– Всякие. Держись от всех от них подальше. – Она таинственно добавила: – Есть такие ужасные болезни, что я даже не буду произносить их вслух.
– Ага, мам.
Она вскочила на ноги.
– Ты хороший мальчик, Марти, в душе я это знаю. Мне надо уходить, но помни все, что я тебе сказала.
– Ага, мам. Она его обняла.
– Думай о своей матери и не забывай чистить зубы ТРИ раза в день. Зубы для тебя очень важны. Не ешь сладости. Помни – когда тебя фотографируют, не опускай глаза.
– До свидания, мам.
По ее щекам бежали слезы.
– До свидания, сын. Мы расстаемся ненадолго.
Марти закрыл за ней дверь. О Господи! Наконец‑то свобода! Хочешь – ругайся, ешь сладости, всю ночь не ложись спать, а самое главное… девицы! Ну… девица. Маффин. Ласковая. Прелестная. Великолепная. Сексуальная Маффин!
Марти помчался в ванную и забарабанил в дверь.
– Отбой, – завопил он, – впусти меня.
Маффин свернулась калачиком на половике и опять заснула.
– Пусти меня, – умолял Марти, – давай, лапочка, она ушла.
– И что ты меня все будишь, – пробормотала Маффин, поднимаясь и отпирая дверь.
Марти набросился на нее.
– А, попалась!
Майк проснулся поздно, выругался и позвонил в гостиницу Клео, но она только что ушла.
Он брился, одевался и невесело размышлял. Мало радости, что так все обернулось. Раньше, когда у них с Клео бывали ссоры, они садились и разговаривали, все до конца выяснили. И обязательно приходили к какому‑нибудь приемлемому для обоих соглашению. Клео совсем не дура, она хорошо соображает, так какого черта она ему морочит голову?
Ладно, шлялся он по бабам. Ладно, готов за это ответить.
В дверь постучали, и какое‑то мгновение Джексон надеялся, что это Клео, но, открыв, увидел Джексона.
|
|
– Поздравь меня! – хвастался Джексон. – В эту самую минуту мамочка на большом красивом лайнере мчится в Нью‑Йорк. Я ЛИЧНО ее посадил на самолет.
– Очень хорошо, – сказал Майк.
– И получи груз, как нас освещали в печати… не плохо, а? – Джексон бросил на стол пачку газет, и чуть ли не везде на первой странице красовалась большая фотография Крошки Марти и Маффин со вчерашнего приема. – Эта девчонка здорово нам помогла. – Продолжал Джексон. – Хорошо смотрится с нашим мальчиком, правда?
– Да, – согласился Майк. Вообще‑то ему было насрать.
– Какая баба у меня была ночью, разоткровенничался Джексон. – Что может сравниться с жаркой английской задницей… да еще с примесью Ямайки.
– Как продаются билеты на концерт? – резко спросил Майк. – Меньше всего ему хотелось слушать о сексуальных похождениях Джексона.
– Отлично, к полудню все разойдутся.
– Что сегодня делает Марти?
– Я разрешил ему поспать подольше, потом ленч с одним мужиком, он собирается сделать интервью на целую страницу в одной из центральных газет. Потом еще для рекламы. Фотосъемка в парке, несколько интервью для музыкальных изданий, потом конец и едем на концерт. Сейчас пойду его будить. Хочешь с нами пообедать?
– Ты что издеваешься?
Джексон вразвалочку ушел, а Майк закончил одеваться. Он знал, что ему делать. Ехать в гостиницу Клео, ждать ее, и на этот раз все будет, как надо. Хватит ему с ней чикаться. Что‑то, видимо, у него случилось с мозгами, если его посылают подальше и он идет. В жопу такое обращение. Нет, сейчас все будет по‑другому.
Напевая себе под нос, Джексон постучал в дверь к Марти. Он был доволен собой. Доволен тем, что избавился от матери. Доволен широким освещением в прессе. Доволен весело проведенной ночкой с изобретательной Лори… хотя вначале немного сник: Джон Клэптон его не предупредил, что девчонка ждет, чтобы ей заплатили.
|
|
– Ты что не можешь это делать ради любви? – спросил он ее.
– На… любовь! – отрезала Лори. – Я не поимею деньгу – ты не поимеешь медку.
Поэтому сначала он ей заплатил, а потом переспал, и расходы себя оправдали.
Марти подошел к двери и чуть‑чуть ее приоткрыл. Джексон попытался войти, но Марти преградил ему путь.
– Эй, малыш, все спокойно. Мамочка улетела.
– Я знаю, – сказал Марти. – Она приходила попрощаться. Слушайте… вы не можете зайти попозже?
– Попозже? – Джексон с удивлением посмотрел на часы. Постой, уже больше двенадцать, в час у нас – встреча, а пока ты оденешься и мы дойдем до машины…
– Встретимся в вестибюле без десяти час. Не понимая, в чем дело, Джексон настаивал.
– Ты что, не хочешь увидеть газеты? Ты – в каждой. Марти взял газеты и принялся закрывать дверь.
– Эй, малыш, что происходит? Ты что, поклонницу засунул под кровать?
Марти покраснел.
– Вот что, малыш, – ласково уговаривал его Джексон, – гони ее в шею и давай будем заодно, а? Нам надо работать. Давай на будущее договоримся – я займусь твоей половой жизнью, и тогда разброда по утрам у нас не будет. Показываешь на одну… эй, Джексон, детка, хочу эту рыжую… и все остальное беру на себя. Я здесь для того, чтобы о тебе заботиться.
– Встретимся в вестибюле, – пробормотал Марти.
|
|
– Ладно. Если тебе так хочется. Одевай бежевую кожу и не опаздывай. Да, Марти, сегодня утром оставим, как есть, но в будущем все буду организовывать я. Мы ведь не хотим, чтобы мамочка вернулась, правда?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Достаточно день провести с Дэниэлем Онелом и изматываешься вконец. В особенности – так решила Клео, – если ты ужасающе страдаешь с похмелья и ко всему прочему н выспался. Ей хотелось бы побольше времени потратить на макияж и на подбор одежды. Ей хотелось предстать перед Дэниэлем в самом наилучшем виде. Человеком он был сложным, талантливым, она испытывала влечение к нему, она жалела его и, как ни покажется странным, ему сочувствовала. Ей казалось, что он человек, который и не знает как следует, чего именно ему хочется, однако ж, он бросался буквально во все стороны, всякий раз принимая неверные решения.
Встреча их была в конце‑концов прервана появление Хайди, которая заявилась уже ближе к вечеру с группой своих друзей. Дэниэль скорчил гримасу.
– Мне придется развлекать Объединенные нации, – объяснил он. – Хейди всегда приводит домой только либо своих соотечественников‑датчан, либо еще кого‑нибудь и того хуже. С ними навеселишься.
Клео улыбнулась.
– Я думала, что пробуду всего час, а получилось весь день. Но я много чего набрала, – и чуть поколебавшись, добавила, – если хотите, я позвоню вам, когда напишу статью, и тогда покажу ее вам.
Дэниэль кивнул.
– Было бы здорово. Так, пожалуйста, и сделайте. Он взял ее руку и сжал ее.
– Мне и в самом деле понравилась наша беседа. Надеюсь, я не слишком вам наскучил.
– Вы мне вовсе не наскучили.
Он все еще держал ее за руку, а она даже и не пыталась высвободиться.
– Дэниэль, – сказала Хайди, чуть надувшись, – где у тебя шампанское?
– Ну, – сказал Дэниэль.
– Ну, – сказала Клео.
Они улыбнулись друг другу, и он чуть сдавил ей руку, прежде чем она ее высвободила.
– Я вам позвоню, – пообещала она.
– Буду с нетерпением ждать, – ответил он.
Конечно, я не буду ему звонить, думала Клео, на такси добираясь обратно к себе в гостиницу. Я, наверное, с ума спятила, предлагая все это. Каждый дурак знает, что если актеру показать то, что о нем написано – прежде, чем это будет напечатано, он захочет все‑все переделать. Собственное «я» – вещь деликатная и всегда в мыслях, а что о нем думают другие.
Когда она расплачивалась с таксистом около гостиницы, кто‑то схватил ее сзади и руками закрыл ей глаза. На какое‑то паническое мгновение слепоты ей подумалось, что ее пытаются ограбить, но в эту секунду высокий женский голос заверещал: «Ни за что не угадаешь, кто это».
– Джинни! – воскликнула Клео, – что ты тут делаешь?
Они обнялись, и Джинни сказала:
– Предполагается, что я работаю. На самом же деле – трахаюсь.
– С кем?
– Я влюбилась, – торжественно объявила Джинни – в человека, который все еще женат, и мне кажется, что ему придется ради меня развестись со своей женой, – она захихикала. – Истинная любовь вперемешку со страстью. Никогда не думала, что такое возможно.
– Кто он? – настаивала Клео.
– Не пойти ли нам в бар, и я обо всем расскажу тебе в самых откровенных подробностях. Мы стоим в этой гостинице, я звонила – тебе не передавали посланий от меня?
– Ты когда приехала?
– Только сегодня. Предполагается, что я встречаюсь с Рамо Калиффом по поводу той сделки, над которой работает агентство. Стройна ли я и красива? Я похудела на пять фунтов, разве не заметно?
– Конечно, заметно. Выгладишь ты отменно. Так с кем же ты здесь, Джинни?
– Держись, сейчас упадешь. Сам мистер Секс‑эксперт – доктор Ричард Уэст!
– Мне надо выпить. Пойдем‑ка ко мне в номер, и ты все мне расскажешь, или ты куда‑то собралась?
– Я собиралась пройтись по магазинам, но это подождет. Мне всего лишь надо было купить себе длинную черную сексуальную ночную рубашку – Ричард просто балдеет, когда я в черном! А что происходит у тебя с Майком? Сюсюкаетесь или же – воюете? Эта Сюзан и в самом деле оказалась суперблядью. Какая лгунья!
– И вправду очень приятный сюрприз встретить тебя. Ты сколько здесь пробудешь?
– Три дня сосанья и траханья! Мужик этот написал «Секс – Пояснения» и вот теперь я хочу, чтобы он все‑все мне пояснил!
Клео улыбнулась. Джинни Сандлер была и в самом деле ошеломительной. Но она большая оригиналка.
– Как это вы снюхались с Ричардом Уэстом?
– Так это ж ты познакомила нас, на том приеме, что он устроил по поводу своей книги, – помнишь? Мне кажется, тогда‑то мы и втюрились друг в друга. Я заманила его к себе в квартиру, накачала его травкой – он первый раз в своей жизни ее попробовал, ты можешь в это поверить? Мужику сорок шесть лет, а он, если говорить о травке, – девственник. Я просто балдела, когда завела его на этом. Самой себе я казалась эдакой старушенцией, учившей его уму разуму! Короче говоря, в тот вечер все и началось, а вот теперь мы тут. Он тут занят рекламой своей книги, а я, как тебе и сказала, должна хватануть Рамо Калиффа за жабры.
– Зная тебя, – смеясь, сказала Клео, – это не единственное место, за которое ты хотела бы хватануть Рамо Калиффа.
– Клео, – воскликнула Джинни, изображая обиженную невинность, – я же сказала тебе, что влюбилась. Более того: впервые в своей жизни я храню верность!
– Ни за что в это не поверю!
– Сущая правда! Честно тебе говорю!
Они вошли в номер Клео, и там, как обычно, полно уже было записок о том, что ей звонили, Майк звонил трижды.
Джинни болтала там что‑то о Нью‑Йорке, о новом своем грандиозном романе, и о том, что она категорически отказывается общаться с той еще Сюзан.
Клео слушала вполуха. Ей вообще‑то хотелось побыть одной. Она бы с удовольствием забралась сейчас в постель с хорошей книгой, чтобы отвлечься мыслями от ВСЕГО. Что ей действительно было нужно, так это хорошенько выспаться. И тогда утром голова ее была бы достаточно ясной, чтобы думать о Майке.
Что ей делать с Майком?
Что бы хотелось ей сделать с Майком?
Решение предстояло трудное и болезненное, такое решение, от которого будет зависеть все ее будущее. Хочется ей остаток дней своих привести с человеком, который лгал ей и изменял? Либо ей нужно быть самой по себе?
Она просто не знала.
– Как бы то ни было, – продолжала болтать Джинни, – мне бы хотелось, чтобы ты с нами отужинала сегодня, ты бы могла тогда наговорить Ричарду между делом о том, какая расчудесная я барышня, какая добрая, ласковая и все прочее говно. Я нравлюсь ему, но хотела бы, чтобы он в меня просто втюрился без ума – понятно?
– Извини, Джинни, я не смогу. Может, завтра? Устроит?
– Чудесно. Просто чудесно. Я, наверное, попытаюсь дать тебе в пару Рамо Калиффа, как ты на это посмотришь?
– Никак. Я уже встречалась с ним, брала у него интервью, видела его во всей его прелести, и это достаточно, спасибо.
Джинни рассмеялась.
– Шутница же ты!
Клео улыбнулась. Если б Джинни только знала! Но она вовсе не собирается рассказывать ей о Рамо и Буче. Довериться Джинни – это все равно, что тиснуть объявление на всю полосу в «Вэрайети».
В дверь постучали.
– А, вот и выпивка, – сказала Клео. Она открыла дверь и увидела там Майка.
Они молча смотрели друг на друга, а потом Майк ухмыльнулся, протянул к ней руки и сказал: «Привет, малышка».
Клео отступила, избегая его объятий. Он вошел в комнату и замер, увидев Джинни.
– Майкл, – воскликнула Джинни, – рада видеть тебя.
– Я не знал, что ты в городе.
– Это просто говорит о том, что ты всего не знаешь! Я же часть светской толпы, – и она махнула своими длинными накладными ресницами. – Ты выглядишь, как всегда, роскошно и сексуально.
Майк нахмурился. Клео нетерпеливо барабанила ногтями по стенке.
– Я думаю, мне пора исчезнуть, – с неохотой заметила Джинни.
– Нет, нет, – поспешно ответила Клео. – У меня еще есть к тебе вопросы. Она повернулась к Майку. – Джинни и я как раз заняты сейчас делами.
– Я весь день болтаюсь в ожидании, когда увижу тебя, – заметил Майк.
– В этом моей вины нет. Я никогда не говорила тебе, что буду здесь.
– Мне кажется, мы должны поговорить.
– Мне кажется, нам не о чем говорить.
– Ну, хватит тебе, Клео. Нам много есть о чем поговорить.
– Ладно, ребятишки, – сказала Джинни, вставая. – Я думаю, мне пора сматываться…
– И вправду, – согласился Майк.
– Нет, – настаивала Клео.
– О Боже! – воскликнул Майк, – когда ты хочешь быть упрямой…
– Упрямой? Я делаю то, что хочу делать. Разве не в этом смысл нашего супружества?
– Я хотел бы поговорить с тобой, наедине. Мне не кажется, что я прошу о слишком многом.
– Прекрасно. Только не вторгайся сюда, словно ты мой хозяин. Договорись о встрече заранее.
– С кем? С твоей сраной секретаршей?
– Если ты собираешься иронизировать, тогда я не вижу смысла в нашем разговоре.
– Положения моего ты не облегчишь, Клео.
– О, извини ради Бога, мне так стыдно.
– Я приду позже, когда ты будешь одна. По‑моему, ты не справедлива к Джинни, ей вовсе не хотелось влезать в наши дела.
– В ТВОИ дела.
– Я еще приду попозже.
– Не утруждай себя.
– Боже. Временами ты ведешь себя как самая последняя сука.
– Пошел ты в жопу, Майк.
Опять. Опять то же самое. Разъяренный, Майк выскочил из комнаты. Кто эта незнакомая злая баба, которая все время посылает на хер? Это не Клео, которую он знал. Не та спокойная красивая женщина, на которой он женился. Не та рафинированная женщина. Что он сделал такого, чтобы она стала такой отчужденной? – человеком, даже не готовым ни о чем говорить с ним. Все, что он сделал, – это дал себя застукать, но разве это преступление?
Он отправился в бар. Он выждет час, даст ей время успокоиться, избавиться от Джинни. А потом вернется, и в этот раз она поведет себя разумно, они смогут поговорить, и все образуется.
Ты спала когда‑нибудь с Майком? – совершенно обычным голосом осведомилась Клео, как только Майк ушел.
– Что? – заикаясь, переспросила Джинни.
– Это достаточно простой вопрос. Спала? Джинни покраснела.
– Клео, я твой друг. Как можешь ты такое у меня спрашивать?
– Очень даже могу. Мы обе знаем, что ты вовсе не заклятая девственница. Тебе нравятся мужики, ты любишь трахаться. Майк очень привлекателен, и я не могу тебя винить. Давай говорить друг с другом откровенно. Я не разозлюсь.
– Я просто не понимаю, почему ты меня спрашиваешь об этом.
– Может, потому, что на мой взгляд, было бы расчудесно, если б ты сказала мне правду.
Она помедлила. Майк назвал ее сукой – ладно, она и будет вести себя как сука.
– Послушай, Джинни, с тех пор, как Майк здесь появился, он наговорил многого… Разве нет ничего такого, чтобы тебе хотелось мне сказать?
– Этот сукин сын! – вспылила Джинни. – О Боже, Клео, последний раз это было три года назад. Три вшивых года назад.
Клео почувствовала себя так, словно ей врезали под‑дых. Неожиданная догадка стала жуткой реальностью. Она подстроила так, чтобы так называемая подруга ее призналась в том, о чем она сама и слышать‑то не хотела.
– Я не знаю, зачем он это сказал тебе, – жалобным голосом продолжила Джинни, – ничего серьезного никогда не было, так, трахнулись по‑быстрому, чтобы старые времена вспомнить. Ко всему прочему, – стала она оправдываться, – ты и он тогда едва ли разговаривали друг с другом, а я знала Майка задолго до того, как ты познакомилась с ним.
– Итак, теперь это ты и Сюзан. Каких еще других моих подруг трахал мой муж?
– Я не знаю, – начала было Джинни.
– Знаешь. Ты знаешь все, что вокруг творится. Мне кажется, ты обязана поделиться со мной хотя бы некоторой информацией, ведь ты Майку ничем не обязана – не правда ли?
– О Боже, мне так это все неприятно. Я думала, ты все знала о Майке.
– Знала что?
– Ладно, давай начистоту. Ему нравится со всеми трахаться. Мне казалось, ты знала все о его похождениях и просто не обращала на это внимания. Мне казалось, ты потому взбесилась, что застукала его со своей подругой.
– Ему нравится трахаться со всеми, – подтвердила Клео отрешенно, – и, наверное, все об этом знают, и, наверное, я, подобна тем придурочным женам в мыльных операх, что обо всем узнают последними.
– Это вовсе не значит, что он тебя не любит, – в отчаянии произнесла Джинни. – Он просто без ума от тебя – все это знают.
– О, чудесно. Все знают это и все знают, что он любит со всеми трахаться. Прекрасно!
– Ты знаешь, как это бывает. Некоторые мужики просто не могут насытиться…
– Поучается, что Майк – это мужской вариант тебя самой.
– В этом нет ничего плохого! – оправдывалась Джинни. – Я вовсе не стыжусь того, что мне нравится секс.
– Спокойной ночи, Джинни.
– Слушай, не злись на меня, я ничего не сделала.
– Конечно же. Ты просто замечательная блондинка‑баловница, и почему бы мне просто не расцеловать тебя и не поблагодарить за то, что ты оседлала моего мужа.
– Вот, черт, – воскликнула Джинни. – Извини, если я тебя огорчила.
Клео посмотрела ей прямо в глаза.
– ТЫменя не огорчала. Ты меня просто удивляешь. Вообще‑то говоря, я удивляюсь вкусам Майка.
– Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать оскорбления. А если уж ты хочешь бросаться оскорблениями, то вспомни‑ка тех трех черненьких девах, которым Майк устроил контракт в Хэмптоне. Потаскухи, все трое. Только вот Майку так не казалось. И вспомни Фэнни Мэйсон, хихикалку, толстушку Фэнни, – так вот от нее Майку достался в подарок триппешник, и Майку очень не хотелось с подарком этим идти домой к тебе. И уж, конечно, ты помнишь…
Как можно более спокойно Клео проследовала через комнату в ванную и хлопнула дверью, чтобы не выслушивать всего этого от Джинни. У нее не было никакого желания выслушивать в деталях об изменах Майка. Достаточно было того, что измены были.
Она примостилась на полу и усмехнулась, вспомнив, что уже во второй раз за последние два дня ей приходится искать прибежища в ванной. Сначала Доминик, теперь – Джинни.
А Джинни горланила снаружи:
– И вовсе я не удивляюсь тому, что Майку приходится трахаться со всеми подряд. Ты настолько холодна, что у него небось член отмерзает всякий раз, когда ему к тебе приходится лезть.
Как чудесно иметь друзей. Теплых, честных, понимающих людей, которые всегда оказываются рядом, когда они нужны тебе. Поговорить ей было не с кем. Ни с матерью, ни с Доминик. Ни с Сюзан. Ни с Джинни. Ни даже с Расселом. У друзей‑мужчин лояльности столько же, сколько у подруг.
В приступе злости Клео решила сесть на самолет, рвануть обратно в Нью‑Йорк и сразу же завалиться в постель с Расселом. Вот тогда‑то Майк будет знать. Вот это будет приятная месть. Но задумка эта ребяческая, и Клео от нее довольно быстро отказалась.
Она отправилась спать. Хорошенько выспаться – вот, что ей было нужно. Она попросила телефонисток внизу никого с ней не соединять. Закрыла дверь на замок, приняла две таблетки снотворного и довольно быстро погрузилась в глубокий и нелегкий сон.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Марти протянул Маффин газеты.
– О нас пишут на первых страницах.
Маффин съежилась от восторга и с удовольствием стала рассматривать фотографии. Марти нервно покашлял.
– Мой менеджер становится довольно строг со мной. Я… мне не хотелось бы говорить ему о нас с тобой. Он придумает тогда какую‑нибудь глупость, вроде того, что почитателям моим это не понравится и все такое.
Маффин понимающе кивнула.
– Сегодня у меня рекламный день, а вечером – большой концерт. Утречком мы могли бы тихонечко удрать и пожениться, пока они успеют что‑то заподозрить. А вот как только мы поженимся, сделать они ничего не смогут. Как тут женятся? Это легко устроить?
Маффин захихикала.
– Откуда я знаю? Марти нахмурился.
В штатах требуют анализ крови, надо заполнять какие‑то формуляры и еще, мне кажется, там надо ждать.
– Давай позвоним в Кэкстон‑холл – там все звезды женятся, нам и скажут, что надо сделать.
– Роскошная идея, – просиял Марти. – Как чудесно, что они выпроводили мою мамочку отсюда, с ней бы мы намучились, она везде за мной таскается, даже в сортир. Он позвонил вниз телефонисткам и попросил соединить с Кэкстон‑холл. Маффин клубочком свернулась у него на коленях. Что скажут девочки, когда причитают об ЭТОМ! Что скажет Джон?
– Простите, – проговорил в трубку Марти, – не могли бы вы сказать мне, как здесь женятся?
– Ну, – в нетерпении спросила Маффин, когда он повесил трубку.
– Никаких проблем, – счастливо ответил Марти. – ТЕБE нужно принести метрику, мне – мой паспорт. Ты отравляешься к своему регистратору и уведомляешь его о том, что мы хотели бы пожениться – тебе надо указать для этого, что оба мы прожили в этом районе свыше пятнадцати дней – за тем надо выждать один день – и потом ура! Итак, мы можем пожениться послезавтра.
– О Марти, это чудесно!
И они стали кататься по кровати, целуясь и смеясь.
– Ой, – вздохнул Марти, – мне же надо собираться и выматываться отсюда, а тебе предстоит все это сделать – сможешь, думаешь?
– Конечно же, смогу.
– Нам надо быть очень осторожными, чтобы никто ничего не заподозрил. Может, тебе лучше поехать сейчас домни и успокоиться, а утром мы поговорим. Я позвоню тебе. Если ты сможешь прийти сюда завтра вечером, тогда на следующее утро мы ко всему и приступим.
– А что я скажу Джону?
– Потяни время. Не говори ему ничего.
– Как если бы ничего и не происходило?
– Вот именно! С той вечеринки мы с тобой не виделись.
– Ночь я пробыла у подруги.
– Точно. Ну, а теперь отправляйся к регистратору и делай уведомление. Разве это не здорово!
– Слишком уж здорово!
– Скоро ты будешь госпожой Перл.
– Даже и не знаю, смогу ли я ночь прожить без тебя.
– Может, сделать так, чтобы Джон пришел с тобой на концерт.
– И я буду смотреть на тебя на сцене. Я наверное описаюсь.
– Хе, ты – прелесть.
– Где ты, черт тебя подери, шлялась? – потребовал ответа Джон. – Я с ума схожу от беспокойства.
Маффин наклонилась погладить Скраффа, который зашелся лаем от возбуждения.
– Итак, – настаивал Джон.
– Очень хорошо поживаю, спасибо, – с вызовом ответила Маффин.
– Давай кончай с этим, – со злостью в голосе сказал Джон, – я обзванивал госпитали, разыскивая тебя.
– Я была у подруги.
– У кого?
– Не твое дело.
– Не будь ребенком.
– Не суйся в чужие дела.
– Я опаздываю на встречу, а тебе в одиннадцать надлежало быть у визажистов, ты лучше позвони‑ка им сейчас и прямо туда и отправляйся. Позже мы еще об этом поговорим, но сейчас я тебе скажу: ты меня вывела из себя.
Маффин взглянула на него угрюмо.
– Я вернусь в пять, – сообщил Джон, – нам надо будет встретиться с Джексоном, он большой человек в Штатах, и потому постарайся сегодня вечером быть немного более приятной. Он много хорошего может сделать для нас в Америке, посмотри только, что он сделал для Марти Перла.
– Мы идем на концерт?
– Я не знаю.
– Мне хотелось бы.
– Все, что ТЫзахочешь, – парировал Джон. Когда он ушел, Маффин позвонила матери.
– Мне нужна метрика.
– Очень хорошие снимки в газетах, дорогуша. Так приятно видеть тебя – для разнообразия – одетой. Папа говорит…
– У тебя есть моя метрика?
– Да, дорогуша. Тетушки Хилди говорит…
Маффин на такси отправилась в Уимблдон и попросила таксиста подождать, пока она забирала метрику. Затем она поехала прямо к регистратору и дала уведомление о предстоящей женитьбе. Сгорая от волнения, она на такси же поехала в Харродс, где недурно понатаскала всего. Две пары колготок. Солнечные очки с синевой. Пара трусиков.
А напоследок она зашла в отдел пластинок и стащила там самый последний диск Марти Перла. Триумфально она отправилась домой.
– Скажи‑ка мне, – попросил Энтони Прайвит, – что ты ощущаешь, когда одиннадцатилетние и двенадцатилетние девчонки полностью выходят из‑под контроля на твоих концертах?
Марти нервозно взглянул на Джексона.
– Мы полагаем, – ответил Джексон размашисто, – что ребята просто наслаждаются, когда дают себе свободу.
– Марти, – подчеркнуто заметил Энтони Прайвит, – а как ты все это ощущаешь?
– Мы полагаем, – голос у Марти сорвался, он прочистил горло и начал по‑новой, – мы полагаем, что ребята просто наслаждаются.
– Это так, но разве ты не понимаешь, что это может быть опасно? Собственно говоря, уже и подтверждения есть, что это опасно. Одну девушку затолкали насмерть…
– Но это было не на концерте Марти, – быстро среагировал Джексон.
– Я знаю, и тем не менее…
– Если бы он думал, – и Джексон показал на Марти, который в это время ковырял салат из креветок, – что хотя бы одна девчушка может попасть в беду, он тут же бы со всем этим покончил. От всего бы отказался.
– Отказался бы, Марти?
– Конечно же.
Энтони Прайвит поджал губы и что‑то нацарапал у себя в блокноте.
– А как насчет секса?
– А что насчет секса? – прогремел Джексон.
– Мне показалось, было бы интересно, если бы Марти рассказал мне о первом своем опыте.
Джексон нахмурился.
– Он очень религиозный парень. Очень религиозный. Он считает, что пока еще слишком молод, чтобы всерьез кем‑то заняться. У него ведь и подружек еще не было. Сердце Марти отдано его поклонникам.
– Вы хотите сказать, что он еще девственник? – Энтони Прайвит в удивлении поднял брови.
– А в этом есть что‑нибудь плохое? – парировал Джексон.
– Нет, ничего.
Марти отставил салат в сторону. Он уже не мог есть. Голая Маффин танцевала у него перед глазами.
– Тебе разве не хотелось бы иметь подружку? – поинтересовался Энтони Прайвит.
– О, нет, сэр, – заученно ответил Марти, – тысячи прекрасных девушек пишут мне письма и присылают фотографии, их писем и их любви больше, чем достаточно.
– Да, конечно, – сказал Энтони Прайвит.