В эти годы, т.е., в 1760 и 61-м, Новгородские вотчины, Сопинская и Кривинская, где находится историческое село Кончанское, принадлежали еще Императрице Елизавете Петровне, как видно по отысканным в вотчинном архиве документам. Следовательно, Суворовым, из коих отцу в то время было 60 лет, а сыну 30, Кончанское и в 761 году не принадлежало. А потому, и детство свое генералиссимус не мог проводить в Кончанске, как это рассказывают нам услужливые историки.
Известно, что Василий Ив. Суворов предназначил своего сына на гражданскую службу по причине крайней болезненности ребенка, и дело этим непременно бы и кончилось, если бы в 1742 году не заехал в с. Кончанское генерал Аннибал в гости к Василью Ивановичу и не упросил его, видя в мальчике задатки воина, записать в полк двенадцатилетнего Александра Васильевича Суворова.
Так уверяет г. Новаковский в своих рассказах о Суворове2, так говорят и другие историки.
Но в копии с дела, производившегося в 1790 году в Новгородской палате гражданского суда, значится следующее: «Новгородской губернии Боровичского уезда Бежецкой пятины в Шереховском и Сопинском погостах имеются князя Аркадия Александровича Суворова (сына генералиссимуса) две волости, которые преж сего именовались собственными ее Императорского Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровцы, а потом в 1762 году (тотчас после смерти Государыни, умершей 25 декабря 1761 года) пожалованы гофмейстерине Анне Барловне Воронцовой3 в вечное владение со всеми землями, а от нее [84] проданы генерал-поручику Ивану Ивановичу Шувалову и от него по таковой же продаже достались покойному деду князя Аркадия Александровича, Василью Ивановичу Суворову, каковое именье в 1763 году справлено и отказано; а наконец после кончины родителя князя Аркадия Александровича — Александра Васильевича, достались ему по наследству, как помянутые вотчины, так и пустоши, кои жалованы были преж сего Корельским выходцам, в том числе и спорные пустоши Каменка, Колоколуша, Овдошово, и пр».
Таким образом из документов оказывается, что вотчины Новгородские: судя по словам, в 1763 году справлено и отказано, во владение фамилии Суворовых поступили тогда, когда А. В. Суворов — (генералиссимус) был уже 33-х лет.
Следовательно, участь Суворова относительно избрания военного, а не гражданского поприща решена не в с. Кончанском, а скорее всего- в с. Рождествене под Москвою или в самой Москве, где был у Суворовых и свой дом.
В письме А. В. Суворова к Матвеичу, от 30-го июля 1784 года, вышесказанное подтверждается следующими словами: «В Новогородских моих деревнях, пишет Суворов, я никогда не бывал. От держания беглых и многого расстройства при трех рублевом оброке, бывшие богатые Шуваловские крестьяне, слышу (хотя странно), что частию они разорились. Ты, как новый человек, об этом основательно выправься и мне дай знать. Я просил А. М. Балка вычинить и исправить там мои дома. Нет ли тут каких злоупотреблений в разных посилках людей на работы?» [85]
Впрочем такой ошибкой историков нисколько не уменьшается историческое значение с. Кончанского.
Именитый владелец этих вотчин в первый раз сюда прибыл в декабре 1784 года, и первое впечатление от Новгородских вотчин было для него самое благоприятное. Это он выражает в письме, отсюда посланном в Ундол к племяннику своему, Ивану Петровичу Суворову.
Вот содержание этого важного подлинного документа, написанного на малом лоскутке серой бумаги.
«Коншанск под Боровичами 28 декабря 1784 года.
«Иван! я сюда приехал под сочельник. Одна лошадь хвора; убытку 20 рублей; возвращусь в Ундол к определенному термину и не просрочу. Здесь очень много дворян и дичины и особливо летом должно быть несказанно веселее всех моих деревень. Только по милости правительства4 дом обветшал и не очень хорош5, а сад опустошен. По озерам, хотя и не катался, но невод купил в 50 р. для рыбы. Заячьи тенета ныне заведут. Припасов разных очень довольно. Тысячу рублев тебе посылаю для уплаты Толбухину, а Лодыженскому из остальнова оброка и из оброков пензенских уплата; а супругу Варвару Ивановну довольствовать регулярно из моего жалованья. А. С.»
А каков дом и строения владельца были в с. Кончанском в 1784 году, об этом опись кончанского имущества говорит: «Дом господский двух этажный ветхий; в нем имеется десять покоев; при нем кухня, баня (в которой будто бы принимались иногда и курьеры фельдмаршалом), каретный сарай, погреб и конюшня. Все оное построено покойным Васильем Ив. Суворовым в 1766 году. А с позволения Александра Вас-ча построены людские [86] флигеля — под одну линию восемь служб и кладовой амбар».
В конюшне было четыре лошади, оставленных Александром Вас. в первый приезд. По его приказу им выдавалось в зиму овса по 2 гарнца в сутки, что и значится в отчетах за 1790 год.
За полгода до поездки в с. Кончанское, Суворов писал к А. М. Балку следующее: «Вспоминая прежние ваши благодеяния, покорнейше Вас, Милостивого Государя, прошу пожаловать льготу моим новгородским крестьянам, по вашему благоусмотрению. Магазин хлебный извольте утвердить по вашему благоразумию. Дети В. Высокоблагородия не меньше мои приятели и я их всегда Слугою быть обязуюсь. Прошу Вас, Мил. Государь, чтоб приказать изволили господские дома покойного моего родителя вычинить и исправить, елико можно получше и садик завести. Я ныне очень доволен моим ундольским дворянским домом».
В первый приезд свой в Кончанское, он (Суворов) жил здесь 1½ месяца, т. е., до половины же февраля 1785 года.
Из писем видно, что владелец был очень недоволен своими наследственными покоями, хотя их считалось и десять. К этому надо прибавить, что все печи, при нем затопленные, дымили до крайности, как в черной избе. Только чрез пять лет после все они были наконец переправлены и в отчете бурмистра Кондратьева по этому случаю говорится следующее:
«Как в кончанской церкви, так и в господских покоях и других службах все печи пришли в крайнюю ветхость и дым от них всюда в покоях проходил. Причиною тому, что крестьяне печи топили и по незнанию своему дров употребляли здесь сверх пропорции, чрез что печи и разожгли, да к тому ж вьюшки были глиняные и для удержания тепла засыпались песком и глиной, от того вьюшки и замазку ломали и как обломки, так и песок вниз в трубу опущались и проход дыму засаривали». [87]
Все эти подробности в отчете рассказываются для того, чтобы оправдать расход в 35 р. 75 к. на покупку им, бурмистром Кондратьевым, новых чугунных уже вьюшек и на перекладку печей, о чем владелец сам уже 5 лет настаивал.
Точно такие же были печи и в другом доме Суворова при деревне Каменке, т.е., в его кривинской вотчине, на 40 верст от с. Кончанского отстоящей.
Владелец, как говорит местное предание, объехал в первый приезд все свои новгородские деревни, числом в разных местах до 18-ти, и при этом быстро осмотрел каждый двор и каждую избу. Так как он ездил и ходил весьма скоро, не взирая ни на вьюги, ни на стужу, то бурмистрам и старостам, в свите его бывшим, досталось, как говорят, и труда, и внушений весьма достаточно.
По местному выражению стариков: «барин-де — в ту пору, как рассказывали деды, стол нагнал холоду и заботы всем начальникам, что хоть отбавляй».
Это значит, что владелец вступил в свои права и не взлюбил те патриархальные порядки, которые увидел впервые собственными глазами.
Здесь у него был близкий приятель, старец Алексей Михайлович Балк — владелец части села Волока, отстоящего от Кончанска 25 верст. Но человек этот, готовый на всякие услуги для Суворова, так как дети его служили у А. В-ча в дивизии, был очень уже дряхл. Притом многое из тех указаний и требований, какие заявлял Суворов в письмах к нему в начале 784 года, еще не могли и «приведены быть в исполнение, другие только начинали приводиться. Этот г. Балк за честность свою и прямоту очень не нравился московскому адвокату Тереньтьеву, о котором упомянуто было выше. Но владелец Кончанского на все это не смотрел и любил Балка.
В этот раз из всей вотчины угодил Суворову только один крестьянин его — некто Мирон Антонов из [88] деревни Медведковой. Он один, будучи грамотный и пробыв смолоду в писарях при вотчине, отлично понимал дела по генеральному размежеванию, в то время начавшемуся, и по разверстанию угодий с соседними помещиками. Этот-то Мирон Антонов был человек даровитый, проворный, дела межевые он вел честно и с большим успехом. Из переписки видно, что Суворов его ласкал, хвалил и награждал. Самый тон писем знаменитого владельца к своему холопу был более дружеский и весьма для простого крестьянина лестный.
Между тем владелец и ходатай по межевым делам никогда друг друга не видали. Случилось и на этот раз, что Суворов, впервые прибыв в Кончанское и интересуясь там прежде всего видеться с Мироном Антоновым, здесь его не застал. Антонов жил в это время в Новгороде и расхаживал по вотчинным и межевым коллегиям.
Некоторые соседние владельцы, имевшие споры с Суворовскими крестьянами по землям, воспользовавшись приездом владельца и отсутствием М. Антонова, начали осаждать А. В. Суворова разными письмами и похвалами своему ябедничеству, ради которого угрожали ему большими убытками и взысканиями за захват земель, щедро порицая его умного адвоката — поверенного.
Но в это же время в Кончанске получено Суворовым письмо от Антонова следующего содержания:
«Батюшка Александр Васильевич!
Я нижайший раб Вашего Превосходительства в великом Нове-городе в Межевой Конторе по Кривинской вотчине по округи дер. Долгановой помирился в спорных отводах в границе межи с гг. Ханыковыми, Языковым, Кулибакиным и Марьей Васильевной Марьтьяновой. Но точию из дач Вашего Превосходительства не уступил я в постороннее владение вышеупомянутым господам ни единой десятины земли; но от тех господ сверх прежнего вашего владения 20 десятин взял полюбовно [89] и сказки подали и руки обоюдно приложили к вечному, покойному владению Вашего Превосходительства».
Все подобные известия были очень приятны владельцу, который даже весьма благодушно читал и следующие отчеты того же Мирона Антонова:
По Казенной Палате о выключке пустошей приказным дано — 3р. –к.
Архивариусу за вынос справки — 1р. 50к.
В архиве подъячему —,, 70к.
В верхнем земском суде новому секретарю штоф водки — 1р. 30к.
Из Нова-города в Петербург за подвод дано — 3 р. –к.
В Сенатской Экспедиции дано Секретарю за справки об оных пустошах — 5р. –к.
За обед Секретаря заплачено в трактире — 4р. –к.
И так далее в том же роде.
Отсюда следует, что Мирон Антонов был действительно человек годный на все руки и дела свои вести умел. Подобный пройдоха, подлаживавшийся и к старым и к новым секретарям, и понимавший хорошо межевание, конечно, не мог нравиться соседним помещикам, а чрез то и избегать их злословия.
«Под влиянием всех этих каверз и известий от М. Антонова, А. В. Суворов писал в это время из Кончанска в Новгород своему межевых дел стряпчему следующее откровенное письмо:
«1785 года 6 февраля Кончанск.
«Мирон Антонов! Считай меня отсюда выехавшим в. Ундол и уже туда пиши ко мне по почте в чрезвычайности; а в обыкновенных происшествиях каждого месяца в первое число один раз доноси, как от меня положено. Пиши також и к А. М. Балку (в с. Волок), как по его благосклонности ко мне вверены ему от меня дела, впрочем, когда то заблагорассудишь. Жаль, что его, пребывание от вотчин моих далековато. Мир твой (мировая [90] сделка) с гг. Ханыковыми и прочими хорош, и спасибо тебе. За это я велел подарить тебе из моих денег 5 рублей и впредь так делай. Коли б ты сюда приехал, то мы бы на досталях обо всем переговорили. Жалел я, что мне тебя уж ждать здесь боле неколи. Как будешь здесь, то говори все вместо меня с Семеном Трофимовичем Румянцевым6 и А. М. Балком. С ним (Балком) твой регистр делан мы здесь рассматривали; план их, как вершить, мы обоюдно подписали — знаешь — по твоему… и без тебя бы инак нельзя было. Матрена Антоновна и Александра Сергевна о четырех Мякининских пустошах, что отданы батюшке моему Сенатским указом, меня просили. Я на тот указ сослался. Демид Иваныч обращался со мною очень ласково; а Балк мне сказывал, что ты и тут предъуспеваешь. Это хорошо. Варвара Петровна еще меня просила, когда отъезжала от меня к Балку и в Боровичи и хотя регистр твоих дел к нему я тогда послал и твою отметку он тоже видел, но думаю с нею мириться только на достаточных деньгах. Я однако остановился по твоей отметке и Алексей староста с тем быть согласен. С ним и ни с кем не ссорься; старое забыто и Семену Трофимычу это подтверди; а живите дружно и пусть у вас будет полная чаша.
«Мне Боровицкие Судьи по ябеднике Маврине очень досадили и чести они не знают. А Алексей М. Балк его Маврина описывает великим юриспрудентом и с предопасностию от него. Чего ради он жестоко хотел, что бы я с ним стах на пяти или хоть на тысячи помирился. У А. М-ча деньги свои, а у меня мирские. Меня Маврин чрез письмо пугал иском три тысячи, столько-то сот, столько-то рублев, то мне все происшествие стало постыдным и Маврина я здесь к себе звать не хотел. По твоей отметке значится, что с ним лучше мириться; [91] на то я письмо оставил, где по штилю догадаться тебе можно, что только тогда мириться, как он от дела (ябедного) прост; а также и тебе нечего от его ябед робеть, разве то, что мировая на деньги будет миру в пользу. Вот зачем тебя сюда зовут и я пока не пеняю, что ты делами в Нове-городе занят был. Только надобно бы тебя здесь повидеть. Между тем поехал в г. Боровичи Михаило Федотов и думаю объявил подозрение на Судей. Семен Трофимыч будет стараться в Боровичах поверенного нанять. Бог с тобою».
А. С.
Из тона письма видно, что владелец ценил своего ходока Антонова и доверялся полезному служаке, не как рабу, а как человеку порядочному, с которым беседовал он благосклонно и дружелюбно.
Кто был Михаил Федотов — неизвестно. До нас сохранились только копия с доверенности, ему данной по делу Маврина, и инструкция к нему Суворова о том, как ему держать себя в Боровичах с приказными людьми. Все это довольно характеристично и вместе с тем интересно, потому что мы чрез эти документы узнаем, чем озабочен был владелец Кончанского в первый сюда приезд и как он разумел здешних своих соседей и местных чиновников.
«Копия с доверенности Михаиле Федотову: «Крестьянину моему М. Федотову.
«В Боровичском уездном Суде имеется просьба подполковника Маврина яко бы о завладении крестьянами моими у него, Маврина, в разных местах земель и требуется от меня к суду поверенный. В таковом случае я тебя, Федотова, или кого ты от себя уполномочишь, уполномочиваю в том суде по его, Маврина, просьбе объяснять, с челобитной копии принять, за делом ходить и к чему надо руку прикладывать; во всем тебе,и от себя кому поручишь я верю и приемлю на свой кошт, что [92] ты учинишь; спорить и прекословить не буду и имею почитать как бы то производство я сам сделал.
А. Суворов.
Усадище Кончанское, Боровичского уезда, Сопинского погоста. Февраль 1785 года».
«Неоффициальный приказ Федотову:
1) «Б Боровичах сыскать в доме купца Усачева поверенного, который за делами ходит, Рыбакова, о коем наперед разведать, что можно ли на него положиться и буде никакого сомнения не сыщешь, то-б к нему хождение иметь.
2) «В Боровичском Уездном Суде просить подьячих и денег не пожалеть, дабы с дела Мавринского списать точную копию и ко мне для прочтения доставить. От пьянства и многих разговоров (с подьячими) воздержаться и ничего в городе непристойного не делать».
Несмотря на все эти мелочи, здесь виден повсюду тот же великий Суворов, ко всему внимательный, дальновидный и осторожный. О судьях, подьячих, дворянстве, дичине и своих запущенных домах он отзывается как-то саркастично и презрительно.
Но вместе с тем все это исторически верно и натурально. Когда этот экономный человек говорит, чтобы на подьячих денег не жалели, и что судьи Боровицкие чести не знают, то пишет в двух словах историю своего века, в который и воеводы, и епископы, брали деньги за все беспощадно. Свидетельствует об этом и современник его А. Т. Болотов, познакомивший нас с тамбовскими воеводами.
«У Суворова везде», говорит г. Милютин, «просвечивает тонкий, оригинальный, иронический ум, — тот именно род ума, который так свойственен русскому человеку»7. [93]
Более никаких пока сведений не найдено за это время, и чем занимался еще владелец усадища Кончанского в начале 1785 года, в бытность свою здесь, неизвестно.
Попечителями Кончанского имения у него были, как сказано, г. Балк, Румянцев, род которого здесь пресекся в сороковых годах, юрист Тереньтьев в Москве, Мирон Антонов и старосты.
Из дальнейшей переписки видно, что целые полгода, по отъезде владельца из Кончанского, никто отсюда не извещал его о том, как поживает его кончанская вотчина и все ли в ней благополучно. С отъездом владельца все о нем как будто забыли и успокоились.
Но владелец тревожился постоянно и очень часто писал сюда, требуя разных сведений о вотчине, и именно, к Семену Трофимовичу Румянцеву и ко всей вотчине. Два из таких писем приводим в подлиннике.
«Июля 31 дня 1785 г. Государь мой,
Семен Трофимовичь!
«Прежде реченному последуя, паки и паки подтверждаю, что за чудо-братец, что от вас в ответ ко мне ни одной строчьки почти треть года нет; а вам должно писать ко мне каждый месяц, тож от крестьян и Мирону; от чего я в большом недоумении. Вы там мой опекун и коли вам жаль за письма по почте деньги платить8, то могли бы это чинить на мой счет. Лишь мне наводите недосязаемые сумнения. Пожалуста ограничьте себя; немедленно ко мне пишите. Я вашим письмам очень рад; хотя бы по вашему мнению они были пустые, но мне не пустые, ибо в месяц что нибудь примечательного найдется. Разве одно благополучие — но и то хорошо. Вашего Благородия покорный слуга А. С. [94]
«Новгородским моим вотчинам. Июль, 785 г.
«Несчетно много писал я к Семену Трофимычу, но к несчастию моему от него более 4-х месяцев ни строчьки ответу не получал и не знаю, что по новгородским деревням моим делается. А миру приказано от меня строго ежемесячно о благополучии и ином подлежащем кратко, ясно и справедливо писать. Вы же сами правду любите; а этому приказу господскому ослушны. Для того, ежели теперь сего намерения не исполните, то первостатейные нещадно наказаны будут. С получения сего отписать вам ко мне чрез трое суток по почте, не принося в вашей отписке никаких господину отговорок. А ежели будет от вас ходок, то и он никаких отговорок не отважился бы отнюдь приносить. Вы вышли из строгой команды и впали теперь в слабую. Мне не долго опять и строгую еще команду завесть. От Мирона Антонова я тоже уже давно по его делам отписок не получал, а ему також, как вам, должно писать по почте ежемесячно. Лучше на почту за письма деньги платить, нежели ходоков посылать. Это миру тяжелее. А чтоб недорого платить на почту, то пишите мельче и пустова не пишите. За пустое — наказание. Вам дела нет пишет ли ко мне Семен Троф. или не пишет. Вам от себя особо, по моему указу, писать должно и будьте ему послушны. Видите, говорю я, мне надобно давно знать, как вы по моим указам исправились
1) «По рекрутам. Это для вашей пользы и уж тут нет мытарства.
2) «О исправлении господского дома и о заведении при нем прочного, хорошего, дикого садика.
3) «О покупке девок в замужство за дворовых, кои как дубы выросли. Их прислать уже не иначе как при оброках. Но эту покупку не откладывать.
4) «Помянутые оброки к зимнему Николаю Чюдотворцу в Ундол и тогда оттуда забрать вам к себе приказного [95] человека Деева для одних разве Боровичь и то, чтоб он не мешал Мирону Антонову.
5) «Важное дело идет о Сопинской Божией церкви. Я все 787 года оброки отделил в нее вкладу. Как же мне об этих распорядках не знать. Бы видите, что я не себе, а Богу. Прочее все вам исполнить. Господь Бог вас благослови. А. С».
Наконец и вотчины Бончанская и Кривинская отозвались на все это донесениями от 20 августа — ровно чрез. полгода по отъезде помещика.
1) Что рекрут у г. Чоблокова, Балкашина и Ивана Ивановича Подушкина крестьяне купили; двоих за семьсот рублей, а одного за полчетверта ста.
2) Грибы не родились; рожь не умолотна, а пшеницы и есть-де род, но не чиста. Овес-де хорош в полях; а в пустошах много его истонуло и 50 скотин в вотчине пало.
3) Дрожки для Его Превосходительства готовятся. Дом его весь готов и людские избы срублены и покрыты. Только печей все нет.
4) Некоторые крестьяне, имея у себя коров по три и по четыре и по нескольку коней, объявляют себя не в состоянии платить оброк. Затем прибавляется, что по сие время вотчины в добром состоянии. Донесение заканчивается обычною песнию вотчин такого рода:
«Впрочем всепокорно Милостивого Государь просим, сделать отеческую милость, дабы не придтить нам всем в раззорение и учинить, как блаженной памяти родитель Ваш Василий Иваныч, покупку достальных рекрут оставить, а из своей вотчины из семей или по жеребью рекрут ставить приказать, а то все придем в крайнее раззорение9.
На этих донесениях написаны следующие три слова: «ни об оброке, ни о церкви, ни о девках ни слова».
Стало быть, владелец не был доволен донесениями своих крестьян, которые писали далеко не то, что ему было знать нужно. [96]
Второй приезд Суворова в с. Кончанское был весною 1786 года. В это время он уже готовился к турецкой кампании и к отъезду в южные губернии. Его ожидал Кинбурн и другие великие почести за победу, крепко на всю жизнь прикованную им к своей колеснице.
Главнейшая забота его в эту пору состояла в том, чтобы распустить в Кончанске ливрейные полки и вообще убавить праздную дворню.
Здесь подан ему список дворовых мужеска пола людей, до нас уцелевший, где рука его над этими смертными играла самым решительным образом, назначая музыкантов и башмачников на пашню, с приличными на сей термин инструкциями.
Вот этот список:
Николай Ярославцев — Оставить при смотрении дома и управлении, как в науках знающего.
Василий Ерофеев — По домовой канцелярии управлять и учить других на инструментах.
Ефим Яковлев,
Алексей Егоров,
Алексей Патрикеев портной — Можно посадить на пашню.
Герасим Васильев,
Иван Васильев,
Александр Макаров,
Наум Соколов,
Иван Ярославцев — Музыканты — Также на пашню.
Тимофей башмачник,
Конюх Исай,
Садовник Федот Евстратьев,
Повар Ефим Петров — На пашню посадить.
«По могущей быть частой праздности:
1) «Означенным лицам работать в саду. Иметь на каждого господских исправных по одной лопатке железной и [97] одному топору. Ежели от небрежности будут инструменты портиться, то строить вместо их тотчас новые из жалованья, а испорченные отдавать им. И как жалованье людям положено по полугодиям, то и инструменты исправлять в зачет его способно.
2) «Сверх того означенным людям рыть себе огороды и огораживать частоколом, где садить разные плоды и овощи. На это их ссудить господскими инструментами. Также делать им себе клевки для их птицы, а у иной семьи будет и корова. В работах можно пособить вдруг миром, чтоб по пусту не мешкать. Мир же пособит им и навозом, коли господского будет недостаточно.
3) «Уделить им по рассмотрению Семена Трофимовича и не знатное число земли, чтобы выпахать могли они ее себе на провиант годовой так чтобы и на семена достаточно было всего, а отнюдь не на продажу: ржи, круп овсяных и гречневых или ячменных; ибо я из того себе прибыли не хочу. А у кого будет корова, тем отводить земли на сенокос. Прилежным подарить господскую coxу, борону, серп и косу каждой семье за раденье. В работах употреблять простую обувь и платье. А как земли не много, то можно на эту работу дать и господских лошадей, но с великим смотрением и строгим ответом. Сечь тех, у кого семена будут не целы или неисправны.
«Добрым хозяевам для соблюдения овощей и хлеба можно выстроить погребки и анбарцы с помощию мира, однако не на каждую семью» Хлеб им сушить и молотить в крестьянских овинах. Солома собственная; лишнюю им на соль. Не запрещать и пшеничьки засевать им, но только на пироги. Семена на первый раз господские с возвратом. Выучиться еще садить и ростить картофель. Он прибылен и здоров. Пенсионеры получают от меня деньги, но невоспрещать и им заготовлять себе провиант. Огородцы, клевки, погребки и анбарцы и им надобны; в чем пособлять им при устройстве другим дворовым семьям. А. С. Весна 1786 года».
Из этого видно, что владелец, ко всяким подробностям [98] внимательный, хотя и не терпел холостяков между своими слугами, однакож все-таки дворню не увеличивал, а сокращал. Ежели же этой дворни было и много на всех его мызах, то она у него была наследственная, так как в его век и век его отца таковы были повсюду барские обычаи.
Кроме этих распоряжений, владелец озабочен был в этот второй приезд постройкою в саду своем деревянной церкви имени св. Александра Невского.
В этом-то незначительном усадище Кончанском, среди болот и лесов, два государя двух огромных империй отыскали в 1799 году того великого мастера в забытом маленьком старичке, который тотчас убавил пары гордой французской Директории, переколотил ярых ее республиканцев и в ужас привел великого Наполеона, бывшего тогда близ пирамид Египетских. Как раненый лев волновался Бонапарте, жалуясь на русского полководца, который пожирал его победы в Италии.
Смиренное это усадище дало в третий раз приют опальному герою в 1797 и 98 годах — уже на закате его трудовой жизни, как бы затем единственно, чтобы сочинил он — здесь на досуге весь план страшного итальянского похода. Среди деревенской тишины Суворов изучал в своем усадище ход европейских войн по всем тогдашним заграничным газетам и заблаговременно обдумал все, что нужно делать его любезному отечеству и соседним государствам с новорожденной республикой французской, не дававшей никому покоя. Царские послы нашли его тут уже готовым, и предложенное ему командование над стотысячною русско-австрийскою армиею его не смутило.
Предание и памятники, уцелевшие здесь от времен великого Кончанского владельца, свидетельствуют, что он и в деревне не оставлял свои военные благородные привычки. Он уходил по летам из дома на близ лежащую гору Дубиху9 и здесь в двухэтажной простой избе, среди [99] старинных дубовых елей, все время проводил за чтением. Бюсты Петра и Екатерины Великих, украшавшие его импровизированный лагерь, и газетные известия о войнах возбуждали в нем постоянно великие думы. Неизменный слуга его, Прохор Иванович, которого не однажды отсылал он от себя за загулы его10, грел тут для господина своего медный чайник и приготовлял ему чай на этой же горе под елями в особо устроенной печке, следы которой уцелели до нас. За этой горой в нескольких шагах вырыт был колодец, сохраненный доселе, откуда доставляли Суворову холодную воду для частых его ванн. Липовые и березовые аллеи насажденного им сада давали здесь ему тень, а церковь в этом саду доставляла отраду в его безотрадном отшельничестве. Все это сохранилось и до днесь, напоминая каждому посетителю о великом историческом лице.
Этот обладатель Кончанского усадища в 799 году наделал столько дела, что все европейские кабинеты обратились за решением своих вопросов в зимний дворец нашего Петербурга. Тот же Кончанский отшельник напророчил России и 1812 год и, как известно, составил даже приблизительный план всей его кампании, исполненный великими его учениками.
«Судьба, говорит, г. Милютин, не допустила Суворова встретиться с Бонапартом, и никто, конечно, не может угадать, что было бы с Европою, если бы он оставался главнокомандующим в Италии в 1800 году»11. [100]
История говорит и предание подтверждает, что при Суворове здесь неотлучно находился царский приставник, какой-то Боровичский городничий, обязанный постоянно доносить о том, что делает владелец Кончанского. Суворов и в этих неприятных обстоятельствах не оставлял свою иронию и, чтобы предоставить материал для донесений чиновнику, учился по корельски и играл не однажды с детьми своих крестьян в бабки и будто бы говорил, что ежели на Руси фельдмаршалы и играют в бабки, то это потому, что у ней их избыток, чего ради они и должны же по деревням что-нибудь делать.
Однакож из всех хозяйственных рукописей оказывается, что занятия его нисколько не походили на игру, хотя и делал он серьезные дела иногда шутя.
Впрочем и в великую минуту его жизни, когда он оставлял в последний раз любимое им Кончанское и отправлялся в Петербург и Вену — дело не обошлось без шутки. Так, владелец в то время уже 15 тысяч душ, нажалованных ему за виктории, изволил занять у своего старосты 250 р. на прогоны и, обнимая Кончанского дьячка, объявил ему, что более с ним петь басом не станет, а запоет уже не иначе, как Марсом — богом войны — и уверяют даже, что этому счастливому клирику он добился еще повышения по службе.
В минуту сборов в дорогу он будто бы признавался близким лицам, что могила его не в Кончанске, так как он всегда предчувствовал и как бы знал, что службе его еще не конец, ибо постоянно чаял той великой рабочей поры, к которой его призывают теперь. О службе своей он точно также выразился и в Милане, когда торопил войска к выступлению из этого города, несмотря на праздники пасхи и все торжества, ему деланные.
Примечания