Безумные мечты
Когда я служил в армии, мне довелось провести некоторое время в Афганистане, и там я наткнулся на очень любопытный трактат, переведенный кем‑то на английский язык. Автором трактата под названием «Красная башня» был некий Гиргиз аль‑Укбар; судя по всему, он был не из здешних мест. Произведение в целом было весьма вздорным, но один раздел вполне можно процитировать в этой книге.
В вышеупомянутом разделе автор осуждает равный баланс между мужским и женским населением и утверждает, что женщин должно быть больше, чтобы, соответственно, больше были гаремы. За этим весьма сомнительным утверждением автора идет следующее: будь он правителем, обязательно издал бы указ, который обязывал всех женщин рожать до тех пор, пока они не принесут сына. Таким образом, по его мнению, в семьях будет помногу дочерей, но лишь один сын, и лет через двадцать в стране в изобилии появятся незамужние девушки.
Его план, очевидно, был безумен, но как вы думаете: если бы он неукоснительно соблюдался, то сработал бы?
Старая песня на новый лад
Как‑то вечером во вторник я прочитал о любопытнейшем происшествии в Бетнал‑Грин. Некто зашел в паб на улице Кембридж‑Хит и попросил у человека, стоявшего за стойкой, стакан воды. Реакция была мгновенной: человек за стойкой вытащил пистолет и убил беднягу на месте.
К несчастью для убийцы, он не заметил одного свидетеля – девушки‑официантки. Ей удалось сбежать и сообщить об ужасном событии в полицию. Кроме того, она сказала, что убийца не был знаком с убитым и не держал на него никакой обиды, но при этом застрелил его не просто потому, что ему нравится убивать. В газете даже специально упомянули, что убитый не страдал от икоты.
Можете ли вы сказать, почему произошло это убийство?
Ружейные патроны
Во время службы в Афганистане я обнаружил интересный факт: патроны для ружей упаковывали в ящики по пятнадцать, восемнадцать или двадцать штук. Это показалось мне любопытным, так что на одном из привалов я подошел к квартирмейстеру и спросил, для чего так делают.
«Для того чтобы отослать ровно столько патронов, сколько нужно на складе, при этом не вскрывая ящиков», – ответил тот.
«Это же неправильно, – запротестовал я. – Что, если кому‑то понадобится семь патронов? Или 29?»
«Какому складу понадобится семь патронов? – насмешливо ответил квартирмейстер. – Да, хорошо, для небольших чисел эта система не работает, и приходится посылать сверх необходимого, но для подавляющего большинства заказов ее вполне достаточно. Есть пограничное число; любое количество патронов больше него можно набрать сочетаниями трех имеющихся ящиков».
Что это за пограничное число?
Приятная прогулка
Во время «Странного дела о ребенке‑вороне» Холмсу и мне довелось следить за передвижениями подозрительного типа по имени Роулендс. Не буду утомлять вас скучными подробностями, но однажды утром Роулендс отправился через холмы из Тивина в другой соседний городок. В тот же самый момент его знакомый Джонс отправился из того городка в Тивин.
Их передвижения были весьма подозрительны. Они встретились в десяти милях от Тивина. Проведя одинаковое время в соседних городках, приятели отправились обратно и на этот раз встретились в двенадцати милях от родного города Джонса. Шли они, естественно, все время с одинаковой скоростью.
Каково расстояние между двумя городами?
Мода
Однажды Холмса и меня попросили раскрыть дело о краже платьев из мастерской недавно скончавшегося портного, обшивавшего дам из высшего общества. Холмс мельком взглянул на обстоятельства дела и отправил папку обратно сыну портного с запиской, гласившей, что украсть платья могла лишь одна швея, которой помогал ее муж.
Однако, перечитывая свои записки некоторое время спустя, я обнаружил, что из нескольких фактов можно составить небольшое, но интересное упражнение. Все платья в мастерской стоили ровно 1800 фунтов – баснословные деньги, а после ограбления в мастерской осталось ровно сто платьев различного стиля, но одинаковой стоимости. Однако записей о том, сколько платьев в мастерской было изначально, не сохранилось. Сын лишь вспомнил, что отец однажды сказал, что если бы у него было на тридцать платьев больше, то при прежней оценке стоимости в 1800 фунтов каждое платье стоило бы на три фунта меньше.
Сможете ли вы рассчитать, сколько всего платьев украли из мастерской?
Четвертый камуфляж
За завтраком я обжег нёбо на удивление горячей овсянкой, и тут Холмс решил воспользоваться моментом и загадать мне очередную задачу с замаскированными русскими словами. На этот раз он назвал мне следующие слова: «Стынущий, пересадка, акустика, подернутый».
Горький опыт уже научил меня, что Холмс не станет повторять слова, так что я постарался их запомнить, одновременно изо всех сил сдерживая крик боли.
Задачей, как и всегда, было найти четыре коротких слова, спрятанных внутри более длинных слов. Все четыре слова объединены одной темой.
А вы сможете ее решить? Очень советую не есть предварительно ничего горячего – с обожженным ртом решать задачи трудно.
Яблочный рынок
В Хукленде мы наткнулись на практическое воплощение головоломки. Я не буду пытаться пересказать наши приключения дословно, а опишу задачу в более абстрактных терминах, чтобы вы смогли быстрее вникнуть в суть вопроса. Хукленд, как я уже упоминал выше, – очень странное графство.
На рынке сидели три торговки яблоками, подруги, продававшие яблоки разного сорта – естественно, по разной цене. Одна торговка продавала по два яблока за пенни, вторая – по три за пенни, третья – по пять за два пенса. В 11 утра, однако, первой и второй торговке понадобилось куда‑то срочно отлучиться. У каждой из них оставалось по 30 яблок. Они отдали свои 60 яблок третьей подруге, которая распродала их по своей цене – пять штук за два пенса.
Если бы две торговки остались и распродали свой товар сами, то на двоих заработали бы 25 пенсов. Три яблока за пенни плюс два яблока за пенни, очевидно, равны пяти яблокам за два пенса. Тем не менее, распродав запасы подруг, третья торговка заработала всего 24 пенса, поскольку 60 разделить на 5 будет 12, и разделила их поровну между подругами.
Куда делся еще один пенни?
Пара четверок
Холмс выпустил колечко дыма из трубки. «Полагаю, дорогой Ватсон, вы знакомы с принципом выражения целого числа через другие числа и математические действия?»
Я кивнул. «Например, дважды два равно четырем. Вы об этом?»
«Именно. А 63 – это два в степени дважды два плюс два минус два, деленное на два».
Я записал в блокноте «22×2+2–2:2», упростил выражение до «26‑1 = 64‑1 = 63» и снова кивнул.
«Замечательно, – сказал Холмс. – Сможете ли вы таким же образом выразить 64, используя любые математические действия и всего две четверки? Возможно, вам понадобится на это немного времени».
Вокзал Эшкорт
Мне отлично известно, что от Эшкорта до лондонского вокзала Ватерлоо ехать ровно пять часов – и если уж на то пошло, то обратно тоже. Поезда в обоих направлениях выезжают в начале каждого часа. Холмс и я ехали обратно в Лондон, чувствуя немалое облегчение. Через какое‑то время после нашего отъезда из Эшкорта мимо нас пронесся встречный поезд.
«Новая порция бедолаг едет в Хукленд», – заметил я.
«Это не последние, которых мы увидим», – рассеянно произнес Холмс.
«Нет», – ответил я; сейчас, задумавшись об этом, я понимаю, насколько забавно, должно быть, прозвучало «нет» в качестве согласия. Наш язык на удивление гибок.
«В самом деле, скажите мне, Ватсон, – продолжил Холмс, – сколько всего поездов от Ватерлоо до Эшкорта мы встретим в пути?»
Эндрю
Холмсу и мне за годы совместной работы доводилось встречаться с самыми странными людьми. Впрочем, даже на их фоне выделяется некто Эндрю, который оказался впутан в «Дело о черном алхимике». Несмотря на настоящую одержимость сандвичами с яичницей, он был очень сообразительным и изобретательным малым, да и сердце у него было в нужном месте, и в метафорическом, и в медицинском смысле.
Я живо припоминаю, как он рассказывал нам с Холмсом о том, как потерял карманные часы в схватке с человеком в плаще с капюшоном – как он считал, оккультистом. Затем он объяснил, что если забывал завести настенные часы дома, то шел к своему другу Давиду, который почему‑то всегда ждал его прихода. Он проводил вечер в гостях, затем возвращался домой, точно устанавливал часы и заводил их.
Мне такой способ показался бессистемным: Эндрю никак не мог знать, сколько именно времени занимает дорога до дома. Он возразил, что если идет из дома к Давиду ровно столько же, сколько от Давида домой, то это неважно.
Каким методом он пользовался?
Век жизни
Как‑то вечером миссис Хадсон совершенно неожиданно угостила нас с Холмсом бисквитным тортом «Виктория».
«Сегодня праздник, миссис Хадсон?» – осведомился я.
«Несомненно, доктор. Несомненно».
Я улыбнулся. «Ну, что же…»
«Да, моему кузену Джеку и его сыновьям сегодня в сумме исполнилось сто лет, – с гордостью сказала она. – Более того, Джек ровно вдвое старше своего старшего сына, который, в свою очередь, вдвое старше среднего сына, а тот – вдвое старше младшего сына. Уникальное событие».
«Ах, – только и сумел ответить я. – Что ж, мои поздравления».
Миссис Хадсон просияла.
Когда она ушла, Холмс повернулся ко мне: «А вас я поздравлю в том случае, если вы сможете сказать мне точный возраст Джека».
А вы сможете найти решение?
Камень, ножницы, бумага
Уиггинс ухмыльнулся мне. «Вы когда‑нибудь играли в камень‑ножницы‑бумагу, доктор?»
«Название ни о чем не говорит», – ответил я.
«Играют двое. Они случайным образом выбирают один из трех предметов и одновременно выкрикивают название. Или же можно играть жестами. Если оба выберут один и тот же предмет – ничья. В противном случае ножницы побеждают бумагу, бумага побеждает камень, а камень побеждает ножницы».
«То есть вы таким образом улаживаете споры?» – предположил я.
«Как‑то не так вас растили, доктор, – серьезно сказал Уиггинс. – Давайте тогда так. Я сегодня десять раз играл в камень‑ножницы‑бумагу с Алисой. Шесть раз я выбрал ножницы, три раза камень, один раз бумагу. Она выбрала ножницы четыре раза, камень – два, а бумагу – четыре. Ничьих не было». Он посмотрел на Холмса; тот кивнул. «Скажите, доктор, каким оказался общий счет?»
Олд‑Хук
Происшествие, случившееся во время «Дела о странствующих епископах», вдохновило Холмса на составление особенно хитроумного умственного упражнения для моего самосовершенствования. Иногда я был очень благодарен ему за усилия, иногда же его загадки бывали совершенно непрошеными. Боюсь, эта задача принадлежит ко второй категории. Неделя у меня не задалась.
«Представьте себе трех фермеров, – сказал Холмс. – Из Хукленда. Назовем их Эрн, Тед и Хоб».
«Представил», – пробормотал я.
«Это поможет, – ответил Холмс. – У Эрна есть лошадь с повозкой, которая может развить скорость 8 километров в час. У Теда больное колено, так что он ходит со скоростью 1 километр в час, а у Хоба больная спина, так что он ходит чуть быстрее, со скоростью 2 километра в час».
«Просто прекрасно, – сказал я. – А можно представить кого‑нибудь поздоровее?»
«Вместе эти достойные люди хотят добраться от Олд‑Хука до Корхэма. Между городами 40 километров. Итак, Эрн сажает Теда в телегу, провозит его по большей части пути, затем высаживает, чтобы тот прошел остаток пути пешком. Затем возвращается за Хобом и везет его в Корхэм, причем приезжает туда как раз в тот момент, когда до города доходит Тед. Сколько времени понадобится на такое путешествие?»
Сможете ли вы найти решение?
Живопись
Один из моих пациентов пришел ко мне с жалобами на боль в руке, но, похоже, финансовое состояние его беспокоило куда больше, чем состояние здоровья. По моему опыту, бывают такие люди, особенно мужчины, которые не желают размышлять о возможном неприятном диагнозе и поэтому фиксируют внимание на чем‑то совершенно с ним не связанном. У моего пациента оказалось всего лишь легкое растяжение, но это не помешало ему пуститься в долгое повествование о какой‑то сделке с картинами.
Несмотря на все мои попытки перевести разговор на другую тему, он сообщил мне, что вчера продал две картины, каждую – за 75 фунтов. Одна сделка принесла 25 процентов прибыли, другая – 25 процентов убытка.
Я рассеянно ответил, что могло быть и хуже.
«Нет, – ответил он. – День вышел очень неудачным».
Чтобы он не оскорбился, я на всякий случай уточнил, что речь шла о его руке. Но что имел в виду он сам?
Дейзи
Миссис Хадсон собирала чайные чашки в наших комнатах и недовольно цыкала, находя их в самых неожиданных местах. Когда на подносе оказалась уже целая дюжина чашек, она тяжело вздохнула и повернулась ко мне.
«Я уже рассказывала о своей кузине Дейзи?» – спросила она.
«Насколько помню, нет», – сказал я.
«У нее двое детей. Один из них – мальчик».
Я с трудом скрыл смущение. «Да?»
«Как вы думаете, какова вероятность того, что второй ребенок – девочка?»
Холмс, сидевший в другом конце комнаты, усмехнулся.
Сможете ли вы найти решение?
Девятый словесный узел
Я едва успел выпалить ответ на хитрую задачку Холмса с двумя четверками, как тот достал откуда‑то листок бумаги и с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, протянул его мне. Это, естественно, оказался словесный узел, да еще и довольно сложный. Я тоскливо выглянул в окно, за которым ярко светило солнце, и принялся за работу.
На листке было написано следующее:
В каждом ряду было по одной букве из каждого слова, расставленных в случайном порядке. Эти буквы располагались точно так же, как и в самом слове: в первом ряду были первые буквы, во втором – вторые, и так далее.
Семеро
Миссис Хадсон недовольно посмотрела на меня из‑за груды чашек на подносе. «Моя кузина Дейзи на прошлой неделе взяла двоих своих детей и пятерых детей своей сестры Элли на спектакль про Панча и Джуди».
«О да, неаполитанские куклы», – ответил я. Перед моими глазами почему‑то возникли дьяволы, любовницы и необузданные драки. «Это разве подходит для детей?»
«Сейчас – уже да, – сказала она. – Более‑менее. Так или иначе, этим проказникам, похоже, все понравилось. Но дело не в этом. Из этих семерых трое – девочки, а четверо – мальчики, и они сели в ряд без всякого порядка. Как вы думаете, какова вероятность того, что с обоих концов ряда сидели девочки?»
Я крепко задумался. Можете ли вы решить эту задачу?
Бридж
Бридж – это интересная новая версия любимой игры завсегдатаев наших пабов, виста. Ее придумали русские. Мое любопытство бридж привлек, впрочем, в первую очередь тем, что постоянно упоминался в газетных статьях. Недели не проходит, чтобы об этой игре что‑нибудь не написали в «Таймс» или «Ивнинг Стэндард».
Третьего дня я, например, прочитал историю о четырех игроках в бридж, каждому из которых раздали по тринадцать карт одной масти – это называется «идеальная сдача».
Если отбросить идеальные сдачи, которые случаются из‑за откровенной подтасовки карт или плохого перемешивания, то сколько подобных событий может случиться в нашей стране в течение года?
Энтузиаст
Убийство Колина Уайта стало настоящим шоком для лондонских любителей шахмат, особенно когда полиция сообщила, что подозреваемый – тоже шахматист. Брайан Кэмпбелл был одним из троих, кто посетил Уайта в его последний день, если верить утренней записи в дневнике. Он имел репутацию неплохого игрока, но часто критиковал Уайта за эксцентричность. Кроме Кэмпбелла, визит Уайту нанес еще один шахматист, молодой Том Уилтон, стремившийся во всем тому подражать. Наконец, Уайта посетил его кузен Алан Ллойд, добродушный малый, обожавший рыбалку. К сожалению, Уайт перечислил своих гостей в алфавитном порядке, а не по времени.
Инспектор Лестрад был вне себя, потому что по совету адвокатов все трое отказывались давать показания. Холмс согласился помочь, и через несколько часов мы приехали на квартиру покойного.
«Мы ничего не трогали, – сказал Лестрад. – Труп мы нашли в гостиной, он был зарезан».
Комната была большая, но тесная. На большом столе в центре мы увидели четыре шахматных доски; на одной из них все еще стояла позиция. Я не очень разбираюсь в шахматах, но могу сказать, что у белых было подавляющее преимущество; их фигуры доминировали на доске, слоны стояли по обеим сторонам ладьи. Кроме этого, в комнате были небольшие скульптуры в греческом стиле, длинная полка с книгами – естественно, шахматными, – и простая пепельница. Я предположил, что кто‑то остался недоволен течением игры.
Холмс оглядел комнату, пролистал пару книг, затем повернулся к Лестраду. «Личность убийцы совершенно очевидна», – сказал он.
Я не сразу понял, что он имел в виду. А вы поняли?
Пятый камуфляж
После долгой, утомительной погони по восточной части лондонского Сити Холмсу и мне удалось задержать некоего Рафаэля Стивенса. Он был важной фигурой в «Деле о сапфировом джине», и нам от него требовалась кое‑какая информация. Он явно не хотел с нами говорить по доброй воле, так что мне пришлось держать его, пока Холмс задавал вопросы.
В конце концов мы получили необходимую информацию. Я отпустил Стивенса и присел у стены, совершенно изможденный – и, конечно же, именно в этот момент Холмс решил задать мне очередную загадку с замаскированными словами.
«Председатель, – сказал он. – Молочайник. Престольный. Ложноножка».
Я застонал. «Вы это серьезно, Холмс?»
«Преступники выбирают самые неудобные моменты. Они не ждут, когда вам будет комфортно», – строго сказал он.
Так что мне пришлось искать ответ. Четыре коротких слова, скрытых внутри более длинных и объединенных общей темой.
Сможете ли вы узнать, что это за тема?
Ленты
Эта загадка – еще одна абстракция от Холмса, вдохновленная, насколько мне известно, разговором с миссис Хадсон.
Ситуация такова. Четыре матери и четыре дочери отправились покупать ленты, и случилось два совпадения. Первое: каждая мать купила ровно вдвое больше ленты, чем ее дочь. Второе: все восемь человек купили ровно столько метров ленты, сколько пенни стоил один метр ленты (например, если кто‑то купил один метр, значит, эта лента стоила один пенни за метр, если два метра – два пенса, и так далее).
Кроме этих двух основополагающих совпадений, известны и еще кое‑какие факты. Роза купила на два метра больше, чем Дейзи. Лили купила на три метра меньше, чем миссис Браун. Миссис Уайт потратила на 76 пенсов больше, чем миссис Блэк. Дейзи потратила на 48 пенсов меньше, чем миссис Грин.
Как фамилия матери Хизер, если Дейзи купила ленту по 4 пенса за метр?
Билли и Джонни
В канун Пасхи миссис Хадсон начала нам рассказывать, с кем из членов семьи надеется завтра увидеться. Судя по всему, планировалось чуть ли не полное собрание клана, потому что перечисляла она их довольно долго. К сожалению, она, похоже, заметила, что мое внимание постепенно рассеивается – вместе с хорошим настроением, жизненной энергией и вообще желанием жить.
«Я уже упоминала кузину Триш?» – после некоторой паузы спросила миссис Хадсон.
«Возможно», – ответил я на неожиданный вопрос.
«Вы знаете, у нее есть два сына. Билли и Джонни. Оказывается, что сумма их возрастов плюс восемнадцать – вдвое больше, чем возраст Билли, а разность их возрастов минус шесть равна возрасту Джонни. Сколько им лет?»
Сможете ли вы найти решение?
Форель
«Завтра стол будет просто ломиться от еды, – сказала мне миссис Хадсон. – Все‑таки завтра Пасха. Мой кузен Ричард сегодня утром выловил отличную форель; мы сварим ее в кипятке в нежном сливочно‑винном соусе с луком‑резанцем. А на гарнир, скорее всего, подадут молодой картофель».
«Звучит очень заманчиво», – вставил я.
«О, я уверена, что так и будет, – ответила она. – Я спросила Ричарда, сколько весит форель. Ну, вы же знаете, как рыбаки любят хвастаться. Он ответил, что голова весит столько же, сколько хвост и половина тела, тело весит столько же, сколько голова и хвост вместе, а хвост весит девять унций[5]. Я уверена, вы сможете понять, что же это значит».
Я решил не уточнять, что именно понял, и просто кивнул.
Сколько весит рыба?
Как добраться до рынка
Когда мы охотились за Чарльзом Л. Ноланом во время «Дела о странствующих епископах», нам с Холмсом в какой‑то момент пришлось поехать из Хука, полуразрушенной древней столицы Хукленда, в Корхэм, нынешнюю столицу графства. В Хукленде поговаривают, что Корхэм – проклятый город, и иногда я готов был даже поверить, что в этих суевериях есть доля истины.
К нашему разочарованию, единственным транспортным средством, на котором можно добраться из Хука в Корхэм, оказалась полуразвалившаяся двуколка, которую тянула полудохлая на вид кляча. Кучер, впрочем, тоже недалеко ушел от своего экипажа – он вел себя абсолютно бессмысленно. Если бы у Холмса не было тяжелого чемодана, мы бы, наверное, пошли пешком. Вышло бы и быстрее, и не так раздражающе.
Через двадцать минут крайне неторопливой поездки я спросил кучера, как далеко мы уже от Хука.
«Вполовину ближе, чем отсюда до Доглика», – пробормотал кучер.
Я попросил его еще раз повторить имя для уверенности. Доглик оказался еле заметной деревенькой, такой же невзрачной, как и само название. Мы отъехали от него примерно на пять миль, и я совершил ошибку – снова спросил кучера о том, какой путь мы проделали, если точнее – сколько еще осталось до Корхэма.
Он дал точно такой же, слово в слово, ответ.
Больше я ничего у него не спрашивал. Через час мы добрались до Корхэма – этот город, по крайней мере, довольно красив.
Можете ли вы сказать, каково расстояние между Хуком и Корхэмом?
Десятый словесныйузел
Холмс вручил мне десятый и последний словесный узел одним тихим днем, когда мне удалось хорошо отдохнуть, и я даже заскучал. Я осторожно взглянул на него, затем на листок бумаги, словно ожидая, что, как только я коснусь листка, из‑за шкафа тут же выпрыгнут львы или случится еще что‑нибудь не менее ужасное.
Но нет, ничего страшного не произошло – разве что Холмс улыбнулся мне, что, впрочем, тоже меня немало напугало. На листке было написано следующее:
Задача, как и обычно – распутать узел, найдя три десятибуквенных слова, объединенных единой темой; в первой строчке были их первые буквы, во второй – вторые, и так далее.
Решение оказалось неожиданно простым для меня, но будет ли оно таковым для вас?
Карандаши
Во время «Дела о третьей карете» Холмсу пришлось целый день изображать из себя оптового торговца канцелярскими товарами. Вернулся он весьма раздраженным, так что я не мог не спросить, как прошло расследование.
«О, очень хорошо, – сказал он. – Я получил всю необходимую информацию».
«Но тем не менее вас, похоже, что‑то разозлило», – ответил я.
Он вздохнул. «Торговля канцелярскими товарами поразительно неэффективна. Меня очень злит, что пришлось притворяться, что я одобряю настолько смехотворные методы ведения дел».
«Вижу», – ответил я. Совсем не факт, что я при этом сказал правду.
«Представьте себе, – сказал Холмс, – коробку со 160 карандашами, восемь рядов по двадцать штук».
«Звучит неплохо».
«Нет! – Холмс снова вздохнул. – В такую же коробку очень легко поместить на 10 процентов больше карандашей».
Знаете ли вы как?
Добро и зло
Как‑то утром Холмс позвал меня в свою лабораторию. Когда я вошел, снедаемый любопытством, то увидел, что Холмс написал мелом на доске очень любопытное равенство: WRONG+WRONG = RIGHT[6].
«Вы решили бросить вызов современной этике, дорогой друг?» – спросил я.
«Внешность бывает обманчива, – ответил он. – Это, например, вполне нормальное математическое сложение; разве что восемь из десяти цифр от нуля до девяти были в случайном порядке заменены восемью буквами, из которых состоят слова «wrong» и «right».
«Изобретательно», – только и сказал я.
«Рад, что вы так думаете, дружище. Посмотрите, удастся ли вам решить эту загадку».
А вы сможете ее решить?
Пасхальноенастроение
Холмс широким жестом указал на кофейный столик. «На нем четыре яйца», – начал он.
«Посмею с вами не согласиться, дружище, – возразил я. – На нем, насколько я вижу, вообще ни одного яйца».
Он ухмыльнулся мне. «Где же ваше пасхальное настроение?»
«Уж точно не на кофейном столике».
«На нем четыре яйца, Ватсон. Если их и нет там физически, то в метафорическом смысле они, несомненно, присутствуют».
«Хорошо, я принимаю условие».
«Одно из яиц три дюйма в длину. Другие три – меньше, и вот что я вам скажу о них: их суммарный объем равен объему самого большого яйца, их форма в точности подобна форме самого большого яйца, длина самого короткого яйца на полдюйма меньше, чем среднего, а длина среднего – на полдюйма меньше того, что побольше».
Я вздохнул. «Полагаю, вы хотите, чтобы я вычислил все их длины?»
«Достаточно будет длины наименьшего яйца».
Сможете ли вы найти решение?
Три человека
«Я обнаружил интересное небольшое упражнение, которое будет полезно для вас, Ватсон. Вы сможете проверить на нем свои способности к рассуждению».
Я отложил книгу и взял блокнот и карандаш. «Давайте, дружище».
«Отлично. Давайте предположим, что на некоем теоретическом поезде работают проводник, машинист и кондуктор, фамилии которых Смит, Джонс и Робинсон. По совпадению – в данном случае притянутому за уши, – в поезде едут три пассажира с теми же фамилиями; чтобы отличить их от поездной бригады, я назову их мистер Смит, мистер Джонс и мистер Робинсон.
«Очень хорошо», – сказал я.
«Кроме того, я дам вам следующую информацию. Во‑первых, мистер Робинсон живет в Брикстоне, а проводник – в Челси. Во‑вторых, мистер Джонс не знает алгебры. В‑третьих, Смит регулярно обыгрывает кондуктора в бильярд. В‑четвертых, пассажир – однофамилец проводника живет в Тоттенхэме. Наконец, в пятых – проводник ходит в один паб с пассажиром, который работает профессором математической физики в Лондонском университетском колледже».
Я лихорадочно записывал за ним. «Все, готово», – сказал я Холмсу.
«В этом случае, пожалуйста, назовите мне имя машиниста. Предупреждаю вас: в задаче недостаточно информации, чтобы узнать все обо всех, но достаточно, чтобы назвать имя машиниста».
Сможете ли вы найти решение?
Руфус
В один прекрасный день Уиггинс пришел на встречу с Холмсом и мной в сопровождении потрепанной дворняги, смотревшей на меня с явным подозрением.
«Это Руфус, – сказал Уиггинс. – Мой друг».
«Очень приятно», – ответил я.
«Он очень энергичный, – продолжил Уиггинс. – Сегодня утром я вышел с ним на прогулку».
Услышав слово «прогулка», пес весело залаял.
«Когда мы вышли, он тут же побежал к концу дорожки, затем развернулся и прибежал обратно ко мне. Он сделал так четыре раза. После этого он успокоился и пошел с той же скоростью, что и я, и оставшийся 81 фут до конца дороги мы прошли с моей скоростью. Мне кажется, что если я сообщу вам общую длину дорожки – 625 футов – и свою скорость (4 мили в час), то вы сможете узнать, с какой скоростью бегал Руфус».
«Несомненно, сможем», – ответил Холмс и выжидательно посмотрел на меня.
С какой скоростью бегал пес?
Наперсточник
Я сидел за столом и читал газету, и тут из своей комнаты вышел Холмс. «У меня кое‑что для вас есть, Ватсон, – сказал он. – Думаю, это окажется для вас полезнее, чем результаты соревнований по крикету».
«Все возможно», – ответил я и отложил газету.
Вместо нее Холмс положил передо мной три стаканчика из бумаги и десять однопенсовых монет. Я подозрительно посмотрел на них.
«Как вы думаете, можно ли разложить эти пенни по стаканчикам таким образом, чтобы в каждом стаканчике лежало нечетное число монет, а на столе ни одной монеты не осталось?»
Я ненадолго задумался. «Нет».
Он похлопал меня по плечу. «Позовите меня, когда решите задачу».
Знаете ли вы, как решить ее?
Тиран
«Предупреждаю вас, Ватсон: я мстительный, кровавый тиран».
Я посмотрел на Холмса и совершенно серьезно ответил: «Я уже давно это подозревал».
«Именно поэтому я собираюсь вас казнить, – ответил он. – К счастью для вас, моя религия предписывает дать вам шанс спастись».
«Какое облегчение», – сказал я.
«Я дам вам два одинаковых больших кувшина, 50 белых шариков и 50 черных. Вы должны разложить эти шарики по кувшинам так, как вам заблагорассудится; главное – разложить все 100. Затем случайным образом будет выбран один из этих кувшинов, его содержимое тщательно перемешают, и если вам после этого удастся достать из кувшина белый шарик, то я отпущу вас с миром».
«Как‑то специфически выглядит, даже для религии».
«Это очень специфическая религия, – ответил Холмс. – Как вам максимально увеличить свой шанс выжить?»
Последний камуфляж
Последний словесный узел Холмс мне выдал в весьма спокойных обстоятельствах, но вот чтобы задать последнюю загадку с замаскированными словами, дождался, пока я не подхвачу серьезную простуду. Я тем утром чувствовал себя отвратительно, голова плохо соображала, и реагировал на происходящее я с заметным запозданием. Холмса, конечно, все это совершенно не волновало, так что загадку пришлось разгадывать.
Он выдал мне четыре следующих слова: «Непоколебимость, чересполосица, омоложение, проволочка». Как и всегда, мне нужно было найти четыре коротких слова, спрятанных в более длинных, причем эти слова кое‑что объединяло.
Сможете ли вы определить, что объединяло эти слова?
Семь торговок яблоками
Очень странная история. Вдохновлена она была опять‑таки Хуклендом. Холмс сказал, что нашел ее в старой книге и посчитал, что она станет прекрасным испытанием для моего несчастного, измученного разума. Как и многие подобные задачи, она до безумия неправдоподобна, но тем не менее может показаться интересной.
На хуклендском рынке работают семь торговок, которые каждый день приносят на продажу на удивление одинаковое количество яблок: соответственно 20, 40, 60, 80, 100, 120 и 140. Они все подруги, причем с причудами, так что договорились о следующей схеме торговли: назначать цены таким образом, чтобы каждая из них, продав все свои яблоки, заработала одинаковое количество денег. Почему они не могли просто в конце дня сложить всю выручку и разделить ее на семерых, я не совсем понимаю. Может быть, из‑за тех же религиозных требований, которые заставили воображаемого холмсовского тирана выдать приговоренному к смерти два кувшина и корзину с шариками?
Тем не менее вопрос остается прежним. По каким ценам они торговали?
Конец
Максвелл Перри умер в маленьком переулке справа от Брик‑Лейн – ему прострелили грудь. Судя по его одежде, он пребывал в панике: ботинки не завязаны, брюки подпоясаны, но не застегнуты, свитер наизнанку и задом наперед. Он, несомненно, был очень встревожен, но даже это его не спасло.
В ходе расследования стало ясно, что Перри занимался торговлей опиумом, так что причина его смерти стала яснее. К сожалению, он оказался дальним родственником кого‑то высокопоставленного, и на несчастного инспектора Лестрада стали сильно давить, чтобы тот все же раскрыл убийство. Не помогало даже то, что и подозреваемых, и свидетелей была целая куча.
Холмс неохотно согласился прочитать записи Лестрада – в основном для того, чтобы инспектор все‑таки ушел из его комнаты. Когда ему прислали папку с делом, он начал перелистывать страницы, бормоча что‑то бессвязное. «Бринтон утверждает, что видел, как убитый пробежал мимо него, словно «мешок обезьян», что бы это ни значило… Мерфи услышал выстрел и нашел тело, но никого больше не видел, это в лучшем случае невнимательность… Блай помнит, что убитый убегал, потому что увидел бирку на свитере… Колгейт видел, как один человек застрелил другого, стоя лицом к нему, но стоял слишком далеко, чтобы рассмотреть хоть какие‑то подробности… Рутледж нашел пистолет в канаве с нечистотами рядом с пабом… Оливер говорит, что убитый зашел за угол, едва не столкнулся с ним, после чего завизжал и убежал…» Он бросил папку. «Этого более чем достаточно. Кто его убил, совершенно очевидно».
Что имел в виду Холмс?
Ответы на элементарные головоломки
На улице Стренд
Учитель и врач были женщинами, так что шансы на то, что кого‑то из них зовут Хьюго, были исчезающе малы.
Дедушка
Холмс часто говорил: «После того как вы отбросите невозможное, то, что останется, каким бы невероятным это ни казалось, – правда». Разбойник женился очень поздно, а дедушка, о котором шла речь, – это отец матери, а не отца.
Сферы
Три точки на сфере всегда будут находиться на одном полушарии. Представьте себе две точки на границе одного полушария и третью точку, находящуюся в другом: совершенно очевидно, что все эти три точки находятся на противоположном полушарии. После того как вы избавитесь от мысли, что «полушарие» – это некая раз и навсегда закрепленная часть сферы, ответ будет найти очень просто. Вероятность, соответственно, составляет 1.
Хукленд
Минимальное число кротов, удовлетворяющих всем перечисленным условиям – семь: три совершенно слепых, два слепых на правый глаз, один слепой на левый глаз и один полностью зрячий. Вы наверняка заметили, что в задаче было упомянуто семь левых глаз (4 слепых и 3 зрячих) и семь правых глаз (5 слепых и 2 зрячих). Максимальное число кротов, естественно, равно пятнадцати: 5+4+3+2+1.
Охранники
Как оказалось, это было действительно совершенно очевидно. Представьте путь охранников в виде круга. Теперь представьте, что оба охранника выходят из сторожки одновременно и отправляются в разные стороны. На полпути они неизбежно встретятся. Именно в это время каждый час любой охранник будет в одном и том же месте, в какую бы сторону ни пошел.
Тюрьма
Поскольку на кодовом замке можно выставить любое число между 00000 и 99999, и никакие другие, возможных комбинаций ровно 100 000.
Первый словесный узел
Три слова: крыжовник, земляника, смородина. Общая тема – ягоды.
Бренди
Семь шиллингов – это 84 пенса. Если бренди стоит на 80 пенсов больше рюмки, а рюмка стоит x, то бренди стоит 80+x; x+80+x = 84. Так что рюмка стоит два пенса.
Кузина Трейси
3. Поскольку и у Трейси, и у Альберта по шесть «своих» детей, а общие дети считаются для обоих, до женитьбы у них должно было быть одинаковое число детей. Возможных вариантов всего четыре: от 1 <