Клео подалась вперед.
– Месье Марсель, – твердо сказала она, – меня зовут Клео Джеймс. Я из журнала «Имидж», есть договоренность, что я возьму у вас интервью.
Семи оглядел ее без всякого интереса.
– Чего ради ты закуталась в рубашку? – потребовал он ответа. – Где твои сиси? – он стукнул кулаком по столу, привлекая внимание восхищенной аудитории, – выкладывай их на бочку, женщина, где им место!
Клео почувствовала, как заливается румянцем. Вот свинья! Клео постаралась держаться как ни в чем ни бывало.
– Семи, – агент пробовал выдавить смешок, но он застрял у него в горле, – так лучше не шути. Мисс Джеймс из журнала «Имидж». В Америке это «шишка». – Он добавил в отчаянии. – Правда, «шишка».
– А ее сиси? – поинтересовался Семи. – Они., как ты выразился… тоже «шишки»? – Он загоготал, девицы по обе стороны от него тоже прыснули.
Клео взяла себя в руки.
– Месье Марсель, – вкрадчиво сказала она, – когда вы сочтете нужным выставить на обозрение свои яйца, может, я составлю вам компанию и оголюсь до пояса. А пока что не остаться ли нам одетыми?
Глаза Семи сузились.
– Женщине не подобает так разговаривать, – заявил он мрачно. – Женщина должна быть мягкой, уступчивой. – Он оглядел стол, проверяя, все ли слушают, потом с чувством добавил, – женщина должна быть женственной, нежной, тихой.^Женщина, когда надо, должна быть матерью, а когда надо, блудницей. Многим женщинам восхитительно удается сочетать эти качества.
– Неужели? – съехидничала Клео. Она ухитрилась включить магнитофончик «Сони» и записывала каждое слово.
– Ну, конечно, – он трогал пружинистую грудь блондинки, и сосок затвердел от его пальцев, – женщины – чудные партнеры, их надо любить, а они должны знать свое место.
– И где… по‑вашему., их место?
– А, дома, в спальне на кухне, – туманно определил Семи. – Они декоративные создания, на мужской территории им нечего делать.
Клео засмеялась.
– Сильно попахивает наглостью самца‑шовиниста. Семи не любил, когда над ним смеются.
– Вы, должно быть, лесбиянка, – заявил он. Клео захохотала еще громче.
– Боже! С вами невозможно разговаривать. Выходит, каждая женщина, не согласная с вашей философией, обязательно «розовая»?
Семи вытаращился на нее, неодобрительно поджал толстые губы.
– По‑моему, ты не удовлетворена в постели, – сказал он грубо. – Тебе, по‑моему, нужен хороший мужик, чтобы как следует тебя…
– Пошел на…
Семи вскочил из‑за стола, зло сверкая глазами.
– Выражаешься как последняя девка! Клео даже бровью не повела.
– Только иду по стопам великого учителя.
Губы Семи нервно задергались, потом он развернулся и зашагал прочь.
Агент покрылся испариной.
– Вам не следовало этого делать. Клео обдала его презрением.
– Слушайте, я действую в зависимости от обстановки, а то, что случилось, произошло из‑за вашей некомпетентности. – Она встала из‑за стола. – А вообще‑то, оказывается все хорошо. Я взяла на редкость откровенное интервью. Благодарю за обед.
Она пошла к своей машине. Ну, месье Марсель, держись!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
– Дрянь, поганец, грязная сволочь! – вопила Маффин. – Бездарь, кретин, идиот с дряблым хреном! Ненавижу его, Джон, ненавижу.
– Перестань орать. Успокойся.
– Сам бы, к черту заорал, – Маффин подняла газету, что в ярости швырнула на пол. – Послушай, – взвизгнула она. – «Низенькая, жирная и богатая!» И это только заголовок! Как бы тебе понравилось, если бы про тебя написали – низенький, жирный и богатый?
– Против богатого бы не возражал. Маффин сузила голубые глаза.
– Я могу подать на него в суд?
– За что?
– Ну, оскорбление личности, подрыв репутации, знаешь, что я имею в виду.
– Не говори глупости.
– Что тут глупого? – Маффин сунула Джону под нос газету. – Прочитай еще раз, перечитай оскорбления и взгляни на фотографию, что три года валялась у них в папке. Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ ВЫГЛЯЖУ.
– Ничего страшного, Мафф.
– Ах, ничего? Ничего? – она расплакалась. – Как мне выходить на улицу и смотреть людям в глаза? Как я пойду в химчистку?
– В химчистку?
– Да, в проклятую химчистку. Они меня знают, собирают мои фотографии. Как я вообще теперь заберу замшевую юбку?
– Если ты на виду, – терпеливо объяснял Джон, – жди, что писать о тебе будут по‑всякому. Плохо. Хорошо. Правду. Неправду. Прочитай, а написали плохо – забудь. Все так делают.
– Хочу дать объявление в «Прайвит ай» на целую страницу. Хочу, чтобы там напечатали крупно, жирным шрифтом: Энтони Прайвит – мудак. Я серьезно, Джон.
– Хорошо, – поддакнул он. – Только зачем выбрасывать деньги на ветер? Всякий, кто хоть раз читал его колонку, знает, что он мудак. Ждут, что он напишет, как стервозный гомик, поэтому и читают. Я ведь тебя предупреждал.
Маффин сбросила ночную рубашку и потянулась перед зеркалом, что висело на стене в спальне.
– Я не жирная. Ты где‑нибудь видишь жир?
– Ни в коем случае. Только великолепную парочку сисек и задницу, которую есть за что ухватить.
– Что значит – есть за что?
– Ну знаешь. Славную. Уютную.
– Значит – жирную.
Через час оба были одеты, приготовились уходить и не разговаривали.
Вся злость, ненависть и обида, что Маффин чувствовала к Энтони Прайвиту, как‑то повернулись против Джона.
– Дерьмо ты, – шипела она, когда они направлялись в студию. – Я даже выходить за тебя больше не хочу.
– Точно?
– Да, дьявол побери, точно. А проклятым календарем Шумана можешь подтереться.
– Прекрасно. Обойдусь без тебя. Еще какую‑нибудь куколку возьму с собой на съемки. Эрика любит Барбадос, может, Эрику попробую.
– Они хотят меня.
– Так сделаю, что расхотят.
– Подлец ты.
– Нехорошо, когда маленькие девочки выражаются.
– Понимаю, за что Джейн тебя ненавидит.
В студии Джон занялся съемочной аппаратурой и ассистентами.
Маффин отдала себя в руки парикмахера, художника‑гримера и костюмерши.
Готовились к съемкам на обложку пластинки. Маффин и Крошка Марти Перл. Она так мечтала с ним познакомиться, но Энтони Прайвит все испортил, а Джон окончательно погубил.
Маффин дулась, когда ее тело растирали губкой с крем‑пудрой. Осточертело ей раздеваться. Втягивать живот осточертело, выпячивать сиськи, вставать на цыпочки, чтобы ноги казались длиннее.
– Как мило, душечка, – похвалил женоподобный юнец, который гримировал ее тело. Он показывал на волосы на лобке, выбритые сердечком. Так она побрилась для одной журнальной фотографии.
– Спасибо, – мрачно отозвалась Маффин. Юнец нагнулся.
– Будь умницей, раздвинь ножки, нам ведь не нужны пятнистые бедра?
Маффин стояла, широко расставив ноги, пока юнец колдовал над ней с губкой и пудрой. Хорошо, что педик, а то все прелести на виду.
– Уже видела Крошку Марти? – спросил юнец – голос зазвенел от восхищения. – Говорят, он гомик.
– Иди ты, тебя послушаешь, так кругом одни гомики! – воскликнула Маффин. – Ты мне это еще про принца Филиппа скажешь.
– Ой! Он тоже?
– Не идиотничай!
Крошка Марти приехал с матерью и Джексоном.
С головы до ног он был затянут в белую кожу, отделанную бахромой. Марти тут же исчез с гримером – замазывать прыщики.
Джексон подошел к Джону, пожал ему руку и сказал:
– Будет здорово, просто здорово.
Джон согласился.
– Задумано потрясающе, – сказал он. На пластинку Маффин еще никогда не фотографировалась. Вы придумали?
– Да, вроде этого. – Джексон забыл упомянуть, что все было сделано английскими сотрудниками фирмы, которая занималась рекламой пластинок Марти в Англии.
Маффин появилась из гримерной. На ней были кожаные сапоги до бедер на очень высоком каблуке и белая ковбойская шляпа. Больше ничего.
– Ах, елки зеленые! – ахнул Джексон.
Миссис Эмма Перл как ошпаренная вскочила со стула в углу.
– Мистер Джексон! – взвизгнула она, – эта девица – ГОЛАЯ. Прогоните ее, пока не увидел мой Крошка Марти.
Терпение Джексона лопнуло. Он схватил ее за руку и вывел на улицу к лимузину. Усадил в машину и приказал шоферу отвезти даму в гостиницу. Она ныла и плакалась. Пусть потом доканывает жалобами Крошку Марти. Сейчас надо, чтобы она не путалась под ногами.
Он влетел на всех парах в студию и тут же отвел Джона в сторону.
– Эта деваха? – запыхавшись, спросил он. – Дает? Джон засмеялся.
– Мне – да, тебе – нет. Она моя девушка, мы собираемся пожениться.
– Господи! Извиняюсь, не знал.
– Ничего страшного. Я привык, что мужчины за ней увиваются. Ведь она потрясающая?
– Да, что‑то особенное. Она модель, актриса или кто?
– Я думал, вы все о ней знаете. Поэтому и хотите ее фотографию на пластинку.
– Ну, знаете ли… подробности. Мы только вчера прилетели из Штатов. Я знал, что для снимков подыскали замечательную девку, но не знал, что настолько…
Джон остался доволен произведенным на американца впечатлением. Значит, он прав. Маффин неотразима. Перед ней никто не устоит.
– Мафф – самая знаменитая модель в Англии. Ее тут всякий знает. В этом году мы хотим попробовать ее в другой области. На телевидении. В кино. Что‑нибудь такое.
– Вы ее импресарио?
– Да, всеми ее делами занимаюсь я.
Джексон кивнул.
– А в Штатах уже есть контакты? Джон покачал головой.
– Пока нет. Я подумываю, отвезти ее туда к концу года.
– Может, я смогу вам помочь. В Штаты надо ехать, имея большие связи. Понахрапистей надо быть. Понятно, что хочу сказать?
– Ну, стоит им увидеть Маффин…
– Недостаточно, поверьте, я‑то знаю. Когда я взялся за Крошку Марти, он был деревенщиной. Приятный мальчишка. Приятная внешность. Приятный голосок. Без меня он и сейчас загребал бы навоз на ферме. Я взял его в оборот. Сделал звездой. Надо нам с вами потолковать о вашей девушке, есть у меня мыслишка, как можно сделать деньги.
– О деньгах всегда готов поговорить. Джексон хлопнул его по плечу.
– Молодец, я вижу, нюх у тебя хороший. Почему бы тебе и твоей девушке не пойти вечером на прием к Марта? А потом можем поужинать. Что скажешь?
– Здорово. Мы придем.
– Слушай, парень, ты ведь не хочешь всю жизнь бегать с фотоаппаратом. Не обижайся… я знаю, ты мастак, но могу вывести тебя и твою барышню на большие деньги. Ты – мне, я – тебе. Усек?
Джон кивнул. Джексон ему не нравился, но он чувствовал: пахнет сделкой и нужные связи в Америке не помешают.
Опять появилась Маффин, и Джон представил ее Джексону. Наготу Маффин прикрывала шелковой шалью, но немного она скрывала. Девушка по‑прежнему злилась на Джона и сверлила его недобрым взглядом.
– Эй, – предложил Джексон, – может Маффин приведет с собой вечером подружку?
– Это еще зачем? – недовольно буркнула Маффин.
– Конечно, – согласился Джон, поняв намек. – Особые пожелания?
Джексон хрюкнул от удовольствия.
– Да обычную.
Крошка Марти вышел из гримерной. Он немного важничал. Мальчишеское лицо аккуратно намазано бледно‑оранжевой крем‑пудрой.
Маффин повела плечами, сбросила шаль и улыбнулась. Крошка Марти залился румянцем, который даже грим не мог скрыть.
– Привет, – сказала Маффин.
Голос у Крошки Марти вдруг дал петуха.
– Привет.
– Вот это парочка! Отлично вместе смотрятся!
Из них и в самом деле вышла прекрасная пара. Оба небольшого роста, несмотря на высокие каблуки. Оба юные. Оба симпатичные. Джон поставил их просто, Крошка Марти стоял лицом к камере, Маффин с ним рядом – к камере спиной и только повернула голову в ковбойской шляпе.
– Опупеть можно! – ахнул Джексон. – Прямо в яблочко, сексуально, но не пошло. Как раз то, что требуется моему мальчишке для рекламы.
Маффин ушла из студии раньше Джона. Ему еще предстояло снимать, а она хотела пойти домой, вымыть голову и подготовиться к приему, на который их позвал Джексон.
С замиранием сердца ждала она этого приема. Крошка Марти Перл. Такой красавчик!
– Потом с тобой можно будет увидеться? – спросил он. – Может после приема сбежишь потихоньку ко мне в гостиницу?
– Почему бы и нет? – ответила Маффин. – Только никому не говори.
– Тайна, – сказал Марти и прижал палец к губам.
– Тайна, – согласно хихикнула Маффин. Разговор состоялся, когда их фотографировали. Как только Маффин увидела Крошку Марти, она голову потеряла. После фотографий в многочисленных журналах, пластинок – встретиться с ним в жизни, с ума сойти, как интересно!
Она еще злилась на Джона. Так будет легче найти повод для ссоры и сбежать с приема.
Гнев на Энтони Прайвита испарился. Джон прав. Не стоит волноваться, бедняга просто завидует.
Напевая себе под нос, Маффин открыла дверь и вошла в квартиру на Холланд‑парк. Что надеть? Что‑нибудь сексуальное. Что‑нибудь сногсшибающее.
Зазвонил телефон, она подошла. На другом конце провода молчали. Маффин бросила трубку. Тайный мастур‑батор опять за свое! Джон говорит: полно тайных мастур‑баторов, которые названивают красивым девушкам.
– Только так некоторые шизики могут опростаться, – замечал он. Если он сам подходил к телефону и там молчали, то порой вопил в трубку. – Давай, сынок! Выдави за меня!
– Какой ты мерзкий! – жаловалась Маффин, но не могла сдержать смех, и от этого похабные звонки по телефону становились не такими страшными.
Телефон зазвонил опять. Может, Энтони Прайвит, теперь он казался тайным мастурбатором.
– Приют миссис Уилсон для незамужних баб, – чопорно заявила Маффин.
– Джон там? – голос Джейн, резкий и враждебный.
– Нет, – придется говорить с женой Джона, до чего противно.
– Это… э… Маффин? – у Джейн это прозвучало как ругательство.
– Да. Кто говорит?
– Это миссис Клэптон.
– А, мать Джона?
– Нет, милочка, его жена.
– Извините, пожалуйста. По голосу я приняла вас за мать.
– Ничего страшного, милочка. Я приняла вас за домработницу.
– Джона нет.
– Это я уже слышала. Скажите, чтобы он мне позвонил, ладно? Да кстати, я видела фотографии с вашей помолвки. Умора! И на что только маленькие дурочки не идут ради рекламы. Джон больше не намерен жениться, он мне сказал, что все затеял только, чтобы вы угомонились. С разводом еще даже не решили, а Джон вам говорит другое? Не надо быть такой уверенной, милочка, я могу и передумать. Пока.
– Ой! – Маффин так и стояла, вцепившись в трубку, когда раздались гудки. – Ах, ты мерзкая старая сука! Хочет он на мне жениться, хочет. – Она в бешенстве бросила трубку. Что Джон Клэптон себе позволяет? Она ему покажет… Ну, ладно, она ему покажет!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
В Лондоне светило солнце, когда самолет Клео совершил посадку. Несколько часов полета она провела за написанием разрывного материала про Семи Марселя. Это был приговор всем мужчинам, которые считают женщин привлекательными безделушками, годными только ублажать мужчин. Месье Марсель оказался подлинным шовинистом‑самцом, и в острой с юмором статье Клео разоблачила Семи Марселя и ему подобных. Ей не терпелось отдать перепечатать материал и отослать экспресс‑почтой Расселу.
Клео взяла такси доехать до «Коннота», и хотя она вернулась на день раньше, там сумели найти ей номер.
Портье сказал, что три раза звонила Доминик Ласт и просила ее сразу же перезвонить. Клео тут же позвонила.
Доминик сказала:
– Можно мне прийти?
– Я только приехала. Надо привести работу в нужный вид.
– Прошу тебя. Это важно. Мне надо с тобой поговорить.
– Ладно, – безрадостно согласилась Клео. Безотказность снова взяла в ней верх.
Доминик приехала через час. Рыжие волосы спрятаны под шарфом, красные глаза – под очками. Она явно плакала.
Клео почувствовала внезапный прилив сострадания и решила забыть все, что Доминик ей наговорила несколько дней назад.
– У тебя ужасный вид! – воскликнула она. – Да что случилось?
Доминик сняла темные очки, чтобы показать огромный синяк под глазом.
– Полюбуйся, что этот подлец сделал, – с горечью сказала она.
– Дайан? – ужаснулась Клео.
– Нет, – отрезала Доминик, – твой приятель. Этот гад, к которому ты меня сплавила.
– Шеп Стоун?
– Именно так зовут этого ублюдочного импотента. Клео села.
– Что‑то я тебя. не пойму. Когда мы разговаривали с тобой в последний раз, он был самым восхитительным мужчиной в твоей жизни, и ради него ты собиралась бросить мужа и любовника.
– Можно мне чего‑нибудь выпить? – Доминик сняла с головы шарф и тряхнула рыжими волосами.
Клео взглянула на часы. Четыре часа.
– Не знаю, открыт ли бар.
– В номера они носят в любое время. Мне виски, двойную порцию.
Клео сняла трубку и заказала для себя чай и виски для Доминик.
– Итак? – спросила она. – Может скажешь, что происходит?
Доминик вздохнула.
– Как я тебе говорила, в тот день, что ты нас познакомила, Шеп вынудил меня лечь с ним в постель. Наверное, я слегка перепила. Он этим воспользовался. Если бы ты не удрала от меня, а осталась…
– Позволь тебе напомнить, что именно ты пригласила его к нам за стол.
– Я думала он твой друг.
– Если бы я хотела, чтобы он с нами сел, то вполне в состоянии была пригласить его сама. Я же его не переношу.
– Все равно, если бы ты осталась…
– По телефону – поддела Клео, – ты говорила, что время провела с ним замечательно, настоящая любовь и все такое, и что ради него собираешься уйти от Дайана.
– Чепуха, – живо ответила Доминик. – Ты, наверное, не поняла.
– Что за брехня! – взвилась Клео.
В дверь осторожно постучали, и вошел официант с заказом.
Они дождались его ухода, и тогда Доминик сказала без всякого выражения:
– Все равно у него в номере я потеряла бриллиантовое кольцо, а когда на другой день за ним пришла, он меня ударил.
– Ни с того ни с сего?
– Да. Ни с того ни с сего.
Клео налила себе чай. Она просто онемела. Доминик надо присудить премию за лучшее вранье года.
– Ну, спросила наконец Клео. – Так что ты хочешь от меня?
– Устрой нам встречу. Я хочу с ним поговорить.
– Поговорить! О чем?
– Я хочу поговорить с ним наедине. Если ты ему позвонишь, он придет сюда к тебе. Тебя не окажется, а буду я. Проще пареной репы.
– Эй, послушай, давай‑ка разберемся. С какой стати ты хочешь видеть человека, который тебя избил? Я хоть и не люблю Шепа Стоуна, не могу себе представить, как он бьет женщину. За что он тебя ударил?
– Не знаю.
Клео покачала головой.
– Слушай, или выкладывай правду или вообще не будем об этом говорить.
– То есть ты мне не поможешь?
– Помогать? В чем?
– Я уже сказала.
– В твоем рассказе концы с концами не сходятся. Не надо приходить и врать как сивый мерин, а потом меня использовать.
Доминик пожала плечами.
– Я и не думала, что ты мне поможешь. – Она залпом выпила виски и поднялась, потом ровным голосом сказала. – Ты очень завистливый человек, Клео, все никак не можешь успокоиться, что Шеп захотел не тебя, а меня.
– Ну, понесла…
Доминик водрузила на место темные очки и шарф на голову.
– Ты завидуешь, потому что у меня есть дом и ребенок. Ты всегда мне завидовала. Моим волосам, фигуре. Ты всегда…
Клео поднялась.
– Всего хорошего, Доминик. – Она ушла в ванную и хлопнула дверью. Господи! Как же все несправедливо. Она всегда старалась быть хорошим другом, а вот что вышло.
Рассел Хейс. Хорошая подруга Сюзан. Теперь Доминик.
Если не разбираешься в своих друзьях, о чем это говорит?
Зазвонил телефон, и когда Клео вошла в комнату, то с облегчением увидела, что Доминик уже нет. Звонил Буч Кауфманн, он сказал:
– Вечером масса приемов, и я подумал, не сходить ли нам… э… вместе?
– Отлично. Сегодня мне это не помешает.
– Заеду за тобой в восемь. Может, потом устроим собственную вечеринку. Мой дублер достал мне что‑то невообразимое!
– Может быть.
– Ладно, мисс Прохлада. До скорого.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Поскольку Джон не мог решить какая из девиц подойдет Джексону, то в конце концов позвал обеих – Эрику и Лори.
Они собрались в квартире на Холланд‑парк, и Маффин, которая все еще не разговаривала с Джоном, встретила их словами:
– Ну и отхватил он вам заезжую комивоперсону!
– Говорят коммивояжера, – поправил Джон, – или заезжую персону.
– Фу! – Маффин показала язык и побежала докрашиваться. Она еще не сказала Джону, что звонила его жена. Решила приберечь это сообщение.
На Эрике был коричневый атласный комбинезон с глубоким вырезом, который приоткрывал маленькие белые груди. Светлые волосы – прямые и длинные – расчесаны на прямой пробор.
– Выглядишь очаровательно. – восхищенно сказал Джон.
Лори подчеркнула темный цвет кожи красным цыганским нарядом. Прическа в африканском стиле – шапка мелких кудряшек, а яркая косметика притягивает взгляд.
– Весьма аппетитно! – похвалил Джон. Он был доволен. Обе девицы выглядят сногсшибательно, и не та, так другая обязательно приглянется Джексону.
Появилась Маффин в белой блузке с оборками, заправленной в белые джинсы, заправленные в. белые сапоги. Рядом с ней другие девицы сразу же померкли.
г – Утром видела статейку, что накропал про тебя Энтони Прайвит. – Эрика улыбнулась. – Каков стервец!
– Да, не правда ли? – Джон крепко ухватил ее руку. – На эту тему мы говорить не будем. Пошли.
Маффин зло сверкнула глазами. Выходит, Эрика прочла эту хреновину Энтони Прайвита. Старая безмозглая корова. Ей, наверное, не меньше двадцати шести и чего уж ей‑то смеяться? Хорошо, что Джон берет с собой Эрику и Лори, они его займут. Маффин задумала повеселиться, и чертов Джон Клэптон в ее планы не входит.
Она напевала песенку, с удовольствие думая о вечере.
Майк Джеймс провел день в деловых встречах. Он хотел быстрее покончить со всеми делами, чтобы освободиться к возвращению Клео.
Иметь свободное время. Время – говорить. Время – трахаться.
Его повели обедать в ресторан в Челси, и он сам даже удивился, что не пытается заговорить ни с одной из дюжины красивых девиц, которые там обедали.
Я исправился, думал он. Могу спокойно смотреть на баб и никаких задних мыслей. Ну, может, и появится какая… Но и все. Подумать не значит сделать. Перемены к лучшему налицо.
У него был долгий разговор с Джексоном о матери Крошки Марти Перла.
– Придется ей уехать, – сказал он. В этой поездке она только мешает, отошли ее домой.
Джексон был полностью согласен. – Считай, что дело сделано.
Вечером он пошел на прием в честь Крошки Марти Перла. Не связывайся ни с кем, предупредил он себя, не впутывайся, покажи, что хоть раз на это способен.
Там было много девиц. Толстых. Тонких. Нахрапистых. Прилипчивых. Он оберегал свою свободу, вел пустые разговоры, даже отклонил одно туманное предложение.
Майк гордился собой и был уверен, что поступает правильно. Верный супруг, мужчина, который бережет себя для жены.
– Эй, – окликнул Джексон, когда вечер был в разгаре. – Пойдешь с нами ужинать?
– Не знаю, – сказал Майк и оглядел двух девиц по обе стороны от Джексона. Блондинка его волновала и негритянка тоже.
– Ты знаком с Джоном… э… Джоном…
– Клэптоном, – подсказал Джон.
– Да, Клэптоном, – сказал Джексон. – Джон сегодня фотографировал на обложку пластинки… он хороший парень… отличный парень. Это Майк Джеймс, Джон. Майк – руководящий работник в «Хэмптон рекорде», тебе полезно с ним познакомиться.
Они пожали друг другу руки, и Майк повернулся к блондинке, выжидая.
– Я Эрика, – сказала она, протянула руку и чуть‑чуть задержала в его руке.
Джексон быстренько обнял Лори, заявляя свои права собственника на эту ночь.
Ему была известна репутация Майка Джеймса в Нью‑Йорке.
Не имеет значения, рассуждал Майк, если я опять с кем‑нибудь совокуплюсь, до того, как увижу Клео. Это не в счет. Все равно она не узнает, а раз не знает, так и волноваться не будет…
– Так куда мы идем ужинать? – осведомился Майк.
– Ты… как всегда… э… великолепна. Клео вздохнула.
– Спасибо, Буч. Только я себя так не чувствую. Я не в духе, разобиженная, злая.
– Не из‑за меня?
– Конечно, нет.
– Ну, а дальше?
– Не хочу вдаваться в подробности, это скучно и грустно. Просто хочу провести вечер весело, чудесно, только для себя.
– Полностью с тобой согласен. Будем вместе испорченными эгоистами. А не забыть ли нам про приемы?
– Нет, давай пойдем. Хочется шума, музыки, людей посмотреть.
На Клео было платье от «Хлое». Шелковое джерси, оно ниспадало, соблазнительно облегая фигуру. Еще Клео была в черных шелковых чулках и туфлях с ремешками на очень высоком каблуке. Приятная перемена, обычно она носила брюки. Майку бы ее вид понравился – он вечно жаловался, что никогда не видит ее ноги. «У тебя лучшие ноги в Нью‑Йорке, ворчал он, а ты их прячешь как португальская монахиня!»
При мысли о Майке ее глаза сузились от гнева. Он перестал звонить. Взял и перестал. Никаких записок для нее. Ничего. Прошло так мало времени, и он уже смирился с ее уходом. Пора подумать, как жить дальше. Остается взять два интервью для серии, а потом что? Хочу ли я вернуться в Нью‑Йорк? Хочу ли и дальше работать на Рассела Хейса и журнал «Имидж»?
– Сначала едем в «Дорчестер», – сказал Буч. – Я обещал показаться на приеме у Крошки Марти Перла. Если будешь послушной девочкой, я тебя с ним познакомлю. Ему шестнадцать, девственник и красивее тебя!
Джексон и Джон как гордые родители наблюдали за Маффин и Крошкой Марти, позирующими фотографам.
– Симпатичная парочка, – заметил Джексон.
– Да, – с отсутствующим видом согласился Джон. Он думал: жаль, что они с Мафф объявили о помолвке, вот была бы реклама, если пустить «утку», что у них с Марти любовь. Да и с Джейн отношения в конец испортились.
– Берегись моей матери! – шепнул Марти.
– Что‑что? – ответила шепотом Маффин.
– Просто жди в холле. Я позвоню вниз, когда будет спокойно.
Маффин хихикнула.
– Совсем по‑шпионски.
– Ты мне, правда, нравишься, – сказал Марти серьезно. – А я тебе?
– Еще как! – она сжала его руку, улыбнулась фотографам и выпятила потрясающую грудь.
Майк взял Эрику за руку и спросил:
– Как такая красавица оказалась в одной компании с Джексоном?
– Джон – мой старый приятель, и я подумала, может, будет интересно. Вот это да, ну и похотливые у тебя глаза!
– Тем скорее ты опустишь свои.
– Куда опустить?
– Назови сама.
– Хулиган!
– Мне нравится твоя блузка.
– Блузка – такое милое старомодное слово.
– Я его употребил, потому что вижу, что разговариваю с милой старомодной девушкой.
– Ха‑ха.
– А что если удрать с общественного ужина и завалиться куда‑нибудь вдвоем?
– Да, вроде хорошая мысль. Майк подмигнул.
– Я все устрою. Только переговорю с Джексоном и в путь.
– Вот это да, быстро ты дела делаешь.
– Ты еще ничего не видела!
– Так вот, – говорил Буч, – как закончим снимать, сразу же еду в свой дом на побережье и «выключаюсь». Если будешь в Л.А., добро пожаловать в гости. Там – девица, ну, которая со мной живет, но я всегда могу ее на время удалить, она отнесется с пониманием. – Он помог Клео выйти из машины. – Как ты на это смотришь?
– Я еще ничего не знаю, Буч. Поживем – увидим.
Стайка девиц бросилась к Бучу Кауфману за автографом, а Клео пошла в гостиницу. Она стояла в холле и смотрела на мужчину, который шел к ней навстречу с другого конца вестибюля. Он был очень похож на Майка. Та же легкая походка. Он обнимал высокую блондинку, и когда они подошли поближе, у Клео сжалось сердце – это был Майк.
Он болтал с Эрикой – двусмысленно‑игривый разговор должен се подогреть. Потом заметил пару потрясающих ножек, а когда его взгляд добрался до лица, Майк понял, вот зараза… перед ним – Клео!
Майк резко остановился, но было поздно, Клео его тоже видела. Он отдернул руку от блондинки, а мужчина, который вошел в вестибюль – Майк узнал в нем актера Буча Кауфмана – взял ЕГО Клео за руку.
– Господи! – ахнул Майк.
– В чем дело? – спросила Эрика. – Почему мы встали? Пока Майк судорожно искал выход из положения, Клео не стала долго думать и подошла со своим кавалером.
– Здравствуй, Майк, – бросила она. – Рада, что у тебя все хорошо.
Он открыл рот, чтобы ответить, но она уже спокойненько под руку с Бучем удалилась. Вот стерва! И ради этого он тащился через Атлантический океан!
– Кто это был? – спросила Эрика.
– Только моя жена, – горько сказал Майк.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Портье подозрительно смотрел на Маффин.
– Я жду мистера Марти Перла, – важно произнесла Маффин.
– Не только вы, но и многие другие девушки, – ответил он, скребя в голове, и запустил глаза в декольте.