Неожиданно раздается рычание дикой кошки. Испуганно я перевожу взгляд на дверь. Из темноты на меня смотрят два горящих глаза. Я в страхе вскакиваю и бегу. Ветки хлещут меня по щекам, я спотыкаюсь о древесные корни. Шум смертоносных лап превращается в барабанную дробь. Я поворачиваю голову и вижу леопарда, прыгающего на меня... Вне себя от ужаса, я кричу.
В комнате резко включается свет. Хари, наш повар, с участием смотрит на меня и делает вопросительный знак рукой. Я бормочу: «Свапна, свапна» («сон») — и делаю попытку спать дальше. Но призрак возвращается: леопард Рудрапраяга следует за мной по пятам.
В конце концов мне все это порядком надоедает. Я сажусь в кресло-качалку и задумываюсь. Да-а-а, ничего себе паломничество, и это ведь только начало. Днем чуть не утонул в Ганге, а сейчас эти кошмары, прямо как в самолете. Что ж, я ведь хотел захватывающего путешествия, хотел добиться ясности. А когда взываешь из глубин своего «я», из самого ядра жизни, и просишь перемен, судьба начинает скакать галопом.
Обратно в постель мне что-то не очень хочется: быть может, здесь спал тот самый охотник, выслеживающий леопарда? Наугад листаю «Шримад-Бхагаватам», пока глаза не натыкаются на следующую фразу:
Все, что происходит во времени, состоящем из прошлого, настоящего и будущего, — всего лишь сон. Таков сокровенный вывод всех ведических писаний.
Все мое существование — всего лишь сон? Какая потрясающая мысль! При ближайшем рассмотрении видишь всю ее глубину. Посмотрев на происходящее с духовной точки зрения, можно понять, что душа не имеет ничего общего с так называемым добром и злом этого мира. События жизни проходят мимо нее, как сны. Эти сны покрывают наше сознание, подобно узорам облаков в небе. Мальчишкой я любил сидеть у чердачного окна старого дома и наблюдать за облаками: как они в ярости гоняются друг за дружкой, будто бы поклявшись сражаться насмерть. И еще тогда у меня проскальзывала мысль, что все, что мы называем хорошим или плохим, есть не что иное, как постоянно меняющиеся скопления облаков, что проносит перед нами некий невидимый загадочный ветер.
Я вспоминаю аналогию из Вед: изначально мы все дети бессмертия, вечные души, частички Бога. Но подобно тому, как во сне мы погружаемся в жизнь наших сновидений, так и сейчас мы утонули в материальном мире и еще долго будем захвачены галлюцинациями этого сна, пока в один прекрасный день не проснемся.
Пока я сижу в своем кресле, купаясь в лунном свете, в моем уме проносится история, которую мне рассказал один странствующий монах много лет назад, во время моей первой поездки в Гималаи:
Царевич Виджай-Кумар, единственный сын почтенной монаршей пары, был тщательно подготовлен своими родителями, чтобы в будущем самому стать царем. Однако его учителя вскоре заметили, что царевича больше интересует духовное развитие, чем дворцовые дела. Уже в десять лет он задавал такие вопросы, что все разводили руками, не находя на них ответа.
Однажды на царский двор пожаловал почтенный святой Кришна Парамахамса и попросил царя позволить ему прочитать во дворце лекцию о духовной жизни. Слушать его собралось много народу, был среди них и юный царевич. Слова Кришны Парамахамсы разожгли в его сердце огонь стремления к возвышенному. И решил Виджай-Кумар принять святого своим духовным учителем и уйти вместе с ним.
Испросив разрешение у родителей, юный царевич ушел с мудрецом, и тот, по окончании испытательного срока, принял уже повзрослевшего юношу в ученики. На церемонии посвящения принц снял с себя разноцветные шелковые одежды и облачился в простую накидку брахмачари, нищего монаха. Вскоре после этого они с гуру отправились в соседнее царство, где его обучение продолжилось. Счастливый, он служил мудрецу и каждый день узнавал от него всё новые и новые тайны духовной науки.
Прошло время — и вот уже нашему царевичу 20 лет. Каждый день он выходит на улицы города и идет от двери к двери, собирая подаяние. И все было бы хорошо, не зайди он однажды в незнакомую часть города. Дома там были один богаче другого, и ему все реже и реже открывали дверь. С улыбкой говорил сам себе наш сияющий монах: «Как счастлив я, что вырвался из тюрьмы гордыни, чьи решетки сделаны из богатства и тщеславия». С такими мыслями шел он, пока не наткнулся на какие-то ворота, где стояла незнакомая девушка небесной красоты и знаком приглашала нашего монаха войти во внутренний двор, украшенный яркими цветами. Некий внутренний голос остановил Виджай-Кумара, предложив ему вежливо извиниться и идти дальше. Однако другой голос, много сильнее первого, стал склонять его принять приглашение. И вот он, сам не помня как, оказался в обществе прекрасных девушек, служанок правителя этого города (а это был именно его дворец и сад). В это время девушки наслаждались завтраком под сенью деревьев, позолоченных первыми лучами солнца. Они немало удивились, увидев рядом с собой молодого монаха, и предложили ему разделить с ними трапезу. Наш монах с радостью согласился — он был голоден и к тому же давно уже не вкушал царских яств. Увидев, как жадно он набросился на еду, юные придворные дамы рассыпались жемчужным смехом; они стали шутить с Виджай-Кумаром и вести с ним нежные беседы. Их интересовало, как же он смог отказаться от мирской жизни, и Виджай-Кумар вынужден был на их неприличные намеки отвечать цитатами из священных писаний.
Эту сцену у старого фонтана в саду наблюдал один стражник и доложил обо всем царю. Царь спустился в сад и, оставаясь незамеченным, стал наблюдать за Виджай-Кумаром и служанками. В конце концов терпение царя лопнуло. Громоподобным голосом он закричал на весь сад:
Монах в целибате, любезничающий с женщинами и вкушающий блюда с царского стола, лишается своих добродетелей — честности и чистоты. Дать парню двадцать пять плетей по голой спине — это приведет его в чувство!
Через полчаса, скрюченный от боли и в окровавленных одеждах, Виджай-Кумар очнулся на улице. Вне себя от страданий и ярости, он поклялся отомстить царю и не собирался успокаиваться до тех пор, пока не сожжет дотла его город и всенародно не отхлещет царя плетьми за его несправедливое наказание. Тяжело дыша, он попрощался со своим гуру и попросил его о милости:
Я был слишком молод для монашеской жизни. Смилуйся надо мной и отпусти меня. Я должен стать царем. Лишь когда я проживу жизнь как правитель, я смогу вернуться под твое наставничество, — и со слезами добавил: Пожалуйста, не забывай меня и не думай обо мне плохо, а лучше пожелай, чтобы когда-нибудь твое учение дало ростки в моем сердце.
Старый мудрец понимающе улыбнулся и ответил:
Будь по-твоему. Но прошу тебя: останься здесь на эту ночь. В джунглях сейчас опасно, дикие звери вышли на охоту. Ты отдохнешь, а утром отправишься в свое царство.
Виджай-Кумар послушался учителя и, поужинав гороховым супом, что учитель варил ему каждый день, как был в своих окровавленных одеждах, так и забылся неспокойным сном. В это время его гуру, завершив в соседней комнате свои ежедневные ритуалы, взмолился Кришне: «Пожалуйста, надели моего ученика глазами, которыми он сможет увидеть всю подноготную материального существования. Пожалуйста, дай ему силы оставаться удовлетворенным всегда, в счастье и горе, и в конце концов пройти сквозь мрак невежества».
Кришна внял его молитвам и послал юноше поучительный сон. И вот снится Виджай-Кумару, что возвращается он домой и через какое-то время, после смерти отца, становится царем. Вскоре он собирает армию и нападает на город того царя, который так его унизил. Сначала как будто перевес на стороне Виджай-Кумара, и он во сне удивляется своему военному гению и жестокости. Однако вскоре битва принимает неожиданный оборот: войска царя вытесняют войска Виджай-Кумара из города, загоняют в овраг и там почти всех до единого убивают. Его самого берут в плен и приводят к царю. Уже второй раз Виджай-Кумар беспомощно стоит перед своим обидчиком.
Уж не думал ли ты одолеть меня? — спрашивает царь и, взглянув ему в глаза, неожиданно добавляет: А не тот ли ты падший монах? Как видно, ты не уяснил, что шакал не может безнаказанно воровать царские яства. Сегодня вечером тебя прилюдно казнят.
И вот уже Виджай-Кумара ведут на эшафот. Палач заносит над ним тяжелый меч, и толпа замирает в ожидании, когда же голова Виджай-Кумара отделится от тела, чтобы они смогли пронести ее, как трофей, по улицам города.
И тут, в последнюю секунду своей жизни, Виджай-Кумар замечает в толпе доброе лицо своего гуру. Из глубин его души вырывается жалобный крик:
О почтенный гуру, пожалуйста, прости меня и спаси!
А в следующее мгновение он слышит подле себя любимый голос:
Мой дорогой ученик, пусть не пугают тебя все эти картинки, что листает перед нами ветер жизни. Тайное учение всех Вед гласит, что материальная жизнь — это сон. Приход и уход счастья и горя подобны приходу и уходу зимы и лета. Того, кто мудр, не беспокоят эти перемены, и он не позволяет им ввести себя в заблуждение.
Виджай-Кумар тут же понял, что его дневное приключение ничем не отличалось от этого сна.
Он понял, что единственный выход — это еще с большей решимостью углубиться в духовную практику, которой его обучил гуру, и благодаря ей как можно скорее обрести духовное бытие.
Когда наши ум, разум и эго очищены, мы видим себя вечными душами, частицами Верховного Господа — так что же в этом случае может потревожить нас?
Вспоминая эту историю, я вдруг слышу громкий внутренний голос: «Знаешь ли ты, что нужно для того, чтобы отбросить свой сон? Нужно научиться непривязанности, отвязаться от своего ложного эго».
И тут мой взгляд падает на одну незамысловатую индийскую картинку: играющий на флейте Кришна стоит на земном шаре и танцует. Я смотрю на Кришну, и кажется мне, что Он улыбается. Все правильно: я здесь, чтобы научиться непривязанности.
4
Защитник и освободитель
Нет страдания большего, чем привязанность, и нет счастья большего, чем отрешенность.
(Чанакья Пандит)
Несмотря на то что сон мой был недолгим, я чувствую себя бодрым и полным энергии. К тому же мне открылись некоторые тайны. Я повторяю мантру перед своим походным алтарем, на котором красуются маленькие тапочки Радхи и Кришны, а также кусочек одежды Чайтаньи Махапрабху. Из-за двери слышны бодрящие переливы матери-Ганги.
В семь часов я иду к Праягу; там уже все купаются. Сегодня благоприятный день для омовения. Причиной тому — то ли какой-то праздник, то ли просто удачное расположение звезд. Мнений по этому поводу столько, что, когда я залезаю в воду (на этот раз очень осторожно), мне уже и не вспомнить истинную причину всеобщего оживления.
Греясь под лучами восходящего солнца, я слышу звуки знакомых ведических мантр; некий брахман повторяет их во весь голос. Я быстро натягиваю дхоти[31] и карабкаюсь вверх по скале. Наверху стоит этот брахман и поет: кршнайа васудевайа девакй-нанданайа ча. Я радостно подхватываю: нанда-гопа-каумарййа говиндайа намо намах. Он в изумлении смотрит на меня: белый паломник знает ведические мантры? «Кто научил его санскриту?» — спрашивает он у Атмананды.
Выясняется, что брахман — весьма почтенный человек. С радостью принимаем мы его приглашение послушать мантры в его исполнении у него дома. Но это чуть позже, а сейчас брахман показывает нам участок на берегу Ганги, который еще вчера заинтересовал меня. Участок выложен белыми камнями и производит тяжелое впечатление. «Здесь были сожжены мои предки», — говорит брахман и с широкой улыбкой добавляет: «Я тоже стар; скоро и мое тело принесут на это место». Как замечательно встречаться с людьми, для которых вся жизнь — одно большое паломничество; и совершают они его с радостью, не упуская из виду духовную цель.
Позавтракав, мы переходим по подвесному мосту на другой берег Ганги и по узкой тропинке входим в джунгли. Перед нами появляется красивый мальчик-индус, облаченный в дхоти. Он приветствует нас и ведет дальше. Иногда он на секунду останавливается, срывает какие-то листики и дает нам попробовать. У всех этих листиков очень резкий вкус: гималайские травы славятся своими целебными свойствами. Взобравшись по крутой тропинке на гору и миновав пару домов, мы подходим к жилищу нашего брахмана. Хозяин радостно встречает нас и угощает фруктами. Затем он и двое его сыновей садятся и начинают декламировать мантры на санскрите.
бархапйдам ната-вара-вапух карнайох карникарам
бибхрад васах канака-капишам вайджайантйм ча малам
рандхран венор адхара-судхайапурайан гопа-врндаир
врндаранйам сва-пада-раманам правишад гйта-кйртих
С павлиньим пером на голове, с голубыми цветами карникара за ушами, в желтых одеждах, сияющих подобно золоту, и с гирляндой Вайджаянти на шее, Шри Кришна, неповторимый танцор, входит в лес Вриндавана, украшая землю отпечатками Своих лотосных стоп.
Он наполняет дырочки Своей флейты нектаром, стекающим с Его губ, а мальчики-пастушки поют Ему славу[32].
Нескончаемый поток стихов льется из уст этих счастливых жителей Гималаев. Лица их сияют, они выглядят вдохновленными и раскачиваются, захваченные ритмом древних мантр. Время от времени они разом смолкают, поднимают руку, указывая на паузу, и тут искусным приемом произносят следующий стих. Мы слушаем с восхищением. Многие стихи нам незнакомы, однако это неважно. Мой духовный учитель как-то раз сказал, что санскритские стихи воздействуют на человека независимо от того, понимает ли он их смысл. Подобно тому как мы понимаем язык грома, не будучи метеорологами, так и глубинный смысл санскрита доходит до нашего сознания несмотря на то, что мы не знаем этого языка.
Пока я слушаю, перед моим взором проходят картины далекого прошлого: брахманы-монахи на вершинах гор произносят мантры; единственный их слушатель — это Сам Кришна. А вот сотни брахманов у жертвенного алтаря на берегу Ганги поют ведические гимны. В те времена брахманы так искусно произносили мантры, что с их помощью могли влиять на окружающий мир: силой этих мантр излечивались болезни, уничтожались враги, а животные, принесенные в жертву на алтаре, получали новое тело.
Но вот мои мысли возвращаются в Рудрапраяг, где мы уже час слушаем пение брахманов. Внезапно пение прекращается, и старший брахман через своего сына говорит нам, что хотел бы спеть для нас специальные мантры, призванные даровать нам удачу на нашем пути в Бадринатх. Такого благословения я и помыслить себе не мог. Чуть позже Атмананда сообщил нам, что наш брахман решил идти вместе с нами. Он знает многих в Бадринатхе, и это большая удача для нас — иметь такого попутчика.
Нам нужно успеть в Бадринатх до захода солнца. Мы едем на полной скорости. По дороге мы то и дело слышим, что путь в Бадринатх закрыт, что якобы оползень уже два месяца преграждает проезд в ту сторону.
Наконец-то нашему водителю удается выяснить реальное положение дел: горные рабочие взорвали завалы, и скоро можно будет проехать.
Пока наш джип взбирается по крутому подъему в гору, к нам неожиданно присоединяется орел и долго сопровождает нас, взмахивая своими царственными крыльями. Я воспринимаю это как благоприятный знак. Не заколдованный ли это йог, как те два знаменитых орла из Южной Индии: вот уже не первое столетие они каждый день без десяти двенадцать появляются с севера, садятся возле храма и принимают пищу из рук священнослужителей. После приема пищи они чистят клювы, обтирая их о скалу (за эти годы в скале образовалась глубокая впадина). Закончив свой ритуал, они улетают дальше в южном направлении.
Погрузившись в мысли об орле, я вдруг отмечаю про себя, как мне нравится думать и слушать о чудесах и как я позволяю им входить в мою жизнь. Чудеса были для меня хлебом насущным с самого детства. Конечно, есть люди, которых мутит от одного упоминания слова «чудо», будто это слово лишает их некой жизненной опоры. Что до меня, то я готов потерять любую опору, если это поможет мне достичь царства Бога. На пути в это царство нас ждет немало чудес: сначала едва заметных, но с приближением к нему все более и более ярких.
Я не имею в виду чудеса, связанные с каким-нибудь лечением руками, отводом болезней или колдовством, — меня такие чудеса не интересуют. Моя душа жаждет чудес, когда высшие силы оживляют мертвую материю и когда прекращают действовать законы природы. Только на этом уровне начинается путь к высшему чуду — чуду божественной любви, любви, одной капли которой достаточно, чтобы свести с ума всю вселенную. Забыв обо всем на свете, я взглядом провожаю орла, который тем временем прощается с нами, издав гортанный крик. Что это? Подтверждение моих мыслей?
Наш путь пролегает через живописные горные ландшафты и широкие речные долины; время от времени мы замечаем мерцающую гладь озер. В этой местности растут пальмовые деревья, и невольно начинаешь думать, что находишься на низменной равнине. Но это впечатление быстро улетучивается, когда видишь горные обвалы и ручьи, текущие через улицы. Говорят, однажды здесь образовался поток глубиной в метр. Наше путешествие превращается в захватывающее приключение, особенно там, где дорога вся изъедена рытвинами, а рядом — пропасть. Время от времени на дне пропасти можно увидеть остов какой-нибудь машины, а дорожные указатели предупреждают об опасности:
«Жизнь и так коротка, зачем же делать ее еще короче?»
«Будь начеку, если не хочешь упасть в реку!»
«Сам живи и другим не мешай!»
«Это не ралли, это не гонка — по горной долине езжай потихоньку».
А вот знак для семейных пар:
«Если ты ее любишь (фотография женщины), веди машину осторожнее».
Нам повезло: живые и невредимые, мы прибываем в Йошиматх. Йошиматх расположен на высоте 1845 метров. Здесь, в Йошиматхе, достиг высочайшей ступени духовного развития, самадхи, знаменитый Шанкара[33], осознавший единство всего сущего. Даже в наши дни можно посетить пещеру под огромным волшебным деревом, исполняющим желания. Здесь Шанкара составил свой комментарий к «Веданта-сутре», важнейшему произведению ведической литературы. С помощью этого комментария он привел людей того времени (которые в большинстве своем придерживались буддистских взглядов и не признавали Вед) обратно к Ведам. В Йошиматхе он основал первый из четырех своих монастырей и построил храм для Шри Нрисимхадева, своего почитаемого Божества.
Дорога пока перекрыта, и нам приходится ждать. Нам говорят, что у нас в запасе еще целый час. В Бадринатх можно проехать лишь в одном направлении; это значит, что либо сверху со стороны Бадринатха в своих битком набитых автобусах спускаются паломники, а те, кому надо в Бадринатх, ждут, либо наоборот. Мы все в волнении: попадем ли мы вообще в Бадринатх? И что с этим обвалом?
Мы используем этот час, чтобы посетить храм Шри Нрисимхадева. Это необычный храм. Вначале нужно пройти к углублениям для омовения стоп; вода сюда подается из местного ручья. Над ними возвышается золотое изваяние Шри Рамы. Затем через небольшие ворота, на которых висит колокол, мы проходим в просторный внутренний двор, а оттуда — в храм Нрисимхадева. Алтарь закрыт красным платком, но вот появляется женщина со строгим лицом — не иначе как жена священнослужителя, — и, воодушевленно воскликнув: «Шри Нрисимхадев ки джая!», открывает занавес. За мерцающими в свете масляных лампадок тибетскими статуями нам с трудом удается разглядеть в центре сияющий лик Шри Нрисимхадева.
Шри Нрисимхадев — защитник на духовном пути, и преданные Кришны всегда выражают Ему почтение. На духовном пути есть определенные препятствия, коренящиеся в наших старых привычках: вожделение, жадность, гнев, зависть, иллюзия, безумие. Они нападают на душу во время ее путешествия по духовному пути.
Шри Нрисимхадев — одно из воплощений Кришны. Он является для того, чтобы защитить Своих преданных как от внутренних, так и от внешних врагов. В первый раз Он явился, чтобы спасти Своего преданного Махараджу Прахладу от неминуемой смерти.
Прахлада был сыном демонического царя по имени Хираньякашипу и в числе прочих учебных предметов должен был, как будущий правитель, изучать премудрости политики. Одной из этих премудростей является понимание, кто есть друг, а кто — враг. Однако Махараджа Прахлада сказал своему отцу, что никаких врагов не существует, за исключением нашего собственного неугомонного ума.
Хираньякашипу был удивлен, услышав от своего сына такие речи, и стал делать все возможное, дабы привести Прахладу на путь истинного материализма, но все его попытки оканчивались неудачей. Наконец ему все это порядком надоело, и в страшном гневе он закричал на сына:
Откуда ты получаешь силу, чтобы противостоять моему влиянию?! Оттуда же, откуда и ты, — спокойно отвечал Махараджа Прахлада. — От Шри Кришны.
Тут демон чуть не задохнулся от ярости.
Чтоб я больше не слышал о твоем Боге!
Нет никакого Бога, слышишь? Его не существует! Он — плод воображения таких же религиозных слюнтяев, как и ты.
Нисколько не испугавшись угрожающего тона отца, Прахлада Махараджа отвечал ему:
Ты ошибаешься, папа. Он — повсюду. Да что ты говоришь! Может быть, Он и в той колонне?!
Когда Махараджа Прахлада проследил взглядом за пальцем отца, показывающим на колонну, он увидел там прекрасный образ Кришны и радостно вскричал:
Да, отец, и там Бог. Разве ты не видишь?
Хираньякашипу, однако, ничего не видел, поскольку увидеть Кришну можно только глазами любви.
Ты не подчиняешься мне, поэтому я отрублю тебе голову. Вот тогда и посмотрим, как твой пресловутый Бог будет спасать тебя!
Как только Хираньякашипу произнес эти слова, раздался оглушительный рык, подобный грохоту разрушающейся вселенной. В тот же миг из колонны вышел Кришна в Своем гневном облике Нрисимхадева и направился прямо к демону.
Вот как описывается эта сцена в Седьмой песни «Шримад-Бхагаватам»:
Хираньякашипу стал внимательно разглядывать стоявшего перед ним Нрисимхадева, пытаясь понять, кто же это такой. Господь в этом облике был поистине страшен. Его гневные глаза цветом были похожи на расплавленное золото; огромный и ужасный лик казался еще больше от окружавшей его сияющей гривы; оскаленные зубы внушали смертельный страх, а язык, словно острый меч в руках воина, непрестанно двигался из стороны в сторону. Его неподвижные уши стояли торчком, ноздри и отверстый зев напоминали горные пещеры, а разомкнутые челюсти вызывали ужас. Тело Нрисимхадева касалось небосвода. У Него была очень короткая и толстая шея, широкая грудь и тонкая талия, а тело покрывали серебристые, как лунный свет, волоски.
Его руки, напоминавшие армию отважных воинов, простирались во всех направлениях, и Он Своим оружием — диском, булавой, раковиной, лотосом и прочим — уничтожал всех демонов и других негодяев-безбожников.
Вот в таком виде Шри Нрисимха явился перед доселе непобедимым демоном, схватил его со всем его оружием и убил, подобно тому как орел хватает и разрывает змею.
Известно много случаев, когда в опасных ситуациях преданные Кришны взывали к Верховному Господу, произнося мантры Нрисимхи, и Он помогал им. Например, мой духовный учитель рассказывал историю о своем отце, который в одном из паломничеств в Бадринатх высоко в горах повстречался с бандой разбойников. В Индии могут убить даже за гроши. Отец Шрилы Прабхупады сказал им: «Подождите немного, пока я помолюсь, а потом делайте, что вы обычно в таких случаях делаете!» Разбойники (не в пример нашим западным убийцам) пошли ему навстречу и стали терпеливо ждать.
Отец Шрилы Прабхупады произнес мантру, обращенную к Нрисимхадеву, и вдруг послышалось страшное рычание льва, вышедшего на охоту. Не прошло и двух секунд, как из непроходимого кустарника выпрыгнул неземной красоты лев, задрал главаря бандитов, а остальных обратил в бегство. Затем он ласково посмотрел на отца Шрилы Прабхупады и исчез так же быстро и незаметно, как и появился.
Шри Нрисимхадев, хоть и беспощаден к тем, кто нападает на Его преданных, очень добр к самим преданным — подобно львице, с любовью заботящейся о своих детенышах и с большой силой и решимостью преследующей обидчиков.
Мы долгое время поем известные нам молитвы, обращенные к Нрисимхадеву, и явственно ощущаем Его присутствие.
намас те нара-симхайа
прахладахлада-дайине
хиранйакашипор вакшах
илила-танка-накхалайе
ито нрсимхах парато нрсимхо
йато йато ййми тато нрсимхах
бахир нрсимхо хрдайе нрсимхо
нрсимхам адим шаранам прападйе
Я склоняюсь перед Господом Нрисимхой, который приносит радость Махарадже Прахладе и чьи когти вонзаются, словно резцы, в каменную грудь демона Хираньякашипу. Господь Нрисимха и здесь, и там. Куда бы я ни пошел — везде Господь Нрисимха. Он и в сердце, и вовне.
Я предаюсь Господу Нрисимхе, источнику всего сущего и высшему прибежищу всех и каждого.
тава кара-камала-варе накхам адбхута-шрнгам
далита-хиранйакашипу-тану-бхрнгам
кешава дхрта-нарахари-рупа джайа джагадйша харе
О Кешава! О Владыка Вселенной! О Господь Хари, принявший образ человекольва! Слава Тебе! С такой же легкостью, с какой человек давит пальцами осу, Ты Своими чудесными острыми когтями разорвал на части тело похожего на осу демона Хираньякашипу.
ом намо бхагавате нарасимхайа
намас теджас-теджасе авир-авирбхава
ваджра-накха ваджра-дамштра кармашайан
рандхайа рандхайа тамо граса граса ом сваха
абхайам абхайам атмани бхуйиштха ом кшраум
Я в почтении склоняюсь перед Нрисимхадевом, источником всей силы. О мой Господь, чьи когти и язык подобны молниям, пожалуйста, одолей наше демоническое стремление к кармической деятельности в материальном мире. Пожалуйста, появись в наших сердцах и изгони оттуда невежество, чтобы мы по Твоей милости обрели бесстрашие в борьбе за существование в материальном мире.
Есть древнее пророчество, согласно которому рука этого прекрасного самопроявленного Нрисимхадева каждый день будет становиться все тоньше и тоньше. Когда Кали-юга (время, в котором мы сейчас живем, век ссор и лицемерия) распространит свою власть над всем миром, эта рука обломится, и в этот момент две горные вершины по обеим сторонам долины одновременно обрушатся и навсегда загородят проход в Бадринатх. Алакананда выйдет из берегов и затопит Бадринатх. Поклонение будет перенесено в близлежащую долину. Это место уже известно, и там даже есть небольшой храм. Изваяния Бога перенесут туда незадолго до катастрофы — из нынешнего Бадри в Бадри будущего.
Пока я стою перед алтарем и молю о защите, одна мысль не дает мне покоя. Несмотря на то, что сейчас я не могу видеть руки Божества, нарядно одетого и богато украшенного, я спрашиваю себя: а возвращусь ли я вообще из Бадринатха обратно на Запад? Лишь каких-нибудь два часа назад путь был еще закрыт. А два месяца назад, когда обвал разрушил всю дорогу, никто даже не верил, что в будущем можно будет совершать паломничество в Бадринатх. И тем не менее так много людей хотело пойти туда...
Мы обращаемся с расспросами к нашему брахману из Рудрапраяга. Мы зовем его пандит (знаток писаний), поскольку он все время, если только не спит в джипе, повторяет санскритские мантры. Мнение пандита таково: «Шри Нрисимхадев будет нас защищать. Не надо беспокоиться».
Он ведет нас к древнему храму Васудевы, расположенному перед храмом Нрисимхадева. Здесь с незапамятных времен поклоняются Божеству Васудевы, вездесущего Кришны. В этом образе Кришна присутствует в каждом атоме во вселенной. Все покоится на Нем, подобно жемчужинам, нанизанным на нить. Монахам, которые ведут жизнь в отречении, рекомендуется постоянно размышлять о Господе Васудеве; таким образом можно избавиться от страха. Как хорошо, что мы получили возможность лицезреть Его образ перед посещением Бадринатха.
Рядом расположен храм Дурги — древнейший храм Дурги в мире. Паломники втирают масло в стены этого храма, а потом этим маслом умащают собственные тела. Говорят, что таким образом можно избавиться даже от неизлечимых болезней. Я тоже втираю масло себе в грудь, подобно Зигфриду из немецкой саги, который, желая стать непобедимым, втирал себе в тело кровь дракона.
Наш обход храмов прерывается гудками автомобилей. Колонна начала двигаться, и наш автомобиль мешает всему движению. Мы со всех ног бежим к джипу, а тут еще какой-то упрямый попрошайка протягивает нам свои трехсантиметровые ногти, как своего рода оружие, которое он грозится применить, если мы не дадим ему денег.
Все, теперь только вперед — к одному из самых священных мест вселенной! Но вначале нам предстоит взобраться на плоскогорье, где в опасной близости от дороги протекает бурная Алакананда-Ганга. По пути Атмананда показывает на куски скал размером с целый дом — это те, что уцелели после взрыва, расчистившего обвал. Атмананда смеясь говорит:
В прошлом году мы стояли здесь 14 дней из-за оползней. Кришна хоть и говорит: «Из всех неподвижных предметов Я — Гималаи», но Гималаи все же нет-нет да и подвинутся. Гималаи работают, и с них градом катится пот.