Примерно три недели спустя у ворот Прайорз‑Корт остановилась машина. Из нее вышли четверо. Один из них был я. Двое других – инспектор Лежен и сержант полиции Ли. А четвертый – мистер Осборн, который с трудом скрывал радостное волнение: ведь он участвует в таком серьезном деле!
– Смотрите не проговоритесь, – предупредил его инспектор Лежен.
– Что вы, инспектор. Положитесь на меня. Ни звука.
– Смотрите же.
– Это такая честь. Великая честь, разве я не понимаю.
Ему никто не ответил, а инспектор Лежен позвонил в дверь и спросил, можно ли видеть мистера Винаблза.
Мы вчетвером вошли, словно важная депутация.
Если Винаблз и удивился нашему приходу, то виду не показал, был исключительно вежлив и приветлив. Он отъехал в кресле чуть назад, чтобы мы не теснились вокруг него, и я снова подумал, какая у него своеобразная внешность. Кадык ходил вверх и вниз в раскрытом вороте старомодной рубахи, впалые щеки, профиль хищной птицы.
– Рад видеть вас снова, Истербрук. Вы теперь, похоже, частый гость в наших краях, – не без ехидства сказал он. – Инспектор Лежен – я не ошибся? Признаюсь откровенно, вы разожгли во мне любопытство. У нас такие тихие места, преступлениями и не пахнет – и вдруг визит инспектора! Чем могу быть полезен, инспектор?
Лежен ответил ему спокойно и подчеркнуто учтиво:
– Нам кажется, вы могли бы оказать нам помощь в одном деле, мистер Винаблз.
– Знакомый маневр, не правда ли? И в чем же я могу оказать вам помощь?
– Седьмого октября приходский священник по имени отец Горман был убит на Уэст‑стрит в Паддингтоне. У меня есть основания полагать, что вы находились неподалеку оттуда между 7.45 и 8.45 вечера. Не имеете ли вы что‑нибудь сообщить в этой связи?
– Неужели я был там именно в это время? Знаете, я сильно сомневаюсь. Очень и очень сомневаюсь. Насколько могу припомнить, я вообще не бывал в этом районе Лондона. И если память мне не изменяет, не был в Лондоне в тот вечер. Я бываю в столице редко – только на каком‑нибудь интересном аукционе или у врача.
– Ваш врач – сэр Уильям Дагдейл, если не ошибаюсь? Принимает на Харли‑стрит?
Мистер Винаблз холодно на него взглянул:
– Вы прекрасно информированы, инспектор.
– Не так хорошо, как может показаться. Однако жаль, что вы не можете мне помочь, а я надеялся. Наверное, я должен изложить вам факты, связанные с убийством отца Гормана.
– Пожалуйста, если хотите. Но я это имя слышу впервые.
– Отца Гормана позвали в один туманный вечер к умирающей женщине, что жила неподалеку. Ее вовлекли в преступную организацию без ее ведома, сначала она ничего не замечала, но вскоре у нее возникли серьезные подозрения. Организация эта совершает убийства по заказу – за солидную плату, разумеется.
– Мысль не новая, – вставил мистер Винаблз, – в Америке...
– Да, но у этой организации особые приемы. Начнем с того, что человека убирают якобы психологическими методами. Стимулируется так называемое «стремление к смерти», которое подсознательно свойственно каждому...
– И намеченная жертва услужливо совершает самоубийство? Ну, инспектор, этот чересчур удобный способ не слишком похож на правду.
– Не самоубийство. Намеченная жертва умирает естественной смертью.
– Да бросьте, бросьте! И вы такому поверили? Не узнаю нашу твердолобую полицию.
– Штаб‑квартира этой организации, по слухам, «Белый конь».
– А, теперь я начинаю понимать. Вот что привело вас в наш мирный уголок – Тирза Грей и ахинея, которую она несет. Верит ли она в это сама или нет, я так и не разобрался. Но чушь несусветная! У нее подруга‑дурочка, их медиум, а кухарка – здешняя ведьма. Надо иметь редкое мужество, чтобы есть ее стряпню, – возьмет да подложит в суп белого дурмана! Три милые особы известны на всю округу. Репутация у них, конечно, не из похвальных, но не вздумайте меня уверять, будто Скотленд‑Ярд или какое‑то еще ваше заведение воспринимает это всерьез.
– Да, мистер Винаблз. Вполне серьезно.
– И вы, значит, верите, что Тирза Грей плетет суеверную ерунду, Сибил впадает в транс, а Белла творит колдовской обряд – и в результате кто‑то умирает?
– Нет, мистер Винаблз, причина смерти гораздо проще. Отравление таллием.
– Как вы сказали?
– Отравление солями таллия. Только это нужно как‑то маскировать, а что может быть лучше суеверий, приправленных псевдонаучными и псевдопсихологическими толкованиями? И еще старинным колдовством.
– Таллий. – Мистер Винаблз нахмурился. – По‑моему, я о таком и не слышал.
– Не слышали! Широко применяется как крысиная отрава, иногда как детское лекарство от глистов. Купить очень легко. Между прочим, у вас в сарайчике в саду припрятан целый пакет.
– У меня в сарае? Откуда? Такого не может быть!
– Есть, есть. Мы уже сделали анализ.
Винаблз разволновался:
– Кто‑то его туда подложил! Я ничего об этом не знаю. Ничего!
– Так ли это? Вы ведь человек со средствами, мистер Винаблз?
– А какое это имеет отношение к нашему разговору?
– Вам недавно пришлось отвечать на весьма каверзные вопросы налоговой инспекции, если не ошибаюсь? Об источниках ваших доходов.
– В Англии жизнь становится невозможной из‑за налогов. Я последнее время серьезно подумываю перебраться на Бермудские острова.
– Придется вам на время отказаться от этой мысли, мистер Винаблз.
– Это угроза, инспектор? Если так...
– Нет, нет, мистер Винаблз. Просто мнение. Вы хотели бы услышать, как действовала эта шайка?
– По‑моему, вы твердо намерены мне об этом рассказать.
– Она очень толково организована. Финансовой стороной занимается мистер Брэдли, дисквалифицированный юрист. У него контора в Бирмингеме. Клиенты обращаются к нему и оформляют сделку. Вернее, заключают пари, что кто‑то должен умереть к определенному сроку. Мистер Брэдли обычно склонен к пессимизму. Клиент сохраняет надежды. Когда мистер Брэдли выигрывает пари, проигравший немедленно платит – а иначе может случиться что‑нибудь весьма неприятное. Обязанность Брэдли – всего лишь заключить пари. Просто, не так ли? Затем клиент отправляется на виллу «Белый конь». Мисс Тирза Грей и ее подружки устраивают спектакль, который обычно оказывает нужное угнетающее воздействие.
А теперь о фактах, наблюдаемых за сценой.
Существует некая фирма, которая ведет учет спроса на потребительские товары. Женщины – агенты этой фирмы (они действительно там служат) – получают задание обойти с анкетой определенный район. «Какой сорт хлеба вы предпочитаете? Какие предметы туалета и косметику? Какие слабительные, тонизирующие, успокаивающие, желудочные средства?» И так далее. В наше время привыкли к подобным опросам. Никто не удивляется. И вот – последний шаг. Просто, смело, безошибочно! Единственное, что глава концерна делает сам, – является в форме швейцара или под видом электрика, чтобы снять со счетчика показания. Он может представиться водопроводчиком, стекольщиком, еще каким‑нибудь рабочим. За кого бы он себя ни выдавал, у него всегда есть необходимые документы – на случай, если спросят. По большей части не спрашивают. Какую бы личину он ни надел, настоящая цель у него проста – заменить определенный предмет (а это он решает, изучив заполненную служащей фирмы анкету) специально принесенным точно таким же предметом. Он может постучать по трубам, проверить счетчик, измерить напор воды, но цель у него одна. Сделав свое дело, он уходит, и никто его больше в тех местах не встречает.
Несколько дней все идет как обычно. Но раньше или позже у жертвы появляются симптомы болезни. Вызывают врача, у него нет ни малейшей причины для подозрений. Он может спросить у пациента, что тот ел или пил, но то, чем уже многие годы пользуется больной, в счет не идет. Видите, как все хитро придумано, мистер Винаблз? Единственный, кто знает главу организации, – это сам глава. Его выдавать некому.
– Откуда же вам столь многое известно? – приветливо спросил мистер Винаблз.
– Когда человек у нас на заметке, находятся пути выяснить о нем все досконально.
– В самом деле? Какие именно?
– Ну, необязательно об этом рассказывать. Киносъемка, скажем, разные современные приспособления. Человека можно сфотографировать, а он и не догадается. У нас, например, есть отличные фотографии упомянутого швейцара, газовщика и так далее. Существуют, конечно, накладные усы, вставные челюсти, но нашего друга легко опознали миссис Марк Истербрук, она же Кэтрин Корриган, и еще одна женщина по имени Эдит Биннз. Вообще, опознание – процедура весьма интересная. Например, вот этот джентльмен, мистер Осборн, готов поклясться под присягой, что видел, как вы шли по пятам за отцом Горманом по Бартон‑стрит около восьми вечера седьмого октября.
– Да, видел, видел! – Мистер Осборн задыхался от возбуждения. – Я вас описал – описал точно!
– Пожалуй, даже слишком точно, – сказал Лежен. – Дело в том, что не видели вы мистера Винаблза в тот вечер из дверей своей аптеки. Вас, увы, там не было вовсе. Вы сами шли по пятам за отцом Горманом и убили его...
Мистер Захария Осборн спросил:
– Что вы сказали?
Челюсть у него отвалилась, глаза вылезли на лоб. Вид у аптекаря стал дикий, безумный.
– Мистер Винаблз, разрешите представить вам мистера Осборна, бывшего владельца аптеки на Бартон‑стрит в Паддингтоне. У вас, мне думается, возникнет к нему личный интерес. Ведь мистер Осборн (а он некоторое время находится под нашим наблюдением) был столь неосторожен, что подбросил пакет таллия к вам в сарай. Не зная о вашей болезни, он пытался изобразить вас злодеем драмы и, будучи упрямцем – так же, как и глупцом, – отказался признать, что натворил глупостей.
– Глупцом? Да как вы смеете! Это я – глупец? Знали бы вы... если бы вы только представляли себе, какие дела я осуществлял! Что мне дано совершать! Я... я...
Осборн трясся, брызгая слюной в лютой злобе.
Лежен внимательно разглядывал его, словно рыбу на крючке.
– Перестарался, сам себя перехитрил, – сказал он с упреком. – Сидел бы тихонько у себя в аптеке, может, все и сошло бы с рук. И не пришлось бы мне сейчас заявлять вам, как требует долг службы: что бы вы ни сказали, будет записано и...
Тут мистер Осборн дико завизжал.
Глава 24