Это могло оказаться полезным – чтобы сестрам передалась уверенность Кабрианы, что Элайда собиралась усмирить половину из них и сломить остальных, но все были уверены, что Халима преувеличивает. Они боялись одного – Черной Айя. Женщины, не привыкшие бояться чего бы то ни было, признали существование того, что всегда отрицали, и этим сами себя напугали до умопомрачения. Как Эгвейн может обнаружить среди них Приспешниц Темного, не разогнав всех остальных, точно стаю испуганных перепелок? Как сделать так, чтобы они не разбежались раньше или позже? Свет, как?
– Постарайтесь расслабиться, – мягко сказала Халима. – Ваше лицо расслаблено. Ваша шея расслаблена. Ваши плечи...
Ее голос оказывал почти гипнотическое воздействие, звучал так успокаивающе и монотонно, что все тело Эгвейн постепенно и в самом деле начало расслабляться.
Некоторые женщины не любили Халиму просто за ее внешность – мечта сластолюбца, да и только! – и очень многие утверждали, что она готова кокетничать со всяким, кто носит штаны, чего Эгвейн не одобряла, конечно. Но сама Халима говорила, что ей просто нравится смотреть на мужчин. Даже самые злые языки никогда не приводили никаких фактов, подтверждающих, что она позволяла себе что-то большее, чем кокетство, и саму ее возмущали подобные намеки. Она была неглупа – Эгвейн поняла это во время их первой беседы, за день до того, как сбежал Логайн, когда головные боли только начинались, – во всяком случае, не совсем безмозглая вертихвостка. Эгвейн предполагала, что это тот же случай, что с Мери. Халима ничего не могла поделать со своим лицом или со своими манерами. Ее улыбка казалась манящей и дразнящей просто потому, что рот у нее имел такую форму; она улыбалась совершенно одинаково мужчине, женщине или ребенку. Вряд ли ее можно обвинить в том, что люди думали, будто она кокетничает, когда она только смотрела. Кроме того, она никогда никому не рассказывала о головных болях Эгвейн. Если бы она это сделала, все Желтые сестры в лагере без конца осаждали бы Эгвейн. Это было проявлением дружелюбия, если не преданности.
Взгляд Эгвейн упал на бумаги на письменном столе, и снова под поглаживающими пальцами Халимы в голове у нее закружились мысли. Факелы уже занесены над стогом сена. Десять дней до границы Андора, если лорд Брин по какой-то причине не захочет ускорить продвижение и если не будет никакого сопротивления. Удастся ли ей в течение десяти дней удерживать эти факелы? Южная Гавань. Северная Гавань. Ключи к Тар Валону. Как можно быть уверенной в Николь и Арейне, если не последовать совету Суан? Еще до того, как армия достигнет Андора, Эгвейн должна организовать проверку способностей каждой сестры. Эгвейн обладала Талантом для работы с металлом и рудами, но этот дар был редкостью среди Айз Седай. Николь. Арейна. Черная Айя.
– Вы снова напрягаетесь. Перестаньте беспокоиться из-за Совета. – Успокаивающие пальцы остановились, потом задвигались снова. – Лучше всего было бы сделать это на ночь, после того как вы примете горячую ванну. Я могла бы обработать ваши плечи и спину. Раньше мы этим не занимались. Вы жесткая, как столб, а должны быть такой гибкой, чтобы суметь прогнуться и просунуть голову между лодыжек. Ум и тело. Одно не может расслабиться без другого. Просто доверьтесь моим рукам.
Эгвейн словно покачивалась, находясь на грани сна. Не сна ходящей по снам; самого обычного сна. Как давно она не позволяла себе этого? Весь лагерь охватит волнение, как только станет известно о предложении Деланы, что, наверно, вскоре и произойдет, причем еще до того, как Эгвейн сообщит Романде и Лилейн, что не собирается издавать их указы. Но сегодня ее ожидало еще кое-что, и именно мысль об этом не давала ей заснуть.
– Это будет приятно, – пробормотала Эгвейн, имея в виду не только обещанный массаж. Уже очень давно она дала себе слово, что в один прекрасный день поставит Шириам на место, и сегодня этот день наконец наступил. По крайней мере она уже и в самом деле начала быть Амерлин во всем, что касалось управления. – Очень приятно.
Глава 13
ЧАША ВЕТРОВ
Авиенда предпочла бы расположиться на полу, но три другие женщины, занимавшие вместе с ней крошечную каюту, не оставили для этого места. Поэтому она вынуждена была довольствоваться тем, что, подогнув ноги, уселась на одну из резных деревянных скамеек, прикрепленных к переборке. Лучше по крайней мере, чем сидеть в кресле. Хорошо хоть, что дверь закрыта, а окон вообще нет, если не считать небольших отверстий под самым потолком, окруженных причудливым резным орнаментом в виде завитков. Она не видела воду за бортом, но сквозь эти отверстия проникали вместе с запахом соли брызги от весел и слышались шлепки волн, бьющихся о корпус. Даже настойчивые пронзительные птичьи крики говорили о том, как далеко простирается водная гладь. Авиенда не раз видела людей, мечтающих хоть о крохотной лужице, которую ничего не стоило бы перешагнуть, но эта вода была невероятно горькой. Одно дело – читать о такой воде, и совсем другое – пробовать ее на вкус. А между тем в том месте, где они наняли лодку с двумя странными гребцами, искоса бросающими на них хитрые взгляды, река имела в ширину по крайней мере полмили. Полмили воды – и ни капли, пригодной для питья! Кто бы мог вообразить, что на свете существует такая совершенно бесполезная вода?
Движение лодки изменилось, теперь она покачивалась взад-вперед. Может, они уже покинули реку и находятся в том месте, которое называется заливом? Оно должно быть еще шире реки, гораздо шире, по словам Илэйн. Авиенда обхватила руками колени и в отчаянии попыталась думать о чем-нибудь другом. Если заметят, что она боится, стыд будет преследовать ее до конца дней. Худшее еще впереди, как она опасалась, услышав разговор Найнив и Илэйн о Морском Народе. Откуда ей было знать, о чем, собственно говоря, шла речь?
Голубой шелк ее платья казался неправдоподобно гладким, и она, вновь удивившись этому, погладила его. Она вообще не привыкла к одежде с юбками и все еще тосковала о кадин’сор, который Хранительницы Мудрости заставили ее сжечь, когда началось ее обучение, а здесь она носила шелковое платье – их у нее было целых четыре! – и шелковые чулки вместо плотных шерстяных, и шелковую сорочку, которая заставляла ощущать свою кожу так, как никогда прежде. Она не могла отрицать, что платье выглядит очень красиво, а шелк дорогой и редкий, и все же очень странно осознавать, что носишь такие вещи. Женщина может иметь шелковый шарф, чтобы надевать его в праздничные дни, на зависть всем остальным. Мало у кого их было два. У мокроземцев, однако, все обстояло иначе. Не то чтобы все подряд носили шелк, но иногда Авиенде казалось, что каждая вторая уж точно. Огромные рулоны и даже тюки шелка доставляли кораблями из стран, расположенных за Трехкратной Землей. Кораблями. По океану. Вода, простирающаяся до горизонта, и – если только Авиенда правильно поняла – часто, плывя по ней, вообще не увидишь земли. Авиенда чуть не задрожала от такой невероятной мысли.
Все остальные явно не проявляли желания поговорить. Илэйн рассеянно вертела кольцо Великого Змея на пальце правой руки, устремив взгляд в пространство, будто видела что-то за пределами этих четырех стен. Ею часто овладевали беспокойные мысли. Два долга взывали к ней с одинаковой силой, и, хотя сердце больше лежало к выполнению одного из них, она посчитала более важным, более достойным для себя другой. Это было ее право и обязанность – стать вождем, королевой Андора, но она предпочла продолжить поиски. Авиенда ощущала гордость за Илэйн. Хотя для Авиенды такое решение выглядело странным – все равно что поставить нечто превыше клана или воинского сообщества. У Илэйн о многом были очень странные представления. Например, что женщина вообще может быть вождем или – еще удивительнее – что она должна стать вождем только потому, что им была ее мать. Представления Илэйн о том, что достойно, а что нет, тоже были весьма своеобразны, но, какими бы они ни были, она следовала им неукоснительно.
Бергитте, в свободных красных штанах и короткой желтой куртке – наряд, бывший предметом зависти Авиенды, – сидела, перебирая пальцами длинную, до талии, золотистую косу и тоже погрузившись в размышления. А может быть, беспокойные мысли Илэйн в какой-то степени передались и ей. Бергитте была Стражем Илэйн и вообще первой женщиной-Стражем, известие о чем сразило наповал всех Айз Седай во Дворце Таразин, хотя их Стражей оно, похоже, ничуть не взволновало. Обычаи у мокроземцев такие странные, что вряд ли стоит искать в них хоть какой-то смысл.
Если Бергитте и Илэйн, казалось, были просто не расположены к разговору, то Найнив ал’Мира, сидевшая у двери прямо напротив Авиенды, отказывалась от этого наотрез. Найнив – не Найнив ал’Мира. Мокроземцам нравилось, чтобы их называли только половиной имени, и Авиенда старалась помнить об этом, хотя для нее такое обращение несло в себе оттенок некоторой близости или ласки. У нее не было другого возлюбленного, кроме Ранда ал’Тора, но даже его и даже мысленно она не называла столь интимно. И все же ей следует научиться их обычаям, раз она собирается выйти замуж за одного из них.
Глубокие карие глаза Найнив смотрели сквозь Авиенду. Она стискивала свою черную косу с такой силой, что побелели костяшки пальцев, а бледное лицо приобрело зеленоватый оттенок. Время от времени она издавала слабый приглушенный стон. Правда, Найнив, как обычно, не вспотела; она и Илэйн научили Авиенду этой хитрости. Найнив представляла для Авиенды неразрешимую загадку. Временами храбрая почти до безумия, сейчас она стонала из-за совершеннейшей ерунды, причем выставляла напоказ свой стыд, ничуть не заботясь о том, что его увидят другие. Как могло движение довести Найнив до такого состояния, если вид самой воды совершенно не угнетал ее?
Опять вода. Авиенда зажмурилась, чтобы не видеть лица Найнив, но от этого еще слышнее стали крики птиц и хлюпанье воды.
– Я тут подумала... – неожиданно произнесла Илэйн и на мгновение замолчала. – С тобой все в порядке, Авиенда? Ты... – Щеки Авиенды вспыхнули, но она хоть не дернулась от внезапно раздавшегося звука голоса. До Илэйн, похоже, дошло, что своим вопросом она почти обесчестила Авиенду – раз он был задан, значит, Авиенде не удалось сохранить должную невозмутимость, – потому что и ее щеки порозовели. – Я думала о Николь и Арейне. О том, что рассказала нам Эгвейн прошлой ночью. Как ты думаешь, они могут причинить ей серьезные неприятности? Что ей делать? – Избавиться от них, – сказала Авиенда, проведя большим пальцем поперек шеи. Облегчение, которое она испытывала от разговора, от самого звука человеческих голосов, было настолько велико, что ей стало трудно дышать.
Илэйн выглядела потрясенной. Временами она бывала удивительно мягкосердечна.
– Может, это было бы лучше всего, – сказала Бергитте. Ее имя, похоже, состояло только из одного этого слова. Авиенда чувствовала, что у этой женщины есть какая-то тайна. – Из Арейны со временем, может, и получилось бы что-нибудь путное, но... Не смотри на меня так, Илэйн, не напускай на себя такой возмущенный и чопорный вид. – Бергитте часто вела себя так, что было трудно понять, кто она, Страж или старшая годами первая сестра, которые, как известно, имеют привычку поучать младших, хотят те того или нет. В данный момент, грозя Илэйн пальцем, Бергитте явно выступала в роли первой сестры. – Вас двоих не пришлось бы предостерегать, если бы Амерлин могла попросту отправить их к прачкам или куда-то еще в том же роде.
Илэйн коротко фыркнула. А что ей оставалось? Не отрицать же очевидное? И расправила зеленые юбки, выставляя напоказ белые и голубые нижние. Она одевалась по местной моде, и законченность ее наряду придавали кремовые кружева на запястьях и у ворота – подарок Тайлин Квинтара – и гармонирующее с ними ожерелье из золотых пластинок. Авиенде все это не нравилось. Лиф платья слишком плотно прилегал к телу, а узкий овальный вырез слишком обнажал грудь. Ходить в таком виде там, где полно народу, совсем не то же самое, что нагишом в парильне; и люди на городских улицах не были гай’шайн. У платья Авиенды был высокий глухой ворот под самое горло, так что кружева касались подбородка.
– Кроме того, – продолжала Бергитте, – я думаю, что тебе следует больше беспокоиться о Мариган. Лично меня пугает ее бездействие.
Это имя каким-то образом достигло ушей Найнив. Она перестала стонать и выпрямилась.
– Если она разыщет нас, мы просто снова разделаемся с ней. Мы... Мы... – Переведя дыхание, Найнив посмотрела на остальных с таким видом, точно они спорили с ней. – Вы думаете, она найдет нас?
– Нет смысла беспокоиться попусту, – ответила ей Илэйн гораздо более хладнокровно, чем это смогла бы сделать Авиенда, существуй опасность, что кто-то из Отродий Тьмы интересуется ею. – Мы просто должны продолжать делать то, что велела Эгвейн, и проявлять осторожность.
Найнив что-то невнятно пробормотала. Скорее всего соглашаясь.
Снова воцарилось молчание. Илэйн впала в еще более мрачное раздумье, чем прежде. Бергитте, опираясь подбородком на руку, хмуро глядела в пространство. Найнив тихонько бурчала, прижимая руки к животу и время от времени смолкая лишь для того, чтобы сглотнуть. Плеск воды, казалось, стал громче, чем прежде, так же как и крики птиц.
– Я тоже думала, почти сестра. – Они с Илэйн пока еще не достигли уровня взаимоотношений первых сестер, но теперь Авиенда не сомневалась, что так и будет. Они уже расчесывали друг другу волосы и каждую ночь в темноте делились секретами, которые не рассказывали больше никому. Однако та женщина, Мин... Надо будет обсудить это потом, когда они останутся одни.
– О чем? – рассеянно спросила Илэйн.
– О наших поисках. Пока они так же далеки от успеха, как в начале. Не кажется ли тебе, что нужно использовать все средства, которые у нас есть? Мэт Коутон – та’верен, и тем не менее мы действуем так, будто он тут ни при чем. Почему мы сторонимся его? С ним мы, может, быстрее нашли бы чашу.
– Мэт? – недоверчиво воскликнула Найнив. – Да это все равно что засунуть себе под сорочку крапиву! Я не потерпела бы рядом с собой этого человека, даже если бы чаша лежала в кармане его куртки.
– Ох, да уймись ты, Найнив, – пробормотала Илэйн, однако без малейших признаков раздражения. Она удивленно покачала головой, словно не замечая горячности Найнив. Назвать Найнив колючей – значило бы не сказать почти ничего, но они все уже привыкли к ее манерам. – Почему же я не подумала об этом? Это очевидно!
– Может, – пробормотала Бергитте, – если бы в глубине души ты не считала Мэта таким легкомысленным, тебе и самой пришло бы в голову, что его можно как-то использовать.
Илэйн одарила Бергитте холодным взглядом и вздернула подбородок, потом внезапно скорчила гримасу и неохотно кивнула. Она всегда с трудом принимала критику.
– Нет. – Голос Найнив каким-то удивительным образом звучал одновременно и пронзительно, и слабо. Болезненное выражение ее лица стало заметнее, но казалось, причиной теперь была отнюдь не качка. – Вы не можете всерьез предлагать это! Илэйн, ты же знаешь, как он упрям, все нервы вымотает. Он будет настаивать на том, чтобы его солдаты таскались за нами, точно на праздничном параде. Попробуй-ка найти что-нибудь в Рахаде, если тебе на пятки наступают солдаты. Только попробуй! Он будет на каждом шагу командовать, размахивая перед нами этим своим тер’ангриалом с лисьей головой. Он в тысячу раз хуже, чем Вандене, или Аделис, или даже Мерилилль. Да лучше уж к медведю в берлогу провалиться, чем иметь дело с ним!
Бергитте издала горловой звук, больше всего похожий на смешок, и была одарена особым взглядом – будто молния ударила. Она ответила на него взором такой простодушной невинности, что Найнив едва не задохнулась от злости.
Илэйн была более выдержанной; она, вероятно, попыталась бы погасить и пламя вражды из-за воды.
– Он – та’верен, Найнив. Только потому, что он находится рядом, Узор изменяется, и изменяются... вероятности. Я готова признать, что нам очень нужна удача, а присутствие та’верена рядом – больше чем удача. Кроме того, мы можем убить сразу двух зайцев. Не следовало предоставлять его самому себе все это время, как бы мы ни были заняты. Это не привело ни к чему хорошему, для него прежде всего. Его нужно немножко отшлифовать, чтобы он годился для приличного общества. Следует только с самого начала держать его на коротком поводке.
Найнив принялась энергично расправлять свои юбки. Она утверждала, что платья интересуют ее не больше, чем Авиенду, по крайней мере с точки зрения того, как они выглядят. Добротная простая шерсть, вечно ворчала она, подойдет кому угодно. Тем не менее ее голубое платье украшали желтые вставки на юбке и рукавах, и этот покрой выбрала она сама. Вся ее одежда была или шелковой, или вышитой, а то и шелк украшала вышивка, все скроено и сшито так, что, как теперь понимала Авиенда, свидетельствует о прекрасном вкусе и тщательности исполнения.
На этот раз – редкий случай – Найнив, казалось, поняла, что у нее не получится настоять на своем. Как это с ней иногда случалось, ее охватило жгучее раздражение, хотя она ни за что не призналась бы в этом. Сердитый взгляд, однако, вполне отражал ее мрачное настроение.
– И кто попросит его об этом? Кто бы это ни был, Мэт заставит стоять перед ним на задних лапках. Тебе известно, что так и будет. Я скорее попрошу его жениться на мне!
Илэйн мгновение колебалась, потом решительно сказала:
– Бергитте. И она не станет стоять на задних лапках; она просто поговорит с ним. Большинство мужчин делают то, что им скажут, если разговаривать с ними твердым, уверенным тоном.
Найнив, похоже, это сообщение не прибавило уверенности, и даже сама Бергитте, резко выпрямившаяся, выглядела ошеломленной. Авиенда не могла припомнить, чтобы когда-либо прежде что-то производило на Бергитте такое впечатление. Если бы речь шла не о Бергитте, Авиенда даже сказала бы, что та выглядит слегка испуганной. Для мокроземки Бергитте всегда держалась не хуже, чем Фар Дарайз Май. Она прекрасно владела луком.
– Ты больше всех подходишь для этого, Бергитте, – быстро продолжила Илэйн. – Найнив и я – Айз Седай, и Авиенда, возможно, тоже ею станет. Нам нельзя делать этого. Вряд ли нам удастся сохранить подобающее достоинство, беседуя с ним. Ты же знаешь, каков он. – Что осталось от всех разговоров о твердом, уверенном голосе? Единственным человеком, который, по мнению Авиенды, обладал именно таким голосом, была Сорилея. То, что Авиенда слышала сейчас, вряд ли произвело бы впечатление на Мэта Коутона. – Бергитте, он никак не мог узнать тебя. Будь так, он уже обязательно проявил бы это.
Что бы под этими словами ни подразумевалось, Бергитте откинулась к стене и скрестила руки на груди.
– Мне следовало бы догадаться, что ты рано или поздно отыграешься на мне после того, как я сказала, что зад у тебя... – Она замолчала, и на ее губах заиграла слабая улыбка удовлетворения. Выражение лица Илэйн нисколько не изменилось, но Бергитте явно выглядела так, будто ей удалось отчасти отомстить Илэйн. Должно быть, она ощутила это через узы Стража. При чем тут задница, для Авиенды оставалось загадкой. Мокроземцы иногда такие... странные. Бергитте продолжала, сохраняя на лице улыбку: – Чего я не понимаю, так это почему он начинает злиться, стоит ему увидеть вас обеих. Вряд ли вы успели сцепиться с ним здесь. У Эгвейн явно тоже подпорчены отношения с ним, хотя я заметила, что он выказывает ей больше уважения, чем многие сестры. Если не считать этого, в тех случаях, когда я несколько раз мельком видела его выходящим из «Странницы», он выглядел вполне довольным жизнью. – Улыбка Бергитте перешла в ухмылку, что заставило Илэйн презрительно фыркнуть:
– Именно этим нам и следует заняться. Он не умеет себя вести. Приличная женщина даже не останется в одной комнате с ним. Ох, перестань так самодовольно улыбаться, Бергитте. Клянусь, ты иногда такая же вредная, как он.
– Мужчины рождаются на свет только для того, чтобы служить испытанием для нас, – грустно пробормотала Найнив.
Внезапно все закачалось и заходило ходуном, и это напомнило Авиенде, что она находится в лодке, которая как раз прекратила движение. Поднявшись и расправив платья, девушки взяли легкие плащи, которые захватили с собой. Авиенда не стала надевать свой. Солнечный свет здесь не слишком ярок, и ей не требовался капюшон, чтобы защищать глаза. Бергитте тоже повесила плащ на плечо и толчком открыла дверь. Найнив тут же прошмыгнула мимо нее по короткой лестнице, зажав рот рукой.
Илэйн задержалась, завязывая тесемки плаща и поднимая капюшон, из-под которого выглядывали золотисто-рыжие локоны.
– Ты сказала немного, но верно, почти сестра.
– Я сказала то, что должна была сказать. Решать вам.
– И все же мысль подала именно ты. Иногда я думаю, что все мы, кроме тебя, потихоньку сходим с ума. Ладно. – Отвернувшись, намереваясь выйти, и не глядя на Авиенду, Илэйн на мгновение остановилась. – Вид водных пространств неприятен мне. Буду смотреть только на корабль, больше ни на что.
Авиенда кивнула – ее почти сестра временами была сама деликатность, – и они стали подниматься.
На палубе Найнив лишь покачала головой в ответ на предложенную Бергитте помощь и с трудом оторвалась от поручней. Гребцы с усмешкой посматривали на нее, когда она вытирала рот тыльной стороной руки. Они были голые по пояс, зато в уши вставлены медные кольца. Судя по виду, гребцы, должно быть, частенько пользовались кривыми кинжалами, засунутыми за пояса. Основное внимание они, однако, уделяли длинным веслам и тому, чтобы удерживать лодку на месте вплотную к такому огромному кораблю, что у Авиенды при виде него перехватило дыхание. Его очертания неясно вырисовывались над их внезапно ставшей совсем крошечной лодкой, а три мачты были выше большинства деревьев, которые ей когда-либо доводилось видеть в мокрых землях. Подруги выбрали именно этот корабль, потому что он был самый большой из сотен судов Морского Народа, стоявших на якоре в заливе. На таком большом судне, наверно, можно даже позабыть о том, что со всех сторон его окружает вода. Если бы не...
Илэйн на самом деле понятия не имела о том, как страшно Авиенде и как она стыдится своего страха. Но если бы она и догадывалась, почти сестре можно рассказывать о своих самых глубоких унижениях, и Илэйн не изменит от этого своего отношения, но... Эмис всегда говорила, что Авиенда слишком горда. Она быстро отвернулась от надвигающейся громады корабля.
За целую жизнь Авиенде не доводилось видеть так много воды, даже если всю воду, которую она видела, собрать в одном месте. По бескрайней поверхности ходуном ходили увенчанные белой пеной сине-зеленые волны. Взгляд Авиенды заметался, пытаясь уклониться от этого невиданного зрелища. Даже небо здесь казалось выше – необъятное, с ползущим по нему сияющим солнечным диском. Не утихая ни на мгновение, дул порывистый ветер, чуть более прохладный, чем на земле. Тучи птиц – серых, белых, а иногда с грязновато-черными пятнами – с пронзительными криками носились в воздухе. Одна, вся черная, за исключением головы, скользила над самой поверхностью, разрезая воду длинным клювом. Множество неуклюжих коричневых птиц – пеликанов, так называла их Илэйн, – неожиданно одна за другой сложили крылья, вздымая брызги, плюхнулись в воду и закачались на волнах, задрав неправдоподобно большие клювы. Кругом виднелись корабли, и не все они принадлежали Ата’ан Миэйр. Многие лишь чуть уступали размерами тому, который находился за спиной Авиенды, но имелись и суда гораздо меньшего размера, с одной или двумя мачтами, идущие под треугольными парусами. Совсем небольшие корабли, безмачтовые, подобные суденышку, на котором прибыли подруги, с высокими острыми носами и низкими плоскими надстройками на корме, ползли по воде на веслах – одна-две пары весел и лишь изредка три. Длинное узкое судно, имевшее штук двадцать весел по каждому борту, с плеском скользило по воде. И вдали виднелась земля. Может, в семи или восьми милях; солнце отражалось от белых оштукатуренных зданий города. Семь или восемь миль воды.
Проглотив ком в горле, Авиенда отвернулась от берега даже поспешнее, чем раньше. Наверно, щеки у нее позеленели больше, чем у Найнив. Илэйн наблюдала за ней, стараясь сохранить спокойное выражение лица, но мокроземцы не умели скрывать своих чувств, и было заметно, что она обеспокоена.
– Я глупая, Илэйн. – Прибегая даже в разговоре с ней к неполному имени, Авиенда испытывала неловкость; если бы они были первыми сестрами или сестрами-женами, это давалось бы ей легче. – Умная женщина прислушивается к умным советам.
– Ты такая храбрая, какой я не была никогда, – совершенно серьезно ответила Илэйн. Еще один человек, настойчиво отрицающий свое мужество. Может, таков еще один обычай мокроземцев? Нет, Авиенда не раз слышала, как они кичились своей отвагой; жители Эбу Дар, например, и трех слов не произнесут без похвальбы. Илэйн глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Сегодня ночью мы поговорим о Ранде.
Авиенда кивнула, хотя и не понимала, какое отношение это имело к разговору о храбрости. Разве могут сестры-жены держать в руках своего мужа, если не будут обсуждать его подробно? Именно этому учили ее старшие женщины и Хранительницы Мудрости. Они, конечно, не всегда обходительны. Как-то она пожаловалась Эмис и Бэйр, что не понимает, что с ней такое. Может, это болезнь? Авиенду не оставляло ощущение, будто Ранд ал’Тор унес с собой какую-то частицу ее. И что же? Они чуть на землю не попадали от смеха. Подожди, со временем все поймешь, усмехались они. И еще. Ты поняла бы скорее, если б выросла в юбке. Она ведь никогда не хотела никакой другой жизни, кроме жизни Девы, среди сестер по копью. Может, Илэйн тоже ощущает что-то вроде этой сосущей пустоты. Разговор о Ранде, однако, приводил лишь к увеличению пустоты, даже несмотря на то, что в какой-то степени заполнял ее.
Через некоторое время Авиенда точно очнулась, услышав громкие голоса, и тут же стала различать слова.
–...ты, шут с серьгами! – Найнив угрожающе размахивала кулаком, глядя снизу вверх на очень смуглого мужчину, появившегося на палубе большого корабля. На него, однако, это явно не произвело особого впечатления – ведь он не мог видеть окружавшего ее свечения саидар. – Мы – Айз Седай, и никаких подарков вы от нас не дождетесь! Немедленно скинь лестницу!
Зато ухмылки тут же сбежали с физиономий гребцов. По-видимому, на пристани, когда их нанимали, они не разглядели колец с Великим Змеем и теперь, узнав, что на борту Айз Седай, явно не испытывали по этому поводу радости.
– Ох, дорогая, – вздохнула Илэйн, – я должна вмешаться, или мы не сдвинемся с места до тех пор, пока Найнив не изрыгнет всю овсянку, которую съела на завтрак. – Илэйн пересекла палубу – Авиенда гордилась тем, что знает название различных частей корабля, – и обратилась к стоящему наверху мужчине: – Я – Илэйн Траканд, Дочь-Наследница Андора и Айз Седай из Зеленой Айя. Моя спутница сказала чистую правду. У нас срочное дело к вашей Ищущей Ветер. Скажите ей, что нам известно о Плетении Ветров. Скажите, что нам известно об Ищущих Ветер.
Мужчина наверху нахмурился, глядя на Илэйн, и вдруг без единого слова исчез из поля зрения.
– Ищущая, наверно, решит, что ты собираешься выведать ее секреты, – пробормотала Найнив, рывками одергивая на себе плащ и нервными движениями завязывая тесемки. – Тебе же известно, как они боятся, что Айз Седай отволокут их всех в Башню, едва узнают, что большинство из них умеют направлять. Только дурак воображает, что, угрожая людям, можно чего-то добиться от них.
Авиенда залилась смехом. Найнив удивленно посмотрела на нее, явно не понимая, что такого смешного она сказала. Губы Илэйн дрогнули, хотя она и попыталась сдержать улыбку. С юмором у мокроземцев дело обстояло еще непонятнее, чем со всем остальным, – они находили забавными очень странные вещи и не обращали ни малейшего внимания на то, что действительно смешно.
Была ли Ищущая Ветер обеспокоена их появлением или нет, к тому времени, когда Илэйн расплатилась с лодочниками и предупредила, чтобы они непременно дождались их возвращения, выяснилось, что прибывшим позволено подняться на борт большого корабля. Найнив ворчала по поводу уплаченных денег и заявила лодочникам, что оторвет им уши, если они сбегут, едва не вызвав этим новый взрыв смеха Авиенды. Сбросили не лестницу, а просто ровную доску на веревочных петлях; веревки тянулись наверх, к торчащему над бортом толстому шесту. Найнив уселась на доску и принялась запугивать лодочников ужасными несчастьями, которые ожидают их, если они посмеют заглянуть ей под юбки, когда она будет подниматься. Услышав это, Илэйн покраснела, крепко прижала юбки к ногам, сгорбилась, сделавшись, казалось, даже меньше ростом, и почувствовала облегчение, лишь ступив на борт большого корабля. Один моряк все-таки глянул вверх, когда она поднималась, но Бергитте тут же врезала ему кулаком по носу. За ее подъемом они, конечно, не наблюдали.
Висящий на поясе Авиенды нож был совсем маленький – лезвие не длиннее половины ступни, но гребцы явно забеспокоились, когда она вытащила его. Авиенда взмахнула рукой, и они мгновенно хлопнулись на палубу, когда нож пронесся над их головами и со звонким «цанг!» вонзился в толстый деревянный столб на носу лодки. Накинув сложенный плащ на плечи, точно шаль, Авиенда подняла юбки значительно выше колен, перешагнула через весла, выдернула нож и спрятала его в ножны. Лежавшие на палубе мужчины обменялись обескураженными взглядами, но головы подняли только тогда, когда она скрылась из виду. Может, она уже начинает понимать, как следует вести себя с мокроземцами?