Основной тезис данного параграфа: постсоветская номенклатура, стремящаяся стать полноценной бюрократией (т.е. освоить современные технологии управления, а заодно образцы и прототипы "отправления власти", характерные для современной мировой финансовой олигархии), судя по всему, является "несостоявшимся классом" — в той же мере, как и пресловутый Марксов пролетариат.
Эта несостоятельность обусловлена по крайней мере тремя причинами
а) происхождением и историей формирования постсоветской номенклатуры (своеобразным "генетическим кодом" данной социальной группы);
б) зоной ближайшего развития, которую этот класс, а также внешние условия и ограничения намечают для него (своеобразным кризисом как традиционных, так и вырожденных архетипов "бюрократии");
в) сложностью тех задач, которые ему предстоит решать (решить).
Онтологически данный тезис является очевидным: невозможно, не меняясь, войти в новое пространство деятельности и жизни. Реализуя историческую возможность развития и системной соорганизации России с мировыми процессами, номенклатура с необходимостью уничтожит себя как класс и радикально трансформирует собственную форму существования. Иными словами, существующая сегодня номенклатура (и тем более существовавшая до 1985 г.) не может ассимилировать происходящие процессы и уже в силу этого будет устранена с плацдарма политических и управленческих процессов.
Контуры тех задач, которые стоят перед постсоветской номенклатурой "внутри" и "вовне" страны, мы в общих чертах наметили в предыдущих параграфах. Речь идет о трех основных моментах:
а) управлении процессами системного распада;
|
|
б) преодолении состояния геополитической и геоэкономической неустойчивости Российской Федерации и всего СНГ и
в) разрешении ряда мировых проблем и противоречий — основных линий разлома, характерных для мирового развития на рубеже третьего тысячелетия.
Теперь необходимо более подробно остановиться на двух первых моментах.
Многие экспертные сообщества (с легкой руки С.Кордонского и В.Найшуля, которые ввели этот термин в отечественную аналитическую литературу[xxxiv]) пользуются понятием "административного рынка". Последний в данном контексте может быть назван "колыбелью" отечественной номенклатуры. Согласно данной концепции, начиная с 1948 г. в СССР не существует "административно-командной системы" в прямом смысле этого слова, т.е. иерархической системы принятия решений, руководства и подчинения. Такая система скорее всего действительно существовала в 30-е и 40-е годы, однако в дальнейшем претерпела процесс распада (что, возможно, и стало одной из ключевых причин распада всей существовавшей системной организации).
В ходе распада АКС отношения между различными силовыми хозяйственно-политическими группами (отраслевыми и территориальными) постепенно превращаются в систему "гетерархических торгов": каждая группа, располагая определенными ресурсами (материальными, организационными, социально-политическими), оказывает давление на другие группы с целью получения максимальной выгоды.
Ключевым процессом становится приватизация административно-командной системы. Под приватизацией, как мы уже подчеркивали выше, в данном случае понимается процесс, в котором отдельные фрагменты системы управления, каналы информации и принятия решений приватизируются, т.е. переходят в безраздельную частную или групповую собственность управленческого персонала.
|
|
Основной единицей административных торгов является отдельная административная услуга, коими (услугами) и обмениваются лица, вовлеченные в процесс управления[xxxv]. В области административного рынка практически не работает экономическая логика, логика оценки издержек и рентабельности[xxxvi]. Административный рынок (как и все другие рынки) функционирует, прежде всего и в основном, как семиотическая (знаковая) машина. Каждый участник административного рынка имеет систему значков (меток), которые фиксируют его статус. Статус участника определяется тем, насколько он может влиять на процессы распределения, перераспределения и обмена ресурсов. К концу 60-х годов структура мест в административном рынке начинает существенно расходиться со структурой мест в АКС[xxxvii]. Административный рынок рефлексивно охватывает процесс принятия решений и управления; сама АКС начинает существовать внутри рынка, по его правилам.
До начала 90-х годов коммунистическая партия продолжает играть роль "смазки", удерживая в своих руках рычаги контроля за административным рынком; последний, таким образом, является не конкурентным, а олигопольным. Через него продолжают реализоваться определенные группы целей, которые формулируются в качестве государственных приоритетов: обеспечение перетока ресурсов между сферой сельского хозяйства, ВПК и ТЭК; между регионами-донорами и регионами-реципиентами в процессах освоения; усиление обороноспособности, поддержка дружественных режимов в других регионах мира.
|
|
В середине 80-х процесс приватизации АКС дополняется другим ключевым процессом — модернизации административного рынка. Необходимость модернизации была вызвана двумя основными группами причин:
"внешними", связанными с вызовом со стороны мирового хозяйства, и
"внутренними", вызванными необходимостью закрепить достигнутую степень приватизации АКС основными элитными группами.
При этом процесс модернизации до поры до времени не меняет социальной природы данного общества. В контексте модернизационных изменений активно идет процесс перекотировки мест и статусов в административном рынке. Административный статус начинает конвертироваться в финансовые и материальные активы. Несмотря на то что функционер занимает определенное место в существующей АКС, оказываемая им административная услуга может ничего не стоить. Подобная котировка является первым условием модернизации, и именно она становится основным содержанием первого периода т.н. "перестройки"[xxxviii]. Подчеркнем, что т.н. регионализация или территориальная фрагментация б. Советского Союза, а ныне России, также должна рассматриваться как одно из направлений приватизации АКС и модернизации административного рынка.
1992 год, ставший официально годом "либерализации цен" и "запуска экономической реформы" в России, был, несомненно, годом радикальной модернизации. Благодаря действиям Е.Гайдара всем участникам административного рынка стало очевидно, что вместо трудоемкого распределения десятков и сотен разнотипных ресурсов можно распределять или контролировать распределение лишь двух "ключевых" ресурсов: финансов и прав. В дальнейшем постсоветская номенклатура успешно осваивает новые технологии контроля (продемонстрированные ей Е.Гайдаром), начинает пользоваться т.н. "экономическими" инструментами управления во многих случаях более изощренно и умело, чем ее "учителя" из научного сообщества.
При этом, имея за плечами опыт функционирования в условиях административного рынка и опыт "перестройки" (интенсивного освоения новых техник контроля), постсоветсткая номенклатура видит свое будущее (зону ближайшего развития) в образе "финансовой" (прежде всего — банковской) и финансово-промышленной олигархии. Некоторые эксперты считают, что именно это было подлинной целью всего процесса перестройки и, в частности, попустительства формальных властей (правительства) процессам коррупции, схемам формирования капиталов и т.д.
Существует достаточно распространенная точка зрения, что подобное социальное (и социокультурное) новообразование — финансовая и финансово-промышленная олигархия — в России уже сложилось. На наш взгляд, это не так.
Можно выделить по крайней мере четыре группы причин, которые заставляют нас придерживаться другой точки зрения:
во-первых, в России не сложилось новое, достаточно устойчивое семиотическое (знаковое) пространство, в котором могли бы решаться задачи легитимации богатства, формирования новой системы культурных и социальных имиджей, легализации и легитимации самих активов и их владельцев-распорядителей; практически нет достаточно крупных легальных капиталов (а следовательно, нет и капиталов как таковых: даже очень большая сумма денег — это еще не капитал); фактически отсутствуют крупные легальные личные (а не корпоративные) капиталы (если исключить сферу шоу-бизнеса и спорта);
во-вторых, до 80 % финансовых активов являются по своему происхождению деньгами государства (взятыми в первой, второй или третьей производной), в том числе, правами и привилегиями (экспортными квотами, специальными разрешениями и т.д.), конвертированными в финансовые активы; вне государственной поддержки невозможны ни инвестирование, ни экспортно-импортные операции (в значимых геоэкономических масштабах), ни даже сохранение этих активов;
в-третьих, масштаб (масса) сформированных финансовых активов несопоставима с масштабами промышленных капиталов, а главное — с тем, что необходимо для реализации крупных инфраструктурных проектов, программ конверсии, санации и проектного финансирования в промышленности;
в-четвертых, отсутствует устойчивая и профессионализированная (специализированная) финансовая инфраструктура (обеспеченная, в том числе и кадрово), которая включала бы в себя небанковские финансовые институты, развитой рынок ценных бумаг, действующие холдинги (особо можно подчеркнуть, что у организационно-управленческих кадров [даже в банковской сфере] практически отсутствует финансово-семиотическая действительность; это, в частности, проявляется в том, что банки продолжают функционировать как большие ссудные кассы).
К этому следует добавить, что действующая "номенклатура" в процессах самопроектирования ориентируется на модели финансово-промышленных групп, зарекомендовавшие себя в некоторых странах Европы (прежде всего в Германии) и странах АТР; последние рассматриваются как субъекты технологической модернизации внутри страны и потенциальные участники мирохозяйственной конкуренции при существенной поддержке государства.
Это не значит, что мы исключаем возможность и перспективу образования постсоветских транснациональных корпораций (ТНК), действующих на территории всего СНГ, и финансово-промышленной олигархии; мы лишь подчеркиваем, что сегодня подобный субъект трансформации и развития отсутствует, процесс формирования искомого субъекта (если считать, что на его пути не возникнет непреодолимых препятствий), по всей видимости, займет еще несколько лет.
Однако вопрос, который мы хотим поставить, направлен глубже.
Каковы требования к субъекту развития сегодня? Что значит быть управленческой "элитой" в системном мире?
Быть "элитой" сегодня, это еще не значит — контролировать основные каналы и потоки движения "ресурсов"; это значит — целенаправленно включать их в различные мировые и страновые процессы, добиваясь максимально эффективного использования и приращения самой ресурсной базы. Для этого необходимо прежде всего обладать современными технологиями мышления, уметь использовать существующий парк семиотических машин и синергетические возможности очеловеченных форм деятельности (возможности знаков, знаний, культурных норм, идеологии, совместной, групповой и коллективной мыследеятельности).
К сожалению, существующая "номенклатура" не имеет необходимой культуры (прежде всего и в основном социально-гуманитарной и философской), соответствующей интеллектуальной и технологической подготовки, не имеет представления о типе протекающих в обществе процессов и не может придать им необходимую скорость и направление. В частности, это проявляется в неумении работать с массовыми политическими процессами в условиях межпрофессиональной коммуникации, неполной информации, неопределенности и коллективного действия, в условиях инноваций, кризиса, аварий, экстремальных ситуаций и катастроф; это проявляется в непонимании современных требований к научно-исследовательской и проектной работе, неумении использовать сетевые формы организации, информационные технологии, мобильные корпорации и многофокусные системы управления, характерные для "высоких" форм деятельности и мышления. Существующая "номенклатура", к сожалению, не умеет работать с системами, обладающими мышлением и рефлексией.
Грубо говоря, она (в своей массе) попросту неграмотна в социально-гуманитарной области, и "экономизм" (как особая инъекция гуманитарного подхода) не может компенсировать радикального отсутствия комплекса социально-гуманитарного знания и современных антропотехник.
Столкнувшись с описанной выше (в самых общих чертах) задачей: вписать распадающуюся и вновь складывающуюся системную целостность России в системную целостность мирохозяйственного и культурного развития мышления и деятельности, номенклатура естественно пасует и стремится подменить эту задачу целым рядом псевдоцелей: поддержкой (стабилизацией) производства, разработкой инвестиционных проектов, освоением демократической политической культуры, "восстановлением" империи или ее хозяйственно-политических аналогов, сохранением идеологического контроля над процессами обучения и развития человека и т.д.
И, даже реализуя названные (казалось бы, органичные для ее генезиса и мировоззрения) целевые установки, конкретные представители новой номенклатуры трактуют эти цели и способы их достижения настолько узко и по старинке, что последние в принципе не могут быть реализованы в сложившихся условиях[xxxix].
Таким образом, мы вплотную подошли к вопросу о смене ведущего субъекта трансформаций и развития на рубеже ХХI столетия.
В поисках субъекта
Модернизационные революции 70-х годов, "взрывной" экономический рост стран Азиатско-Тихоокеанского региона и изменение мирохозяйственного, геоэкономического соотношения сил, региональные реформы начала 80-х годов в развитых индустриальных странах, "перестройка" и распад СССР, наконец, экономический спад начала 90-х годов вновь выдвигают на повестку философски-методологических, теоретических и практических дискуссий вопрос о движущих силах и субъектах мирового развития.
Философско-методологическое представление о субъекте развития в артикулированной форме впервые появляется, по всей видимости, у Гегеля. Он вводит понятие негативного класса, который выступает как способ или форма реализации исторической возможности.
При этом исторический процесс рассматривается и категоризуется как "естественно-искусственный", а анализ смещается в сторону выявления тех механизмов, которые как бы "подталкивают" или "стимулируют" чисто эволюционное движение.
В той мере, в какой Гегель размышлял в действительности философии (методологии) истории, он не интересовался конкретной социологией и не предметизовал своих представлений в социологической действительности. Иначе говоря, его не занимал вопрос о том, какая конкретная социальная группа (прослойка или класс — уже в этом втором, конкретно-социологическом смысле) возьмет на себя функцию негативного класса.
Параллельно с этим французские мыслители утопической ориентации делали попытки практического создания идеального общественного устройства и осмысляли свой опыт в социально-практическом ключе. У Сен-Симона понятие "класса" получает реалистический оттенок. Дискуссия о той социальной прослойке (группе, классе), которая действительно реализует историческую возможность и обеспечивает своей деятельностью шаг исторического развития (в частности, в плоскости социально-экономических преобразований), с новой силой развернулась во второй половине прошлого — начале нынешнего века в среде немецкой и российской социал-демократии.
К.Маркс синтезировал в своем учении ряд различных линий развертывания европейской культуры и мыслительной традиции; связав между собой социально-практическую ориентацию французских утопистов и принцип исторического развития, заимствованный из немецкой классической философии, он дал идее "негативного класса" конкретную социологическую и даже социально-политическую интерпретацию, утверждая, что прослойкой, на которую можно опираться при осуществлении социально-политических инноваций, является пролетариат.
Макс Вебер в своем анализе происхождения капитализма подчеркивал роль протестантских общин, а также обращал внимание на феномен современной бюрократии. Лев Троцкий рассматривал в качестве агента развития молодежь, которая за счет поколенческой революции берет на себя ответственность за следующий "шаг" движения. В.Ленин утверждал, что подобную функцию может выполнить только партия нового типа, сочетающая в себе мощь военной организации и средства идеологической мобилизации масс. Через полвека Милован Джилас описал этот феномен в терминах образования "третьего класса" — партократии. Карл Мангейм в середине 20-х выдвигает тезис о том, что социальной группой, обеспечивающей развитие, является интеллигенция (понимаемая, в отличие от Шеллинга, конкретно-социологически, как носитель знания и ресурса свободы).
Очень близкими по духу оказываются все трактовки, полагающие в качестве субъекта развития инженерное сообщество или управленческую элиту. Подобная точка зрения широко распространяется в Германии и России под воздействием научно-технического прогресса в 90-е годы прошлого века. Цели индустриализации, интенсивного промышленного развития и развертывания инфраструктур выдвигают на передний край инженера-предпринимателя, автора и организатора крупномасштабных проектов.
Аналогичные представления в 60-е годы были развиты Гэлбрейтом, который рассматривал техноструктуру — инженерно-техническую и инженерно-управленческую элиту как движущую силу развития. Одновременно в рамках программ модернизации Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, а также в рамках первых программ реприватизации национализированных ранее отраслей промышленности и сфер деятельности в развитых странах, получает широкое распространение концепция революции менеджеров.
Таким образом, перед нами возникает вопрос: кто, какая социальная и профессиональная группа придет на смену номенклатуре, мечтающей стать "бюрократией" и финансово-промышленной олигархией? Какая группа придет на смену современной бюрократии, приватизировавшей государственный аппарат и финансовую систему в качестве субъекта воспроизводства и развития систем деятельности? Какой ресурс может быть сопоставим по мощности влияния с монополией над распределением финансов и прав? Какова динамика смены ведущего субъекта развития в мировом контексте и в специфических условиях России?
Вряд ли на этот вопрос может быть дан однозначный ответ.
Однако можно выдвинуть две основополагающие гипотезы:
во-первых, в мировом контексте данная социальная группа (потенциированный субъект развития и воспроизводства) должна владеть наиболее современными технологиями коллективного мышления и решения проблем новыми методами производства и использования знаний; именно "знания" (в широком смысле слова), а не капитал будет играть роль ключевого (замыкающего) ресурса для всей становящейся формации мыследеятельности;
во-вторых, в России эту миссию сможет взять на себя только та группа, которая одновременно с решением "внутренних" (собственно российских) проблем, сможет поставить и решить мировые проблемы (поставить российские проблемы как мировые).
Субъектом социокультурного и хозяйственно-экономического развития может стать (быть) лишь та социокультурная группа, которая возьмет на себя труд и ответственность:
а) за выработку новой идеологии жизнестроительства, новых подходов к решению мировых проблем, новых принципов и рамок организации мышления и деятельности;
б) за создание новых эпистемологических стратегий:
технологий синтеза, соорганизации, комплексирования, производства и инженерной реконструкции знаний и систем знания, а также
за формирование новых каналов распространения (передачи) и новых способов использования (усвоения) знаний;
в) за реализацию современных принципов и схем управления, учитывающих культурно-образовательный уровень населения, возможности информационных технологий и сетевых форм организации (профессиональных и межпрофессиональных сообществ), изменения демографической и экологической ситуации и т.д.
Мы уже подчеркивали выше роль и значение корпоративных форм организации социального действия, хозяйственной и политической деятельности. Однако сегодня все большее значение приобретают иные (в определенном смысле более мобильные и демократичные) формы организации групп и коллективов: их можно назвать "рамочными группами (объединениями)", "интенциональными ассоциациями", "деловыми сетями". Эти группы и объединения используют организационные возможности корпораций, своеобразные корпоративные (организационные) каркасы для реализации своих установок, ценностей и принципов, форм жизни. Ассоциации транспрофессионалов, использующие современные гибкие технологии мышления, изменяют внутреннюю структуру корпораций (корпоративных форм организации), что может быть охарактеризовано как неокорпоративизм. Вероятно, предвидение названных тенденций и изменений, появление ассоциаций, действующих как в корпоративных каркасах, так и между (поверх) корпорациями, привели Гэлбрейта к его пониманию "техноструктуры", объединяющей государственные органы управления, крупный бизнес и профессиональные (прежде всего — инженерные) элиты. Однако более точно было бы говорить об антропоструктурах (объединенных близкими интенциональными и рамочными моментами), связывающих между собой организации разного масштаба и типа.
По всей видимости, те социокультурные группы, которые смогут реализовать миссию развития, вынуждены будут формироваться и существовать как подобные интенциональные (рамочные) ассоциации и антропоструктуры.
Положение России в этом плане можно назвать трагичным, но вовсе не следует считать безнадежным. Конечно, природная среда находится в катастрофическом состоянии (а во многих регионах и за гранью такового), технические и технологические (прежде всего инфраструктурные и производственные) комплексы устарели физически и морально, оборудование изношено, существующие системы управления и руководства не могут обеспечить ни режимов функционирования, ни тем более развития. Однако сохранился еще тот ресурс (создание и наращивание которого — процесс крайне длительный и трудоемкий), чье отсутствие для большинства стран мира всегда составляло основную проблему их развития. Мы подразумеваем то, что часто называют "человеческим ресурсом и человеческим капиталом" — образовательный и квалификационный, а также культурный потенциал населения России, который до сих пор продолжает оставаться чрезвычайно высоким по любым мировым стандартам.
Россия имеет богатую культурную историю и огромный исторический опыт культурного (в том числе, философско-религиозного) самоопределения отдельного человека и сплоченных групп.
Россия обладает самыми передовыми технологиями обучения, образования и подготовки кадров (хотя некоторые из них до сих пор имеют экспериментальный и лабораторный статус).
За последние 40 лет в России были созданы чрезвычайно эффективные технологии мышления и коллективного решения проблем.
Если возвращаться к вопросу о включении России в МСРТ (а точнее, к вопросу ассимиляции Россией основных проблем и противоречий МХ), то сегодня можно указать по крайней мере несколько основных линий подобного включения:
а) первая из них связана с разработкой новых технологий управления и решения проблем (на уровне отдельных предприятий, постсоветских ТНК, отдельных территорий и регионов, временных проектно-исследовательских групп и мобильных корпораций), включая разработку и экспериментальное внедрение новых систем знания и семиотических машин;
б) вторая связана с индивидуальными (и коллективными) работами и услугами, требующими высокой квалификации и личностного начала;
в) третья — с созданием не-технологически организованных технических систем (значимых не только для военной сферы, но и в области оснащения исследовательской деятельности, экологии и проектирования человеко-машинных систем);
г) четвертая линия предполагает (несмотря на ограниченность самой данной стратегии, о чем говорилось выше) формирование нескольких "экспортных" отраслей (эта задача сегодня еще может быть реализована в авиационной и космической промышленности, в области оргсинтеза, информатики и системного программирования, в области производства некоторых типов вооружений, возможно — в часовой и текстильной промышленности, некоторых направлениях судостроения и металлургии).
Очевидно, что названные направления связаны с возможностями и спецификой системы образования и подготовки кадров, созданной на данной территории, а также с особенностями функционирования науки, военно-промышленного комплекса и ряда других секторов промышленности и услуг. По мере разрушения целого спектра областей, находившихся на дотациях государства, на рынок труда выходят специалисты достаточно высокой квалификации: инженеры, военные, исследователи, представители прикладных (естественных и социальных) наук, предприниматели, деятели искусства, менеджеры, кинематографисты, специалисты в области информации, средств массовой коммуникации, программисты, специалисты в сфере безопасности систем деятельности и многие другие. Они формируют сферу предложения на рынке квалифицированных услуг и даже создают ситуацию конкуренции для аналогичных специалистов и профессионалов в других странах и регионах. Параллельно с этим возникает и ширится предложение оборудования, станков, операционных систем, систем оценки качества, исследовательских установок, в подавляющем большинстве случаев выполненных в единственном экземпляре и часто не поддающихся тиражированию. Уже существует большой ряд проектов, вся интеллектуальная часть которых производится в России, а исполнительская экспортируется или с нуля создается в странах СНГ, Европы и АТР. Для внутренней ситуации это означает, что параллельно с постсоветской "номенклатурой" и финансовой "олигархией" формируется слой свободных профессионалов, создающих рынок имен и рынок квалификаций в различных сферах деятельности. Мы уверены, что на рубеже ХХI столетия сложится популяция "интерлокеров" — стратегических посредников между различными типами знаний и типами (сферами) деятельности. Специфическим способом существования и воспроизводства для данной группы оказывается форма рамочных групп, интенциональных ассоциаций, интеллектуальных корпораций и деловых сетей (в том числе межпрофессиональных).
Вместе с тем этот слой оказывается потребителем целого спектра вторичных услуг (информационных, организационных, образовательных и т.д.) и работодателем для большой группы населения.
В более далекой временной перспективе можно говорить о формировании на базе этих сетей и корпораций, а также иных страновых ресурсов и с учетом мировых проблем ряда так называемых "больших технологий".
Если под "малой технологией" (начиная с 90-х годов прошлого столетия) понимается либо синтез науки и производства (например, в химической индустрии), либо поточная организация производственной системы ("урочная форма организации производства" у Тейлора, конвейер), то под "большими" технологиями, в отличие от "малых", мы понимаем результат организации и технологизации процессов (контуров) воспроизводства производственных систем или систем услуг.
В качестве примера обычно приводят "технологию американского автомобилестроения", которая берет свое начало на конвейере фордовского завода по производству автомобилей марки "Т", а затем — через изменение системы оплаты труда рабочих, строительство дорог и систем придорожного обслуживания, массовую рекламу, технологию жилищного строительства, стилевую конкуренцию — захватывает фактически все системы воспроизводства образа жизни рядового американца. Сегодня можно назвать такие всемирные технологии, как "противозачаточные средства", интенсивное сельское хозяйство, персональные компьютеры, алмазный бизнес (включающий процессы формирования элитного спроса и моды на ювелирные изделия), технология быстрого питания (включающая в себя городские инфраструктуры и современный туризм в крупных городах), всемирный транспорт и т.д. Ведущим детерминирующим фактором в процессах формирования "больших технологий" является анализ и проектирование социальных и культурных процессов, поддерживающих воспроизводство и развитие мыследеятельности (и, как частный момент, платежеспособный спрос на товары и услуги). Существование и экспансия "больших технологий" в современном мире подтверждают гипотезу о том, что социальная и культурная политика охватывает экономическое планирование и создает "зоны" (ниши) для новых форм жизни и деятельности (потребления).
На рубеже ХХI в. параллельно с переходом к инфраструктурным (сетевым) формам организации и на их основе можно говорить о формировании по крайней мере четырех "больших (сверхбольших) технологий":
а) технологии здоровья (включающей экологическое проектирование, медицинское обслуживание, рекреацию, спорт и профилактику заболеваний, фармацевтическую индустрию, систему социального и медицинского страхования, создание новых продуктов питания, экологическое сельское хозяйство);
б) технологии развития социально-производственных систем (включающей инжиниринг, технологическое проектирование, предпринимательство, инновационную деятельность, подготовку и переподготовку кадров, организационное консультирование, инвестиционную деятельность, финансовую инженерию, информационное обслуживание, создание сетей коммуникации и связи, строительство и вывод из эксплуатации промышленных объектов, санацию, маркетинг);
в) технологии культурной политики и организации жизнедеятельности (включающей городское и региональное планирование, демографическое планирование, планирование семьи, жилищное строительство, организацию быта и инфраструктур, обеспечивающих качество жизни, рекламу, культурную индустрию, экранные технологии, политическое консультирование, право, дизайн, средства массовой информации);
г) технологии личностного роста (включающей личностную психотехнику, образовательные технологии различного уровня, системы самообразования, формирование личных инвестиционных планов, программы повышения мобильности, программы занятости, программы миграции, программы создания индивидуальных информационных и инструментально-эпистемических систем).
Ключевым стратегическим ресурсом любой страны сегодня являются прежде всего освоенные в достаточно массовом (не узкоэлитарном) слое технологии мышления, понимания, рефлексии и профессиональной деятельности. Естественно, что изрядное время пионерские разработки в этой области являются достоянием меньшинства.
Единственное, что может стимулировать процесс распространения и интенсивного освоения этих разработок, с использованием возможностей современных инфраструктур образования и подготовки кадров, средств массовой коммуникации и информационных технологий, — это система принципов и формальной организации общественно-государственных систем, понимаемая как особая сфера использования синергетического потенциала коллективной мыследеятельности и объективированное выражение рационализма.
Есть все основания для того, чтобы считать возможным создание подобных технологий или их элементов на территории России и рассматривать происходящие события и тенденции сквозь призму процессов восстановления полноты форм организации мышления и деятельности, характерных для современного мирового развития.
1993 г.
[i] Категория "формы", начиная с древнегреческой философии, трактуется как способ организации и одновременно как способ существования того или иного предмета, процесса и явления. В философии Платона специально подчеркивается активность "формы". В данном контексте категория "формы" употребляется во многом в смысле "энтелехии" у Аристотеля. Как известно, это понятие в системе философии Аристотеля выражало единство материальной, формальной, действующей и целевой причин.
[ii] В этом плане статья продолжает направленность другой работы автора – статьи "Экономические формы организации хозяйства и современные предпринимательские стратегии" ("Кентавр", №2, 1993, а также сборник "Программирование культурного развития: региональные аспекты", Вып. 2. М., 1993).
[iii] В данном случае автор использует методологическую концепцию "реализации", которая учитывает феномен рефлексивности социальных систем и опирается на представления о "коллективной мыследеятельности". Эти представления позволяют рассматривать процессы перехода от действительности чистого мышления к реальности мысле- и жизнедеятельности.