После этого случая у нас с Мишей завязались приятельские отношения. К тому же, я узнал, что Михаил Рылеев является пулемётчиком отделения №4, что, конечно, сплотило нас ещё сильнее. Миша был по-настоящему интересным собеседником, способным поддержать практически любой разговор. Вообще наш пулемётчик увлекался живописью и очень тосковал по своим орудиям труда – холсту, кисточке и краскам. Свой художественный пыл он усмирял здесь при помощи блокнота и обрубка карандаша. Как-то в один из обедов он показал мне свои эскизы пейзажей. Невооружённым взглядом был виден талант автора: всё, вплоть до теней, было изображено сверхреалистично. Будто смотришь не на рисунок, а на чёрно-белую фотографию.
В свою очередь я рассказывал Мише о музыкальном деле, и он признался, что давно хотел научиться играть на гитаре, так что я пообещал ему, по возможности, показать пару аккордов и исполнить несколько своих песен.
Через пару недель нас стали частенько отправлять на полигон, который находился в пятнадцати километрах от нашей части. Как правило, мы проводили там целый день. По началу, мы оттачивали меткость на стрельбище и бегали кроссы в полной боевой экипировке. Такие пробежки мы в шутку называли “фитнесом”. На самом деле, приятного в этом было мало, ведь генерал Мороз зимой достаточно суров.
Несколько позже мы стали выполнять различные манёвры на боевых машинах. Наш БМП-2 (этакий вооружённый до зубов вездеход), по сути, играл роль такси для пехоты. Загрузившись в машину, мы проделывали средние расстояния (один-два километра), стреляя на ходу по мишеням, а затем высаживались и присоединялись к другим пехотинцам в точке сбора.
Во время таких высадок нас всегда подзадоривал Дед, у которого загорался какой-то неописуемый спортивный интерес к этому мероприятию. Каждый раз он начинал:
- Значит, выходим и педаль в пол! Газуем, что есть сил, надо всех порвать!
- Сам побегай с пулемётом, а потом уж говори про педаль в пол – в шутку, отвечал ему Миша.
- Так уж и быть, если сегодня первыми придём, махну свой гранатомёт на твой пулемёт – говорил Дед, заставляя всех улыбаться.
Надо сказать, один раз они всё же поменялись. В итоге, во многом благодаря незатыкаемым мотивационным подбадриваниям Артамонова во время бега, мы почти всегда приходили раньше всех. Командир нашего отделения – Владко – всегда поощрял такой энтузиазм и каждый раз “выбивал” нам вторую порцию за ужином, когда мы приходили первыми.
Наша рота быстро обрастала новыми кадрами – такими же мальчишками с улиц Одессы. Ещё через пару недель численность 2-й мотострелковой роты составляла сто двадцать четыре человека. Быстро формировались новые группы бойцов, которых сначала отправляли на “фитнес”, а потом сажали за боевые машины. Подготовка шла форсированными темпами, что говорило лишь об одном – скоро мы почуем пороха. В конечном счёте распоряжение из столицы долго себя ждать не заставило. На Донбассе полным ходом шли боевые действия и две Одесские мотострелковые роты перешли под командование генерал-майора Дрознева. Так, проведя около двух месяцев в относительной безопасности, для меня началась эта война.
Глава четвёртая
Здравствуй, всадник!
До линии фронта мы добрались за пару дней. Поездами через Мариуполь мы прибыли в небольшой город с интересным названием – Волноваха. Здесь располагался Генштаб генерал-майора Дрознева, откуда он руководил правительственными войсками с Юго-Западной стороны фронта. Сам по себе город мне показался серым и угрюмым, несмотря на то, что его полностью покрывал ослепляющий белый снег. Тут пахло войной: повсюду сплошь люди в форме, блокпосты и каждые полтора-два часа слышался гул и грохот – то ли артиллерийский обстрел, то ли авиаудар.
Нашим местом временного базирования стало длинное двухэтажное здание с обветшалой крышей и обваливающимися стенами. Судя по всему, раньше это было общежитие, теперь же каждому отделению были предоставлены здесь по две холодной, тесной комнатке, где мы коротали часы перед боевым заданием.
Дела с нашей стороны фронта шли наиболее удачно. Дрознев продавливал линию обороны неприятеля и брал ключевые города, игравшие до этого важную роль в руках ополченцев. Головной болью генерал-майора было, как ни странно, Донецкое направление, а именно населённый пункт Докучаевск, где уже в третий раз он терпел неудачу в попытке взять этот городок. Для этого и были аккумулированы дополнительные силы с окраин страны, в том числе и две наши мотострелковые роты. Первоочередной задачей было укрепление позиций в селе Берёзовое, которое находилось неподалёку от Докучаевска. В настоящий момент это была наиболее горячая точка, где ежечасно шли бои, и была острая необходимость в людях и боевой технике.
После обеда мы сидели в своей комнатушке с Мишей и Дедом и играли в “Дурака”.
- Это нас значит в Берёзовое кинут? – спросил Миша.
- Похоже на то – ответил я ему.
- Чувствую, не весёлая это будет прогулочка… - вздохнув, продолжал художник.
- На войне “прогулочек” не бывает – хриповатым голосом сказал Дед – Всегда нужно быть начеку.
- Я про настоящую войну только от бабушки своей и слышал, но тогда была совсем другая война… - после некоторой паузы продолжал Миша – И всё равно не думал, что увижу что-то подобное своими глазами.
- Они, наверное, тоже не думали, что увидят – печальным голосом произнёс я.
Тут мы услышали приближающиеся шаги в коридоре и, через несколько секунд, на пороге нашей комнаты появился Владко.
- А где все? – чопорным голосом спросил он.
- На ужине – откликнулся Дед.
- Мы отбываем завтра в 6:45 утра. Предупредите остальных, чтоб завтра в 6:30 у боевых машин как штыки были – проинструктировал нас Владко – А сейчас можете отдыхать, только не слишком увлекайтесь – и с улыбкой на лице он оставил нас втроём.
- Эй, Вов – сразу после ухода командира окликнул меня Дед – я видел в соседней комнате какую-то гитару. Взгляни-ка на неё, может “сбацаешь” нам что-нибудь.
- Почему бы и нет. Где она, говоришь?
- Да, напротив нас прямо.
Я сходил за гитарой. Этому инструменту было уже лет тридцать. Обечайка была сильно потрёпана, а нижняя дека практически оторвана. Я сел на койку и попытался настроить гитару на слух.
- Чего сыграть? – спросил я.
- Давай, что знаешь – улыбаясь, сказал Дед.
- А лучше что-нибудь из своего – добавил Миша.
Я несколько месяцев не держал в руках гитару. Такого перерыва у меня не было давно. Запев, я понял, как скучал по музыке:
Брошенный артист
В своём плаще промок и стих.
Он ждёт, как мокрый лист,
Когда пройдут его дожди.
Нет! Мне не свернуть,
Куда-нибудь, приму я бой
И мне не заснуть,
Веду борьбу с самим собой.
Как же мы малы!
Крупицы жизни и тепла,
Но нас замучил эгоизм
И каждый день идёт война!...
Нет! Мне не свернуть,
Куда-нибудь, приму я бой
И мне не заснуть,
Веду борьбу с самим собой.
Закончив, я был награждён аплодисментами.
- Круто! А как песня называется? – спросил Миша.
- Я ещё не придумал ей названия – признался я.
- “И каждый день идёт война” – задумчиво повторил последнюю строчку куплета Дед – Сильно… Знаешь, порой песни получают своё название по строчкам из них. Может это тот случай?
- “И каждый день идёт война” - звучит неплохо – сказал я.
- Вообще, звучит, как тост – громогласно сказал Дед, волшебным образом достав откуда-то бутылочку водки.
- Да ты просто Дед Мороз – пошутил Миша.
Мы посмеялись, и я продолжил играть, теперь уже всем известные шлягеры, поэтому пел не один. Бойцы, услышавшие звуки гитары не могли пройти мимо нашей комнаты. Скоро на полу уже не хватало места, чтобы сидеть. Весь тот вечер мы пели, смеялись и выпивали. И как-то забывалось, что мы не на гражданке, что совсем скоро нам, возможно, предстоит свидание со смертью.
Глава пятая
Боевое крещение
Следующим утром, загрузившись в БМП, мы выдвинулись из Волновахи. Чтобы добраться до Берёзового, нам предстояло проехать через населённый пункт под названием Новотроицкое. Дорога была не близкая, мы проделывали километр за километром по ухабистым дорогам, застланным снежным ковром. В пути каждый убивал время по-своему: кто-то читал книгу, кто-то дремал, опершись на металлическую основу машины. Я же, по своему обыкновению, погрузился в свои мысли, тихо напевая себе под нос любимую мелодию. Мои раздумья прервал Миша, толкнув меня в бок.
- Что ты напеваешь вечно?
- Это мелодия детства – ответил я – Мама напевала нам её с братом перед сном.
- Боже, как трогательно. Я сейчас расплачусь – не без сарказма сказал он.
- Да, иди ты – усмехнулся я.
- Вов, а где бы ты сейчас хотел оказаться?
- В Санкт-Петербурге. Моя семья сейчас там. А у тебя какие мыслишки?
- Я бы рванул туда, где тепло – мечтающее, ответил Миша – Скажем в Лос-Анджелес или на Карибы…
-Разве ты не хочешь к семье? – перебил я его.
Он посмотрел на меня исподлобья.
- Мне не к кому возвращаться.
- В каком смысле?
- Все, кто был моей настоящей семьёй - умерли. У меня остался троюродный брат в Днепропетровске, да двоюродная сестра в Киеве – он говорил медленно, глядя куда-то в пустоту.
- О, прости… Мне очень жаль – сочувствующе произнёс я.
- Ничего, я свыкся с мыслью, о том, что могу положиться только на себя.
- Т.е. тебе некуда идти? – обеспокоенно спросил я.
- Почему? У меня есть пустая квартира в Одессе – с тоской в голосе ответил художник.
- Судя по твоему тону, тебе не очень-то хочется туда возвращаться.
- Слишком уж много воспоминаний связано у меня с этим местом. Порой, оставаясь там один, я, буквально, схожу с ума…
Миша положил руки на колени и, закрыв глаза, тяжело выдохнул.
- Знаешь, а почему бы тебе не поехать со мной в Питер? – предложил я.
- Правда? Но, что мы там будем делать?
- Жить без войны… - не успел закончить я, как раздался крик наводчика:
- Восемь объектов на расстоянии около трёх километров, товарищ командир!
Наша колонна как раз спускалась в этот момент с небольшого холма в поле, обогнув которое, мы выехали бы на прямую дорогу в Новотроицкое.
- Что ещё за чертовщина?! – буркнул Владко, поднеся бинокль к глазам – И правда… Свои или чужие? Из-за этого снегопада и не разберёшь…
Тут раздался сильный взрыв, по ощущениям примерно в пятидесяти метрах от нас. Благо, выстрел цели не достиг.
- Главный, это четвёртый! Да вижу я! – орал Владко в рацию – Понял!
Ещё один снаряд взорвался недалеко от нас.
- Давай пулемётную очередь! – приказал Владко – Живей!
По своей численности мы превосходили противника более чем в два раза, однако, нас застали врасплох. Для ведения боя наше положение было крайне неудобным.
- Поддай газку! Надо как можно скорее выйти в поле! – скомандовал Владко водителю.
Спустившись с холма, мы приняли на себя пулемётную очередь, что заставило нас несколько поубавить обороты. Услышав, мощные выстрелы и слева, и справа, я понял, что наши силы понемногу стали рассредоточиваться по полю. И вот мы перешли в контрнаступление! Набрав скорость, и, отстреливаясь из всех возможных орудий, мы неслись на неприятеля. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Вдруг, по левую руку от нас, раздался взрыв, заставивший нас подскочить на месте. Из рации донеслось:
- Третий подбит! Третий подбит!
Я выглянул из бортовой амбразуры: метрах в ста горел танк, горел красным пламенем, горел вместе с людьми. Вот она – война! Во всей своей красе! Ты давишь на собачку, дёргаешь за рычаг, нажимаешь на кнопку: действия, без какого-либо контекста, сами по себе, не такие уж и страшные, но на войне их цена – людские жизни. Я никогда не забуду этот огонь, он всегда будет гореть в моих глазах.
Тем временем противник тоже нёс потери. Оставшиеся две боевые машины упустили всякие шансы на отступление, поскольку единственную для них дорогу с поля брани перегородили свои же, выведенные из строя танки. “Загнанные звери” немного побрыкались, а затем сдались на милость победителю.
Уже начинало темнеть, так что было решено, как можно скорее доставить военнопленных в Новотроицкое. Перестроившись, мы выехали с этого, как сказал Владко, “чёртового” поля, а через пару часов были уже на месте стоянки.
Глава шестая
К пункту назначения
В Новотроицком, здешним командным составом, нам было разъяснено реальное положение вещей на “Берёзовском пятачке”. И, как нам рассказывал наш командир, дела обстояли хуже, чем изначально предполагалось. Тем не менее, была и хорошая новость: мы всё ещё удерживали город. Плохая же заключалась в том, что город практически был в кольце сил противника, так что медлить нам было нельзя.
Утром, чуть только забрезжил рассвет, мы продолжили свой путь. Это было удивительное по красоте утро: солнце яркими лучами освещало нам путь, небо напоминало сплошь лазурный ковёр, будто летом в Одессе, а рыхлый снег, звонко хрустящий под ногами, одел всё вокруг своими ослепительными убранствами.
«Когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся» – эти слова Пушкина засели у меня в голове ещё со вчерашнего вечера, будто навязчивая песня. «Когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся» – проговаривал я про себя эти строки вновь и вновь. Как бы я хотел, чтобы эти места не знали войны, чтобы вместо танков здесь проезжали дети на санках, чтобы люди, вдруг оказавшиеся тут, вернулись домой. Пожалуй, не было мысли более упоительной для меня сейчас, чем мысль о доме.
- Значит в Питер? – повернулся ко мне Миша?
- Почему нет? Думаю, мы найдём, чем заняться в городе искусств – с энтузиазмом ответил я.
- Однозначно – улыбнулся мой собеседник – А к холодам мы уже здесь почти привыкли.
- Куда это вы намылились? – влился в беседу Дед.
- В Петербург. С нами хочешь? – ответил ему Миша.
- Недурно. Я бы, если и хотел – не смог поехать. Меня жена с ребёнком в Одессе ждут.
- Ты женат? – удивлённо спросил я.
- Ну, да. Я – семейный человек – с широкой улыбкой на лице ответил Женя.
- А где же кольцо, семейный человек? – спросил Миша, обратив внимание на правую руку супруга.
Дед расстегнул ворот и продемонстрировал нам цепочку, на которой и висело кольцо.
- Слушай, Дед, а как ты вообще сюда попал? – с неподдельным интересом спросил я.
- Зеленый змей всему виной – ответил он, кривя лицо в форме улыбки – Раз перебрал и попал туда, куда не следует.
- Парни, боевая готовность! Похоже, нам обеспечат тёплый приём – раздался бас Владко, как только Артамонов закончил фразу.
Мы выехали на огромную равнину, местами покрытую облысевшими деревьями, с плавным чередованием небольших холмиков, образующие тем самым, как бы, волновой рельеф.
- Стартуем по команде! А дальше – как на учениях – готовил нас Владко.
Я никогда не был трусом, но сейчас мне стало не по себе. Тяжело выдохнув, я попытался собрать волю в кулак.
- Эй, Вов – окликнул меня Дед – не мандражируй, и не убегай далеко, ты мне будешь нужен – он похлопал меня по плечу.
Я кивнул головой.
- Пошли, пошли, пошли! – Кричал командир.
Старт был дан. Мы высыпали из танка, и моему взору открылся театр боевых действий: по другую сторону равнины развёртывались силы неприятеля, десятки танков принимали участие в той битве. По долине громким гулом раскатывались взрывы и выстрелы.
Соединившись с другими пехотинцами, мы стали “подтягивать” наш фланг. Пройдя около пятисот метров, мы заняли достаточно удобное положение для ведения огня на одной из низменностей и, по команде, начали бой. После первого выстрела из гранатомёта, к слову не совсем удачного, по нам открыли плотный огонь.
Упав, ничком, мы отползли немного в сторону.
- Требую огонь на подавление! – орал Дед в рацию.
Через несколько минут мы услышали, как застрекотали наши пулемётчики, среди которых был и Миша.
- Так, подай снаряд! Второй раз не промахнусь – сказал мне Дед.
Он встал на колено и, прицелившись, выстрелил. Затем упал ко мне.
- Ну что?
- Да вроде по…
Его перебил мощный взрыв.
- …пал – закончил он – один из двух – неплохо!
Со стороны, куда стрелял Дед, к небу стали подниматься чёрные клубы дыма.
Наш фланг слегка отставал в продвижении, так что нам приходилось всё время нагонять, дабы не допускать разрывы между линиями. Каждый новый спринт давался сложнее предыдущего, но приходилось дожимать через “не могу”. Понемногу огонь противника начал ослабевать, чем мы и решили воспользоваться.
- Вов, надо сместиться чуть левее, тогда их танки будут у нас как на ладони!
- Хорошо!
- На счёт три! Готов? Один…два…три!
Полусогнувшись, мы рванули вперёд: Дед спереди, я – чуть позади. Но не успели мы пробежать и двадцати метров, как по нам начали стрелять откуда-то справа.
- Пригнись – завопил я, но звуки выстрелов заглушили мой голос.
Поймав пулю, Женя свалился наземь, но тут же попытался встать и упал вновь. Я подскочил к нему и, схватив под руки, стал оттаскивать к валунам неподалёку.
- Агкх…агкх! – стонал он.
- Всё будет хорошо, – сказал я ему, оказавшись в укрытии – дай посмотреть.
Он весь истекал кровью. Одна пуля вошла в правый бок, другая – в живот. Я положил его руки на раны.
- Зажми сильнее! Надо приостановить кровь!
- По-моему всё…финиш – каждое слово давалось ему с большим трудом.
- Какой финиш?! Не смей умирать!
Я схватил его рацию.
- Врача! У меня раненый!!!
Ответа не было.
- Срочно, врача!
- Вов, успокойся – он посмотрел мне в глаза – положи… под голову… кхргх!... Кхргх!
Он харкал кровью. Я положил ему под голову свои перчатки. Он продолжал смотреть на меня, как будто хотел что-то сказать, в течение ещё секунд пяти, а затем, улыбнувшись в последний раз, закрыл глаза.
- Дед… Дед… Женя! – мой крик срывался во что-то страшное.
Я пощупал его запястье. Пульса не было.
Я поднял взгляд кверху: лазурное небо расплывалось от слёз, льющихся из моих глаз. Сложно описать словами, что я почувствовал тогда. Боль, гнев, страх: всё смешалось воедино. Мне хотелось кричать! Сколько ещё будет сложено сегодня голов?! Сколько людей погибнет в этот день?! Кто ещё лишится мужа, брата или друга?! Я не знал ответов на эти вопросы, я лишь знал, что сыт по горло этой войной.
Но это было ещё не всё. Вокруг меня шёл бой. Надо сказать, что мы сильно теснили противника, а наш правый фланг (как я узнал несколько позже) уже заходил в тыл неприятелю. Однако, очаги пулемётного огня с нашей стороны не утихали.
Осмотревшись, я увидел наш БТР, за которым гуськом шла пехота, укрываясь от выстрелов. Подобрав время, я влился в их ряды. Таким образом мы прошли достаточно далеко, и, соединившись с силами нашего правого фланга, взяли противника в кольцо.
Вообще наша техника в этом бою сослужила нам хорошую службу, что, во многом, и предопределило исход боя. Не сумев дать вразумительный ответ на это, к заходу солнца противник капитулировал.
Глава седьмая