Приятное озеро
«Странное дело о ребенке‑вороне» занесло Холмса и меня в деревню в Гвинедде под названием Абергинолвин. Добираться туда оказалось дьявольски долго, но Холмс настаивал, что нам нужно узнать некоторые подробности самим. Так что одним серым утром мы оказались в небольшой часовне на берегу ледникового озера Тэл‑и‑Ллин, из которого вытекает река Дисинни.
В часовне мы нашли простой алтарь, на котором была написана небольшая проповедь о десяти заповедях, а также лежали традиционная ткань и Библия. Над алтарем было выбито любопытное послание, явно старинное:
Холмс посмотрел на него и нахмурился, затем повернулся ко мне; его глаза сияли. «В последней строчке не хватает буквы N», – сказал он.
«И явно не только ее», – ответил я.
«Да, так и есть, – сказал он. – Не хватает еще ровно одной буквы – если точнее, ее не хватает более чем в десятке мест».
Больше он ничего не сказал, и мы сидели там до тех пор, пока я не расшифровал послание.
Время было уже позднее, но делать нечего. А вы можете сказать, как звучит послание?
Дядюшка
Мы шли по кладбищу Паддингтон‑Грин в поисках могилы дядюшки плотника. У нас были определенные сомнения по поводу даты кончины этого достойного человека, так что мы решили узнать все из первых рук. Впрочем, как оказалось, наши усилия были бесплодны. Дядюшка не умер, а сбежал и еще немало лет прожил с другой семьей в Хэдли.
Когда мы прошли мимо довольно экстравагантного резного изображения старика с длинной бородой и в простом плаще, Холмс склонил голову.
«Вот вам небольшая загадка для развлечения, Ватсон».
Я кивнул. «Хорошо, приятель».
«Давайте предположим, что некий человек прожил пятую часть жизни ребенком, четверть – молодым человеком, треть – мужчиной, наконец, уже тринадцать лет жизнь его идет на спад. Сколько ему сейчас лет?»
Можете ли вы найти решение?
Гладкий лед
Ходить по Бейкер‑стрит ледяным февральским утром – то еще испытание. Еще хуже было оттого, что Холмс всегда ходил ловко, словно кот, практически не поскальзываясь. Меня, с другой стороны, с каждым шагом преследовала ужасная угроза грохнуться на землю.
Как‑то утром Холмс заметил мои мучения и посоветовал мне ходить по самым гладким и ровным участкам льда, а не по неровным, где есть за что зацепиться.
Я ответил, что мне и без того тяжело.
«Но, дорогой друг, по гладкой поверхности ходить легче, чем по неровной. Причем чем ровнее, тем лучше».
Он, как всегда, оказался прав. Знаете ли вы, почему?
Второй камуфляж
Я разбирал мелкие монетки в карманах, которые слишком уж в последнее время потяжелели, и тут Холмс снова атаковал меня русскими словами. «Сухостой, глазированный, оборотничество, греховность», – объявил он. Заставив меня сосредоточиться и подтвердив, что я должен найти четыре маленьких, тематически связанных слова, скрытых в более длинных словах, он еще раз повторил их для меня.
Сможете ли вы найти решение?
Сорок пять
Холмс взял в руки ломтик тоста, но, вместо того чтобы смазать его маслом, он задумчиво разорвал его на четыре неровных куска и бросил на поднос.
«Миссис Хадсон это не понравится, дружище, – предупредил я. – Вы знаете, как она относится к пищевому вандализму».
«Сорок пять», – ответил он.
Я непонимающе моргнул.
«Любопытное число, – сказал он. – Хотя, в сущности, все они любопытны».
«Конечно», – пробормотал я про себя.
«45 можно разделить на четыре куска, четыре разных натуральных числа, которые дают сорок пять в сумме. Это, собственно, верно для любых чисел больше 9. Но конкретно эти четыре числа – по‑своему особенные. Прибавьте 2 к первому числу, отнимите 2 от второго, умножьте на 2 третье и разделите на 2 четвертое. Результат будет один и тот же. Можете ли вы сказать мне, что это за числа?»
«Да, конечно, – ответил я. – Но можно мне для начала доесть яйцо?»
«Безусловно».
Что это за четыре числа?
Сент‑Мэри‑Акс
Холмс читал документы из папки, присланной ему инспектором Лестрадом; они были посвящены громкому делу о дневниках, похищенных у младшей дочери одного из министров. Временами он фыркал и запрокидывал голову, словно норовистый жеребец. Наконец, он положил бумаги на стол и обратился ко мне. «В документах Лестрада говорится, что мистеру Ллойду требуется ровно четыре часа, чтобы дойти от своего дома в Сток‑Ньюингтоне до Сити, не считая 60 секунд, которые ему понадобились, чтобы отдать конверт невысокому человеку в Сент‑Мэри‑Акс. Из дома он идет со скоростью пять миль в час, обратно домой – со скоростью три мили в час».
«Это полезная информация?» – невинно спросил я.
«Совершенно бесполезная, – ответил Холмс. – Но, может быть, вы сможете мне сказать, каково расстояние от дома Ллойда до места встречи с тем невысоким человеком?»
Сможете ли вы найти решение?
Двоюродная бабушка Ада
Миссис Хадсон заметила изуродованные остатки тоста на подносе и нахмурилась. «Я когда‑нибудь рассказывала вам, джентльмены, о своей двоюродной бабушке Аде?» – спросила она обманчиво спокойным голосом.
Я поежился и покачал головой. «Скорее всего, нет, миссис Хадсон».
«Она на 45 лет старше меня. Всегда была, естественно. Но сейчас она уже довольно стара, и если взять ее возраст в этом году и поменять цифры местами, то получится мой возраст. Любопытно». Миссис Хадсон на мгновение замолчала. «Кстати, обе эти цифры – простые числа», – чопорно добавила она.
Холмс лишь фыркнул, так что задачу о двоюродной бабушке Аде пришлось решать мне. А вы сможете ее решить?
Ронни
Миссис Хадсон была очень раздражена тем, как несправедливо, по ее мнению, обошлись с одним из ее кузенов, садовником из ближних графств.
«Ронни согласился у Террингтонов на оклад 500 фунтов в год плюс очень хорошее всепогодное пальто. Ему пришлось уйти всего через семь месяцев, потому что моему дядюшке Хобу стало хуже. Террингтоны дали ему всего 60 фунтов и пальто. Шестьдесят! Это меньше, чем десять фунтов в месяц. Позор!»
«Ужасно», – посочувствовал я, но в то же время мне стало очень интересно, сколько же стоит само пальто.
Если предположить, что Террингтоны расплатились с Ронни по справедливости, сколько стоило пальто?
Февраль
Я читал «Таймс», и тут Холмс, глянув на дату на первой странице, сказал: «Вы знаете, что в последний раз февраль с пятью средами у нас был в 1888 году?»
Я на мгновение задумался, но затем был вынужден признать, что нет, я об этом даже не подозревал.
«Впрочем, вам наверняка будет интересно вычислить, когда это случится в следующий раз», – продолжил Холмс.
Я, конечно, не считал эту задачу слишком занимательной, но тем не менее смог ее решить. А вы сможете?
Исаак
«Ловите!» – Холмс бросил в мою сторону яблоко.
Я сумел схватить его до того, как оно успело ударить меня в грудь.
Он кивнул. «Думаю, вам известно, что все падает вниз с одинаковой скоростью».
«Да, вроде бы я слышал нечто подобное, – ответил я. – Но уроните со стола стакан с виски и листок бумаги и скажите мне это еще раз».
Холмс улыбнулся. «Эксперименты. Хорошо. Тогда поправлюсь: если не учитывать сопротивление воздуха, то все падает вниз с одинаковой скоростью. Сила притяжения воздействует одновременно на каждый атом тела, а не только на те, что находятся на поверхности».
«Гм, – сказал я. – Ну, если вы так говорите – допустим. Впрочем, это кажется противоречащим интуиции».
«Да, это противоречит интуиции. Еще как. Но вернемся к экспериментам. Сможете ли вы придумать эксперимент, с помощью которого мы прямо сейчас подтвердим этот закон?»
Шифр
Расследуя «Дело о напуганном плотнике», мы нашли зашифрованную бухгалтерскую книгу. Расшифровать ее оказалось довольно просто, но интересно, так что предлагаю вам небольшой пример – для развлечения, а может быть, и для образования:
Сам по себе шифр был довольно прост. Владелец книги выбрал распространенное десятибуквенное английское слово, в котором все буквы разные, затем присвоил каждой букве значение от 1 до 9, а последняя буква стала нулем. После этого он подставил соответствующие буквы в исходный пример.
Сможете ли вы найти ключевое слово?
Трек
В погоне за сомнительным персонажем по имени Алан Грей, с которым мы встретились во время «Дела о третьей карете», Холмс и я оказались на гоночном треке, где на закате устроили велогонку. Насколько помню, гонка была на большую ставку, и трек даже специально огородили для этих целей. Впрочем, что очевидно, нам это проникнуть на территорию не помешало.
Один велосипедист был одет в красное, другой – в синее. Мы так и не узнали, как их зовут. Как только началась гонка, красный тут же вырвался вперед. Через несколько секунд Холмс заметил, что если они будут и дальше двигаться с такой скоростью, то красный гонщик проедет круг за четыре минуты, а синий – за семь.
Сказав это, он повернулся ко мне. «Как скоро красный обгонит синего на круг, если они продолжат двигаться с той же скоростью, дружище Ватсон?»
Пока я мучился с ответом, Холмс продолжил наблюдать за гонкой.
Сможете ли вы найти решение?
Байка из Челси
«У приятеля моей Энджи, Тревора, – сказала миссис Хадсон, – есть друг по имени Рик, и сестра Рика, Салли, рассказала мне о брате лучшего друга ее кузена. Его звали Родерик».
«Кого звали – кузена, лучшего друга или брата?» – спросил я, постепенно переставая что‑либо понимать.
Миссис Хадсон взглянула на меня с жалостью. «Родди? Он друг Баджи. Отличный парень, по большей части».
Я по‑прежнему не понимал, что же от меня хотят, но решил, что в данном случае лучше всего будет промолчать.
«Так или иначе, – продолжила она, – Родди знает одного парня, который работает в Челси, хотите верьте, хотите – нет».
Это казалось вполне достоверным, так что я кивнул.
«Так вот, Салли сказала мне, что Джез – ну, тот малый из Челси, доктор, – так перепугался третьего дня на работе, увидев гигантского шершня размером, наверное, с малиновку, что прыгнул прямо в окно, рядом с которым стоял. Окно было на восьмом этаже, доктор».
«Ужасно, – ответил я, искренне потрясенный. – Мои соболезнования».
«Да. Его, конечно же, тут же уволили».
«Постойте, – сказал я, опять ничего не понимая. – Уволили? Он не погиб?»
«Погиб? Нет, конечно. Порезал ухо стеклом, но остался цел…»
«Не понимаю», – признался я. А вы понимаете?
Экспресс
Холмс и я ехали на поезде до вокзала Ватерлоо из Вестчестера. Для безостановочного экспресса двигался он как‑то медленно, со скоростью ровно 40 километров в час – по крайней мере, так заверил меня Холмс. Мы ехали чуть больше часа, и тут мимо нас пронесся поезд в противоположном направлении – в сторону Хукленда. Этот экспресс, сказал Холмс, был быстрее – он делал 60 километров в час, выехав с вокзала Ватерлоо более двух часов назад.
К этому моменту я уже ожидал какого‑нибудь испытания моей сообразительности, скорее всего – алгебраического, и Холмс не разочаровал.
«Как далеко друг от друга поезда были час назад, Ватсон?»
Сможете ли вы найти решение?
Ограда
Уиггинс, главный проказник Нерегулярных полицейских частей с Бейкер‑стрит, докладывал нам о происходящем на Хайгейтском кладбище. Он выглядел необычно усталым, но при этом таким же внимательным и озорным, как и всегда.
«Они устанавливают какую‑то статую, мистер Холмс», – сказал мальчишка.
«Я знал об этом, – ответил Холмс. – Ее обносят оградой?»
«Да, сэр. Но у них возникла проблема».
Холмс напрягся. «Какая же?»
«Они хотят использовать все столбики, которые принесли, и расставить их на равном расстоянии. Я услышал, как один из них жаловался, что если ставить столбики в футе друг от друга, им не хватает 150 столбиков, а если в ярде друг от друга – 70 остаются лишними».
Мы еще некоторое время разговаривали, но для вас вопрос у меня такой: сколько же столбиков было у строителей ограды?
Четвертый словесныйузел
Холмс и я сидели в комфортабельном чайном домике, из которого открывался отличный вид на главный вход в собор Святого Павла. «Дело о невозможном гекконе» неожиданно повернулось в сторону церкви, так что нам теперь предстояло долгое наблюдение. Когда Холмс протянул мне листок бумаги, я подумал было, что записка как‑то связана с нашим расследованием. Но нет. Это оказался всего лишь четвертый словесный узел.
«Вы знаете, что делать, Ватсон. Три относительно связанных между собой десятибуквенных слова, первые буквы перепутаны в первом ряду, вы должны распутать узел».
«Безусловно», – ответил я и развернул бумажку. Там было написано:
Один
«Очень многие числа можно по тем или иным причинам назвать интересными», – сказал мне Холмс.
Я рассеянно кивнул, поскольку уже был знаком с разными эксцентричными проявлениями математического искусства.
«Впрочем, вот это число поистине уникально. Может быть, вы скажете мне почему?»
Он протянул мне блокнот, в котором написал число 8 290 157 346.
А вы знаете, почему это число уникально?
Печенье
Уиггинс рассказал нам о перебранке, случившейся в Нерегулярном полицейском отряде; ему предстояло ее разбирать. Из их общего котла кто‑то украл небольшой пакетик с печеньем, причем это мог сделать любой из шести подозреваемых.
Он допросил всех шестерых, и их показания свелись к следующему:
Уилл: Печенье украл Стивен.
Макс: Печенье украл Робин.
Мэри: Печенье украл Уилл.
Стивен: Я не крал печенье.
Гвен: Печенье украл Макс.
Робин: Да, печенье украл Макс.
Больше всего его раздражало то, что лишь один из шестерых сказал ему правду. Впрочем, даже это позволило ему тут же установить виновного. А вы сможете?
Опасные дамы
Холмс посмотрел вслед миссис Хадсон, покинувшей нашу комнату с печальным выражением лица. «У меня есть для вас небольшое умственное упражнение на тему грозных женщин, Ватсон. Две самые устрашающие женщины за всю древнюю историю – это, несомненно, Клеопатра, последняя правительница Египта, и наша Боудикка, сровнявшая с землей Колчестер, Лондон и Сент‑Олбанс».
«Воистину, – ответил я. – Это серьезный урок, Холмс: никогда не выводите из себя девушку из Норфолка».
Холмс мрачно глянул на меня и продолжил: «Насколько нам известно, две эти женщины прожили в сумме 69 лет. Мы знаем, что Клеопатра умерла в 30 году до нашей эры, а Боудикка умерла через 129 лет после рождения Клеопатры. В каком году родилась Боудикка?»
Сможете ли вы найти решение?
Квадратные овцы
«Интуиция, – сказал мне Холмс, – это всего лишь термин, означающий, что ваш мозг нашел ответ, который не смог найти ваш сознательный разум. Интуиция может очень хорошо помочь при дедукции для тех, у кого внимательность еще не отточена до идеального уровня, если, конечно, вы способны отличить истинную интуицию от простого воображения. Отличить одно от другого – вопрос практики».
С этими словами он бросил мне коробок спичек. «Спасибо», – неуверенно ответил я.
«С помощью четырех коробков, Ватсон, вы сможете составить квадрат. Если вам хочется, чтобы задача имела практическое применение, представьте, что это секции забора, и вы строите загон для овцы или козы. Более того, давайте предположим, что каждая спичка длиной в один метр, так что площадь нашего квадрата – один квадратный метр».
«Может быть, это квадратные овцы?» – предположил я.
«Скорее уж невероятно жирные овцы. Ваша задача – найти минимальное количество спичек, которым можно огородить загон площадью не менее десяти квадратных метров – чтобы в него поместились целых десять жирных овец. Если что, ломать спички запрещается».
Мне потребовалось немало проб и ошибок, прежде чем Холмс все же удовлетворился моим ответом.
А вы сможете найти решение?
Мистер Андреас
Во время «Дела о пекаре из Майда‑Вейл» нам довелось изучить финансовые документы мистера Андреаса. Они оказались поразительно регулярными в математическом смысле слова. Пятнадцать лет назад он открыл инвестиционную компанию с капиталом 1600 фунтов. Затем каждые три года его состояние росло ровно на 55 процентов. Точность казалась какой‑то нереальной.
Тому, конечно же, были свои причины.
Но сейчас вопрос другой. Можете ли вы сказать с точностью до фунта, каково состояние мистера Андреаса сейчас, через пятнадцать лет?
Бутылка
Холмс что‑то тихо произнес, и я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как в меня летит бутылка. К счастью, руки у меня были не заняты, так что мне удалось ее поймать до того, как она угодила мне в лоб. Бутылка оказалась сделана из прозрачного стекла, с плоским круглым дном и прямыми боками, которые заканчивались сложным изогнутым горлышком, заткнутым пробкой. Она была на треть полна водой (или, по крайней мере, жидкостью, похожей на воду).
«Хорошая реакция, Ватсон», – уже громче сказал Холмс. Я хмуро посмотрел на него.
«Вижу, рядом с вами лежит линейка, – продолжил он. – Не открывая бутылки и никуда ее не погружая, сможете ли вы определить объем жидкости, который она вместит, если ее наполнить до краев?»
Я смог это сделать. А вы сможете?
Дейви
Уиггинс, закончив доклад о последних известиях, ушел не сразу – он хотел поделиться с нами интересной историей. «Этим утром на южном берегу со мной произошла забавная история, мистер Холмс».
«Да?»
«Клянусь честью, – с озорной улыбкой ответил Уиггинс. – Я почти дошел до Вестминстерского дворца, тут оглянулся и увидел, что за мной примерно в двухстах ярдах позади идет мой старый приятель Дейви. Я повернулся и пошел к нему. Мы прошли двести ярдов лицом друг к другу, причем он с каждым шагом мне улыбался, но он по‑прежнему остался на расстоянии двести ярдов от меня. Вы можете сказать, в чем дело?»
«Очень подозрительно», – сказал Холмс, слегка улыбнувшись.
Я понял, в чем же дело, только после объяснений Холмса. А вы поймете?
Дежурство
«Дело о напуганном плотнике», как я уже, должно быть, рассказывал, привело Холмса и меня на склад. Четыре охранника склада придумали довольно запутанную схему дежурств. Наниматель требовал, чтобы каждый из них дежурил по две шестичасовые смены в день с перерывом. Смены должны начинаться точно в начале каждого часа. На дежурстве всегда должны быть два охранника, причем оба сразу сменяться не могут.
Как мы узнали позже, у каждого из четверых охранников были и личные предпочтения, связанные с работой. Джим хотел начать работу в полночь и закончить к 16:00; Дейв хотел иметь перерыв между 10:00 и 16:00; Питер хотел сменить Дейва после его второй смены; наконец, Майк должен был приходить на работу в 9:00.
Какой же график дежурств они в конце концов разработали?
Пятый словесный узел
Пятый словесный узел от Холмса я получил на очень приятном званом ужине в гостинице «Грейт‑Вестерн» в Паддингтоне – замечательном экземпляре архитектуры и дизайна Второй империи с роскошным убранством. Я, естественно, говорю сейчас о гостинице, а не о званом ужине, который, впрочем, тоже выдался прекрасным.
Я сделал все возможное, чтобы разрешить загадку Холмса, но, признаюсь, жареный гусь меня сильно отвлекал. Записку, переданную мне, я привожу ниже; как вы помните, ваша задача – распутать узел из трех десятибуквенных слов, буквы которых переплетены в десяти горизонтальных рядах: первые буквы на первой строчке, вторые – на второй и так далее. Сами слова, конечно же, тематически связаны между собой.
Аренда
Миссис Хадсон мыла посуду после завтрака. «Этот Арчи считает себя умником. Ну, в чем‑то он прав».
«Арчи?» – не подумав, спросил я.
«Кузен со стороны мистера Хадсона», – ответила она.
Я вздохнул с облегчением. «Сколько же у вас всего кузенов[2], миссис Хадсон?» – все же не удержался я от вопроса.
«Семьдесят девять, – ответила она. – Хотя нет, уже семьдесят восемь. Дурачок Нил погиб в прошлом месяце. Упал со скалы. Впрочем, достойными людьми я считаю всего 22 из них. Ладно, так или иначе, я вам рассказывала про Арчи».
«Да, так и есть», – согласился я.
«Так вот, Арчи живет в маленькой квартирке близ Уэмбли. Он взял ее в аренду на 99 лет, и я спросила, сколько лет ему еще осталось. Он самодовольно ответил, что две трети времени, которое уже прошло, равно четырем пятым оставшегося времени. Конечно, джентльмена вроде вас такая загадка совершенно не затруднит?»
«Конечно, нет», – только и сумел сказать я. Холмс, сидевший в другом конце комнаты, усмехнулся.
Сколько еще лет аренды осталось Арчи?
Чай
Холмс повернулся ко мне и стал буравить меня взглядом, пока я не отвлекся от книги. «Вы когда‑нибудь задумывались о незавидном положении скромного бакалейщика, Ватсон?»
Я признался, что в целом никогда не уделял время обдумыванию участи бакалейщиков.
«Взвешивание бывает просто дьявольски сложным делом», – сказал он.
«Правда?»
«Истинная. Представьте, что вы бакалейщик, и вам срочно нужно разделить двадцатифунтовый тюк с чаем на пакетики по два фунта. При этом у вас есть только две гири: одна весит девять фунтов, другая пять. Какое наименьшее количество взвешиваний вам понадобится, чтобы в точности разделить весь тюк целиком?»
А вы как думаете?
Куда деваются деньги?
Как мне кажется, одно происшествие со мной вполне достойно того, чтобы быть увековеченным в этой книге. Вернувшись домой на Бейкер‑стрит из Хукленда, я обнаружил, что у меня практически не осталось денег. Я сохранил чеки и другие записи, так что хорошо знал, на что потратился.
Половина моих денег ушла в самом начале – на билет из Хукленда до Лондона. Прежде чем сесть на поезд, я купил по чашке чаю себе и Холмсу, что обошлось в шесть пенсов. В Лондон мы прибыли к обеду, так что я заказал обед в одном из пабов района Ватерлоо, который обошелся мне в половину оставшихся денег плюс еще десять пенсов сверх того. Половину того, что осталось, я потратил на поездку через весь город до Паддингтона. Потом я дал шестипенсовик бродяге, просившему милостыню у вокзала, и заплатил еще девять пенсов, чтобы почистить ботинки. Вернувшись домой, я обнаружил, что у меня осталось всего шесть пенсов.
Сколько денег у меня было изначально? Можете дать ответ в пенсах, не переводя в фунты и шиллинги.
Сколько коров?
Во время «Дела о странствующих епископах» Холмс переоделся хуклендским фермером и продемонстрировал потрясающее владение местным акцентом, который, если честно, совершенно сбивал меня с толку. Когда ему доводилось общаться с людьми якобы своего круга – что происходило с раздражающей регулярностью, – я часто вообще не понимал, о чем они толкуют. Тем не менее наши ухищрения оказались полезны для того, чтобы подобраться поближе к самопровозглашенному майору Чарльзу Л. Нолану, повсюду оставлявшему за собой след из интриг и ужасов. Но не нужно отвлекаться.
После встречи с фермером, носившим странное имя Подж, Холмс признался, что они обсуждали гипотетических коров.
«Мистер Подж очень беспокоился из‑за своей черной вудлендской коровы, – поведал он мне. – Он сказал, что это создание с двухлетнего возраста приносит по одному теленку женского пола в год, и, к его испугу, все эти телки вырастают точно такими же, как мать, и тоже начинают с двух лет приносить по одному теленку женского пола в год, которые тоже вырастают такими же, и так далее. Особенно его беспокоит, что случится через 25 лет после рождения черной вудлендской коровы, когда «настанет время», что бы это ни означало».
«Странный малый, – проговорил я. – Разве половина из них к тому времени не умрет от старости, не будет забита на мясо или еще что‑нибудь такое?»
«Он считает, что все они по какой‑то неизбежной причине будут еще живы. Сколько коров у него будет к тому моменту?»
Можете ли вы найти решение?
Нечетные числа
Холмс держал в руках какое‑то страшновато украшенное кадило и читал очередную проповедь о том, насколько жизненно необходимо уметь сходить с протоптанных дорожек общепринятого мышления. Кадило, найденное в заброшенной церкви, блестело на солнце, когда Холмс размахивал им. Я не мог отвести от него глаз, потому что странная надпись, выгравированная на нем, почему‑то меня нервировала.
«Совершенный разум не должен быть зашорен, Ватсон. Ватсон?»
«Ах, да, Холмс. Не должен быть зашорен. Безусловно».
«Рад, что вы согласны, – сказал он, перебросив блестящее кадило из одной руки в другую. – Итак, задача. Напишите мне пять нечетных чисел так, чтобы в сумме получилось четырнадцать».
Я посмотрел на него. «Нечетное количество нечетных чисел, в сумме дающее четное число? Это же невозможно».
Холмс вздохнул. «О чем я только что говорил?»
Можете ли вы найти решение?
Сквозняк
Приближался март, и погода на улице была ужасной. Снег, снег и еще снег, и так целыми днями; несмотря на то, что мы постоянно топили камин, в доме 221‑б на Бейкер‑стрит было прохладно. Холмс стоял у окна, смотрел на улицу и шепотом делал дедуктивные выводы о случайных прохожих – такова была его привычка. Затем он повернулся ко мне.
«Вы наверняка заметили, что от окна несет холодом, дорогой друг».
«Несомненно», – ответил я.
«Уверяю вас, что с механической точки зрения окно сделано идеально. Ни в стекле, ни в раме нет никаких трещин, а окно плотно прилегает к раме. Откуда же берется сквозняк?»
Я надолго задумался. А вы как считаете?
Швея
Во время «Дела о невозможном гекконе» мы допросили швею, которая заметила подозрительного человека, вертевшегося возле усадьбы ее нанимателя где‑то в глубинке графства Эссекс. На следующий день дом ограбили; пропал в том числе бесценный нефритовый геккон, усыпанный драгоценными камнями, – которого вообще не должно было существовать, учитывая все исторические прецеденты. Естественно, Тернеры вспомнили о том, что вчера сообщила им швея, так что нам обязательно нужно было ее допросить.
Явившись в дом 221‑б на Бейкер‑стрит, мисс Адамс вела себя вежливо и учтиво, пусть и немного восторженно. Холмс посмотрел на нее и тут же заметил несколько несомненных признаков, свидетельствующих о ее профессии: следы от уколов иголкой на второй фаланге большого пальца и очень характерная мозоль на указательном пальце. Убедившись, что она действительно та, за кого себя выдает, он начал допрос.
Мы узнали от мисс Адамс, что дождливым вечером она увидела на территории усадьбы странного человека, следившего за домом. Она работала в комнате на первом этаже и заметила его у деревьев, футах в 40 от дома. Лица ей рассмотреть не удалось, но она сказала, что этот человек был ростом около шести футов и могучего телосложения. Он несколько минут следил за домом, затем развернулся и исчез среди деревьев. Она тут же сообщила обо всем Тернерам.
Как только мисс Адамс ушла, Холмс вскочил на ноги, схватил в шкафу потрепанное пальто и побежал за ней. Мне он лишь на бегу сказал, что она лжет. Почему он так решил?
Пчелы
«Очень интересно смотреть, – сказал Холмс, – на какие ухищрения идут люди, чтобы запутать предельно простую информацию».
«Представляю», – ответил я.
«Вы, Ватсон, как никто другой должны быть знакомы с подобными манипуляциями». Мое лицо, похоже, стало слишком уж недовольным, поскольку Холмс быстро добавил: «Вы ведь столько времени провели за учеными исследованиями, когда учились на врача».
«А‑а. О да. Отвратительно. Зачастую – самовосхваление в худших его проявлениях».
«Именно, – кивнул Холмс. – Возьмите вот это письмо: я получил его от пасечника из Девона. Он говорит, что пятая часть рабочих пчел из одного маленького улья обычно опыляет его азалии, треть – розы, а герань опыляет втрое больше пчел, чем разница между двумя предыдущими долями. Единственная оставшаяся пчела, наконец, не может определиться, что же ей делать».
«И что, – спросил я, – вы хотите, чтобы я определил, сколько же всего в этом улье рабочих пчел?»
«Отлично, Ватсон. Именно этого я и хочу».
У вас есть идеи?
Снова фрукты
Холмс спустился на первый этаж, чтобы сказать что‑то миссис Хадсон по поводу капусты, и вернулся с большим апельсином в руках.
«Вы решили вопрос с капустой, дружище?» – спросил я.
«О да, – ответил он. – Эта женщина – настоящий фонтан информации».
«Несомненно», – согласился я, вспомнив ее частые рассказы о ближней и дальней родне.
«Вы знали, что внизу она держит миску с фруктами?»
«Конечно», – сказал я.
«Сегодня там несколько фруктов. После моего вторжения все оставшиеся фрукты в миске, кроме двух – апельсины, кроме того, все, кроме двух – груши и все, кроме двух – яблоки. Сколько их всего?»
Сможете ли вы решить эту задачу?
Третий камуфляж
Я возвращался домой с несколькими довольно увесистыми сумками покупок, но практически у дверей нашего дома меня перехватил Холмс. «Подождите, Ватсон. Не входите!»
Я вздрогнул, удивленный его внезапным появлением, и остановился на месте.
«Кусочек, – выпалил Холмс. – Водосборник. Продолговатый. Расчетливость».
В первый момент я запаниковал, боясь, что бедолагу хватил удар, но затем все же понял, что он просто задал мне очередную камуфляжную головоломку. Четыре слова, в каждом из которых содержится по одному более короткому слову, причем все эти слова связаны между собой. Признаюсь, что испытал такое облегчение, узнав, что с Холмсом все в порядке, что совершенно забыл слова, и вспомнить их оказалось довольно сложно.
Какой же темой они объединены?
Скорость
Скорость – это важный вопрос для Нерегулярных полицейских частей с Бейкер‑стрит. Уличному беспризорнику быстрые ноги совершенно необходимы. Так что Нерегулярные полицейские части нередко устраивали соревнования по бегу – не для того, чтобы гордиться собой, а скорее для того, чтобы определить, чьи навыки лучше подходят для каких дел.
Как‑то вечером Уиггинс рассказал нам о нескольких утренних забегах. Быстрее всего в Нерегулярных полицейских частях бегал двенадцатилетний мальчишка по имени Сид, который умудрился перебраться в Лондон из Ньюкасла. Он испытывал новичка по имени Рэймонд. В серии стометровок Сид постоянно опережал Рэя на десять метров. Я видел, как бегает Сид, так что результат Рэя меня впечатлил.
«А потом, после отдыха, Рэй потребовал еще одного забега, чтобы все было по‑честному, – сказал Уиггинс. – Он попросил, чтобы Сид начинал бежать за десять метров до стартовой линии». Они с Холмсом оба усмехнулись.
«Думаю, вы уже поняли, какой результат был у этого забега, дружище», – сказал мне Холмс. Я выпалил ответ и тут же пожалел об этом. А вы сможете найти решение?
Хитроумные головоломки
Вес
Миссис Хадсон остановилась у дверей нашей комнаты. «Младшему сыну моей кузины Эми вчера исполнилось три года», – объявила она.
«О, мои поздравления», – сказал я и только потом понял, что замечание вышло немного дурацким.
«Спасибо, – ответила она. – В честь этого события Эми и ее муж Бен решили взвесить малыша. Им удалось найти общественные весы, но после этого начались проблемы. Они взяли с собой своего пса по имени Бунтарь, и он полностью оправдал свое имя, отказавшись слушаться. Эми удалось разве что взвесить сына и мужа вместе с псом, и все втроем они потянули на 180 фунтов».
«Внушительный вес для трехлетнего мальчика», – заметил я.
«Да. Кроме того, я узнала от Эми, что Бен и ребенок вместе весят на 162 фунта больше, чем Бунтарь, а вес пса составляет всего 30 процентов от веса ребенка».
Сколько же весит ребенок?
Солярис
Холмса никогда не интересовали астрономические вопросы. Он настаивает – причем, думаю, в чем‑то вполне оправданно, – что вращение небесных тел очень мало влияет на расследование преступлений. Он помнит фазы луны, знает даты предстоящих затмений, но сверх этого, по его словам, какое небесное тело движется вокруг какого, его не интересует совершенно.
Мне, конечно, симпатична его сосредоточенность, но я сам считаю иначе. Мы живем в великолепной вселенной, и мне кажется прискорбным не уделять хотя бы минимального внимания ее чудесам. Ничто не вызывает у меня такого чувства восторга, как взгляд на бесчисленные звезды ночного неба и мысль, что вокруг любой из них может вращаться планета, обитатель которой сейчас смотрит в мою сторону.
Полагаю, вы знаете, что Земля обращается вокруг своей оси за двадцать четыре часа – именно поэтому у нас есть день и ночь, – а вокруг Солнца обходит за год, двигаясь против часовой стрелки. Мой вопрос таков: меняется ли скорость вашего обращения вокруг Солнца в течение суток, и если да, то в какое время вы движетесь быстрее?
Процессия писателей
Во время «Дела о третьей карете» мы попытались распутать противоречивую информацию о нескольких писателях, приехавших в Лондон поездом. Шестеро из них разместились в одном купе – в два ряда по три человека, лицом друг к другу.
Вот что нам удалось узнать у билетного кассира и других очевидцев. Писателей звали Томкинс, Арчер, Сквайрс, Уайтли, Эпплби и Гарднер. Один писал рассказы, другой – исторические романы, третий – юморески, четвертый – повести, пятый – пьесы, шестой – стихи. Все они, сидя в купе, читали свежие книги кого‑то из присутствующих коллег.
Сквайрс читал книгу писателя, сидевшего напротив него. Томкинс, писавший не исторические романы, читал сборник рассказов. Арчер, свояк автора повестей, сидел между юмористом и автором рассказов, который, в свою очередь, сидел напротив автора исторических романов. Уайтли читал пьесу и сидел напротив автора повестей. Эпплби, читавший книгу юморесок, сидел рядом с драматургом. Томкинс сидел в углу. Наконец, Гарднер ненавидел поэзию.
Как фамилия автора повестей?
Дровосеки
В Суссексе Холмс и я встретили пару дровосеков по имени Дуг и Дейв. На первый взгляд они показались ненадежными, а витающий вокруг них запах крепкого сидра только усилил впечатление, но тем не менее они оказали нам неоценимую помощь, проводив до полянки на вершине холма недалеко от города Арундел. Некая таинственная группа занималась подделкой магических символов, явно средневековых по виду, и это сопровождалось разнообразными зловещими событиями.
«Дело о черном алхимике» мне не особенно хочется вспоминать, и если мне никогда больше не доведется оказаться в Чанктонбери, я буду только рад. Тем не менее кое‑что поучительное удалось вынести и из этого дела. Пока мы поднимались на холм, Дуг и Дейв рассказывали нам о своей работе. По словам этих достойных людей, когда они работали вместе, им за день удавалось распилить 600 кубических футов древесины на крупные бревна или разрубить 900 кубических футов на дрова.
Холмс тут же посоветовал им в первую часть дня пилить сто<