СКОЛЬКО ТЕЛ?
В КАЧЕСТВЕ УСТАНОВКИ
Первое, что нужно сделать – это обнаружить множество путей, которыми можно было бы пойти в рамках расплывчатого поля «социальная мысль» с под-тегом «тело/телесность». Очевидно, что начать отделять эти пути друг от друга можно было бы по-разному, но, не без оснований, хочется в данном тексте предпочесть принцип деления по исходной точки каждого из путей. Говоря проще, мы возьмём за основную отличительную черту того или иного подхода в работе с «социальным» ту установку, можно даже сказать предпосылку, с которой он начинается.
Названными основаниями для предпочтения данного принципа освещения разницы внутри множественности послужило в общем-то то, что перед нами не стоит и не может стоять целью исчерпывающее деление той предметности, которая носит имя социальной. Каждый из подходов освещает не симметричную, попросту не ту же самую, что другой, предметность, окрещевая её социальной. На лицо, притом конечно же, обильные пересечения, которые, правда, зачастую невозможно принять в расчёт, не дойдя до каждого из двух элементов пересечения по тому пути, которым он был найден. Простым примером здесь может послужить такое понятие как «масса», на которое мы наталкиваемся одним образом, выходя к нему из кабинета психоаналитика, как то делает Фрейд[1]; с очевидностью совершенно иначе мы наталкиваемся на него, когда рассматриваем ту или иную «массу», взятую на политической арене – как то революционную или в чём-либо убеждаемую – то есть как силовой элемент. И даже освещать изыски пересечений также не то дело, за которое взявшись мы выйдем к какой-то установке, помимо известной под социологической.
Дело далее не в том, что каждый из возможных путей не способен исчерпать полно предметность, начавшись из какой-то конкретной точки внутри этой предметности. Этот вопрос как раз и приводит к освещению пересечений разных трактовок элементов общества, тем самым заново обнаруживая и закрепляя социальную предметность в лице этой сети трактовок – то есть на новом более высоком уровне. Это мы и поняли здесь под социологией.
Противоположный ход в глубь также обеспечивается одним из уже названных путей. Обращаясь к структуре души, той структуре, которой обустраивается весь немой и праздно-говорящий срез существования человека, мы выходим к общим основания, закладывающим такие связности, которые не отмечены нашим личным авторством. Психоанализ потому и является постоянным заимствованием социологии, что ему удаётся свести к своим инстанциям-основаниям те циркуляры, через которые только и осуществляются связи между людьми, даже без их спроса.
Тем не менее в какой-то момент и психоанализ перестаёт претендовать на конечность импликаций из своих построений, что ясно заметно у Лакана (также, правда, обстоят дела уже у Фрейда, если читать его по порядку, что видимо и заставляло Лакана до конца жизни называть себя фрейдистом), и социология находит опору в освещении пересечений лишь тех трактовок, которые включают в себя бесконечность. В этот момент то заимствование заканчивается. Как социологии нет необходимости опираться на психоанализ, как на старого друга-сверстника, чтобы лишь в его лице обнаруживать детерминанты всяческих связей; так и психоанализу перестаёт быть надобно выходить из клинической установки, в которой, если быть честным, он строго удерживался в момент своего появления, но из которой, в лице разных его дальнейших ответвлений, пытался выпрыгнуть.
Теперь мы попытаемся очертить нашу установку, то есть то место, из которого мы в своё время начали путь.
Философия, как мы её понимаем, всегда доискивается оснований лишь там, где стоит задача выработки некоторого должного строя вещей. Здесь, конечно же, важно увидеть два момента: доискиваться оснований, и должный строй вещей. То есть там, где оказывается всё ещё нужным выстраивать в спинозистском смысле в активной позиции строй вещей, там именно философия будет искать то, на чём его можно построить. Сличение последних высказываний с идущими выше просто: психоанализ всегда строго удерживает себя в клинической установке, и потому явно занимается выискиванием оснований только того, чему приписано протекать самому собой – то есть тому, что не должно нуждаться в долженствовании для своего осуществления. Социология наоборот занимается лишь сопоставлением того, что уже принято как произведённое в активной позиции, будь то значимые результаты внутренней политики или значимые сдвиги в истории мысли.
Но опять же, мы как будто говорим о той социологии и о том психоанализе, которые ещё не научились бесконечности, тогда как уже, хотя бы на счёт психоанализа, отметили, что в своём истоке они уже были заложены не как стремящиеся к конечным целям. Здесь то и спрятана та точка, из которой мы начнём свой путь, точка, которую мы уже назвали философской. Было бы глупым отнимать бесконечность у единичных авторов, тем более если этот автор является некоторым исходным пунктом далеко пошедшей мысли. Тем не менее очевидно, что эта далеко пошедшая мысль, с какой бы твёрдостью она не была заложена, будет претерпевать своё оконечнивание с каждым новым человеком, взявшимся за неё. Что говорить о том, когда эта мысль оседает в головах целой эпохи. Именно вопрос о том, что значит для мысли оставаться бесконечной, то есть одновременно обоснованной и активной (опять же в спинозистском смысле) и вопрос – каковы условия возможности подобного состояния мысли? – будут занимать нас на ближайших страницах. Чтобы же пробросить сквозной мост через весь текст с его заголовка и до последнего слова, мы повторим основную фигуру сомнения предстоящего размышления: ну так то оно так, но смотря сколько тел.
БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ ФРЕЙДА,
КОЛЛЕКТИВНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ ЮНГА,