4) «Издержки сделаны на самые нужные дела, кои работаны не один год, 80 р. дано в Повытье за собрание окончательных справок, за что с прочих господ несравненно больше было бы взято.
5) «По благоволению вашему, мое жалованье с удовольствием заслуживать чтуся удостоверительно.
6) «Дело о крестьянах и земле с Сатиным оставить в вотчинной коллегии сущая ваша воля; а он подарков судьям по больше десяти тысяч сделал.
7) «В новгородском деле по сенатской аппеляции по держательству беглых крестьянами я по крайней существительности и по долгу всеми мерами возрачительствую без нанесения убытков (т.е. приказных расходов), а также и в деле по размежеванию с А. А. Бутурлиной, при сем прилагаю образцовое челобитье.
«О, милостивый государь!
Что касается до дел приказных и их решимости и по способности здесь на месте, то у менял сие родилось ».
8) «Изволили писать, чтобы домик вам в Ундоле поставить в 200 р. Но вам представлено, что такой домик будет мал и фамильной вашей особе неприличен, то изволили повелеть в 400 р. строить. Но он вышел в 800 р., то и по истине сие тако было и самое существо с моей стороны здесь беспорочное… только ундольцы свою работу в великую цену полотили.
«Я горюю соболезнованием, что отходят Толбухину, Бутурлиной и другим прекрасные из вашего обладания угодья, а воля ваша… Возможность есть оные и за собою [51] удержать без скучных и огорчительных для вас приказных издержек и волокит, когда бы только возложить возблаговолили на меня прямейше.
10) «Господь да увенчает вас за великодаровитые ваши добродеяния ко всем, а паче к роду неимущих благосклонение всеблагим успехом богатодарно.
«И нет в препятствии ни способу, ни мер.
Поставить должно все сие в пример.
От райских пресветлых наук.
Творящему чистоты отечествия звук.
Носящему своими рамены бремена.
Удивляющему вся роды, племена
Делая бо добро, того и сам жди
Им благоугождаются преславные вожди».
11) «Превесьма обрадован вашею благосклонною приятною вам от моих усердностей, публичного в столице и всюду рыцарскою каруселью; яко приличная вашей в победах прославленной особе в свете честь и славная похвала блистает. Даруй Боже и вяще сие в других могущих случаях6 умножительно честь твою достодолжно разхвалять; а паче тем насыщенно возрастает и пиитово усердие поощрительно.
«Буди силен и красен
Почтенинием превознесен,
И что злобный супостат ни деет
Моя преданность не оскудеет
И как светло блистает звезда,
Тако соделовается от источника правоты мзда!»7
12) «Вот и от г. Вишнякова его руки записка о продаже имения. Ниже ценою не склоняется. [52]
13) «О переводе же в банк капитала на уплату попытаюсь усилиться.
14) «По новгородским вотчинам Мирон Антонов в делах размежевания от меня доверенностью уполномочен. На него были жалобы от крестьян в поборах, но он оправдался на миру, и вот письменный при сем ответ на то прилагаю.
«Искусники — юристы везде нады
От них идут полезные отрады
И подножные умы
Подкрепляют разумные думы,
И чем кто у кого в управе.
Того господина простираются громки славы…»
15) «Для удостоверения и бессумненного спокойствия вот, милостивый государь, и вновь приход и подробнейший расход на письме закрепляя, при сем подношу исполнительно, ожидая снисхождения и ваших щедрот и во время свое о возведении в жребий счастливости сына моего Ивана и на всегда с совершенною и искреннею преданностию пребуду» и пр…
Из рукописей видно, что владелец Ундола среди деревенской тишины не раздражался открыто на все подобные нахальные и безобразные реляции. Как человек просвещенный, великодушный и добрый, он хорошо понимал их, и сквозь видел того, кто надрывал все свои силы над дубовым красноречием и нескладными стихами.
Он давно понимал, что его поэтизирующий стряпчий, что бы он ни говорил, норовил только набить свой карман, как чрез прозу, так и чрез поэзию, а вместе с тем вогнать и все свое порождение также в жребий щастливости.
Действительно, дела были так многочисленны и сложны по всем имениях, что требовалось, говоря словами генералиссимуса, выждать удобного термина для того, чтобы развязаться с московским чернильным Гомером.
Антинг в истории своей не лгал, когда говорил об [53] А. B. Суворове, что он всемерно старается укрощать свою огневую вспыльчивость.
В ожидании этого вожделенного термина, великий обыватель с. Ундола утешал себя пока только перепиской с Матвеичем, где поручал ему принять благоразумные меры с пиитой и, саркастично потешаясь по временам над ним, обрисовал наконец в нескольких письмах, по частям, и всего велеречивого юриста Теренция, как говорил он.
«Все расходы тебе, Матвеич, держать и ни одного шиллинга его высокоблагородию Т. И-чу не касаться; о чем учтиво ему объявить можешь. Мои 500 р. страждут. Он мне убыточен и лишний. Ни тебе, ни ему в деревни мои ничего не писать. Двум собакам у одной кости быть нельзя. Я все на досуге сам там исправлю. Ведь ему только по давней навычке плачу деньги, а от него только вред.
«Например, кто иной, как не он же, наклонил Вишнякова требовать от меня оброк с проданной уже им мне вотчины? Какая же нужда в нем? Рассуди»…
…«а чтоб не стоять нам всегда для него на карауле, не лучше ли вовсе разойдтись. Учини ему последний подарок по твоему вкусу, рублей во сто какую нибудь вещь или деньгами отсыпь. Лишась знатных от меня доходов он должен итти на мщение; буде от него неистовые разглашения будут, то об его облуплении меня ты и сам всюду разглашай. Только не начинай сам, а лишь скоро ему этим разглашением плати, доколе не уймется. 1) Расходов он не знает; 2) приказных дел не ведает. Его отнюдь не надо установлять мне нужным. Будет обещать, тонировать, пугать, мудрить, знахарить, но оттягивать и тем более казаться нужным, а тебя утверждать в невежестве.
Я уж сказал тебе: отбери от него все дела, и узнаешь колдовство все. Красны бубны за горами. По аппеляционному делу тебе нужно было самому челобитную написать, т.е. доброму приказному дать рубль, колпак водки, стопку пива и тогда бы не было нужды в Терентие. Так [54] поступай во всех делах, и присылай мне бумаги для просмотра и подписи. Сочини из отобранных дел экстракт, заведи настольный, оставь большое поле на нем и отмечай ежедневно производство, а потом при оказии ко мне его перешли. Когда какое дело8 уничтожено, тотчас вычеркни его. Помни это, и так поступай. А Терентий Иваныч пусть останется только для церемоний и комплиментов.
Примечания
1 Подробности приводятся для сравнения журнального дела и его ценности с нашим временем, и чтобы видеть, какой выбор из всех эти газет сделал А. В. Суворов в 1784 году.
2 Ныне эти статьи можно читать только для одного любопытства. Их сладкоречивый и детски-наивный тон с заимствованным у немцев содержанием не мог нравиться такому серьезно-умному человеку, как А. В. Суворов. Так, напр., советуется обвертывать руки тряпкой всякому человеку, который станет тереть на железной терке картофель и многое подобное тому с частыми воззваниями к благородным ревнителям гг. членам толико славного в Европе В Э. Общества.
3 И ныне в некоторых провинциях о журнале Общества еще думают точно так же.
4 Но жалованье генерал-поручика, в то же время получаемое из московского казначейства, растрачивал на приказные деда и повытья и дело едва не дошло до того, что А. В. Суворов хотел перевести эти ассигнации за службу и за ордена в г. Владимире, к себе поближе.
5 Впоследствии этих несчастный прислали в имение, но все они были заражены нетерпимой в общежитии болезнью, и владельцу пришлось много еще тратиться на доктора и медикаменты.
6 В других случаях умножительно означает те, что поэт желал бы владельца больших имений отправить опять в баталию с тем, чтобы самому ему остаться снова домовничать в этих вотчинах, в которых так удобно и приятно было бы воспевать героические подвиги вождя.
7 Оказывается, что подобные оды сильным лицам в то время были в моде, и пиитово усердие, значит, всегда поощрялось. Только уж никак не шло врываться с этими одами к А. В. Суворову, который ненавидел лесть.
8 А. В. Суворов судебный дел вообще не терпел. Много в это время дел он окончил мировой и с уступками. Во многих усмотрел неправильные домогательства Тереньтьева и их уничтожил — и даже с великой поспешностью и радостью собственноручно вое бумаги по делам оконченным укладывал в конверты, печатал и надписывал, что они решены. Так, в одной описи, за № 36, значится: дело спорное по с. Сараеву с г. Сатиным — уже оконченное, самим его высокопревосходительством А. В. Суворовым запечатано, дабы впредь было известно всякому, что дело уже решено.
Глава четвертая.
Жизнь Суворова в с. Ундоле; его забавы и занятия; его обращение с гостями; заботы о разведении садов и огородов, о постройке зданий и церквей; правила и приказы о рубке леса, чистке прудов, разведении цветников, посадке деревьев; резолюции по разным челобитным и заботы об улучшении крестьянского хозяйства.
Село Ундол лежит в 40 верстах от г. Владимира на большой шоссейной, ныне железной дороге, к Москве. Окружено оно отлогими горами, по которым идут поля гладкие и чистые от камней, так как шоссе убрало их давно на место. В средине села, в некоторой ложбине, стоит каменная церковь с такою же оградою. В церковных актах значится, что построена эта церковь в 1664 году стольником Петром Васильевичем Головиным. За церковью идет овраг, по которому бежит речка Ундолка, и за нею на горе небольшая роща… из лип, берез и елей. В этой роще стоял дом Суворова с службами, домовой церковью, певческою, и музыкантскою зданиями и солдатскими казармами. Пред домом на площадках видны следы цветников и гряд. Все эти здания увезены дочерью Суворова, Натальею Александровною, в с. Фетинино за 35 верст. Но деревья, идущие аллеями к дому, как радиусы к центру, стоят безмолвными свидетелями хозяйства владельца Ундола и доселе. [55]
Эту рощу насадил сам Суворов в 1785 году. Крестьянин с. Ундола, Дмитрий Гаврилов Локтев, 94 лет, доселе здравствующий, уверяет, что Суворов собственноручно носил бечевку с колышками и намечал здесь линии, по которым рассаживались эти деревья. Очевидцу возникновения этой рощи было в то время 9 лет. Как внук Суворовского бурмистра, он, Локтев, быв мальчиком, постоянно вертелся около барской усадьбы, получал от Суворова разные лакомства, бегал по разным поручениям, и время это вспоминает не иначе, как со слезами. Старик этот сохранил доныне и умственные, и физические силы, и заслужил в селе, как человек трудолюбивый и честный, всеобщее уважение. Больших подробностей о Суворове он не рассказывает и на многие вопросы не дает ответов. Но все то, что помнит, он повествует обстоятельно и искренно1.
Рассказы Локтева о Суворове2
Не один я, говорил Локтев, а нас мальчишек множество бегало на барский двор целою стаей пред домом [57] был балкон, где ходил иногда Александр Васильевич, и как бывало завидит нашу ватагу, то и прикажет бросать нам деньги и пряники. У нас ребятишек всегда из-за пряников шла свалка, и дело без драки не обходилось. Когда прислужники начнут разнимать нас и толкать, то барин приказывал разбираться бережно с нами. И как это на усадьбе завсегда занятно нам было — и музыка, и гости там бывали зачастую. Даже гору на масленицу у дома его устраивали, и гости, и сам Суворов катались по льду на коньках. Угощал он всех не скупо. Но ни сам не любил много пить, ни пьяных не терпел. Даже зимой приказывал поливать водой у колодца таких крестьян, кои шибко загуливали. «От холодной воды, говорит, хмельное скорее пройдет и дольше этот человек стыд и муку будет помнить, но ежели, чем его высечь розгами. Коли горячее любишь, то и к холодному будь способен».
От этого пьянства не было при нем, а если и случалось каким людям в праздник подгулять, то укрывались от его милости. В иную пору, особливо летом, и гости Суворову были не в радость. После стола поведет иной раз всех гостей на Капылкино (так у нас лес прозывается), а сам спрячется в рожь и пригрозит жнеям — вы-де не сказывайте, что я тут отдыхаю, а говорите, когда искать будут, что вы не видали. Да видно когда с которыми господами не хотелось ему вести и речей, таких он заставлял петухом петь или собакой лаять. Когда гость такой назабавит всех, то и водки ему Суворов сейчас за эта сам поднесет. Случалось и то, когда стол с гостями ему приготовят, а он уйдет на берег реки Клязьмы, облюбует там место и поведет гостей туда, и все кушанья за ним повезут на зеленый лужок, да там и пируют. Что, говорит, в комнатах сидеть, когда лето хорошо на воздухе, и по реке места привольные. После обеда гостям велит тут в реке купаться, а которых и сам столкнет в воду так во всем платье. Гость начнет ему пенят… что ты это, батюшка, наделал со мною! — Э, дружок, [58] говорит, чего же ты сам смотрел, и ты бы меня туда же в реку, коли сила и догадка есть… Такой был человек чудный, да приятный… Дед мой Андрей Филатов больше 10-ти годов был у него бурмистром и все потрафлял ему и старался, а иной раз и дед не угодит… Наступила, это, пред святой ростополь, и речка Ундолка широко разлилась. Дед смекнул дело и купил за 10 р. новую лодку, чтобы барин мог на ней переправляться из дому в церковь. Увидал барин лодку и спрашивает, где взял? — Купил, батюшка, за 10 р. — Сожги, говорит, лодку и вот получи твои 10 р., чтобы я лодки и не видал; а мне для переправы поставь чан порожний из винокурни и канат утверди с берега на берег. Дед живо устроил все, и барин весь праздник переезжал речку в чану. Случились у него в доме (наехали) офицеры на тот раз, он и их в этой посудине в церковь преблагополучно доставлял. Военному, говорит, надо на всем уметь переплывать реки, и на бревне, и на доске, а лодка, говорит, баловство одно. И как это в те поры забавно было смотреть, когда в чан вспрыгнет и стоя едет в нем через речку. В большой своей горнице в великий пост пол прикажет, бывало, барин, усыпать песком, наставит там елок и сосен. Как лесок сделают, и потом ящики с кормом поставить здесь велит, и напустят туда скворцов и всякой мелкой птицы. Так до святой и живут там оне, как в саду, а в великий праздник, когда станет потеплее, их, бывало, и выпустит на волю. Оне, говорит барин, промахнулись, рано прилетели, и на снегу им было взять нечего… Вот теперь пока до тепла здесь у меня и поживут на елках…
Жил у нас тут на Петрунине богатый крестьянин его Суворова. Скупущий такой, а пчел у него водилось множество. Раз в дождь барин и зайди к нему. Тот живо сот меду ему на стол поставил, чтобы подчивать его милость. Что ты, говорит, Иван, делаешь? Да и как же это можно? Не притронусь я до твоего угощенья… ведь мед… это товар дорогой… очень дорогой… помилуй Бог, не [59] стану. Так барин и не откушал у скупова меду. Он знал про его скаредность.
Смотри, теперь сколько у нас лесов! А при нем вдвое было. За одной рекой на 40 верст леса кругом тянулись. Берегли у него рощи это как порох. И свой крестьянин лесу на постройку попросит, — не даст. Строиться тебе, скажет он, точно надо, дружок, да не из нашего леса. А поди, приторгуй у соседа ста полтора дерев, да ко мне и обороти, возьми с меня денег на лес и выстройся. Коли поправишься, заплатишь; не поправишься — не спрошу. А свой лес как же рубить можно, когда у соседей он дешев? наши леса и после нас успеют вывести. Многие даже и ходить в ту пору к нему стыдились, чтобы просить леса…
Именитый был человек, и выслуги его были большие, а от почета бегал. Вотчина наша проводы ему хотела сделать и крашеный хлеб из Москвы достала, чтобы поднести ему на прощанье. Узнал он про это и уехал из села тайком, ночью… так ни с кем и не простился. А то вот тут у нас в 3 верстах есть село Язвик. Оно было вотчиной тогда генерала Балка. Как этот Балк честил нашего барина, для него гостей собирал и с ними на крыльце ждал приезда его, чтобы встречу ему сделать, и все без него за стол не садились, не полюбилось Суворову это. За полверсты от дома Балка он сошел с коляски, пошел в обход полями и чрез заднее крыльцо вбежал в дом хозяина, и начал всех гостей и Балка звать из окна в горницы. Тут все и догадались, как и для чего он тайком в дом попал.
В то время, как жил барин здесь, двенадцать полков Ундолом в одно лето на Москву проходило, и он все их смотрел. Большая шла церемония, и ученье, и музыка. Солдат все хвалил Суворов, а начальникам, которым угощение делал, а которым вместо обедов были одни наставления. Один какой-то полковник, говорили деды, ночью прошел с полком чрез Ундол, чтобы не показываться Суворову. Тот ему дал пройти, да потом в [60] догон за ним верховых и выслал, и вернул полк. Много тогда, говорят, досталось от него за это командиру.
Ходил Суворов скоро, так что не многие за ним поспевали в ходьбе. Каждое утро по лесам и деревням больше 10-ти верст пройдет. Когда же ложился спать, то дозволял один сапог скидать с себя, напр., ныне; а на другую ночь другой. Такое было у него положение, чтобы на случай пожара или тревоги, можно было скорее встать и одеться.
Это я тоже слыхал, что барин из обеих наших речек, Белявки и Селезневки, воду взвешивал. Селезневская вода вышла легче, за то и употреблять приказал ее в кушанье и сам всегда рыбу здесь удил. Оно и точно. Теперь и мы все берем больше воду из Селезневки…
Старики тоже сказывали, что ранее всех барин вставал на селе и сам будил мужичков летом на работу. Он дивился все, что у нас поздно на работу крестьяне выезжают. Нельзя, говорил он, спать мужичку долго; поле проспит, покос проспит и все именье потеряет. Ежели и барину надо вставать рано, то мужичку еще ранее… Коли хочешь жить и хлеб иметь, то работай проворно, заботу имей большую и время береги…3
Была у него кума-барыня. Титова прозывалась. Именье ее тут не далеко от нас. Трудолюбивая была и разумная. Уважал ее барин наш и изредка в гости к ней ездил. А это за великое почиталось, если он к кому поедет. [61] После, когда в большие чины произвели его, и он Титову эту во дворце увидел, то сам подошел к ней здороваться и кланяться, и целовал в руку ее. Все удивились, что от Суворова ей честь больше всех оказана. И точно была стоящая барыня. Теперь род их умный перевелся, и мужичку нашему попала эта усадьба. А Ундол при Суворове был трех помещиков. Часть г-на Вяткина, часть г. Девиз и часть у Суворова. Он живо все части скупил и остался один господином. Старики говорили тогда, что барин наш не любит клиньев, а ему давай весь кафтан. И точно, скупивши село, он скоро мужичков поправил, и вотчина его еще справнее других была.
Когда дошел Суворов из Питера в турецкую кампанию, то писал к старикам сюда в вотчину и прощался с ними. Все свое именье в Ундоле приказал продать, сбрую, лошадей, посуду и все деньги употребить на церковную утварь. При нем и каменный придел Сергию поставили. На хорошие дела денег не жалел и милостив был всегда. Бурмистр у него Гаврила Запоин весь оброк однова промотал, и то только сменил его, а больше ничего не сделал. Наша, говорит, ошибка, коли поставили мы в начальники непутящего человека.
Таковы простые рассказы Локтева. Ниже мы увидим, как многие из этих преданий подтверждаются бумагами вотчинного архива.
При отбытии из Ундола в другие имения, в мае 1785г., Суворов писал своему управляющему, прапорщику Михаиле Ивановичу Поречневу, следующее:
«Как я отбываю из здешнего места на время в другое, то и поручаю вам управление по дому и Ундольскому имению. В людях прошу наблюдать порядок благочиния и благосостояния с пристойностию должного поведения. В непорядках же позволяю наказывать людей 1. Словесно усовещевать; 2, сажать на хлеб и воду 3. В крайности сечь по рассмотрении вины розгами. Во всем прочем должно исполнять следующее: [62]
1. Иванов обучает певчих с прилежанием по мо моему наставлению.
2. Николай — управитель музыкантов, у него под предводительством музыка и пр.
3. Ерофеев имеет обучать трагедиям и комедиям свой штат.
4. Мальчиков словесному учит Никита.
5. Смотрение вам иметь во время начатия постройкою людских казарм, также и в скорейшем окончании их. Крестьяне просили работы эти производить после пашни, то чтобы — время нагнать, работать тогда сильно с удвоением. В облегчение крестьян от постоя, эти казармы построить сухие, беcклопные — что зависит много и от самого мха. В хоромах панели исправить, кровлю обшить тесом, красить снаружи и внутри прочно, писать ко мне о происшествиях кратко в месяц два раза, а когда нужно, то три и четыре, по сим наблюдать сад и огород с их продуктами.
6. К Петрову посту наловить рыбы и насоля прислать ко мне в с. Рождествено.
7. По доношению моему во Владимирскую казенную палату прими пенсионные мне на крест победоносца Георгия 133 р. 33½ к. и из оных денег произведи расходы по означенным выше постройкам.
На столовые расходы тебе оставил я 10 р. также хлеб и пр. наблюдай в оном экономию».
В августе того же 1785 г. к тому же Поречневу Суворов писал следующее:
«Не пропусти время в ундольском саду вместо подсохших березок насадить осенью новые, а коли можно, то и елками, а подле частокола метельником, чтобы оный со временем гуще разросся, был красив и пустых мест в нем бы не было. Також аллеи и дороги с куртинами липняком и кленником дополнить и украсить. К Ундолке-речке против ворот пришпектом по приличеству мест березками, липками, колиж можно и елкою, а подле самой речки чаще ветлинником обсадить. Для этого попроси [63] графа Воронцова садовника, чтобы он сад поправил, плодовые деревья подчистил и мастеру нашему Александре показал, как их и впредь подрезывать. Також какие есть в цветниках и огороде от израстениев семяна собирать и плодов довольно запасти, а его садовника воронцовского по приличеству отблагодарить. Мяты, зеленой петрушки, особливож укропу высушить сколько можно больше и исправнее на зиму, равно и иных припасов зеленей.
«Птичьего горницу оставить по прежнему. Рощу в ней с Покрова или в свое время учредить на разных птиц. Больше прошлогоднего наловить; особливо как большой недостаток был в щеглятах. И на покупных птиц я не жалею рублика другого в Владимире и Москве. Но на это нечего надеяться, лучше уж свои. Роща чтоб так чиста была, чтоб нам можно было бы в ней и зимою кушать, Корыта для птичьих семян в ней должны быть приличны, не казисты, да и плошки надобно получше. С полдюжины кадок должно поставить с лучшею землею. Посадить сюда березок, елок, сосенок и которые из них отойдут и будут к весне расти, — чего ради их хранить и поливать.
«Ведай, что у меня денег нет; а долг есть и год целый я тратился на церкви. Чем меньше мы издержим по Ундолу, тем больше, по уплате долга, останется, нам денег на тамошние ризы к Божией церкви. Вот тебе, Поречнев вся загадка и можешь это объявить священникам. Смотри строго за благонравием, чтобы шалости все вывелись, чтобы ничто худое пред тобою затаено не была как сущему на месте вместо меня и поэтому преимуществу ты можешь виноватого наказывать. Проси священников, чтобы и они тебе помогли. Им сделать рясы при личные, как у московских городских священников. Одну из моих лошадей отдай Шпагину за его труды. Ныне я еду в костромские мои деревни и поворот мой будет сюда около Покрова. Сего году лучше всю стрельбу прекратить; а вместо того завести больше в приличных местах токов, где тетеревей и рябчиков благовременно [64] прикармливать и чтоб крыть шатром, то оный також заблаговременно приторговать, к цене примениться и купить, коли дешев, хотя и подержанный, тогда нам в филиповки веселее будет охотиться и не попустому. Чего ради просить соседей, чтобы своих стрелков к нам в леса не посылали. Не пускать в осень охотиться и тенетами… — Все, что следует, исправляй и отнюдь не откидывай. Запущение всякое дело портит, а другие дела вновь опять приспевают. Наблюдай, чтобы покойно было жить в казармах, тепло, неветрено, не душно и не угарно и чтобы мне моих малых ундольцев избавить, сколько можно, вовсе от постоя и чтоб отнюдь не мешать итти их хозяйствам. Помни музыку нашу — вокальный и инструментальный хоры и чтоб неуронить концертное. А простое пение всегда было дурно и больше, кажется, его испортил Бочкин, велиим гласом с кабацкого. Когда они в Москве певали с голицынскими певчими, сие надлежало давно обновить и того единожды держаться. Театральное нужно для упражнения и невинного веселья. Всем своевременно и платье наделать. Васька комиком хорош. Н-трагиком будет лучше Никитка. Только должно ему научиться выражению — что легко по запятым, точкам, двоеточиям, восклицательным и вопросительным знакам. В рифмах выдет легко. Держаться надобно каданса в стихах, подобно инструментальному такту, — без чего ясности и сладости в речи не будет, ни восхищения, о чем ты все сие подтвердительно растолкуй. Вместо Максима и Бочькина комическим ролям можно приучать и маленьких певчих из крестьян. Сверх того французской грамматике заставить учиться исподволь Алексашку парикмахера. Ему и Николай покажет, только бы он умел читать. Пуще всего мальчиков питай в благонравии».
Кроме певцов, актеров и музыкантов, в Ундоле был еще при Суворове и фельдшер, который занимался единственно одним кровопусканием, и услуги эти оказывал всей вотчине, начиная с владельца. К числу странностей Суворова историки между прочим относят и то, что он [65] никогда не принимал никаких внутренних лекарств в своих недугах. Ныне человека, прибегающего к одним кровопусканиям, мы назвали бы непонимающим и неуважающим науку. Даже в среде крестьян теперь такое явление было бы диковиной. Но в ХVIII веке не у кого было и лечиться. При Екатерине Великой, как известно, на всю Империю было только 47 докторов4, и притом все они были иностранцы и жили по большим городам.
В тех рукописях сохранились еще следующие приказы Суворова из Ундола и Кистоши:
I.
«Приказ пензенской вотчине.
«Вы по сие время достальной оброк мне не высылаете. Я за долг мой очень дорого плачу и все то на вас положу в штраф. Еще мало пожду и принужден буду к вам послать нарочного на ваш счет по почте, который все сполна с вас взыщет со всеми моими от вас убытками да еще думаю в удовольствие ваше накажет телесно всех первостепейных крестьян, хотя того у меня и не водится. А. С.»
II.
«Приказ по рождественской вотчине Московской губернии.
1. Соблюдать строго весь порядок, какой был при покойном моем родителе.
2. Недостающий для скота корм скупать в околодке Рождествена соломой, а не сеном и возить его крестьянам, а для навоза впредь лист сбирать и гноить оный. Скотин держать 80 штук и 4 быка, ни больше ни меньше. В том числе ежегодно держать молодых телушек в замен старых и иных убылых. [66]
3. Земли навозить 15 десятин т. е; пахать столько, сколько при нем (Василье Ивановиче Сророве) пахалось. Глинистой и худой земли в пашню не употреблять.
4. Покойный родитель намерен был сделать цветник пред окнами господского дома, то таковой непременно устроить и соблюдать. Садовнику никуда не отлучаться, и оранжерею поставить на лучшую степень. Деревья в саду на место старых пополнить новыми, т. е. вырубая из лесу с корнем и землею, когда дерево бессочно в марте или в первых числах апреля, как скоро снег сойдет и в тоже время садить в ямы, приготовленные в саду в надлежащих местах равной величины, а скважины засыпать тою же неталою землею, какая была около дерева.
5. Плодовые деревья в свое время купить в Дмитрове или около Москвы по знанию садовников и насадить довольно в саду без упущения.
6. Лошадей господских в Рождествене отнюдь не держать, а содержать по Суздальским и Владимирским деревням на корму, за ответом тамошних крестьян.
7. Дров ежегодно запасать 50 сажен сухих и их привозить в Москву на расход; а другие 50 саж. должны оставаться в Рождествене и сохнуть. Все подводы от крестьян зимние, отнюдь не летние.
8. Колокол церковный обменять на новый в господский кошт. Чтоб невод не сгнил чрез 10 лет и чтоб колокол никогда не испортился, в том отвечают крестьяне.
9. Лес на постройки срубать в осень, когда он бессочен, а по вырубке класть в костры, чтоб летом хорошо просох, и потом употреблять в дело в предбудущее лето или осень. А сырой, сочный лес не прочен.
10. Ныне в рабочую пору починку господских строений полную не исправлять, а только такую, которая соблюла бы от дальнейших повреждений; а предуготовлять себя вырубкою довольного леса на покои, заборы, столбы и пр. в будущую осень. [67]
11. Ветряную мельницу неотложно в свое время отделать и все в ней исправить, наняв мастера на господский кошт, а также на оный купить и потребные материалы.
12. Сушить и молотить господский хлеб в овинах и исправлять это не иначе, как в осень до зимы весь сполна; а зимою упражняться в иной работе и все то исправлять без малейшей лени с исправным трудолюбием.
13. Денежных поборов с рождественских крестьян отнюдь никогда не брать, а недоимки, навсегда оставя, виновным простить.
14. Для овоща сделать по речке ниже плотины огород на прежнем месте и неотменно нынешнею весною его засадить.
15. На семена хлеб сушить в овине, а не в риге.
16. Малолетних ребят, не имеющих 13 лет, никогда вместо их матерей в работу не принимать.