Отвернувшись от ворот, она случайно встретилась глазами с рослым, худощавым малым, который тут же восторженно ей подмигнул.
Нет, решила Демира, все-таки обязательно надо завести несколько платьев попроще. И почему я раньше об этом не позаботилась? К счастью, Демира уже бывала в Кэймлине, несколько лет назад, и в «Розовом венце» ее должен был дожидаться Стивен, приберегавшийся ею на всякий случай. Подумав об этом, она скользнула в узенький, затененный проем между лавкой ножовщика и таверной.
Кэймлинские переулки казались еще грязнее, чем когда она была здесь в прошлый раз, и вонища в них, несмотря на сушь, стояла ужасная. Стены здесь были глухими, без окон — наружу выходили лишь маленькие дверцы или калитки, но и те, судя по всему, открывались нечасто. И людей здесь не было — навстречу попадались лишь тощие коты да облезлые бродячие собаки. Демира не опасалась, что ее могут исцарапать или покусать. Кошки вообще, похоже, отличали Айз Седай от прочих людей, видя в них родственных себе существ:
никто не слышал, чтобы даже самый свирепый кот цапнул Айз Седай. Зато собаки относились к Айз Седай враждебно, будто тоже признавали в них кошачью породу, но нападать не решались и, полаяв да порычав, разбегались.
И собак, и кошек в проулках оказалось больше, чем помнилось Демире по прошлому разу, зато людей гораздо меньше. До поворота она вообще никого не встретила, а свернув за угол, увидела шестерых айильцев. Смеясь и болтая, они шли в ее сторону. Неожиданная встреча их, видимо, застала врасплох.
— Просим прощения, Айз Седай, — хором пробормотали они, вжимаясь в стену, хотя разойтись в переулке можно было и без того.
Демире показалось, что именно эти айильцы следили за ней от самой гостиницы. Во всяком случае один, коренастый малый с разбойничьей физиономией, определенно уже попадался ей на глаза. Кивнув, она пробормотала слова благодарности и двинулась мимо.
Удар копья в бок оказался столь неожиданным, что Демира даже не вскрикнула. В отчаянии она потянулась к саидар, но еще один удар повалил ее в пыль. Над ней склонилось то откуда-то знакомое лицо — Демира отчетливо видела насмешливые черные глаза. Человек что-то говорил, но она не слушала, из последних сил пытаясь дотянуться до Источника, пытаясь… Над ней сомкнулась тьма.
Когда Перрин и Фэйли, закончив нелегкий и долгий разговор с ее родителями, вышли наконец в коридор, там их поджидала Сулин. Кафтан Перрина до того пропитался потом, что под мышками расплылись темные пятна, а сам он чувствовал себя так, будто его заставили пробежать десять миль, на каждом шагу охаживая палками. Зато Фэйли, с ее упругой походкой и горделивой улыбкой на лице, выглядела так же, как когда привела жителей Сторожевого Холма на выручку осажденному троллоками Эмондову Лугу. Сулин приседала чуть ли не до полу всякий раз, когда кто-нибудь из них на нее смотрел, а с ее рассеченного шрамом лица не сходила казавшаяся чужой подобострастная улыбка. Если навстречу попадались Девы, Сулин приседала и перед ними, хотя — Перрин с его слухом ошибиться не мог — и скрипела при этом зубами. Даже Фэйли начала поглядывать на нее с опаской.
Приведя Фэйли и Перрина в отведенные им покои, состоявшие из гостиной, спальни с кроватью под балдахином, на которой могло бы разместиться человек десять, и длинного мраморного балкона, выходившего на внутренний дворик с фонтанами, Сулин принялась показывать и растолковывать гостям все, включая и то, что они и без нее прекрасно понимали. Коней их почистили, поставили в стойло и задали корма, а седельные сумы распаковали, развешав содержимое в шкафах или сложив в комоды. Топор Перрина стоял, прислоненный к камину, словно им собирались строгать щепу для растопки. Один из серебряных кувшинов содержал охлажденный на льду чай с мятой, а другой — сливовый пунш. Расческа и костяной гребень Фэйли лежали на столике перед одним из трех огромных зеркал — Сулин показала каждое, хотя не заметить их мог бы разве что слепой. Она еще говорила что-то насчет воды для мытья и медных лоханей, когда потерявший терпение Перрин вложил в ее натруженную ладонь золотую крону.
— Спасибо, — сказал он. — А сейчас не оставишь ли ты нас…
На миг ему показалось, что Сулин сейчас швырнет монету ему в физиономию, но она лишь присела в очередном неловком реверансе и ушла, хлопнув на прощание дверью.
— Уж не знаю, кто здесь обучает прислугу, — пробормотала Фэйли, — но этот человек своего дела не знает. Со слугами надобно обходиться вежливо, но твердо. Кстати, именно так не мешало бы тебе обходиться с нашими слугами. — Она повернулась к Перрину спиной и прошептала: — Может, поможешь -мне расстегнуть пуговицы?
Всякий раз, когда ему доводилось расстегивать ее платье, Перрин чувствовал, какие толстые и неуклюжие у него пальцы. Он все время боялся оторвать пуговицу, а то и вовсе платье порвать, но раздевать жену ему нравилось. Обычно этим занималась горничная — уж она-то пуговиц не отрывала.
— Ты часом не о той чепухе, которую говорила своей матери?
— Чепухе? Но разве ты не укротил меня, муж мой? Разве я не спешу к тебе по первому твоему зову? Разве не готова на все, лишь бы тебе угодить?
От Фэйли исходил запах лукавства, и выглядела она лукаво, но в то же время искренне, словно говорила, что думала.
Матери она сказала почти то же самое, причем почему-то чуть ли не с гордостью. Чудные они, эти женщины, больше ничего и не скажешь. А уж ее мать!.. Да и отец, кстати! Пожалуй, решил Перрин, не помешает сменить тему. О чем там упоминал Башир?
— Фэйли, а что это за сломанная корона? Она досадливо фыркнула, и неожиданно Перрин учуял запах огорчения.
— Ранд покинул дворец, Перрин.
— Да? Откуда ты знаешь? — спросил он, с трудом расстегивая крохотную жемчужную пуговку.
— Девы Байн и Чиад — только ты никому не говори! — научили меня немножечко понимать их язык жестов. Кажется, они пожалели об этом, когда узнали, что здесь полно айильцев. Но вышло неплохо — здешние Девы и не догадываются, что я их понимаю. А они, похоже, так и вьются вокруг Ранда. — Повернувшись к мужу, Фэйли бросила на него проказливый взгляд и погладила его бородку. — Тем Девам, которых мы встретили первыми, понравились твои плечи, но они не слишком-то заглядывались. Айильские женщины вообще не видят проку в бороде.
Он покачал головой, подождал, пока она не отвернулась, и спрятал в карман оторвавшуюся-таки пуговицу. Ладно, может, Фэйли и не заметит. Сам Перрин как-то неделю проходил без пуговицы на кафтане и не знал о том, пока Фэйли его носом не ткнула. А что до бороды, то Гаул говорил, что айильцы всегда ходили бритыми, а Байн и Чиад постоянно отпускали насчет его бороды странные шуточки. Он не раз подумывал побриться, при этакой-то жарище, но Фэйли борода нравилась.
— А что Ранд? Нам-то какая разница, во дворце он или нет?
— Да такая, что тебе следует знать, что он делает за твоей спиной. Ты ведь не знал, что он собрался уйти, да? Помни, он — Возрожденный Дракон. Это что-то вроде короля, короля королей, а короли порой даже друзей используют в собственных целях — случайно или намеренно.
— Ранд такого делать не станет. И потом, что ты мне предлагаешь? Шпионить за ним?
Он-то думал, что пошутил, но Фэйли откликнулась серьезно:
— Не тебе, любовь моя. Шпионить — занятие для жены.
— Фэйли! — Едва не оторвав еще одну пуговицу, Перрин взял жену за плечи и повернул лицом к себе: — Ты же не собираешься шпионить за Рандом?
Она упрямо поджала губы и сузила глаза, но упрямства и ему было не занимать.
— Фэйли, ну-ка вспомни о послушании, которым ты тут только что похвалялась. — Насколько понимал Перрин, Фэйли готова была слушаться его, когда это ее устраивало, в противном же случае начисто забывала о какой-либо покорности независимо от того, прав он или нет. — Фэйли, я говорю серьезно. Я хочу, чтобы ты пообещала мне… Я не желаю участвовать ни в чем…
— Обещаю, любовь моя, — промолвила она, приложив пальчик к его губам. — Обещаю не шпионить за Рандом. Видишь, сколь я покорна мужу, моему повелителю. А ты помнишь, скольких внуков ожидает моя матушка?
Неожиданная смена темы заставила его заморгать.
Но, так или иначе, Фэйли дала слово, а это уже немало.
— Вроде бы шестерых. Я сбился со счета, когда она стала говорить, сколько должно быть мальчиков и сколько девочек. Леди Дейра давала поразительно откровенные советы насчет того, как этого добиться; к счастью, большую часть Перрин прослушал, ибо в это время гадал, не пуститься ли ему наутек. Фэйли же воспринимала все эти поучения, сделанные в присутствии отца и мужа, как нечто само собой разумеющееся. Еще и кивала при этом.
— По меньшей мере шесть, — повторила Фэйли с весьма ехидной ухмылкой. — Перрин, она от нас не отстанет, пока я не скажу ей, что ношу первенца… Может, тебе все-таки удастся расстегнуть остальные пуговицы?.. — После стольких месяцев замужества она все еще краснела, несмотря на все свои ухмылочки. — Я так долго не видела настоящей кровати, что становлюсь откровенной, словно крестьянская девушка на уборке урожая.
Порой Перрин задумывался, каковы же они, эти салдэйские крестьяночки. Ежели они столь же откровенны, как Фэйли, когда оказывается с ним наедине, остается лишь удивляться, что у них в Салдэйе вообще собирают урожай. Расстегивая платье, он оторвал еще две пуговки, но Фэйли не рассердилась. Кажется, она и сама порвала ему рубаху.
Открыв глаза, Демира с удивлением обнаружила себя в собственной комнате, в гостинице «Розовый венец». На кровати, под полотняной простыней. Она была жива. В ногах постели сидел на табурете Стивен, ухитрявшийся выглядеть и сочувствующим, и осуждающим одновременно. Худощавый Страж, кайриэнец, был на голову ниже ее и лет на двадцать моложе, хоть на висках его и серебрилась седина, однако порой пытался опекать ее, как отец, разве что за ручку не водил. Демира опасалась, что теперь опека усилится, ибо у него появились для того лишние основания. По одну сторону постели с хмурым видом стояла Мерана, а по другую — Беренисия. Пышнотелая Желтая сестра хмурилась всегда, а сейчас выглядела мрачнее тучи.
— Как? — с трудом выдавила из себя Демира. О Свет, какой же усталой она себя чувствовала. Ее Исцелили, но даже выпростать руки из-под простыни ей удалось с немалым трудом. Видимо, она была на волосок от смерти. Шрамы после Исцеления исчезают, но слабость остается. И память тоже.
— В гостиницу заявился какой-то малый, — сказал Стивен. — Заказал эля, а потом сообщил, что видел, как айильцы выслеживают одну Айз Седай — он описал тебя очень точно — и вроде бы собираются убить. Он еще говорить не кончил, когда я почувствовал… — Страж скривился, словно от боли.
— Стивен чуть ли не потащил меня за собой, — подхватила Беренисия. — Мы с ним всю дорогу бежали. Честно говоря, я до последнего момента не была уверена, что поспела вовремя. Пока ты, вот сейчас, не открыла глаза.
— Конечно, — безо всякого выражения произнесла Мерана, — все это звенья одной цепи. И предостережение, и нападение. Айильцы и тот человек — они из одной компании. Жаль, что ему позволили уйти, но мы так беспокоились о тебе, что не догадались его задержать.
Демира думала о Миламе, о том, как случившееся отразится на ее библиотечных поисках, и смысл сказанного Мераной поняла не сразу.
— Задержать? Предостережение? Одна компания? Ты о чем?
Беренисия — язычок у нее был как бритва — пробурчала, что Демира способна понять лишь то, что написано в книге.
— Демира, ты видела, чтобы хоть кто-нибудь зашел в гостиницу выпить эля, с тех пор как здесь поселились мы? — терпеливо промолвила Мерана.
И точно, ничего подобного не случалось. Одна-две Айз Седай, остановившиеся в гостинице, в Кэймлине событие не столь уж редкое, но известие о девяти Айз Седай распугало всех любителей выпить, об этом порой заговаривала и хозяйка.
— Так, стало быть, он хотел сообщить, что меня убили айильцы… Или чтобы меня нашли и успели спасти. — Неожиданно Демира вспомнила, что, склонясь над ней, прорычал тот головорез. — Мне было сказано кое-что передать. Вот точные слова. «Держись подальше от ал'Тора. И другим ведьмам передай, пусть держатся подальше от Возрожденного Дракона». Что и кому могла бы я передать, будучи мертвой? Куда я была ранена?
Стивен бросил на нее исполненный страдания взгляд.
— Обе раны были не такие, чтобы умереть на месте, но ты потеряла столько крови…
— Что мы теперь будем делать? — торопливо спросила у Мераны Демира, чтобы не дать Стивену возможности завести разговор о ее опрометчивости.
— Думаю, надо отыскать тех айильцев, — решительно заявила Беренисия, — и преподать им урок. — Она была родом из Шайнара, где хорошо знали, что такое айильские набеги. — Сеонид со мной согласна.
— О нет! — протестующе воскликнула Демира. — Не надо! В кои-то веки представилась возможность изучить айильцев, стоит ли ее лишаться? Вряд ли мы таким образом чего-то от них добьемся. Кроме того, предупредивший вас человек не был айильцем, да? А раз так, айильцы действовали не сами по себе, они выполняли приказ. Я полагаю, все вы знаете, кто в Кэймлине может отдавать приказы айильцам.
— Остальные из нас, — промолвила Мерана, бросив взгляд на Беренисию, — согласны с тобой, Демира. Я тоже не хочу тратить время на ловлю нескольких собак из сотен, тогда как науськавший эту свору хозяин гуляет как ни в чем не бывало.
Беренисия кивнула не сразу. Сначала поморщилась, но так она поступала всегда.
— Уж по крайней мере, — категорично заявила Желтая сестра, — мы просто обязаны показать ал'Тору, что он не может так обращаться с Айз Седай. — Поймав взгляд Мераны, она умерила тон и добавила: — Но, конечно, не таким образом, чтобы разрушить все достигнутое.
Демира провела пальцами по губам и вздохнула — она была еще очень слаба.
— Мне тут кое-что пришло в голову. Обвинять его открыто неразумно — он будет все отрицать, а доказательств-то у нас нет. И потом, может, куда полезней всего ничего не предпринимать?
Мерана с Беренисией обменялись взглядами и понимающе кивнули. Стивен стиснул зубы — он не любил спускать тем, кто причинял ей боль.
— Он-то наверняка ждет ответного хода, — продолжала Демира, — а наше бездействие заставит его попотеть, гадая, что у нас на уме.
— Попотеть ему не помешает, — с порога заявила вошедшая в комнату Верин. — Ал'Тор должен научиться уважению к Айз Седай, иначе с ним нельзя будет иметь дело.
Она знаком отослала Стивена, — разумеется, он ушел только после кивка Демиры — и уселась на его табурет.
— Раз уж ты превратилась в мишень… — начала Верин, но прервалась, бросив взгляд на Мерану и Беренисию. — Может, вы все-таки сядете? Я не хочу вывернуть шею, глядя на вас снизу вверх.
Пока они устраивались на единственном стуле и втором табурете, Верин продолжила:
— Так вот, раз уж ты, Демира, стала мишенью, тебе и решать, какой урок лучше всего преподать мастеру ал'Тору. У тебя, надо думать, уже есть соображения на сей счет?
— А я считаю… — начала было Мерана, но Верин перебила ее:
— Погоди минуточку. Первое слово за Демирой. У той перехватило дыхание. Демира ждала взрыва, но его не последовало. Как казалось, Мерана постоянно ожидала одобрения своих решений Верин, что вполне понятно при сложившихся обстоятельствах, хоть и несколько неловко, однако сейчас впервые Верин выказала себя старшей. По крайней мере, в присутствии других. Мерана только поджала губы, а потом кивнула. Означает ли это, что Мерана уступает первенство Верин? — гадала Демира. Похоже, другого выхода у Мераны и не оставалось. Все ожидающе смотрели на Демиру; взгляд Верин был особенно пронзителен.
— Если мы хотим, чтобы Ранд обеспокоился нашими намерениями, я предлагаю никому сегодня во дворец не ходить. Без всякого объяснения или, если это уж слишком, с какой— нибудь пустой отговоркой. Пусть-ка проглотит.
Мерана кивнула, и, что, судя по тому, какой оборот приняло дело, было еще важнее, кивнула Верин. Приободрившись, Демира продолжила:
— А может, нам стоит не посылать никого несколько дней, чтобы он малость потомился. Я хочу его немного подогреть, а когда он дойдет до кипения. Мин нам об этом сообщит. Тогда мы…
Демира очень хотела участвовать во всем лично. В конце концов, пролилась ее кровь, и одному Свету ведомо, когда ей теперь удастся попасть в библиотеку. За одно это ал'Тору следовало преподать урок. Никому не позволено забывать, кто такие Айз Седай.
ГЛАВА 47. «Странница»
Мэт хотел, чтобы поездка в Эбу Дар прошла без особых происшествий, и в каком-то смысле так оно и получилось. Однако, ежели приходится путешествовать в обществе шести женщин, причем четыре из них — Айз Седай, повод для раздражения найдется непременно.
В тот первый день они добрались до дальнего леса, когда солнце стояло еще высоко, проехали несколько часов под навесом из облетевших ветвей и лишь перед закатом остановились на привал возле обмелевшего ручейка. Худощавый Гарнан — на щеке его красовалась татуировка в виде ястреба — проследил, чтобы все было сделано как положено: коней почистили, стреножили и накормили, развели костры и выставили караул. Нерим и Лопин суетливо сетовали на отсутствие палаток — откуда им было знать, что путешествие предстоит долгое, если господа ни о чем не предупреждают, так что, если теперь господа подхватят простуду да и помрут, так в том они, господа, и будут виноваты. Оба слуги вторили друг другу эхом. Ванин, само собой, занимался своими делами, не забывая, впрочем, приглядывать за Олвером. Он даже помог мальцу почистить коня — в тех местах, докуда паренек не мог дотянуться, даже подставив под ноги седло.
Женщины остановились тут же, но от становища Мэта их лагерь будто отделяла невидимая черта. Найнив, Илэйн, обе седовласые Айз Седай, а также Авиенда и Охотница собрались возле собственного костра и почти не смотрели туда, где расстилали одеяла солдаты Мэта. Насколько он мог понять из доносившихся обрывков разговора, Вандене и Аделис высказывали озабоченность явным намерением Авиенды всю дорогу до Эбу Дар вести свою лошадь под уздцы. Том пытался заговорить с Илэйн, но та лишь погладила его по щеке и отослала к Джуилину и Джаэму, жилистому, старому Стражу Вандене, проводившему чуть ли не все свое время за заточкой меча.
Впрочем, Мэт был даже доволен тем, что женщины держались отдельно. От них исходила напряженность, причины которой он понять не мог. Во всяком случае, от Найнив с Илэйн, да и от Охотницы тоже. Иногда они как-то по-особенному посматривали на Айз Седай… на других Айз Седай — Мэт никак не мог привыкнуть именовать так Илэйн и Найнив, — но ни Ванделе, ни Аделис, да и Авиенда тоже, похоже, этого не замечали. Как бы то ни было, Мэт предпочитал держаться подальше. Полыхнет пламя, или уголья будут тлеть неведомо сколько — разумный человек в любом случае предпочтет иметь как можно меньше общего с Айз Седай. Поэтому досадовал Мэт не столько на женщин, сколько на себя самого. На собственную непредусмотрительность. Рассчитывая оказаться в Эбу Дар в тот же день, он не позаботился о припасах, и теперь у его людей не было никакой снеди, кроме вяленого мяса и черствых лепешек. А в этом лесу не встречались даже белки, не говоря уже об оленях, так что поправить дело с помощью охоты не представлялось возможным. Когда Нерим установил для Мэта маленький складной столик и табурет — Лопин раскладывал другой для Налесина, — Мэт велел ему поделиться с товарищами по оружию всем, что было припасено в навьюченных на лошадей корзинах. Увы, результат оказался не тем, на какой рассчитывал Мэт.
Стоя возле столика Мэта, Нерим наливал воду из серебряного кувшина с таким видом, будто это драгоценное выдержанное вино, и печально следил за тем, как исчезают в солдатских глотках изысканные деликатесы.
— Маринованные перепелиные яйца, милорд, — провозглашал он заупокойным тоном. — Они предназначались на завтрак милорду… Самый лучший копченый язык, милорд. Если бы только милорд знал, на что мне пришлось пойти, чтобы раздобыть в этой жалкой деревушке копченый язык в меду. Тем паче что времени на поиски не было, а все лучшее расхватали эти Айз Седай.
На самом деле больше всего Нерим печалился из зависти к Лопину — тот ухитрился раздобыть для Налесина запеченных в горшочке жаворонков. Теперь они хрустели у Налесина на зубах, отчего самодовольная улыбка Лопина становилась все шире, а физиономия Нерима вытягивалась. Что же до солдат, то, судя по тому, как раздувались их ноздри, когда ветерок доносил запахи от костров Айз Седай, они предпочли бы копченому языку в меду и паштету из гусиной печенки хороший кусок баранины и миску супу. Олвер не мог оторвать от женщин завистливых глаз.
— Сходи к ним, — предложил Мэт. — Тебя они угостят.
— Мне нравится копченый угорь, — твердо заявил мальчуган, но тут же, поморщившись, добавил: — Только она, наверное, что-то туда подложила.
Он по-прежнему следил за всеми передвижениями Авиенды, причем, кажется, проникся неприязнью и к Охотнице, проводившей немало времени в явно дружеских разговорах с айилкой. Авиенда словно чувствовала на себе взгляд Олвера и порой сама искоса посматривала на паренька.
Вытирая подбородок и поглядывая в сторону костра Айз Седай, — по правде сказать, он и сам бы предпочел суп да баранину, — Мэт неожиданно приметил отсутствие Джаэма. Ванин недовольно заворчал, — дескать, все я да я. будто других нету, — но Мэт отослал его на разведку. Конечно, Страж разведает все как надо, но Мэт не собирался полагаться на сведения, которыми соблаговолят поделиться с ним Айз Седай. Найнив он, может, и поверил бы — будучи Мудрой, она и сама не лгала и лжецам спуску не давала, — но как раз Найнив поглядывала на него из-за плеча Аделис с явным недоверием.
К немалому его удивлению, Илэйн, едва, закончив ужин, поднялась и плавной, скользящей походкой пересекла невидимую разграничительную линию. Похоже, некоторые женщины обладают способностью ходить, едва касаясь земли.
— Мастер Коутон, не отойдешь ли со мной в сторонку? — прохладным тоном спросила она. Без особой любезности, но и не грубо.
Мэт жестом указал на лес, и они отошли за караулы. Блики лунного света играли на золотых волосах девушки. Будь она кем угодно, подумал Мэт, только не такой… Он имел в виду не то, что она теперь Айз Седай, и даже не ее отношения с Рандом. А Ранд, бедняга, совсем запутался. Не везет ему на женщин, все такие попадаются, что хуже для мужчины и не придумаешь. Вроде этой…
Прервав размышления Мэта, Илэйн заговорила и сразу, без всяких предисловий, перешла к делу.
— У тебя есть тер'ангриал. — Она плавно шагала вперед, не глядя на Мэта; под ногами шуршала листва. Похоже, девушка была уверена, что он, будто охотничий пес, будет идти рядом. — Некоторые полагают, что все тер'ангриалы принадлежат Айз Седай, но я не требую, чтобы ты отдал его насовсем. Никто не отберет его у тебя. Но такие вещи следует изучать. Поэтому я хочу, чтобы каждый вечер, как только мы остановимся на привал, ты давал этот тер'ангриал мне. Я буду возвращать его тебе поутру.
Мэт покосился на Илэйн с сомнением, — кажется, она говорила все это вполне серьезно.
— Не знаю, как уж и благодарить тебя за любезное согласие оставить мне то, что мне и принадлежит. Только вот не возьму в толк, с чего ты взяла, будто у меня есть этот… тер… Как его там?
В глазах Илэйн, обернувшейся к нему, вспыхнуло пламя, но голос оставался холодным, как лед.
— Ты прекрасно сознаешь, что такое тер'ангриалы, мастер Коутон. Я слышала, как Морейн рассказывала тебе о них в Тирской Твердыне.
— В Твердыне? — учтиво переспросил Мэт. — Ах да, Твердыня. Мы там чудесно провели время. Но не думаю, что это дает тебе право требовать от меня чего бы то ни было. Я нахожусь здесь, чтобы в ваших шкурах — твоей и Найнив — не понаделали дырок. И только. Вот доставлю тебя к Ранду, и можешь толковать с ним о тер'ангриалах сколько угодно.
Илэйн долго смотрела на него так, словно хотела взглядом сшибить на землю, потом молча повернулась и зашагала прочь. Последовав за ней, Мэт с удивлением отметил, что направилась Илэйн не к своим Айз Седай, а в его лагерь. Она осмотрела стреноженных лошадей, проверила костры и одеяла, сокрушенно покачала головой над остатками скудной трапезы. Мэт мог лишь гадать, что это на нее накатило, пока Илэйн, вздернув подбородок, не повернулась к нему.
— Твои люди неплохо знают свое дело, — промолвила она так громко, чтобы слышали все. — В целом я ими довольна. Но продумай ты все заранее, солдатам не пришлось бы налегать на еду так, что, боюсь, большую часть ночи им будет не до сна. Впрочем, для начала и это неплохо. Надеюсь, впредь ты будешь предусмотрительнее.
С этими словами она направилась к своему костру, а ошарашенный Мэт остался на месте. Он и слова вымолвить не успел.
Но увы, на дурацких попытках Дочери-Наследницы делать вид, будто он ее подданный, все не кончилось. Не успел Мэт добраться до своего одеяла после Илэйновой «инспекции», как лисья головка похолодела.
Он был настолько потрясен, что сначала уставился себе на грудь и лишь потом догадался посмотреть на Айз Седай. Они стояли вдоль разграничительной линии — Авиенда тоже была с ними. Илэйн что-то пробормотала — слов Мэт не разобрал, — и седовласые сестры кивнули, а Аделис к тому же достала перо и, обмакнув его в висевшую на поясе чернильницу, принялась делать записи в маленькой книжице. Найнив дергала себя за косу и невнятно ворчала.
Все это продолжалось несколько мгновений. Затем холодок исчез, а женщины, тихонько переговариваясь и то и дело оглядываясь на Мэта, вернулись к своему костру. Оборачивались они до тех пор, пока он не улегся спать.
На второй день они выбрались на дорогу, и Джаэм снял свой меняющий цвета плащ. Дорога представляла собой полосу утрамбованной грязи, из-под которой местами проглядывали остатки каменного мощения. С выходом на нее движение почти не ускорилось, поскольку она беспрестанно вилась между поросшими лесом высокими холмами и скалистыми утесами и по ней в обоих направлениях двигалось множество народу. По большей части это были грязные оборванные люди с отупевшими лицами, у них едва хватало соображения посторониться, чтобы дать дорогу бычьей упряжке или купеческому обозу. Вскоре по пути стали попадаться фермы с хозяйственными постройками, сложенными из светлого камня, а в середине третьего дня путники увидели первую деревню — кучку белых, оштукатуренных домов под плоскими крышами из красной черепицы.
Тем временем Илэйн продолжала донимать Мэта своими обходами и проверками. Когда он весьма язвительно заметил, что бесконечно счастлив услышать ее похвалу, она одарила его царственно-снисходительной улыбочкой и промолвила:
— Поступай так и впредь, мастер Коутон.
Словно он говорил серьезно!
Когда путники стали останавливаться на ночь в гостиницах, Илэйн взяла в обычай наведываться в стойла и на сеновалы — проверять, как устроили лошадей и солдат. Мэт попробовал было попросить ее этого не делать, но она лишь выгнула бровь и даже не удостоила его ответом. Илэйн постоянно совалась с распоряжениями, которые он собирался отдать и без нее, — например, проверить подковы в первой же гостинице, в какой найдется кузнец, — и, что раздражало еще больше, с такими, о необходимости которых он не догадывался. Неведомо как она прознала, что у Тэда Кандела вскочил на заднице чирий — Мэту солдат не сказал ни слова, — а Лодрин Мендэйр припрятал в седельных сумках ни много ни мало пять фляжек бренди. Канделов чирий пришлось вскрывать ланцетом — в отряде многие разделяли отношение Мэта к Целительству, — Мендэйрово бренди вылить в канаву, но несносная девица все время находила что-то новое.
Вся беда заключалась в том, что распоряжения Илэйн были разумны — ляпни она какую глупость, Мэт мигом послал бы ее подальше. Он чуть ли не мечтал об этом. Только попробовала бы заикнуться об этом дурацком тер'ангриале, он бы ей показал. Но Илэйн словно забыла о своей недавней просьбе. Само собой, Мэт объяснил солдатам, что они не обязаны выполнять приказы Илэйн, — по правде сказать, они этого и не делали, — но похвалы ее выслушивали с нескрываемым удовольствием и гордо выпячивали грудь. Даже Ванин, и тот улыбался, кланялся и бормотал:
«Рад стараться, достойная леди». Услышав это, Мэт чуть язык не проглотил. Остальные женщины и вовсе не желали иметь с ним дела. Авиенда заявила, что у него нет чести и ежели он не проявит к Илэйн должного почтения, она его этому почтению научит. Авиенда, которая вроде бы собиралась прирезать Илэйн, а теперь называла ее не иначе, как почти сестрой. Вадене и Аделис смотрели на Мэта, словно на диковинного жучка, прикнопленного к доске. Охотнице он предложил пострелять, ради забавы или на спор, на монету, — не зря же она таскает с собой лук, да еще и назвалась Бергитте, — но та посмотрела на него как-то странно и отказала. Мало того, стала его сторониться. Зато как репей цеплялась к Илэйн и оставляла Дочь-Наследницу в покое, лишь когда та подходила к Мэту. А Найнив…
Найнив избегала Мэта, словно от него дурно пахло. На третий вечер, в гостинице под названием «Брачный кинжал», Мэт заметил, что Найнив осталась в конюшне одна, и решил во что бы то ни стало с ней потолковать. Найнив кормила увядшей морковкой свою лоснящуюся кобылку и, когда Мэт подошел и попытался заговорить с ней — ему хотелось поговорить о Боде, ведь не у каждого сестренка собирается стать Айз Седай, — подскочила и чуть не огрела его кулаком.
— Оставь меня в покое, Мэт Коутон! — Вот и все, что он от нее услышал. После этого случая, стоило Мэту оказаться поблизости, она всякий раз пряталась за спину Илэйн и выглядывала оттуда с таким видом, словно хотела показать ему язык. Похоже, все эти женщины тронулись умом.