накинув плащ, кивнула. — Конечно! Я не отпущу тебя одного. Тем более сегодня… — Она бросила на него нежный взгляд, и он неспешно поцеловал ее. — Герлин, это была самая прекрасная ночь в моей жизни. Если я сегодня умру, я умру счастливым. Я не знаю, что будет дальше, но… Герлин ласково провела рукой по его лицу и приложила палец к его губам. — Об этом мы подумаем позже. Но мы обязательно найдем какой-нибудь выход. Без сомнения. Бог… твой Бог, или мой, или наш… единственный вечный Господь благословил нас. То, что произошло между нами, может противоречить человеческим законам, но не Божьей воле. Соломон еще раз поцеловал ее, однако заговорил о другом. — Ты права, нам нужно идти. Что будем делать с Дитмаром? Герлин хотела взять сына с собой, однако малыш проснулся, оказавшись у нее на руках, и потребовал свою кашу. Герлин ничего не оставалось, кроме как отнести его в кухню к мадам Селестине. — Ах, да просто оставьте его здесь, я присмотрю за ним! — Хозяйка наполнила чашу манной кашей и щедро добавила туда меда. Дитмар не пробовал ничего вкусней с тех пор, как вместе с матерью покинул Лауэнштайн. Он с нетерпением ждал, когда заботливая хозяйка сунет ему в рот очередную ложечку каши. — Вот видите, он хочет остаться со мной. И я так давно не держала ребенка на руках! На лице госпожи Селестины читалась неимоверная тоска по внукам, которых она, возможно, никогда не увидит. Для крещеных для видимости евреев было опасно получать письма с юга испанского полуострова, находящегося в руках мавров. Съездить туда, чтобы проведать свою родню, было невозможно. Герлин задумалась, но Соломон поторопил ее. — Если за Дитмаром будет присматривать мадам Селестина, она заметит, что он не обрезан, — обеспокоено сказала Герлин, шагая рядом с любимым по улицам просыпающегося города. Уже открылись базары, и Соломону и Герлин приходилось обходить тележки с овощами, уступить дорогу торговцу сыром, который катил огромные головки сыра к прилавку, и при этом следить за тем, чтобы не попасть под выливаемое на улицу содержимое ночных горшков. — Мы что-нибудь придумаем, — сказал Соломон. Хотя он и ругал Авраама, его действительно очень беспокоило отсутствие племянника. Он был юношей легкомысленным, однако серьезно относился к Мириам. И он наверняка не собирался компрометировать девушку, не приведя ее сразу же после миквы к «родственникам». Соломон шагал так быстро, что Герлин едва поспевала за ним — и пустилась бегом, когда услышала доносящиеся со стороны купальни крики и звон клинков. — Беги, Мири! Ну, беги же! — услышали Соломон и Герлин срывающийся голос Авраама, а в следующий момент их взорам открылась страшная картина. Перед входом в небольшой узкий дом, в котором, похоже, и находилась миква, в луже крови лежал рыцарь, а Авраам и пожилой мужчина, предположительно супруг хозяйки, отважно бились на мечах с пятью товарищами убитого. Мириам стояла неподалеку, бледная как смерть и оцепеневшая от ужаса. Пожилая женщина возле нее истерически кричала, несколько любопытных прохожих наблюдали за сражающимися мужчинами. Наверняка они не знали, следует ли им вмешиваться и кому помогать. Между тем крики становились все громче. Кто-то выкрикнул: — Да позовите же городскую стражу! Через время власти, конечно же, вмешаются, однако до этого… Без долгих размышлений Соломон вытащил меч и поспешил на помощь Аврааму, который сражался с тремя рыцарями одновременно. — Вы? — удивился рыцарь, на которого он сразу же набросился, и от изумления опустил меч. Соломон также замер. — Посмотрите-ка, цирюльник! — Герлин, к своему ужасу, узнала не только голос, но и доспехи Бертольда из Бингена. — И его дорогая женушка… У них какие-то дела с евреями! Рыцарь на секунду поднял забрало и зловеще усмехнулся. Он бросил взгляд на Герлин, и его глаза загорелись. — Вот как… — он победоносно посмотрел на нее. — Я до последнего не верил, но ведь вы невероятно похожи на маленькую графиню, госпожа… Линдис! Как вас там на самом деле зовут? Гертруда или Герхильда… как-то так. И вас когда-то выдали замуж за юного наследника Лауэнштайна. Господи, как же мы по вам слюнки пускали, а вы все не могли отвести взгляда от этого светловолосого рыцаря… Но клятву верности вы принесли ребенку, которого только-только посвятили в рыцари! — Вы желаете сражаться или беседовать, господин Бертольд? — спросил у него Соломон и поднял меч. В его голосе слышалась решимость. Если он рассчитывал сохранить тайну Герлин и Дитмара, ему следовало убить рыцаря. — Мне ведь нужно сначала обдумать, не ниже ли моего достоинства сражаться с евреем, не так ли? — съязвил Бертольд из Бингена. — Господи, если бы я тогда все сопоставил! Цирюльник, напоминающий еврея, и его потаскуха, которая смахивает на графиню! Ну конечно, это было в Лауэнштайне! Юный Дитрих усадил вас за свой стол — неслыханное дело! — Тогда я приму решение за вас! Соломон не стал ввязываться в пустую болтовню. Бертольд и так достаточно сказал, чтобы кто-нибудь из зевак понял, о чем речь. Лекарь собрался и нанес удар так внезапно, что рыцарь с трудом отбился. После этого у него уже не было времени для оскорблений. Соломон был превосходным, умелым бойцом. Бертольд был сильнее его, однако лекарь возмещал этот недостаток различными увертками. Между мужчинами завязался яростный бой, зеваки подбадривали их криками. Однако тут сразу из двух проулков донеслись приближающиеся шаги. Кто-то закричал: — Прекратите, прекратите немедленно! Краем глаза Соломон заметил форму городской стражи, а Бертольд бросил взгляд на новоприбывших. Соломон тут же этим воспользовался — его острый меч пронзил кольчугу Бертольда, и тот рухнул на землю. Лекарь едва успел вытащить клинок из его груди, как на него набросился другой рыцарь. Но городская стража уже вмешалась в драку. — Да беги же, Мириам! — крикнул в который раз Авраам, и на этот раз девушка отреагировала. Смерть Бертольда вывела Мириам из оцепенения. Она резко развернулась и помчалась прочь. Герлин подумала, не последовать ли за ней, однако решила, что будет нужнее здесь. Один из рыцарей как раз что-то пояснял жандарму. Герлин тут же подошла к ним. Она должна была объяснить… ей нужно было быстро что-то выдумать… — Мосье, сделайте что-нибудь, умоляю вас! Один из сражающихся мой муж… — Те мерзавцы, которые бьются без доспехов, — евреи! — перебил ее рыцарь. Француз, он говорил очень быстро и, похоже, убедительно. — Этот дом оказался их храмом, они там тайно проводили свои обряды. И эта женщина тоже еврейка, уж поверьте мне! Жандарм развернулся к Герлин, собираясь схватить ее. Между тем Авраам заметил блюстителей порядка. — Дядя, нам нужно бежать отсюда! — прокричал он Соломону и внезапным ударом меча свалил противника на землю. — Мы отправили двоих на тот свет, и если они нас поймают… Однако противник Соломона продолжал наседать. Это был Генрих из Оберга, друг Бертольда, который наверняка жаждал мести. Авраам хотел прийти на помощь дяде, но тут он заметил нависшую над Герлин опасность. Он набросился на жандарма — и в этот же момент Соломон упал. Герлин не увидела, куда его ранило, но он лежал на земле и явно не мог защищаться должным образом. — Беги, Герлин! Герлин закричала и бросилась к Соломону, но Авраам силой увлек ее за собой в переулок, затем потащил через рынок — и услышал за собой топот ног стражников. — Евреи! Держите их! Герлин больше не могла ни о чем думать, во время этого бесконечного бега она только слышала свое прерывистое дыхание и ощущала, как кровь приливает к голове. Авраам безжалостно тащил ее за собой. Он перевернул тележку с овощами, споткнулся о скобы, которые другой торговец разложил на земле. Теперь за ними гнался и торговец овощами. Авраам потащил Герлин на другую улицу, в переулок… Бежал ли он бесцельно или знал, куда направляется? Герлин хотелось упасть на землю и не двигаться. Ее сердце бешено стучало, и она начала задыхаться. Но когда они в очередной раз свернули за угол, она забыла обо всем. Они бежали прямо на двух рыцарей, явно пребывавших в хорошем расположении духа, которые стояли у трактира на обочине дороги. — Стойте! Господа, остановите этих людей! Рыцари изумленно повернулись к беглецам, услышав крики преследователей, и преградили им дорогу. Авраам попытался протиснуться между ними, однако Герлин едва держалась на ногах — и внезапно она услышала любезное: — Госпожа Линдис? Что вы здесь делаете? Эти люди гонятся за вами? Это был Чарльз де Сент-Мену в сопровождении одного из своих друзей! В Герлин снова затеплилась надежда. — Вы должны помочь мне, господин… вы должны… — Держите обоих! Это евреи и убийцы! В этот момент один из жандармов настиг беглецов и схватил Авраама. Юноша закричал, когда тот грубо заломил ему руку за спину. Между тем подоспевший второй преследователь попытался схватить и Герлин, однако Чарльз де Сент-Мену уже встал между ним и женщиной. — Руки прочь от дамы! — тоном, не терпящим возражений, потребовал рыцарь. — И отпустите юношу. Господин Константин! Я в полном замешательстве — видеть вас в таком состоянии!.. Это какое-то недоразумение. Что эти двое якобы натворили, жандарм? Юный рыцарь не питал большого уважения к блюстителям порядка города. Стражу и палачей он считал сбродом, поэтому вел себя с ними соответствующим образом. Как ни странно, только что такой самоуверенный жандарм вытянулся по стойке «смирно» под его неодобрительным взглядом. — Это евреи, монсеньер, — начал он объяснять, однако рыцарь прервал его: — Что за глупости, они ведь паломники! Во всяком случае, путешествовали в группе паломников, я сопровождал их до Тура. Их предводитель хотел помолиться у могилы святого Мартина. Другой стражник, не такой почтительный, рассмеялся. — Ну, этот вряд ли молится на могилах христианских святых! — заметил он, достал нож и одним резким движением разрезал короткую тунику Авраама, его кожаные штаны и брэ[11]. Авраам скорчился, пытаясь удержать разорванные штаны, чтобы прикрыть наготу. Однако мужчины уже заметили доказательство его принадлежности к иудаизму. Стражи радостно завопили. Однако Чарльз де Сент-Мену только нахмурился. — Вы можете это объяснить, госпожа Линдис? И где ваш супруг? Герлин начала лихорадочно соображать, однако ей не приходили в голову никакие подходящие объяснения. Поэтому она умоляюще взглянула на юного рыцаря. — Господин Чарльз… я… я не могу… но я не еврейка… я… Господин, эти мужчины помогли мне… и они… ради Христа, поверьте мне…. и моему ребенку… вы должны… вы должны забрать ребенка… Герлин больше не могла говорить. Она совсем обессилела. Только сейчас она осознала, что Соломон, возможно, мертв. А Дитмар был у еврейки, обращенной в христианство, до которой так же могут добраться, как добрались до хозяйки миквы ранним утром. — Довольно! — прервал ее предводитель стражей. — Вы убедились, монсеньер, что это евреи. Очевидно, в купальне они совершали запрещенные обряды, несколько рыцарей короля застали их за этим — и эти евреи убили по крайней мере двоих из них, пытаясь замести следы. Они будут повешены или же сожжены на костре. Из-за того или другого или за оба преступления. Поэтому позвольте нам отвести их теперь в тюрьму, пока они опять не улизнули от нас! Стражник снова попытался схватить Герлин, однако она бросилась к ногам Чарльза де Сент-Мену. Раздосадованный рыцарь поднял ее на ноги. — Сударь, вы должны мне помочь, — успела она шепнуть ему. — Ради вашей дамы сердца… во имя госпожи Алиеноры… В отчаянии Герлин пыталась говорить на древнем провансальском языке трубадуров. Окситанский язык на самом деле употреблялся только при дворах певцами и поэтами. Герлин не владела им в совершенстве, однако знание этого языка доказывало ее благородное происхождение и то, что она была воспитана при «дворе любви». Чарльз де Сент-Мену в изумлении уставился на нее. Городской страж воспользовался его замешательством, чтобы утащить ее вслед за Авраамом, когда рыцарь пришел в себя. — Крепитесь, госпожа! — прокричал он ей вслед. — Я разузнаю, куда они вас поместят, а лучше всего мы последуем за вами. Бертранд… Рыцарь, который сопровождал его и, ничего не понимая, наблюдал за этой сценой, пошел за ним. Позже Герлин не могла припомнить, по каким улицам ее тащили, ей не удавалось перевести дух и, похоже, она совсем обессилела и едва переставляла ноги. И все же к ней отнеслись с некоторой снисходительностью, похоже, стражи опасались гнева господина Чарльза и его друга, которые неотступно следовали за ними. Авраама же, напротив, постоянно подгоняли, били и пинали, когда он путался в своих разорванных одеждах. Дорога показалась Герлин бесконечной, однако в конце концов она очутилась перед королевским дворцом. Возможно ли, что ее привели к королю? Несколько мгновений она питала надежду на это, однако затем поняла, что глупо было так думать. Во-первых, короля не было в городе — он уже выступил во главе своих войск против Ричарда Львиное Сердце. К тому же вряд ли его станут беспокоить из-за пойманной еврейки. И действительно, Герлин и Авраама повели не к воротам дворца, а к одной из прилегающих к нему башен, полуразрушенной. В комнатушке прямо у входа сидели за столом двое стражей и пили вино с французским рыцарем, который участвовал в сражении у купальни. При виде пленников они расхохотались. Двое других толкали хозяйку купальни вверх по лестнице. Женщина истерически всхлипывала. Она хотела что-то крикнуть Герлин, однако стражи начали колотить ее, и та умолкла. У самой же Герлин не осталось сил на слезы, но при виде пойманной еврейки и ухмыляющегося рыцаря к ней вернулась способность мыслить, и она осознала, чем все это может обернуться. Этот рыцарь знал о существовании миквы, и женщина едва ли сможет опровергнуть его обвинения. Особенно если ее будут пытать. К тому же существование ритуальной купальни доказывало, что хозяин и хозяйка были не единственными мнимыми христианами, что в Париже их много, и власти непременно захотят узнать их имена. Значит, не может быть сомнений в том, что хозяйку купальни будут пытать — и она выдаст хозяйку постоялого двора и ее супруга, равно как и торговцев и ремесленников, чьи жены посещали микву. Но что же тогда будет с Дитмаром? Герлин попыталась собраться с мыслями. Надо было что-то придумать, найти какой-то выход… Городские стражи сначала подкрепились вином, а затем рассказали о преследовании и задержании Герлин и Авраама. Авраам все еще пытался удерживать свою одежду, однако один из стражей поднял дубинку и с силой ударил его по рукам. Авраам вскрикнул от боли и отдернул руки. Его штаны снова спали и обнажили доказательство его еврейства, что вызвало у мужчин хохот. Чарльз де Сент-Мену, который следом за стражами и их жертвами проскользнул в служебное помещение, молча протянул юноше свой плащ. Авраам неловко закутался в него. Герлин надеялась, что удар стража не раздробил ему кости. — Состав преступления налицо! — ухмыльнулся писарь. — Мне бы еще узнать имена — ах да, вы можете пока бросить жребий, кто будет обыскивать девчонку. Она так хорошо одета, наверняка припрятала еще какие-нибудь украшения и золото! Сначала мужчины обыскали Авраама, забрали у него нож и сапоги, а деньги поделили между собой. Их все равно не хватило бы, чтобы кого-нибудь подкупить… Герлин подумала, не стоит ли ей спрятать, по крайней мере, браслеты — подарок Дитриха, однако в этот момент страж грязной рукой схватил ее медальон. — Что у нас тут вместо крестика, который добропорядочная христианка носит на груди? Мужчина раскрыл медальон, однако явно не мог понять, что изображено на его внутренней стороне. Писарь забрал у него украшение. — Странно! — произнес он, нахмурившись, после того как взглянул на него. — Эта штука стоит денег! — рассмеялся другой. — И неважно, кто там на картинке, все равно понятно, что еврейка. Я в любом случае оставлю его себе. Я его нашел! Писарь покачал головой. — Эта картинка, — медленно произнес он, — может стоить тебе головы за предательство! Если я не ошибаюсь, это мать английского короля!
Глава 3
Герлин и Авраама не заставили подняться по лестнице вслед за хозяйкой миквы. Вместо этого их отвели в подвал башни. Когда они шли мимо орудий пыток, у Герлин застыла в жилах кровь. Вообще-то допросов здесь не проводили. Самых опасных преступников, из которых надеялись выбить важные показания, сразу же отправляли в подземелья Лувра, где имелись самые современные орудия пыток. Герлин содрогнулась, когда ее втолкнули в убогую, устланную сеном камеру. Она наконец перевела дух и ощутила боль в ногах от долгого бега. Пот еще не высох на ее теле, и вскоре ей стало холодно. На ней было только легкое летнее платье, плащ она потеряла, когда они с Авраамом убегали от преследователей. Дрожа, она ощупала стены и пол камеры. Здесь царила такая непроглядная тьма, что она не могла различить своих рук, поднеся их к глазам, а когда выпрямлялась, ударялась головой о потолок. Камера представляла собой каменный мешок с железной решеткой на одной его стороне. Возможно, через нее хоть воду поставили. В горле у нее пересохло, там будто полыхал огонь, а голова раскалывалась. Герлин все же нашла кувшин с водой и жадно стала пить, хоть жидкость застоялась и имела тухлый привкус. В этот момент она услышала стоны за стеной. Она с трудом вспомнила, что Авраама затолкнули в соседнюю каморку. Смогут ли они поговорить друг с другом через решетку? — Авраам? — тихо произнесла она. — Авраам, ты ранен? — Все формальности были позабыты. В соседней камере раздался шорох. Похоже, это был такой же каменный мешок, отделенный от ее камеры стеной. Даже если бы было светло, Герлин не смогла бы увидеть друга, но все же он услышал ее голос. — Герлин… Герлин, у тебя есть вода? — Голос Авраама был едва слышен. — В нише справа от входа, — сказала Герлин. — В глиняном кувшине. Она слышала, как Авраама пытается дотянуться до ниши, и надеялась, что камеры действительно были одинаковыми. Вскоре раздалось приглушенное ругательство — похоже, ее друг схватил кувшин разбитыми пальцами. Потом она услышала, как он жадно глотает. — Что с твоими руками, Авраам? — обеспокоено спросила Герлин. — Есть переломы? — Да нет! — голос Авраама теперь звучал бодрее. — Только сильно болят, как и плечо, я не смог удержаться на ногах и грохнулся на каменный пол. От этого я точно не умру, не переживайте. Но я не готов поспорить, что доживу до момента, пока мои раны заживут! Герлин вздохнула: — Что они сделают с нами, Авраам? И что будет с Дитмаром… Соломоном? — За него не надо переживать, — прошептал Авраам. — Нам нужно заботиться о живых, в первую очередь о себе самих, да и о Дитмаре и Мириам… — Но что мы можем сделать? — в отчаянии воскликнула Герлин. — Тем более находясь здесь… — Мы тут долго не пробудем. По крайней мере вы. Этот медальон, который был на вас… он их озадачил и привлек к вам внимание. Что это, Герлин? И чем он может нам помочь? Герлин кратко рассказала Аврааму о подарке госпожи Алиеноры. Юный еврей присвистнул. — Еще одна причина нас повесить, — заметил он. — Замаскированные под евреев шпионы Ричарда Плантагенета! Герлин отрицательно помотала головой, хоть Авраам этого, разумеется, не мог увидеть. — Зачем шпиону маскироваться под еврея? Я имею в виду… Но до того, как она закончила свою мысль, в ее темницу пробился свет факела. На ступеньках появился городской страж и открыл камеру Герлин. — За мной, на допрос, — кратко бросил он и грубо поднял молодую женщину на ноги, поскольку ей трудно было встать. Она неохотно последовала за мужчиной наверх и прищурилась, привыкая к сумеречному свету служебной комнаты. Герлин обрадовалась, увидев, что Чарльз де Сент-Мену все еще здесь. Похоже, стражи позвали начальника. Он как раз, хмурясь, разглядывал медальон. — Что в этом странного? — недовольно произнес он. — Девчонка еврейка, вы ведь сами сказали. Может, ее отец держал ссудную кассу, оттуда и украшение. — Простите, мосье, но король изгнал всех евреев уже много лет назад, — заметил писарь. — На этот момент в Париже работают всего две ссудные кассы, обе управляются мошенниками, но христианами уже в нескольких поколениях. Эти ребята и их жены нам известны. Она к ним не имеет никакого отношения. — Ну, ясное дело! — вставил Чарльз де Сент-Мену. — Она вообще не из этих мест, а из Баварии. — А говорит по-французски, как француженка! — рассмеялся жандарм, который схватил Герлин и тащил ее сюда. — Может, не как парижанка… — Она, должно быть, выучила язык при дворе, она благородного происхождения! — заявил господин Чарльз. — Поверьте мне, мосье, рыцарь сразу же это поймет. — Разве вы до этого не говорили, что она паломница? — язвительно спросил страж. Начальник сверкнул глазами на рыцаря: — Так кто же она, монсеньер? И предупреждаю вас, говорите правду! Если в итоге откроется, что это измена или шпионаж, рыцаря также могут повесить! Чарльз де Сент-Мену расправил плечи. — Рыцаря могут казнить только лишь с помощью меча, — заметил он. — Разве что его прежде лишат рыцарского звания, что возможно только в том случае… — Господи, молодой человек, да говорите уже, что хотели! — У начальника явно были другие заботы, и он чувствовал себя обремененным делом Герлин — или же его значимость была преувеличена? Чарльз бросил на Герлин взгляд, полный сожаления. Он явно хотел защитить ее, но принципы вынуждали его говорить правду. — Я знаю госпожу Линдис как жену христианского цирюльника, — начал он свой рассказ. Герлин слушала его со все возрастающим беспокойством. Чарльз говорил только правду. Описывая странных попутчиков господина Мартинуса, он отметил, что его удивили придворные манеры Герлин. Придворный решил бы, что эта волнительная история может быть связана с политикой, но, скорее всего, с любовными отношениями или враждой между благородными семьями. А вот городской страж наверняка решил, что они действительно поймали шпионку. — Предательница, нанятая Ричардом Плантагенетом! — тут же сделал вывод начальник, мрачно глядя на Герлин. — Что вы скажете по этому поводу, госпожа… Линдис? Или как вас там на самом деле зовут? Герлин вздохнула. — Герлиндис Орнемюнде из Лауэнштайна, — сообщила она. — Но я не шпионка! Как это возможно, мы ведь прибыли из Баварии! Как английский король мог нас нанять? Я только… — Герлин не приходила в голову никакая подходящая история. Может, ей стоит рассказать правду? В этот момент распахнулась дверь, ведущая к подземным камерам, и появились двое стражей. — Она все же собиралась к королю! — торжествующе заявил один из них. — И к английскому, а не к нашему достопочтенному господину. Герлин показалось, что ей не хватает воздуха. — Мы только что занимались еврейским мальч