— Спасибо, — сказала я, желая только убежать.
Разберись с этим, Софи. Ты немного невменяема от вашей игры.
Он томно поцеловал меня от шеи до подбородка и вдоль челюсти.
— Ты пахнешь, как, — он вдохнул, — вишневая кора и миндаль.
— Это мой шампунь.
— Я люблю его, — сказал он мне.
Он уложил меня на кожаный диван, ближайший к камину, утреннее солнце струилось из, казалось бы, невозможных углов. Это было красиво. Слишком красиво. Я почувствовала себя еще хуже.
Не понимая, что говорю это вслух, я прошептала:
— Очень светло.
— Мы можем пойти в мою спальню, — сказал он. — Там темнее.
— Пожалуйста, — я чувствовала себя доведенной до отчаянья.
Он подхватил меня, просунув одну руку под колени, а другую под спину.
Спенсер принес меня в свою комнату и положил на темные простыни. В комнате были жалюзи и темные шторы, сдерживавшие каждый дюйм света.
— Лучше? — спросил он.
— Намного, — ответила я.
— Так на чем мы остановились?
Он переполз на меня и лихорадочно поцеловал, его руки бродили по моему телу. Он лежал на мне, его рука взяла мое колено, перенося его себе на талию.
В этот момент я сломалась. Не знаю, почему я сделала это, о чем думала, почему мой обычно крепкий барьер оказался таким слабым, но молчаливая слеза начала катиться по моему лицу, и Спенсер отстранился.
— Софи? Ты плачешь?
— Нет, — настаивала я, ударяя по лицу в темноте и надеясь, что он не видит меня. Как унизительно.
Я никогда не плакала перед кем-либо. Никогда.
— О, Соф, — он успокаивал. — Ты плачешь.
— Мне очень жаль, — сказала я, нажимая на его плечи, чтобы убежать.
— Подожди, — сказал он, притягивая обратно к себе в объятия. — Останься со мной на секунду. Он снова лег, прижимая меня к себе, приглаживая мои волосы за ухо.
— Мы не обязаны делать это, Соф.
Я ждала этого, но он не отказывался от своих слов. Вместо этого он продолжал.
— Ты забыла, что я знаю тебя с детства.
Я не смогла удержаться от смеха при воспоминании более простого времени, когда Спенсер и я хихикали и играли в саду у моего дома.
— Ты думаешь о наших играх.
Я кивнула возле его груди.
— Я все еще сожалею, — проскрипела я снова.
— Знаешь, я собираюсь кое в чем тебе признаться, — сказал он, игнорируя меня, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Я хотел тебя с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы понять, что я могу хотеть кого-то.
Мое тело напряглось около его, но он только прижался ко мне сильнее.
— Тсс, остановись. Послушай меня.
— Я не могу врать тебе. Ты чертовски красива, Софи, и я так возбужден прямо сейчас, что не могу даже думать нормально, но я не пересплю с тобой, не так. Я думал, ты хочешь этого.
— Я хотела, — начала я правдиво, но он зашикал на меня.
— Не нужно, Софи. Просто полежи здесь со мной, пока я пытаюсь утихомирить ад внизу.
— Окей, — я вздохнула.
Тогда я поняла, что Спенсер хороший друг, настоящий друг, возможно единственный, кто у меня был. Мы оба заснули, и я проснулась от того, что Спенсер храпел. Я посмотрела вниз на себя и поняла, что была практически голой. Мое лицо и тело покраснели от стыда, и я выскользнула из его объятий, чтобы отыскать свою одежду в главной жилой площади. В комнате было темно, потому что солнце зашло незадолго до того, и я начала поднимать свою юбку и блузку с белого деревянного пола. Я как раз наклонилась, чтобы поднять свою сумочку, когда услышала, как входная дверь распахнулась.
— Ну, ну, ну, что тут у нас? — спросил он, прогуливаясь черепашьим шагом. Он вытащил ключи из замка и бросил их на соседний стол. Он оглядел меня чуть внимательней, и понимание поразило его. — Ах, девчонка Прайс.
— Простите, — начала я, но он прервал меня.
— Не нужно извиняться, — сказал он, показывая свой жуткий характер. — Мне не жаль. — Он смотрел на мое тело с явным одобрением, и я повернулась, чтобы удрать обратно по лестнице в комнату Спенсера.
— Подожди, — позвал меня его отец, хватая за локоть. — Если он закончил, мне бы хотелось продолжить.
— Простите?
— Похоже, вы закончили, не так ли? — Когда я не смогла ответить, он продолжил. — Моя жена улетела раньше меня. У меня были срочные дела на работе, пришлось вернуться из Атланты. Я сказал, что встречусь с ней позже. Ее здесь нет.
— Что, черт возьми, Вам от меня нужно? — спросила я, сбитая с толку.
— Я могу дать тебе то, чего мой мальчик не может, — предложил он, улыбаясь той улыбкой, которая, я уверена, по его мнению, была очаровательной. Все, что я могла видеть — это змеиные зубы.
— Что, черти возьми, с Вами такое?
— Я полагаю, Спенсер спит, потому что ты его истощила. — Я внезапно остановилась от его бесцеремонного предположения. — Я знаю о неприятности, случившейся с тобой недавно.
— О чем именно Вы говорите?
Он пробежался пальцем по моему плечу, и меня заметно передернуло от его прикосновения.
Его взгляд стал жестким.
— Я говорю, что, если ты хочешь, чтобы я скрыл этот неблагоразумный поступок от твоего отца, то тебе лучше быть со мной любезной.
Я покачала головой, и он вырвал одежду из моих рук, хватая меня за плечи. Я задрожала, не представляя, что мне делать. Я знала, что могла закричать Спенсеру, но если он придет, то может подумать, что я сама предложила. В конце концов, такая репутация у меня была.
— Отпусти ее, — услышала я позади себя.
Отец Спенсера напрягся при виде своего сына и отпустил мои руки.
— Спенсер.
— О, избавь меня.
Он спустился по лестнице, расстегивая рубашку и накидывая ее мне на плечи.
— Ты не скажешь ни одного слова ее отцу или я расскажу маме о том, чему только что стал свидетелем. — Спенсер поднял мою юбку и топ и потащил меня обратно в свою комнату, закрывая за нами дверь. Он накрыл ладонью свой рот.
— Господи, Соф, мне так жаль.
— Все хорошо, — сказала я, но мое дрожащее тело говорило об обратном. — Я просто рада, что ты появился. Мне одной надо сожалеть. Я… я просто не гожусь ни для кого, не так ли? — я пошутила.
Спенсер прищурился.
— Ты действительно думаешь так, правда?
— Ммм?
— Ты действительно искренне веришь в это.
Я попробовала робко улыбнуться и попыталась покачать головой, нет, одурачивая его, но он проигнорировал меня.
— Софи Прайс, ты не в порядке. Идем, одевайся.
— Куда мы идем?
— Я считаю, что мы заслужили отдых в W, любимая. Я угощаю.
Глава 4
В воскресенье вечером, в то время, когда мы ужинали в ресторане «Lucques», мне позвонил Пэмбрук. Это не было чем-то особенным, потому что, если я пропадала на несколько дней, он всегда звонил мне, чтобы убедиться, что я все еще дышу, так что я сбросила вызов, планируя перезвонить, когда закончится ужин.
— Итак, Браун, а? — спросила я Спенсера.
— Да, — ответил он, просматривая свое меню, но кратко взглянув на меня, чтобы сделать глупое лицо.
— Итак, Йель, а? — он передразнил.
Я вздохнула в ответ.
— Как ты думаешь, мы выдержим погоду?
— Я планирую мучиться частыми перелетами на тысячи миль. Не хочу уезжать, если честно.
— Черт, Спенсер, это немного разбивает мне сердце.
— Я знаю, но Браун — институт моей семьи и… — он сделал паузу, — сын моего отца не будет учиться где-то в другом месте.
— Ты сильно рассердишься, если я скажу тебе, как сильно ненавижу твоего отца и, что на твоем месте я бы перестала слушаться его, только чтобы по полной ему вставить.
Ну не каламбур ли?
Выражение лица Спенсера застыло, и я пожалела о том, что оскорбила его отца. Пока он не сказал: — Никто не выносит моего отца, включая его самого. Он ужасный человек, и я ненавижу его.
Его выражение не поменялось, и я поняла, насколько сильной была эта обида по отношению к его отцу.
— Тогда не иди в Браун, — просто сказала я ему.
— Я не могу этого сделать, — ответил он, резко выдыхая и пристально смотря на улицу через стекло.
— Почему нет?
Его лицо смягчилось.
— Мне нужны его деньги.
Спенсер посмотрел на меня, и я не смогла не посмотреть на него. Мы были в одном положении — пленники жадности. Внезапно мой желудок упал.
— Не хочу быть похожей на них, — я откровенно призналась в этом больше себе, чем ему.
Спенсер наклонился и взял мою руку в свою, сильно сжимая мои пальцы.
— И я.
— Как нам разорвать круг?
Он тяжело вздохнул и погрузился в плюшевое сидение, отпуская мою руку.
— Я не думаю, что мы можем, Соф. Все уже решено.
— Не говори так, — потребовала я в отчаянии. — Не говори, — словно это могло изменить что-то.
— Почему нет? — спросил он, хмурясь. — Мы полностью зависим от них. Я не смог жить в студии, мне не хватило денег, чтобы прокормить себя, ты бы тоже не смогла. — Единственная слеза скатилась по моему лицу из-за правдивости этого заявления, и Спенсер осторожно вытер ее. — Мы застряли, Прайс.
— Я не могу в это поверить.
— Ну, попытайся. Посмотри на нас, Соф. Мы тусуемся в Норах на выходных. Я думаю, что мы все хотя бы однажды занимались сексом друг с другом, помимо нас с тобой. И я бы все еще хотел заняться с тобой сексом, если бы ты только призналась, что любишь меня так же сильно, как я тебя.
Я немного ушла в себя. Не услышав ответа, он продолжил, отворачиваясь, чтобы снова изучить ночную жизнь за окном.
— Единственное различие между нами и нашими родителями в том, что мы моложе, и мы принимаем кокаин, в то время как они пьют, но мы постепенно изменимся. Мы еще не женаты, но скоро будем, и друг на друге, но это будет не важно, потому что будем обмениваться партнерами, как делаем это сейчас. Мы зависим от этого образа жизни. Я не вижу выхода отсюда. — Он наклонился ко мне.
— И надо ли мне напоминать тебе, что ты правишь нами всеми?
— Это было не обязательно, Спенс, но спасибо. Я хорошо знаю свое положение в нашей кампании.
Неожиданно мне захотелось оказаться как можно дальше от Спенсера и ускорить мою жизнь настолько, насколько это было возможно, но как я могла избавиться от этого яда, когда сама была главным компонентом в ужасной смеси, которой были наши жизни?
На обратном пути к мерседесу из W я воспользовалась возможностью, чтобы позвонить Пэмбруку.
— Пэмми, это Софи.
— Софи, тебе нужно быть в здании суда завтра утром в семь. Не опаздывай. Суд в восемь, и оденься, как следует. Я думаю, не обязательно напоминать тебе, держаться подальше от незаконных действий этим вечером. Попытайся и будь трезвой.
И с этим он отключился.
Мои руки начали трястись, и я поднесла их ко рту.
— Что случилось? — спросил Спенсер.
— Завтра у меня суд.
— Как это возможно? Тебя арестовали только в пятницу.
Я уставилась за окно на автомобили, окружавшие нас.
— Отец устроил.
— Зачем ему это делать?
Я вспомнила плавающую куртку в нашем фонтане.
— Потому что я разрушила ему кое-что, и это мое наказание.
— Ублюдок, — он взглянул на меня. — Ты не обязана идти домой, ты же знаешь. Я могу подбросить тебя завтра.
— Это действительно очень мило, но у меня нет ничего подходящего для завтрашнего суда.
Он насмешливо посмотрел на меня и указал рукой на ряды магазинов вдоль улицы, по которой мы ехали.
— Купи что-нибудь.
— Отлично, поверни здесь налево. Я просто заплачу за длинное розовое платье, которое видела на прошлой неделе, на витрине в Темперли.
— Я не понял ничего из того, что ты только что сказала, кроме того, чтобы я повернул здесь налево, Слава Богу.
Я смогла только игриво закатить глаза.
Он высадил меня и нашел парковку в задней части, пока я ждала его у двери. Мне было необходимо его присутствие, чтобы оставаться спокойной. Если быть честной, нужно признать, что я была в ужасе от того, что должно произойти завтра утром. Если ваш отец тянет за политические ниточки, чтобы перенести дату суда на ближайшее число в уже и без того астрономической очереди, я не могу представить, что он выиграет от этого. За исключением мести. А это значило, что у него не было намерений облегчить мою жизнь. Спенсер открыл мне дверь в Темперли. Мне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Возможно, впервые в своей жизни я по-настоящему нервничала.
— Какое? — спросил он, этот спаситель в приведении меня в надлежащий вид.
— Бледно-розовое платье, висящее на витрине.
Он оставил меня осматриваться, пока сам позаботился о покупке. Я знала, что этот маленький акт как раз подтверждал то, о чем он говорил в разговоре во время ужина, но все еще стремилась держаться за малейшую нить надежды, что я никогда не стану такой жалкой, как моя мать или такой бессердечной, как отец.
Но разве ты не стала такой, Соф? Ты определенно легко бросаешь своих друзей, чтобы трахаться с их парнями, не так ли? Покачав головой, я приказала себе построить стену, тут же мое лицо расслабилось, и мысли повернулись в абсолютно другом направлении.
— Размер, мисс? — услышала я позади себя, поворачивая голову.
— Четвертый, пожалуйста, — ответила я продавцу, и она быстро засуетилась.
— Это все, что тебе нужно? — спросил Спенсер позади меня, после того как они отдали платье на подгонку в срочное ателье. — Я заметил обувной магазин неподалеку. Я бы не возражал.
— Спасибо, Спенс. Это прекрасно. Мы идем?
— Конечно, — он повернул голову в сторону подсобного помещения. — Мы будем в соседнем магазине, пока вы делаете подгонку, — выкрикнул он.
Служащая вышла и прерывисто кивнула.
— Дайте мне полчаса, — сказала она.
Спенсер привел меня к соседнему обувному магазину, и мы внимательно рассмотрели витрины, после чего прошли мимо.
— Что ты собираешься дать мне за то, что я куплю тебе их?
— Пинок под зад?
Он искренне рассеялся.
— Я должен был попытаться.
— Да-да, — я поддразнила.
Внутри, я тотчас заметила пару из маслянисто-мягкой кожи в углу.
— Эти, — коротко сказала ему.
— Черт, ты времени не теряешь.
— Я знаю, чего хочу, когда я хочу этого.
— Можно надеяться... — он замолчал.
— Неужели, Спенс?
— Мне жаль, но я продолжаю вспоминать вчерашнюю ночь. Ты была чертовски горячей в нижнем белье.
Я громко вздохнула.
— Нет, нет. Я знаю. Я просто расстроен и все.
— Я так сожалею об этом, — сказала я ему искренне.
— Не так, как я, но сойдет. Может, что-нибудь еще? Кошелек, шарф, безумный побег через южную границу?
— Пожалуйста, Спенсер, если бы я хотела убежать, я бы улетела. Я не в розыске, ради всего святого.
— А, но ты была бы такой горячей на плакатах. Охотники за головами по всем штатам закладывали бы свои дома, только чтобы поймать тебя.
— Ты начинаешь раздражать меня. Я нервничаю, когда это происходит.
— Прости, — сказал он, целуя меня в висок. Я почувствовала его улыбку. — Может, ты хочешь, чтобы я поехал с тобой?
— Это будет достаточно унизительно. Не думаю, что твое присутствие будет успокаивающим.
— Черт, Соф.
— Я извиняюсь, старые привычки исчезают с трудом.
— Хорошо, но как только все закончится, позвонишь мне?
Я прикусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала.
— Сразу же.
Семь часов утра созданы для людей, которые ничего кроме смерти не заслуживают. Если бы я была судьей, то запланировала бы все свои суды на время после одиннадцати и заканчивала бы их в три часа дня.
Я имею в виду, Господи, они ходили в школу практически всю подростковую и взрослую жизни, возможно, поднимаясь засветло только для того, чтобы выпуститься и работать в семейной юридической фирме или политическом офисе, им пришлось прожить не менее пятнадцати лет, засоряя жизни, только чтобы просыпаться на рассвете и справляться с нижайшими из низших? Нет, спасибо.
Но все мы на самом деле знаем, зачем они делали это. Престиж и власть. Вот зачем. И кто может винить их в этом?
— Ты выглядишь великолепно, Соф. Не осуждающе.
— Спасибо, наверное.
Спенсер подъехал ко входу, и я вышла, чертовски нервничая.
Он опустил свое окно, когда я начала подниматься в здание суда.
— Не забудь позвонить мне!
Я повернулась и кивнула, перед тем как заметила Пэмбрука наверху лестницы.
— Вовремя. Благодарю.
— Из-за отца, собирающегося на суд, я чувствую себя не очень комфортно. Так я подумала, что быть вовремя — это, не знаю, мудро?
— А, так сегодня я получаю шутливую Софи. Как восхитительно.
— Мне жаль, Пэмми.
— Все хорошо. Иди за мной.
Пэмбрук повел меня через контрольно-пропускные пункты в пустой мраморный вестибюль к лифтам. Я считала этажи, когда мы проезжали их.
Один... Несомненно, урок в угрозе... Два... Он не пошел бы на гласность... Три… Он делает это потому, что любит меня... Четыре... Он любит меня... Пять... Я знаю, он любит меня... Шесть...
Он должен... Семь... Не так ли?
Колокольный звон, объявивший наш этаж, испугал меня, напрягая все мышцы, как будто во время драки. Именно это обещало мне то утро. И я знала это. Короткие ответы Пэмми и минимальный сарказм говорили мне об этом лучше, чем слова.
— Сюда, — я едва могла слышать бормотанье Пэмбрука.
Он открыл мне дверь, и я вошла в пустую комнату.
Малейшие звуки резонировались отовсюду. Скрип двери, стук обуви по мраморному полу, дыхание каждого работающего.
— Садись здесь, — сказал он, указывая на скамью, напоминающую лавочку в церкви, как раз за огражденной камерой в публичной галерее.
Я села, и дерево запротестовало подо мной, предупреждая, умоляя действовать, бежать. Пэмбрук легко распахнул вращающиеся двери, которые отделяли зал суда, и подошел к столу прокурора. Я огляделась и заметила, что не была единственным подсудимым в зале суда, что смущало. Единственный мужчина сидел в углу на противоположной стороне от меня.
Это было типично для большинства незначительных судебных дел, но по некоторым причинам, я думала, что мой отец не захочет возможного представления, не рискнет тем, что меня увидят, и устроит частное слушание.
— Вы, — сказал здоровенный охранник с рыжими волосами, указывая на одинокого мужчину. — Ваше слушание было перенесено. Вы должны быть в Зале Суда «С» сейчас.
Конечно.
— О, очень жаль, — сказал мужчина.
Он встал и ухмыльнулся мне.
Мне хотелось блевать от бабочек, которые кружили в моем животе. Беспокойство. Это можно было видеть в его глазах. Сильное напряжение, казалось, переполняло стены. Оно ползало по моему телу и тяжело расположилось в моем сердце.
Пэмбрук позвал меня к своему столу и посадил в кожаное вращающееся кресло. Кожа животного терлась об мою кожу, холодная и жесткая на ощупь. Громоздкий вес беспокойства в комнате воцарился во мне с законченностью, которая душила.
— Всем встать, — сказал судебный пристав, отвлекая меня от своих мыслей. Я подняла голову как раз в тот момент, когда Рейнхольд зашел в зал. Обречена. — Слушается дело, председатель почетный судья Френсис Рейнхольд.
Судья Рейнхольд отказывался смотреть на меня.
— Что сегодня на реестр, Сэм? — спросил он судебного пристава.
Он имел в виду «плаху». Рейнхольд знал.
— Ваша Честь, сегодняшний случай — Прайс из Лос-Анджелеса.
Рейнхольд наконец посмотрел на меня с отсутствующим выражением, но его глаза вычисляли, измеряли, оценивали.
— Вы готовы? — спросил Рейнхольд моего адвоката и прокурора.
— Да, Ваша Честь, — сказал Пэмбрук.
Прокурор кивнула головой, сказав только «Да».
В этот момент дверь заскрипела, и в зал суда вошли три человека, я бы многое отдала ради того, чтобы они не приходили. Мои родители прошли, чтобы сесть на скамью, на которой я сидела минутой раньше, создавая впечатление, что им нужно быть в каком-то другом месте, где они были действительно необходимы. Но настоящим приколом, казалось, был офицер Кейси во всем своем молодом, привлекательном великолепии, и его выражение лица говорило красноречивее всяких слов ненависти, похоти, гнева и желания.
Я посмотрела на него беглым взглядом и получила в ответ жесткую улыбку. Продолжая смотреть на него, я незаметно наклонилась в его направлении, слегка коснулась кончиком языка верхней части зубов, улыбнулась и подмигнула без особых усилий. Это поразило его, и его собственная улыбка дрогнула, заикнулась и упала с его лица.
— Я так понимаю, договоренность была достигнута? — спросил Рейнхольд адвокатов.
Договоренность?
— Да, Ваша Честь, — сказали юристы в унисон.
— Мисс Прайс, пожалуйста, встаньте, — приказал он.
Я подчинилась, мое стучащее сердце требовало успокоиться, и встала с кресла.
— Я обещал Вам, что в следующий раз, когда увижу Вас в своем зале суда, Вы так легко не отделаетесь, и вот Вы здесь. Теперь, я согласился с этой сделкой о признании вины только потому, что я думаю, это научит Вас ценностям жизни гораздо лучше, чем любое количество заключений, реабилитации и общественных работ.
Я положила руки друг на друга, чтобы унять дрожь. И не осмелилась злить Рейнхольда еще больше, спрашивая, о какой сделке он говорит. Вместо этого я уставилась на Пэмбрука, который стоял рядом со мной, но он не взглянул на меня. Я снова повернулась к Рейнхольду.
— Софи Прайс, — сказал он наконец, заставляя мой желудок сжаться. Мои глаза крепко зажмурились в ожидании. — Таким образом, Вы приговорены к шести месяцам в Масего. — И с этим, Рейнхольд ударил молотком, отправив ледяную дрожь по моему телу.
Я продолжала стоять, разинув рот, оставшиеся люди в зале встали, когда вышел Рейнхольд.
И как-то так это закончилось.
Когда в комнате никого не осталось, я повернулась, чтобы найти своих родителей, но они уже собрались уходить. Мой отец едва поприветствовал меня кивком. Кейси слонялся около раскрытых дверей, и я повернулась к нему, интересуясь, чего он хотел.
Он наклонился ко мне. Я смогла только моргнуть.
— Удачи, принцесса.
Он ушел, тихо посмеиваясь.
Пэмбрук.
— Пэмми, что… — я закашлялась от чувства удушья в горле. — Что такое Масего?
Пэмбрук сел в кресло и собрал все, по-видимому, ненужные документы, которые он разложил на столе, перед небольшим приговором. Он занял свои руки и отказался встретиться со мной глазами.
— Масего — это детский дом в Уганде, принадлежащий моему очень дорогому другу. Тебе придется усердно работать, Софи. Я надеюсь, что ты не заставишь меня краснеть за тебя. Ты уезжаешь через неделю. Врач будет в доме твоих родителей завтра в три часа дня, чтобы назначить необходимые прививки. Будь там или подвернешься гневу судьи. Также здесь карточка, которую папа сделал тебе, чтобы ты купила необходимое. Купи прочные шорты, ботинки и подобные вещи для сурового угандского климата.
В заключение он посмотрел на меня и глубоко вздохнул.
— Я рисковал собой ради тебя, Софи. Я не делал это ни для кого другого. Тебе нужна тяжелая доза реальности и Чарльз в состоянии тебе это обеспечить.
— Ты хочешь изменить меня, Пэмми?
— Ты должна измениться и как можно скорее, или потеряешь возможность измениться.
— Ничто не может помешать мне становиться тем, кем я уже стала, — сказала я, впервые была откровенной с самой собой.
Глава 5
Я вышла на улицу и спустилась по лестнице, сама не зная куда иду.
— Не позвонила, — я услышала подшучивание Спенсера позади себя. — Типичная Софи Прайс.
Я посмотрела на него, и добродушная улыбка исчезла с его лица, когда он увидел мое выражение.
— Да ладно, все не может быть настолько плохо. Несколько часов общественной работы и конец.
— Не совсем, Спенс.
Спенсер заметно нервничал.
— Что ты получила?
— Шесть месяцев в Африке.
Спенсер громко засмеялся.
— Смешно, Соф, шпилька в адрес моих родителей. Забавно. Теперь серьезно, что ты получила?
— Я не шучу. Меня приговорили к шести месяцам работы в детском доме в Уганде.
Лицо Спенсера осунулось, его брови сдвинулись.
— Ты врешь.
— Мне бы хотелось, чтобы так оно и было, но нет.
Спенсер взял меня за руку, и мы сели на каменную скамейку перед зданием суда. Я облокотилась на нее, и Спенсер наклонился ко мне, его рука лежала на моей макушке.
— Где? — спросил он.
— Уганда.
Он немного упал духом.
— Мне хотелось бы знать, опасно это или нет.
— Мне тоже, — ответила я стойко.
— Когда, — спросил он, перед тем как откашляться, — ты уезжаешь?
— На следующей неделе.
— Черт, Софи.
— Я знаю, — сказала я, зажмуривая глаза. Потом открыла их и повернулась к нему. — Сделай эту неделю моей, Спенс. Сделай ее такой чертовски веселой, чтобы я помнила ее на протяжении шести месяцев.
— Конечно, Софи.
Клуб, в который он меня потащил, был новым, настолько новым, что я никогда здесь не была и это говорило о чем-то, но он был набит, как сельдь в бочке.
Астон Мартин Спенсера остановился у обочины перед входом, и я могла практически почувствовать взгляды клиентов клуба в очереди, тяжелые и полные удивления.
Невероятно сексуальный Спенсер небрежно вышел из машины и отдал ключи служащему.
Второй служащий попытался открыть мне дверь, но Спенсер сделал ему знак удалиться и подошел к моей стороне, тихо открывая дверь и беря меня за руку.
Я услышала вздохи девушек в очереди, когда они увидели Спенсера и я удивилась тому, что не могла относиться к нему так же, как он ко мне.
Моя рука схватила его, как только он помог мне подняться с сиденья. Волосы сдуло с лица, и я получила мимолетное восхищение во вспыхнувших глазах почти половины квартала.
Мои каблуки стучали по тротуару и коллективные вздохи мужчин в очереди при виде моих ног заставили Спенсера незаметно моргнуть. Он поднял меня и закрыл за мной дверь. Через секунды все изменилось, необъяснимая дрожь пробежала по моей грудной клетке при виде их зависти на лицах, но наши выражения лиц никогда не передавали такого.
Нет, мы были натренированы с рождения показывать незаинтересованность. Мы были последними снобами и когда я поняла это, необъяснимая дрожь быстро сменилась стыдом. Да что со мной такое?
Швейцар открыл нам дверь и проводил нас, люди в очереди не задавали вопросов, принимая то, что мы были важнее, чем они и это заставило меня задуматься глубже, почему общество принимало такую бессмыслицу, но я все равно позволила этому случиться. Я превращалась в огромную лицемерку, и все чего я хотела это стать прежней.
— Спенсер, можем мы пообниматься, не превращая это ни во что? — спросила я, зная, что вела себя, как сучка, но нуждаясь в том, чтобы моя жизнь стала прежней, чтобы я почувствовала себя нормальной.
— Ты издеваешься, Софи Прайс? Я думал, ты никогда не попросишь.
— Это было тактично.
— Это не было тактично. Когда Софи Прайс просит тебя о поцелуе, ты просто действуешь. Если тебе нужно что-то, буду счастлив это исполнить.
Мое сердце остановилось.
— Наверное, пообниматься было ужасной идеей.
— Нет, нет, забудь все, что я только что сказал. — Он поспешно провел меня к частному столику и притянул к себе. — Потанцуй со мной.
В ответ я бросила сумочку на диван, зная, что охрана в ВИП-зоне будет присматривать, так как Спенсер вручил парню сотню, и позволила ему вывести меня на танцпол.
Я взяла на себя инициативу и пробравшись сквозь толпу со Спенсером позади, нашла место, где два человека могли удобно устроиться. Темнота окружила нас, только танцующие огни касались верхней части толпы и также быстро отскакивали назад.
Первая песня была медленной и сексуальной. Я позволила Спенсеру положить руки на меня.
Он внимательно изучал мое тело, признательный за то, как я обошлась с ним. Мы покачивались в чувственном ритме и его рот нашел мой, отвечая на заданный ранее вопрос.
Теплое чувство от его языка успокоило все мои болезненные ощущения от моральных противоречий, которые поселились в моем сердце. Я простонала в ответ и его руки нашли мою грудную клетку, плотно обхватывая меня перед тем, как легонько сдавить и немного приподнять от пола.
Я поцеловала Спенсера так, словно от этого зависела моя жизнь. Я надеялась, что каждый выдох в его рот немного уменьшит мое напряжение.
— Обними меня крепче, — прошептала я ему в зубы. Он прижал меня сильнее, но все еще недостаточно крепко. — Еще, — потребовала я.
Спенсер сильнее притянул меня к себе, и я почувствовала все его ребра.
— Так достаточно близко? — он засмеялся мне в рот.
— Превосходно, — Я больше не чувствовала себя одиноко.
Спенсер снова поцеловал меня, но нежнее, будто бы он знал, как я нуждалась в этом.
Он хорошо понимал язык моего тела, отпуская, когда я отступала, и возвращаясь, когда я приближалась.
Я могла думать только о том, что когда-нибудь он сделает какую-то девушку счастливой. Он провел руками по моим длинным локонам и схватил за талию, чуть выше бедра, снова прижимая меня к себе.
И внезапно очень горячий поцелуй стал легче, закончившись в отчаянном объятии. В тот момент я чувствовала то же, что и он. Это было очевидно для нас, стоящих там, в центре переполненного танцпола.