Наутро на открытую палубу вывели только двух женщин. Муж той, что исчезла, пытался было протестовать, но огромный, со шрамом, моряк ударил его в лицо. И в этом эпизоде беженцы отыскали надежду. В конце концов, ведь матрос всего лишь ударил мужчину, а не убил. Вниз по трапу повели трех других женщин.
Каждый час Натан Ли тайком сверялся по своему компасу. Траулер пока шел точно на восток, двигаясь чуть южнее Северного полярного круга. Натан Ли предполагал, что судно очень скоро развернется по широкой дуге, чтобы не заметили пассажиры, и возьмет курс к побережью России. Вот тогда он и попытается бежать.
Днем пьяная свора пиратов вывалилась на палубу грабить. Запуганные пассажиры открывали свой багаж и вытряхивали последние ценности. Натан Ли отдал все, кроме примотанного скотчем к лодыжке ножа, компаса, который он в предчувствии грабежа сунул под носовое ограждение, и книги, завернутой от морских брызг в пластиковый пакет.
— Это просто книжка, — сказал он по-английски.
Моряк взял ее и пробежал глазами исписанные от руки страницы с набросками и акварелями. Он был тяжелее Натана Ли фунтов на пятьдесят и держался развязно, как уличный боец. Ничего поделать было нельзя — только ждать. Пират стал листать, и книга раскрылась на странице, заложенной молитвенным флажком из Тибета. Моряк взял квадратик ткани и прищурился, разглядывая лошадь и текст молитвы. Потом зачем-то забрал себе флажок, а книгу вернул Натану Ли.
Уходя, моряки стукнули рукоятками пистолетов нескольких мужчин и схватили, чтобы увести, еще одну женщину. Маленький ребенок вцепился в нее. Никто, включая Натана Ли, не вмешался, не попытался спасти малыша. И тут, не говоря ни слова, один из моряков схватил его и швырнул за борт. Мать завыла, кинулась на пиратов и принялась молотить их, но они только гоготали, а затем потащили ее в черный трюм.
|
|
Беженцы смотрели на малыша, барахтающегося в волнах. Его стойкость поразила их. Через пять минут он исчез из виду. Затем, далеко позади, голова мальчика поднялась на зыби. Он по-прежнему смотрел на корабль, как будто все еще ждал помощи…
Натан Ли вернулся на нос судна и опустился на палубу. А если бы это была Грейс? Что, если последняя ее надежда зависела бы от сострадания чужого человека? Однако вмешательство наверняка стоило бы ему собственной жизни. Всю ночь у него перед глазами плясала на волнах голова мальчика.
До Аляски оставалось два дня, когда траулер начал разворот. Натан Ли даже не пытался предупредить своих спутников. Фарс с переходом через океан близился к концу. Слишком поздно было спасать кого-то, кроме себя. Да и у него оставалось мало шансов.
Моряки появились на палубе под вечер. На этот раз они были все в крови и не уводили женщин. В руке одного из мясников Натан Ли увидел молоток с круглым бойком. Этот человек, не таясь, направился к корме траулера. Моряк в полосатой футболке жестом приказал трем мужчинам следовать за ним на корму, — те друг за другом смиренно обошли рубку и скрылись из виду.
На все ушло несколько минут. Ни криков, ни выстрелов, ни всплесков. Моряк вернулся и забрал еще троих. Он, похоже, занимался любимым делом. Натан Ли в отчаянии поднял глаза к небу. Солнце садилось слишком медленно.
Моряк вернулся и увел за рубку семью. Кое-кто из беженцев плакал, но так тихо, словно боялся нарушить этикет. Близкие обнимались. Они брали друг друга за руки, когда наступал их черед. Мать несла младенца, завернутого в стеганое одеяльце.
|
|
Пираты словно отщипывали от толпы по кусочку: моряк кивком подзывал очередную партию и уводил. Все происходило в строгом порядке. Вскоре на палубе осталось только двадцать человек. Сейчас или никогда. Черт бы побрал эту ночь.
Натан Ли скинул стеганую куртку и опустился на колени, чтобы развязать ботинки и отмотать от голени нож. Беженцы не сводили глаз с кормы. Никто не заметил, как один из них скользнул через леер с рюкзаком на плече и ножом в зубах. Он опустился до нижней перекладины навесной лестницы. Ноги доставали до гребешков волн. Он отпустил руки.
Погрузившись, он тут же стал всплывать, содрогаясь от холода. «Тысяча один, тысяча два», — отсчитывал он секунды, крепко сжав зубами нож. Махина траулера — доисторический кит — зависла над ним.
Он был готов к ледяной воде и жжению соли в глазах, к жуткому, тянущему ко дну грузу мокрой одежды. И тем не менее был неприятно удивлен. Отсчет закончился. Рюкзак крутился за спиной и душил его. Траулер проходил мимо, а буксировочный трос ялика оказался слишком высоко над водой — не ухватиться. Собственная медлительность ошеломила Натана Ли.
На какое-то ужасное мгновение ему показалось: спасательная шлюпка промчится мимо. Времени что-то исправить не оставалось. Его поезд ушел.
И тут его подняло волной и накрыло ее гребнем. Шлюпка, оказавшись над его головой, дернулась по направлению к траулеру, и трос на мгновение провис, а шлюпка накренилась на левый борт и скользнула вниз вместе с волной.
|
|
Как раз этого Натан Ли и ждал. Корпус ялика больно врезался в левое плечо, но Натан Ли сумел уцепиться за борт.
Брезентовое покрытие было жестким, как дерево. Пальцы скользили. Он схватился за брезент, впился в него ногтями. Это напоминало попытку оседлать носорога. Ялик дергался, швыряя его взад и вперед.
Натан Ли погрузился в воду. Рюкзак сдавливал горло, нож резал губы. Натан Ли не отпускал свою добычу. Наконец ему удалось взять нож в руку, пропороть брезент и вскарабкаться внутрь шлюпки.
Без сил Натан Ли лежал на спине меж весел и подпорок сидений. Вся эта борьба длилась не дольше минуты. Он поднял глаза и вздохнул полной грудью. Разрезанная ножом ладонь кровоточила. Голые ступни посинели. Волны безжалостно швыряли ялик вверх и вниз.
Перевернувшись на живот, он прополз вперед и чуть приподнялся, чтобы взглянуть на траулер. Он был уверен, что пираты собрались у борта с оружием наготове. Оказалось иначе: они спокойно и деловито убивали женщину.
Голова ее нависала над водой — чтобы не пачкать палубу. Моряк с молотком вытянул руку и ударил по черепу круглым бойком молотка. Никакой жестокости в этом акте как будто и не было. Как не было в действиях убийцы ожесточения и злости. Не исключено, что в своих мыслях он видел себя ангелом милосердия, избавляющим пассажиров от страданий в море.
Тело женщины обмякло. Двое моряков подхватили ее и перевалили через борт. На палубе осталась очередь из мальчиков и девочек. Натан Ли насчитал их семь — похожих на дожидающихся наказания озорников. Человек с молотком жестом велел подойти стоявшему впереди.
Натан Ли пригнул голову под брезент. Как же пираты его проморгали? Казалось, он наделал столько шуму: бросился в волны, прорубил ножом лаз в ялик прямо у них под носом. Будто некая пелена сделала его невидимым.
Натан Ли сел на корточки под прикрытием брезента. Буксирный конец надо обрубить до того, как заметят отсутствие пассажира на судне. Если повезет, ялик растает в сумерках, и моряки не обратят внимания. Провисший канат обнаружат лишь под утро, и едва ли капитан станет тратить время на поиски пропавшей шлюпки. Один удар ножа — и придет спасение.
Но как же дети?
Его трясла сильная дрожь.
Они ему чужие. Сразу же после выхода в море Натан Ли убедился, что дети стараются держаться от него подальше. Натан Ли прилагал огромные усилия, чтобы не узнать их имен, не встречаться глазами и не слышать их песенок. Да в любом случае, даже если б очень захотел, как он мог спасти их? Он им не отец. Его ждет свой ребенок.
Зубы выбивали дробь. Он взглянул на нож. «Неужели я настолько безнадежен?»
Натан Ли обвел глазами шлюпку, надеясь увидеть хоть что-нибудь, способное подтолкнуть его к действию. Нашел резиновый мешок с запасом провианта и питьевой воды, но без пистолета или ракетницы. Он казался себе почти таким же беспомощным, как эти ребятишки. И что теперь? Швыряться консервами в пиратов? Абсурд.
До него донесся всплеск. Натан Ли почувствовал глухой удар в деревянное днище. Он дрожал, делая нелегкий выбор между двумя крайностями: собственным спасением и мученичеством.
Еще один всплеск.
Натан Ли понял, что больше не в силах слышать, как убивают. Было бессмысленно и непристойно таиться в кильватере судна. Помочь он все равно не мог. Перебравшись на нос и просунув руку сквозь отверстие в брезенте, Натан Ли приложил лезвие ножа к тросу. Он велел себе не смотреть. И все же поднял глаза.
Невероятно, но пираты по-прежнему не замечали его. Но увидели дети. Их осталось трое. Заметив его, детишки вскинули головы и широко открыли рты от изумления, будто откуда ни возьмись выскочил «Джек-из-коробочки».
Поддавшись внезапному порыву, Натан Ли призывно замахал им.
«Прыгайте», — мысленно приказал он.
Вот в чем спасение: он перерубит трос и выловит их из воды одного за другим. Моряки не увидят его. А что: вполне возможно. Ребятишкам надо было лишь прыгнуть.
Натан Ли махнул еще раз — не широким, но отчетливым жестом:
«Давайте ко мне».
Его вдруг охватила радость. Полная шлюпка детишек! Он нарисовал в воображении, как вместе с ними достигает берегов Америки.
«Прыгайте!»
Натан Ли опять махнул рукой. Они поняли. Глаза их неотрывно смотрели на него, полные… нет, не надежды.
«Верьте мне», — молил он.
Но они узнали его: одинокий волк с носовой части траулера, человек, который рычал на них, когда, заигрываясь, они подходили к нему слишком близко; за это родители ругали их. И сейчас им казалось, что этот страшный чернобородый рыбак — часть их наказания. Он сотворит с ними что-то ужасное, как только моряки выбросят их за борт. Те-то хоть улыбались им.
В итоге не прыгнул ни один.
Натан Ли был не в силах досматривать финал. Дрожа от холода, он лег на дно шлюпки, неспособный двигаться или беспокоиться о том, что его обнаружат.
Стала сгущаться тьма. То ли ночь, то ли отчаяние — какая разница? Даже в свои самые трудные часы в Тибете он никогда не чувствовал себя таким одиноким. Он не верил в Бога. Сомнений не осталось. Не верил — и все. И тем не менее, как ни странно, единственным виновником он считал Бога. От чумы до этого убийства невинных зло в своем безобразии простиралось далеко за пределы греховной сущности человека и равнодушия вселенной. Наверное, права была француженка: Бог просто нажимал клавишу «delete» и начинал все с нуля.
Волны молотили маленькую шлюпку, а Натана Ли било о деревянные подпорки, тащило назад, на кладбище Азии. Он попытался вызвать в памяти лицо дочери, но оно ускользало. Наконец Натан Ли вспомнил о ноже, пробрался под брезентом и перерезал трос. Море вдруг улеглось. Он остался один.
Натан Ли дрейфовал всю ночь. Его трясло от холода. Он сунул ноги в пустой резиновый мешок, а голову укрыл парусиной. Мало-помалу организм стал согреваться — достаточно, чтобы нормально функционировать. Утром Натан Ли обнаружил мачту всего на пару футов выше его самого, с поперечным брусом. Она четко встала в гнездо. Парус был чуть больше того куска брезента, которым Натан Ли накрывался, но, как только был собран, сразу же поймал ветер.
Моряк Натан Ли был никакой. Он положился на свой компас: курс — на восток. Когда ветер расходился не на шутку, Натан Ли опускал парус и садился на весла. Когда стихало, вновь поднимал парус. Так прошло три дня.
Океан совсем успокоился.
На вторую ночь Натан Ли услышал крики чаек и подумал, что где-то рядом земля. Он просунул голову через прорезь в брезенте, но суши не увидел. Прямо на ялик беззвучно шло гигантское судно.
Авианосец, залитый огнями, как ночной город, простер над волнами плоскую неоглядную палубу. Американский — иного быть не могло.
— Помогите! — крикнул Натан Ли.
Он встал во весь рост и замахал руками. Последними спичками зажег несколько листов своей книги и поднял маленький факел над головой. Жалкие язычки пламени прожили считанные секунды. А он все махал рукой.
Море словно заснуло, ветра не было совсем. Авианосец приближался. Он будто парил в ночи, высился, как необъятный безмолвный мегаполис. Ни души на палубе. Тучи чаек метались с резкими криками в свете его огней.
— Помогите! — заорал Натан Ли. — На помощь!
В этот момент он разглядел американский флаг, трепещущий в воздушной струе за кораблем.
Стало очевидно, что корабль пройдет мимо в добрых двадцати — тридцати ярдах. С одного борта был опущен железный трап — почти до воды. Никак не подойти ближе. Даже если бы сейчас был поднят парус — все равно стоял штиль. Натан Ли схватился за весла.
«Трумэн» — красовалось на носу корабля ВМС CHIA. Стена серой стали в четыре или пять этажей нависла над головой. Слышался гул гребных винтов.
— Америка! — закричал он. — Помогите! Я здесь, внизу!
Корабль пронесся мимо: Натан Ли стоял в своей утлой посудине и смотрел, как гаснут его огни на западе. Стих ор чаек. Ночь вновь вступила в свои права. Натан Ли стал замерзать и спрятался под брезентом от настырных звезд.
Через день он подошел к стае зеленых и бирюзовых айсбергов. Словно малые планеты на своих орбитах, застыли эти громады в объятиях моря. Натан Ли вошел в ледяной лабиринт и поплыл мимо уносящихся ввысь отвесных утесов. Он погладил их ледяные бока, отколол кусочек первозданного льда, чтобы пососать. Потом вытащил шлюпку на твердый, как алмаз, лед, решив здесь переночевать. Однако, растревоженный красотой вокруг, не смог уснуть. Море светилось зеленоватым неоном планктона, а может быть, собственным внутренним светом. Северное сияние парило над головой радужными грезами.
После насилия на «Охотском» этот хрустальный мир казался безмолвным раем. Натан Ли решил остаться здесь на день и ночь, а потом еще. Выглянуло солнце, и по иронии судьбы впервые за несколько недель он отогрелся… на хребте айсберга. Дни он проводил, исследуя ледяную скалу, отдыхая, пополняя записями книгу. Во время одной из своих прогулок по дальней от него стороне айсберга он обнаружил животное, впаянное в ледяную стену. По форме тела оно напоминало кошку. Будь у него топор — он бы вырубил его и потрогал рыжевато-коричневый мех. Увы, единственным инструментом был небольшой кривой нож, годный лишь для того, чтобы разрезать на дольки яблоки или перерубать веревки.
Натан Ли остался и на четвертый день, питаясь консервированными сардинами и тушенкой то ли из конины, то ли из собачатины — продуктами советских времен. В эту ночь ему приснилось, что животное, вмерзшее в лед, — он сам. Проснувшись, он почувствовал: то был не сон, а знак. Лед окутывал его чарами, соблазняя волшебной красотой и безмятежностью.
Едва забрезжил рассвет, Натан Ли спустил шлюпку и покинул айсберг. Определить, куда его занесло и как далеко, не было возможности. Единственное, что ему оставалось, — поднять маленький парус и вновь взять курс на восток. Когда кончились консервы, Натан Ли стал откалывать и сосать кусочки айсберга: большая ледяная глыба, как туша животного, лежала на дне шлюпки.
Он пытался ловить рыбу. Безрезультатно: добычей стали лишь несколько обрывков водорослей.
Всматриваясь в толщу воды, Натан Ли видел массы фосфоресцирующего планктона — дрейфующие холмы. Стонала под бременем избыточного света полная луна. Иногда Натан Ли вдруг сознавал, что это его стоны.
Премудрости навигации были выше его понимания. Будь у него морские карты и приборы, они не принесли бы пользы. Натан Ли перестал доверять своему здравому смыслу, единственное, что было понятно: течения каждую ночь тянут его назад. В конце концов он поднял парус и доверился воле ветра.
Как-то утром Натан Ли услышал скрип днища по гальке. Лодка попала на мель или ему только почудилось? Он поднял голову: плотный туман окутывал воду, слышался шум прибоя, гнавшего волны на длинный, широкий берег. То ли он достиг Америки, то ли суша — лишь плод его галлюцинации. Да какая разница? Натан Ли выбрался из ялика и побрел, шатаясь, по гальке. Когда он оглянулся на шлюпку, ее уносило в никуда.
ЧАСТЬ 3
ГОД ТРЕТИЙ