Интересный пример произвольности при отнесении особенностей сетевой деятельности к категории симптомов зависимости дает работа С. Кремлевой. 70 % из опрошенных ею посетителей чата «Сибирские Партизаны» указали, что они когда-либо испытывали беспокойство и раздражение, если по каким-либо причинам не могли попасть в чат. Для автора данный факт служит свидетельством наличия эмоциональных дружеских контактов [116], в то же время при желании такие высказывания могут интерпретироваться как проявление зависимости.
Другой вариант критики идеи сетевой аддикции связан с тем, что при признании существования проблемного использования Интернета отрицается наличие у киберсреды специфических «аддиктивных качеств» [452]. Г Павловский выражает эту мысль следующим образом: зависимость рождается раньше, чем ты сел за клавиатуру. Интернет лишь показывает, что это за зависимость и как она проявляется. Проблемы в сексуальной жизни сублимируются с помощью порносайтов и киберсекса. Недостаток обще ния — в чатах. Азарт — в онлайновых играх. Эскапизм — в навязчивом веб-серфинге. Интернет — катализатор, который выявляет, что у тебя не в порядке [322].
В обзорном материале О. Беликовой, М. Ломидзе, К. Шаинян приводятся отрицательные оценки, которые психиатры и психологи дают бытовым представлениям о характеристиках групп риска Интернет-аддик- ции. Для обыденного сознания вообще свойственно не различать причину и следствие; и в данном случае их путают: если у ребенка присутствует стремление уйти от реальности или неуверенность в себе, то рано или поздно он найдет способ компенсировать это тем или иным способом, и компьютер в гаком случае — не самое плохое средство. По мнению практикующего психолога А. Майсова, на чье мнение также ссылаются авторы, если тинейджеры с маниакальным упорством сидят в Сети, а об щению со сверстниками предпочитают он-лайн игры и форумы, пробле ма не в них, а в родителях, не сумевшими наладить нормальный контакт со своим 12-14-летним ребенком [18].
I. М. СгоЬо1 — один из самых заметных и последовательных критиков идеи Интернет-адцикции. В его статье обобщаются аргументы, демонстрирующие сомнительность выделения данного вида нарушения. Мы позволим себе привести обширную цитату из данной работы.
Большинство исследований базируются на слабой методологии, подразумевающей использование рабочих опросников или анализ особых случаев, без четких гипотез или рациональных обоснований. Такой атеоретический подход нельзя признать продуктивным при научном описании вновь выделяемых заболеваний. Обоснование причинно- следственных связей, ведущих к формированию нарушений, не является предметом исследований; субъективность, логическая непоследовательность и игнорирование общих тенденций — таковы традиционные дефекты, которые систематически проявляются в современных психологических исследованиях сетевой зависимости. За прошедшие годы не удалось договори ться даже о том, каков предел «здорового» времени пребывания в Сети.
Типичный вопрос, на основании которого судят о наличии нарушения: Проводите ли Вы слишком много времени в Интернете? Но что ди- агносцирует этот вопрос? «Слишком много» — по сравнению с чем или с кем? Время само по себе не может быть признаком адциктивиости или компульсивности. Его нужно учитывать в контексте других факторов: рода занятой (например, студенты или люди, профессионально связанные с Интернетом, проводят больше времени в Сети), истории развития (имеются ли проблемы с психическим здоровьем — так, люди в состоянии депрессии в Интернете общаются со своими группами поддержки), наличия нерешенных жизненных проблем, из-за которых он «сидит» в Сета («убегает» от неудачного брака, невозможности построить конструктивные отношения и т.д.). Однако при проведении исследований не контролируются очевидно важные переменные: в опросниках нет пунктов, касающихся актуального или прошлого состояния психического или соматического здоровья или проблем в общении, в то время как такие сведения могли бы стать основой для убедительного объяснение многих получаемых результатов. Наблюдаются нарушения репрезентативности выборок по демографическим характеристикам. Рассуждать о том, «слишком» ли много проводится времени в Сети, без этих данных не имеет смысла.
Но дело даже не в критическом показателе времени сетевой жизни. Возникают ли у некоторых людей проблемы со слишком длительным пребыванием в Интернете? — спрашивает I. М. ОгоКо1, — Конечно. Не- Ь которые люди также проводят слишком много времени за чтением, просмотром телевизора, за работой, игнорируя при этом семью, дружеские отношения и социальную жизнь. Но можно ли говорить о телеаддик- ции, книгоадцикции, работоаддикции как о психических расстройствах в том же смысле, что о шизофрении или депрессии? Наверное, нет. От чего, вероятно, действительно страдают люди, считающие себя Интернет-зависимыми, так это от стремления не роптать другие проблемы в своей жизни. Среди этих проблем могут быть психические отклонения (депрессия, тревожность и т.д.), проблемы со здоровьем или общением. Но чем это отличается, кроме средства, от использования телевизора
или алкоголя? Компульсивность же, как определенный вид расстройства, уже известна, и известны способы ее лечения. Не средство важно в аддикции (Интернет, книги или телефон), а то, что это особое поведение, адекватным способом исправления которого можно считать традиционные техники когнитивно-бихевиоральной психотерапии.
Но если мы отводим Интернету роль средства, то что же является предметом сетевой аддикции? Можно ли считать, что, общаясь в реальном мире с друзьями, человек проявляет признаки адциктивности? Подростки часами болтают по телефону с людьми, которых видят каждый день. Назвать ли их телефонозависимыми? Наверно, нет. И если вслед за некоторыми клиницистами и исследователями признавать, что социальное взаимодействие — это аддикция, то все социальные отношения в реальном мире также следует отнести к аддиктивным.
Осознают ли сами приверженцы идеи Интернет-аддикции или нет, — указывает автор, — их подход воспроизводит отношение к игровой зависимости — определенному виду асоциального поведения, не вызывающего сочувствия со стороны окружающих. Специалисты посчитали, что достаточно просто использовать данную диагностическую категорию в отношении к поведению в Интернете — поведению, по преимуществу, просоциальному, интерактивному и информационному. Почему эти две не связанные сферы были объединены, непонятно.
Действительно, общение — весьма «затягивающая» деятельность, если кто-то пожелает применить к нему критерии, используемые исследователями Интернет-зависимости. Изменяет ли тот факт, что в современном мире общению помогают технологии (тот же телефон) саму его сущность? Может быть, но не настолько, чтобы делать вывод о нарушении. Проверять почту (признак, выделенный Э. N. ОгеепйеМ) — это не то же самое, что играть на автомате. Первое — поведение, направленное на взаимодействие, второе — поведение, направленное на получение выигрыша. Это очень разные деятельности. Если исследователь этого не учитывает, это говорит о существенных проблемах в его понимании теоретических основ психологии [308].
Интересную параллель к высказываемой Л. М. ОгоНо1 мысли об относительности оценок полезности и «нормальности» разнообразных видов человеческих занятий мы неожиданно обнаружили в повести А. Ф. Писемского, где описывается ушедший к середине девятнадцатого столетия быт «старых бар»: «Своей братьи помещиков круглый год неразъездная была. В доме сорок комнат, и то по годовым праздникам тесно бывало. Словно саранчи налетит с мамками, с детками, с няньками... Веселились да гуляли; или теперь, бывало, этих шутов и шутих свезут всех вместе у кого-нибудь на празднике да и напустят друг на дружку, те и дерутся, забавляют господ, а нынче дворянство как-то и компании друг с другом мало ведут, все больше в книгах забаву имеют» [165, с. 292-293]. Сомневаться ли нам в том, что для личностного развития чтение (занятие, разумеется, «виртуальное») более продуктивно, нежели непритязательная социальность такого рода реального общения?..
Еще один источник серьезных сомнений — особенности динамики развития сетевой аддикции. Она не подчиняется закономерностям формирования химических зависимостей или гэмблинга: ес- н и для формирования традиционных видов зависимостей тресту ются годы, то для Интернет- инисимости этот срок резко сокращается и составляет не более юда [50]. Пока Интернет или компьютер представляет собой новинку (в течение первых трех месяцев), он поглощает много времени, удетей школьного возраста, например, при знакомстве с компьютерными играми изменяются имеющиеся, у них предпочтения способов прове- иения досуга; с ростом стажа •тог эффект снижается и дети возвращаются к привычным занятиям и прежним увлечениям ] 106,194,216].
}. М. ОгоЬо1 считает, что как освоение любой сложной технологии, вхождение в Интернет сопровождается своеобразной одержимостью: человек, поник в новую среду обитания, находится под впечатлением от- А Менцель. Портрет сестры [4^5] крывшихся возможностей, что
приводит ко все возрастающим временным затратам на их изучение. 1л гем наступает стадия разочарования, когда активность использования Интернета резко снижается. Наконец, наступает фаза равновесия, когда Интернет-потребности полностью удовлетворяются, но это не приводит | неблагоприятным последствиям в жизни человека. Проблемой являемся ю, что некоторые пользователи самостоятельно первую стадию не заканчивают, и им может для этого потребоваться помощь [4, 308].
Эмпирические данные подтверждают данную модель. М. С. Иванов, проведя исследование 15 игроков, имеющих игровой стаж 5-10 лет, выявил • VI пест венное отличие в динамике зависимого поведения, характерного >'■ VI компьютерной игромании, по сравнению с типичными адцикциями. II га время как без специального терапевтического воздействия величина наркотической зависимости с течением времени возрастает, в гэмблинге можно выделить этап привыкания, затем период резкого роста и быстрого формирования зависимости. В результате роста величина зависимости достигает некоторой точки максимума, положение которой зависит от индивидуальных особенностей личности и средовых факторов. Далее сила зависимости на какое-то время остается устойчивой, а затем идет на спад и опять фиксируется на определенном уровне и остается устойчивой в течение длительного времени. Убывание степени зависимости может быть связано с различными факторами. Сами игроки расценивают это как нечто связанное с процессом созревания, становления себя как личности, повышением образовательного уровня и жизненного опыта (возраст испытуемых 18-23 года). Таким образом, в случае с игровой зависимостью за кризисом наступает спад, что никак не свойственно динамике наркозависимости [99].
Похожее описание динамики компьютерного гэмблинга и серфинга дает А. В. Котляров: на третьей стадии развития зависимости — стабилизации, когда интенсивность и субъективная привлекательность опосредованной Интернетом деятельности падают, — зависимый возвращается в реальность, хотя, по выражению автора, «без энтузиазма», сохраняя в спящей форме потребность вернуться к виртуальным взаимодействиям. Воздействие внешних факторов (появление новых партнеров или игр) на фоне стрессовых состояний или общей неудовлетворенности реальной жизнью может провоцировать актуализацию зависимого поведения [115, с. 87, 92].
Применительно же к долговременным Интернет-сообществам вообще неверно говорить об аддикции или привыкании, — утверждает И. М. Чернов, — ибо они приводят к прогрессивным изменениям личности и улучшению социальной адаптации пользователей [211].
Для подведения итогов по современному состоянию проблемы Ин- тернет-аддикции воспользуемся тезисами А. Е. Войскунского:
1. Зависимость от Интернета, или Интернет-аддикция — реально существующий феномен, однако для того, чтобы считать его заболеванием, в настоящее время недостаточно клинических данных.
2. Если Интернет-аддикция будет впоследствии признана заболеванием, то число страдающих от него будет существенно меньше, чем это представляется сейчас. Расширение симптоматики удобно на данный момент специалистам по психическому здоровью и исследователям этого феномена.
3. Ряд эффектов, считающихся проявлениями феномена зависимости от Интернета, предположительно могут получить альтернативное объяснение.
4. За проявлениями зависимости от Интернета нередко скрываются другие аддикции либо психические отклонения. Зависимые от Интернета пользователи нуждаются в квалифицированной психотерапевтической помощи.
5. Феномен Интернет-аддикции постоянно видоизменяется вместе с развитием Интернета и заслуживает досконального изучения. Применяться должны и качественные, и количественные исследовательские методы [50].
Итак, решение проблемы переносится на будущее. Пока же, как нам представляется, ситуация с сетевой зависимостью напоминает старый анекдот о больном, чье заболевание не было похожим ни на одно из известных. Пришедший в тупик врач посоветовал своему пациенту по- иежать в горячей ванне, а потом часа два погулять на свежем воздухе без пальто. «Но ведь сейчас зима, доктор! Вы уверены, что это мне поможет?» — «Нет, но тогда вы наверняка заболеете воспалением легких, а его мы успешно диагностируем и лечим», — ответил врач.
2.5. Человек и Интернет: рго е* соп1га
Прослеживая тему психологических эффектов деятельности, опосредованной Интернетом, мы обнаруживаем неоднозначность данных и противоречивость позиций исследователей.
В ряде работ указывается на наличие специфических интернетных угроз и опасностей [316,318,408,425,466]. Прежде всего, они подстерегают и Сети детей и подростков. Как телевидение, так и компьютер и Интернет могут вызывать у детей астеноневротические нарушения (расстраивается работа кишечника, из организма плохо выводятся продукты распада, и дети часто болеют), а также психоэмоциональные проблемы, связанные с информационным воздействием на личность: у ребенка слабеет память; нарушается сон; он хуже соображает на уроках в школе, не может сосредоточиться; становится возбудимым, раздражительным, обидчивым [45].
Для этой группы пользователей Ь. Л. МаёЫ[393] выделяет следующие факторы риска:
• Доступность опасной информации: дети могут получать материалы, имеющие сексуальный, агрессивный, антисоциальный характер, побуждать к опасным или противозаконным действиям. Дети могут самостоятельно искать подобную информацию, но также и случайно обнаруживать ее на чатах, в своих почтовых ящиках и т. д.
• Преследования: дети могут получать по Интернету или мобильному телефону личные послания агрессивного, непристойного или утр >- жающего содержания. Хулиганы часто используют Интернет для преследования своих жертв.
• Угроза безопасности, негативные последствия с точки зрения финансов или закона: дети могут предоставлять конфиденциальную информацию о себе или своих близких (например, сообщить виртуальному собеседнику номер кредитной карточки родителя), вступать в переговоры о личной встрече с людьми, которые
воспользуются их доверием в преступных целях, загружать зараженные файлы, повреждающие компьютер вирусами или способствующие проникновению хакеров.
Специалисты особо выделяют опасность развратных действий по отношению к несовершеннолетним пользователям Интернета: для педофилов чаты, форумы и сайты являются местами безопасного появления и легализации [266]. Обеспокоенным родителям адресованы подробные рекомендации и инструкции по обеспечению безопасности детей с учетом их возраста ([283,317,320,440,453] и др.).
Некоторые авторы полагают, что Интернет, заняв место рядом с такими традиционными маниакальными факторами, как радио и телепередачи, пополнил список средств, способных вызывать манию у больных шизофренией, и его использование приводит к появлению новых по содержанию бредовых идей и других психических расстройств [30,36,159,162,3221.
В обыденном сознании существует ряд представлений, которые Н. Н. Нарицын обозначает «мифами о вреде компьютеров»:
Миф 1. Компьютер имеет «собственное мышление», способное повлиять на человека. Автор доказывает, что компьютер сам по себе не влияет на человеческую психику; те, кто уверен, что все компьютерщики — не ог мира сего, путают причину и следствие: не общение с компьютером сводит людей с ума, а люди с неадекватным взглядом на мир легче находят язык с железками, чем с себе подобными...
Миф 2. Компьютер опасен для жизни и здоровья. Считается, что наиболее опасно излучение монитора. Но все жидкокристаллические экраны и переносные компьютеры-ноутбуки вообще не излучают. Что касается «обычных» мониторов, то они являются источниками электромагнитного излучения сверхнизкой частоты — но не больше, чем другие электроприборы — и уж точно меньше, чем телевизор. А все излучение, полученное в среднем за год сидения перед телевизором, примерно равно одному сеансу флюорографии. Монитор является источником и многих других излучений — рентгеновского, инфракрасного, ультрафиолетового. Но уровень рентгеновскою излучения монитора намного меньше, чем естественный радиационный фон. А инфракрасное и ультрафиолетовое излучение монитора ничтожно малы по сравнению с воздействием электрических ламп... Наибольший вред работа на компьютере может нанести глазам, но опять-таки не больше, чем телевизор.
Миф 3. Компьютер в доме — только средство развлечения. На самом деле, — пишет автор, он может быть умной пишущей машинкой, помощником в бизнесе, средством нахождения, передачи и хранения информации, развивающим и учебным пособием и даже помощником 110 хозяйству.
Миф 4. Особенно вреден компьютер детям, поэтому чем позже ребенок с ним познакомится — тем лучше. Компьютер сам по себе на общительность не влияет, но только выявляет уже существующие проблемы общения со сверстниками и взрослыми. При этом нужно смотреть правде в глаза: нашим детям с компьютерами бок о бок придется жить и работать, поэтому чем раньше ребенок освоит его — тем лучше.
Миф 5. Практически все компьютерные игры воспитывают жестокость. На самом деле, наряду со «стрелялками», имеются и развивающие (в том числе логическое мышление), и общеобразовательные, и способные служить неплохими тренингами как для детей, так и для взрослых. «Интерактивные мультики», предназначенные для маленьких детей трех-восьми лет, воспитывают не жестокость, а доброту, стремление прийти на помощь, а нередко учат и бережно относиться к своему здоровью, и разумно расходовать деньги. Да и подразумевающие виртуальный силовой контакт игры позволяют пользователям выплеснуть собственную агрессию социально приемлемым методом [141].
Другая точка зрения заключается в том, что Сеть сама по себе является нейтральным средством, влияние которого на личную жизнь может быть минимальным [227] или позитивным (прежде всего в плане психологического благополучия, личных отношений, социальной идентичности пользователей) [106,468]. Развитие Интернета при этом рассматривается как прогресс «дополнений» индивидуальной психики, сообщающих ей новые свойства [173, с. 318], либо по-новому, и в известной мере более приемлемо оформляющих некоторые деструктивные импульсы. Так, по оценке специалистов национальной организации офицеров полиции (ТНе №(юпа1 Ог^атхаИоп оГ РоНсе ОГПсегс, >ЮРО), киберпреступники рекрутируются из тех, кто раньше совершал бы преступления в реальном мире; Ь. Соуле считает, что те, кто раньше страдал бы бессонницей, теперь склонен к аддиктивному поведению в Сети [247].
Высказывается также мнение о том, что само разделение «позитивных» и «негативных» последствий пользования Интернетом сложно считать безусловным [104].
Предлагаемая авторами статьи «Интернет — рождение новой реальности» типология возможных эффектов воздействия Интернета учитывает уровень (индивидуальный или надындивидуальный) и степень воздействия:
1. Индивидуальный уровень влияния Интернета и развития технологий в целом порождает следующие проблемы:
• увеличение скорос ти и объема информационного потока оказывает влияние на развитие умственных способностей человека: с одной стороны, у «компьютерщиков» более логически правильно выстроены мыслительные процессы; с другой — возникает угроза либо «дегуманизации» мышления, либо ограниченности его предметов теми фрагментами знаний, которые уже представлены в Сети, что порождает проблему соотношения технократического (логического, алгоритмического) и образного (чувственного, интуитивного) мышления;
• применение технологий может вести как к глобализации мыслительных способностей, так и к их упрощению (пример — неспособность складывать простые числа без калькулятора);
• Интернет оказывает влияние на эмоциональное и духовное развитие человека: в нем возможно приобретение ценнейшего
г
жизненного опыта, в том числе — в готовом виде, «на чужих ошибках»; однако, возможны также погери в эмоциональном плане и осознание изолированности виртуальной и реальной жизни;
• участие в ролевых играх может вести к «расслоению» структуры личности, усилению существующей и в реальности, но приобретающей еще больший размах и значение при наличии «виртуальности» проблемы «масок». В качестве возможных сценариев развития ситуации описываются: Углубление отношений, переход на принципиально новый уровень общения. Привнесение разнообразия в реальность, ломка стереотипов привычного общения и, как следствие, перенесение феномена создания новых социальных групп в реальную жизнь. Разочарование в правдивости «новой реальности», осознание несоразмерности двух реальностей и выбор одной из них в качестве основной формы общения с миром, нежелание более смешивать два мира. Исчезновение азарта «нереального» общения, потеря доверия к живым людям.
2. Надындивидуальный уровень:
• замедление темпа общения за счет усиления его произвольности;
• замена социально-иерархических ориентиров ментальными, что ведет к созданию определенных субкультур и групп, объединенных общими интересами, целями, поведенческими нормами, а также наличием устойчивой структуры взаимодействия внутри группы, которые те же люди в «реальной реальности» не могли бы образовать.
3. Специфическая проблема ухода человека в виртуальный мир [104].
Киберсреда обладает рядом свойств, которые могут оказывать амбивалентное воздействие на человека: вследствие плотности информационного потока и применения стратегий предъявления содержания возникает опасность снижения способности человека к анализу информации и осознанному выбору, сопротивления внешнему давлению, что в конечном итоге лишает человека чувства индивидуальности и личной ценности. Но, с другой стороны, сама Сеть подкрепляет способность индивидуальной психики к противостоянию массовидным процессам, ибо нуждается в независимых, спонтанно действующих элементах [173, с. 317-318].
В ряде работ обсуждается развивающий и терапевтический потенциал различных видов деятельности, опосредованной Интернетом. Обобщая данные многочисленных исследований, К. Керделлан и Г. Грезийон сообщают о том, что внедрение Интернет-игры способствуют вхождению во взрослую жизнь, поскольку заняли место древних ритуалов инициации: пока ты не дошел до конца сложной игры, тебя не будут считать достаточно взрослым. Кроме того, они доставляют «пять видов удовольствия...: соревнование, выполнение, овладение системой, удовольствие рассказа и удовольствие зрелища», и, тем самым, способствуют развитию эмоциональной сферы личности. Он-лайн сообщества позволяют подросткам в безопасной среде исследовать собственную личность, завязывать отношения и разделять свои чувства [106, с. 244-245].
А. А. Сакбаев исследовал особенности мотивации, связанные с использованием информационных технологий в подростковом возрасте. Применив анкету О. Н. Черемисиной и Б. Л. Бардиер «Я и компьютер», оценивающую степень компьютерной увлеченности, тест смысложизненных ориентаций Д. А. Леонтьева (СЖО) и психосемантический подход к исследованию мотивации в сферах общения, компьютерной игры и компьютера, автор выявил, что у подростков с высоким индексом компьютерной ориентации выше показатели осмысленности жизни; локус контроля сдвинут в интернальную область, преобладает мотивация достижения успеха; выражена ориентированность на будущее; в большей степени осознаются мотивы самореализации; характерна ббльшая степень дифференцированное™ осознаваемых мотивов в области взаимодействия с компьютером. У подростков с низким индексом компьютерной ориентированности отмечается тенденция к малой осмысленности жизни; локус контроля чаще находится в экстернальной области; преобладает мотивация избегания неудачи; мотив повышения собственной оценки в глазах окружающих реализуется через привлечение внимания произведенным эффектом; осознаваемые мотивы самореализации имеют малую представленность как в сфере общения, так и в сфере взаимодействия с компьютером [181].
С. А. Шапкин считает, что вероятность негативного развития личности под влиянием увлечения компьютерными играми следует считать сильно завышенной, а если негативный эффект и выражен, то чаще всего в слабой степени. Автор показывает, что увлеченные компьютерными играми дети школьного возраста более социализированы и социально адаптированы, чем их сверстники, равнодушные к таким играм; у них несколько лучше развиты внимание, мыслительные операции, процессы принятия решения, нежели у представителей контрольной группы; судя по самоощущению самих игроков, компьютерные игры способствуют снятию стресса, концентрации внимания, развитию логического мышления, улучшению скорости реакции; кроме того, большинство детей и подростков предпочитают играть в компании, а не в одиночку, поэтому «реальная» коммуникация не исчезает, но меняются критерии референтности взаимоотношений [216]. к
М. Сокольская (Сутула) утверждает, что многие М1Л) являются клубами по интересам, в котором игроки заинтересованы в общении и помогают друг другу. Игроки в М1Ю в целом дружелюбнее относятся друг к другу, нежели к тем, кто окружает их в обыденной жизни. Это выражается во всегдашней готовности оказать помощь коллеге по игре, проконсультировать его или ее как относительно игровых ситуаций, так и относительно жизненных проблем. Игрокам нравится «благоприятный социальный климат», складывающийся в самых разных М1Ю. Опыт игрового взаимодействия оказывает развивающий эффект иногда несколько неожиданного направления. Автор сообщает о том, что примеряющие женскую роль мужчины бывают удивлены масштабом и покровительственного, и в какой-то степени «корыстного» поведения игроков-мужчин: складывается впечатление, что за каждую вроде бы бескорыстно оказанную существу слабого пола услугу, за каждый совет и каждую рекомендацию мужчины ожидают и даже активно «вымогают» похвалу, признание превосходства, своеобразное «психологическое поглаживания». Такие нюансы поведения чаще всего остаются неотрефлексированными в традиционном общении представителей разных полов; они становятся отчетливо заметными только в ситуациях игровой смены пола [190].
Даже такая деятельность, как хакерство, имея в своей мотивацион- ной основе не только мотивы корысти и мести, но и мотивы познания, самовыражения, самоутверждения, вне своих крайних выражений, связанных с совершением преступных действий, не связывается однозначно с негативной личностной аномалией и может способствовать позитивному в социальном плане личностному развитию [14].
Наличие Интернета создает особые условия для формирования и проявления идентичности. 8. Тигк1е определяет Интернет как «технологию идентичности», так как обмениваясь письмами, общаясь в чате или создавая домашнюю страницу, человек занимается прежде всего самопознанием и сапопрезентацией. Опасность заключается в критическом искажении «он-лайн-Я» или полном отделении его от «Я -реальное», интеграция их, напротив, может вести к личностному и социальному развитию [498]. По выражению 1. 8и1ег, Сеть — это место безопасной пробы разных ролей, позиций и возможных идентичностей; это своего рода тренажер для Я, которое человек собирается предъявить реальному миру [404]. Множественность проявляемых в Интернет-общении сторон личности физически реализуется во множественности имен и адресов, заводимых пользователем ] 106, с. 34].
В какой-то мере Сеть способствует «расщеплению» личности, так как посетители чатов или форумов предстают перед партнерами только в виде слов или символов, поэтому объемными и сложными такие персонажи просто не могут быть. Для того, чтобы привлечь внимание партнера и вызвать его на диалог, люди в Интернете часто формулируют мысли более провокационные и однозначные, чем сделали бы это в реальной жизни. Следствием может быть развитие изолированного он-лайн-Я, однако это не общая закономерность [511].
В ряде работ рассматривается феномен множественной идентификации, порождаемый особыми условиями существования в качестве сетевого жителя. Так, участвуя в нескольких коллективных играх М1Ю одновременно, можно выступать в каждой из них в качестве персонажа с разной личностью. «Проигрывая» в разных сообществах игроков разные личности, давая реализоваться разным струнам своей души и разным направлениям развития своей личности, индивид лучше, чем прежде, познает себя и по сути проходит тренинг личностного развития [190].
В центре внимания исследователей, занимающихся проблемами идентичности в Интернете, находится его «маскарадная» [404], или «карнавальная» [147] сторона. При этом речь идет не о формировании, а о проявлении, открытии, презентации тех сторон и свойств Я, о которых человек до этого не знал. Таким образом, подразумевается наличие уже сформированных, но не ставших частью интегрированной личностной структуры составляющих. С точки зрения отечественной психологии развития, такое положение описывается как противоречие между объективным наличием свойства или способности, сформировавшихся в рамках некой целостности деятельностей, и их непредставленностью на субъективном уровне, их «неприсвоенностью», «непроизвольностью». Субъективация сформировавшейся способности требует особого условия — возможности совершать обратимые «пробующие действия», экспериментировать с собственными действиями, получать ощущение действия, не изменяя условий [168]. В этом смысле Интернет обеспечивает человека пространством, в котором происходит эффективная субъективация и присвоение возникающих в процессе личностного развития свойств и качеств.