Розалинда
(Придуманная биография)
Все совпадения с реальностью – случайны…
Глава 1. Дневник
1998 год. 10 число. Август. Неизвестный городок Орибир. В этот день не упала комета, и небо не окрасилось алым, не ворвались пришельцы, и не сменилась власть, не открыли ничего нового и не потеряли важного и бесценного, - словом, не случилось ничего такого, что могло бы изменить мир, или всё же случилось? Не так громко, не так важно, просто случилось и всё. Родилось. Этот мир увидало ещё одно дитя…
У простой молоденькой женщины с тёмными кудрявыми волосами родилась дочь. Нарекли её Розой, и нежная розовая кожа лишь подчёркивала данное имя.
Она долго и часто плакала, должно быть, не хотела рождаться. Там, откуда пришла её душа (если Вы верите в неё, я скажу так), наверное, там было лучше… В глубоких сероватых заплаканных глазах читалась печаль. Она казалась такой осмысленной и глубокой, что трудно было поверить, что девочка лишь родилась. Эти глаза могли принадлежать женщине, объездившей весь мир и повидавшей много всего ужасного; или старухе, но никак не ребёнку. Однако… Но эти глаза принадлежали ей, и потому Роза всегда выглядела немного подавленной. Она ещё любила говорить, что такие глаза «от отца». У отца, действительно, было что-то подобное.
Со временем радужки стали ярче, заискрились, но не детской мелодией, а ярким насыщенным цветом. Теперь уже – серо-зелёным, а спустя ещё пару лет – ярко-преярко лесным… Именно эта зелень, яркая и буйная, стала заветным ключиком к тому живописному миру, который был перед ней… Был уже совсем рядом!
Как наблюдателю, в жизни, увы, не заставший её, я не могу говорить ничего наверняка, перескажу лишь то, что я знаю. Что знаю, прочёл из её строк, сопоставил из тысячи сюжетов, вычитала у неё между строк. Она – Роза, названная Розалинда Юкиэва, и я спорю, что нет ни одного человека, кто бы не слышал о ней…
Не буду говорить много, скажу только главное. Но, увы, я часто грешу на фантазию. Лучше отложу перо и передам Вам дневник. Лучше пусть Вы прочтёте эту историю сами…
Глава 2. Маленькое солнышко
Я хотела стать солнцем, но лишь для того, чтобы осветить Его улыбку.
…Моё детство было не очень интересным, хотя мне сложно об этом судить... Сладкий цветочный аромат, прелые листья, всегда сочные и спелые плоды… Дача. Я выросла там, вместе с бабушкой. Сколько помню себя, всегда была сыта, на столе – тарелки, полные клубники Виктории, в вазе – георгины или большие жёлтые ромашки. Их белые лепестки были такими нежными и хрупкими, а серёдки прямо, как солнышко… Я очень любила цветы, и бабушке они тоже нравились. А на день рождения всегда было море тепла, цветов, радости…
Мы часто бегали в поле, я рвала цветы, каталась на лошади… Ах, пролетело, как миг! И вот уже всё это в прошлом… Вазы с фруктами, тёплые солнечные дни, стеклянные стаканы, полные свежего яблочного или грушевого сока… Всё прошло, ах как же прекрасно было! Те дни… Думаю, я всё же расскажу Вам ещё что-то… Не стоит заканчивать разговор так быстро – не стану.
***
Скажу, что жила так не только я, но и мой лучший друг, сосед, озорной шалунишка Орвил. Мы были с ним не разлей вода, вместе играли и строили на крыше сарая домики. Как сегодня помню, как мы взбирались по колючим стволам абрикоса, как падали, царапали руки и ноги… Как под сараем росла крупная и сладкая клубника, которую, к сожалению, мы часто топтали ногами…
Помню сухую рыжую и багряную листву, мерное покачивание ветра, его нежное касание ложилось на плечи, как шаль, и было очень приятным; помню, как мы, малые, ловили лягушек из бочки, а те прыгали и баламутили лапами воду. Как лазили по деревьям и падали. Как кричали, сидя на деревья. Как сидели до темна на крыше. Помню… Много всего. Как жаль, что это – в прошлом!
…Орвил был очень забавным, часами мог сидеть на дереве и петь «песни во имя Розы». Это было так мило и между тем смешно, что я, такая же маленькая и глупая, подражала ему и без страха качалась на тонких ветвях. Смеялась, шутила, строила забавные рожи. А листья звонко шумели за спиной, над головой и под ногами, они говорили что-то, а мы с ним были глухи… Что стояло мне взять и упасть, не держалась ведь; я не знаю, думалось тогда: упаду – взлечу и заберусь снова. Иногда казалось, что за спиной распахнуты крылья…
Жаль, я так и не научилась летать… Пробовала, сидела на краю небольшого домика, смотрела на зелёно-голубую стену растений, ноги тянуло неведомой силой вниз, а душа рвалась в небо… Это странное чувство, примерно такое же как ощущение реальности, и оно навевает грусть. На самом деле всё проще – гравитация. Один раз она заставила меня даже прыгнуть.
Но тогда мне было не до мыслей о сложном. Жизнь лёгкая, парящая, я бегала по ней, собирала цветы, как бабочка. Особенно любила жёлтые, что были похожи на солнце… Осенью – жёлтые розы, и непонятно почему бабушка говорила, что это глупо. А вообще я любила жёлтый – в одежде, в подарках, в росе, любила, как отражается солнце. И говорили люди, что я сама была таким же солнышком, маленькой, но уже довольно яркой звездой. И я намеренно только подчёркивала это – одеждой, заколками, тенями – любила воровать их у мамы и разукрашивать ярко лицо. Любила разные заколки, резинки, банты.
А однажды друг подарил ленту, рыжую и довольно длинную, и я вплетала её в волосы, потом в косы. А косы были огромными. Сколько помню себя, все удивлялись, оборачивались, смотрели. Не каждый день увидишь девушку с метровой золотистой косой.
Знала бы только я, что не расстанусь с той летной в течении многих последующих лет… Если бы сказал – не поверила.
На даче нас окружала природа, она касалась каждого мгновения и просачивалась в каждую щёлочку. Цветы наклоняли свои головки в окна, ветерок перебегал по ним и оставлял внутри сладкий запах, манил…
Хорошее время – сладкие мысли, сладкие запахи, плоды и разговоры – слащавые, но на тот момент – радостные, сейчас эти мелочи вызывают другие эмоции.
***
…Помню, уже смеркалось. Синее небо. Сверчки. Воздух колышется, замирает, снова наполняется звуками, а сам тёплый-тёплый. Так хорошо… Мы с Орвилом – на крыше. В ладонях небольшая свеча. Там же мы соорудили домик, занавесили его какими-то старыми тряпками – простынями, и как бы укрылись с глаз. Не учли, умники, что свет от свечи, делал наш домик ярким. Вот и думали потом, почему бабушка и отец Орвила, ходили под домом и кричали:
-Я сейчас ухожу!
-Ну, и идите!
-А вы как хотите тут!
-Вы остаёмся – с ночёвкой!
В итоге так никогда и не остались. Всегда, когда могли встретиться вечером, или когда он хотел у нас остаться, и бабушка была не против, заявлялись его родители, а они жили буквально через дорогу и говорили: «Иди домой!»
Эх, жалко. А ведь хотелось как-то разнообразить жизнь. Приходилось играть в светлое время. Не судьба, видно, вместе глядеть на звёзды…Тем более, что скоро одной из них было суждено погаснуть.
В те одинокие вечера, когда я оставалась одна, хотелось закрыться, закутаться в эту самую порванную тёплую ткань, нацепить на неё искры звёзд и стать что-то, шептать, рассказывать – примерно я стала замечать за собой фантазию. Но мне нравилась больше не она, а то, как это было – вечером, вдвоем, в тишине, при свечах… Вдали от родителей, шума и суеты... С листьями или лентами на голове – рассказывать всякие истории…
Помнится, что-то даже записывала. Про девочку. Звали её немного странно – не то Ирма, не то Лэсс, как потом посмотрела – Эрмилэсса. Жила она, значит, так же как я, с бабкой и другом, часто любила сидела на дереве и играть… жила без родителей, они вроде бы умерли, а на самом деле томились в какой-то темнице… Темницей той самой бабки-баронессы с трудновыговариваемым именем. А потом бабка оказалась ещё и колдунья… Вообщем, ничего примечательного, но я помню, как и когда писала это – там, на дощатом полу, впитывая бумагой каждую неровность бревна, овеянная сладкими ароматами природы – дерево, по которому мы залезали на крышу, всегда цвело обильным цветом, и всегда на нём было много урожая. Мы сидели в домике, протягивали руки к ветвям – и на тебе – сладкий и сочный персик.
Орвилу нравились истории. Он слушал, замирая от восторга, и иногда придумывал свои развязки. Про девочку Эрми уже такое было сказано, что даже смешно сказать, история менялась каждый день, зато заставляла нас улыбаться.
-А потом… - он наигранно замер, колыхнул пламя свечи, чтобы лицо осветилось загадочной тенью, - Потом бабка её созвала на службу животных…
Словом, дурачились, как могли. Наверное, все дети когда-то играют в страшилки.
-Но это не игра, это правда! И если ты будешь вести себя, как она…
-Нет, это тебя заберёт старая баронесса!
А потом начинался смех, и именно по этому смеху нас находила бабушка. Вот только не та, а моя, добрая.
***
Были и грустные моменты в жизни. Один помню, как сейчас. А ведь как давно это было! Перед Новым Годом. В начале нулевых годов. Дедушка подарил большую-большую коробку, а я страсть как любила конфеты! Начала открывать, разворачивать, надкусывать, что не нравились, клала обратно. А потом отвлеклась, мама позвала, я занялась чем-то своим, слышу:
-Давай, ешь, быстрее! Чтобы Розе ничего не досталось! – это мама говорила моему папе, а он исполнял всё, так повелось.
И он съел. Не поверите! съел всю коробку, якобы чтобы не переела я… Обидно.
После таких радушных приёмов я бежала к бабушке, как угорелая, а потом молча сидела с котом, обняв его и чуть не задушив… Был у нас такой кот, все его обнимали, большой, чёрный, роскошный. Жаль, что прожил недолго. Вместе с ним кончилось и моё детство.
Глава 3. Сумбур
Жаль, что нельзя перепробовать всё, всё на свете!
В отличие от детства подростковый период прошёл довольно скомкано, сумбурно, был подавленным и грустным. На душе всё время шёл бесконечный дождь. Учёба не приносила радости, а друзья – эмоций. Нам было скучно – ничего общего. Приходилось корпеть над учебниками лишь от того, что так было велено бабушкой. Её я всегда уважала… К слову, почему бабушку? Родителям было на меня наплевать. Другой ребенок – точно другая семья. Не проявляли ни любви, ни интереса, только равнодушие, иногда давали немного денег, хотя обычно всегда сидели на мели.
Было радостно оставаться дома. Сидеть и рисовать что-то, часами погружаясь в стихию. Нравилось море, жаль, плавать удавалось мне редко – жили-то мы далеко… но иногда приезжали. А ещё очень нравилась мода. Я любила рисовать костюмы, придумывать даже слова, как если бы эти красивые разодетые дамы (а я рисовала исключительно женщин) выходили бы на подиум или на сцену и начинали что-то говорить – вести диалог. Вообще меня очень привлекало искусство – любое: театр, музыка, кино, живопись, хоть и не всё получалось так быстро.
Школа пролетала незаметно. Не нравилось только сидеть и часами решать задачки. Зато с какой радостью бежала я потом – на кружок. Решила записаться на пение.
-Ты на пение? – без конца спрашивала бабушка.
-Ну да.
-Так тебе и петь нравится?
-Конечно!
-Я не знала…
Кажется, она сказала так от того, что уже «устала» от количества моих увлечений.
-Похожу, посмотрю. Вдруг понравится?
-Да иди. Я не против.
Против она не была, всегда только поощряла творчество.
Первый день помню, как сегодня! Нас было человек десять, все девочки чуть младше меня. Нас решили проверить у пиано, проверка была лёгкая, не знаю даже, как можно было из неё понять, у кого какой голос, ведь пели всего одну букву – «А». Перезнакомилась со всеми, рассказала, чем увлекаюсь. Девчонки тут же захотели посмотреть на костюмы, я достала альбом. И так повелось у нас, как только я приходила, они бежали навстречу и кричали:
-Роза!
-Роза!
-Покажи!
И я начинала листать новые странички, рассказывая, из какой ткани и в каком цвете смотрелось бы какое платье.
-Тебе бы в театральный, а не к нам… - как-то сказала учительница. Я так и не поняла, был ли это намёк. Петь ведь тоже получалось, пусть и не идеально. Я была такой же, как все, ничуть не хуже других. И, к слову, группа подобралась хорошая. Все поющие, весёлые, после даже решили помочь: привели в коллектив своих сестёр, а как-то так получилось (случайно) всех – младших. И стало нас не десять, а уже почти в два раза больше.
Почти сразу мы стали выступать. Пели обычные песенки, зато – на центральной площади! Сколько людей сходилось туда, особенно под Новый год. Стоя на сцене и не решаясь запеть что-то иное, так подмывало вставить какую-нибудь песню собственного сочинения. Интересно было, что бы сказали другие…
И однажды решилась. На уроке. Всем вроде понравилось. Хоть и сказали, что тем самым я «сорвала урок»…
А выступали мы часто. Один раз, другой и третий. Почти три десятка раз. Сперва были цветами, потом – птицами-голубицами, один раз – детьми войны. Но с каждым разом гас энтузиазм чего-то нового, мы пели одно и тоже – из года в год, из праздника – в праздник. Начинало становиться скучно. И потом я ушла.
Проходила целых два года. За это время набралась кое-каких навыков и даже научилась брать на целую октаву выше и играть немного на пианино. Жаль, только потом, что ушла, но так, увы, сложились обстоятельства. Я думала уйти почти сразу, ещё после того разговора с бабушкой. И я, кажется, забыла сказать, чем кончился он тогда.
-…И на вокал пойдёшь.
-Да.
-А ещё куда хочешь, Розочка?
По правде сказать планов на будущее не было. Просто понравилась идея – вот и записалась туда. Город большой – возможностей много. Мы как переехали с дачи, так я и стала искать себя – где только можно.
-А если не получится?
-Ну что ж. Тогда уйду.
-Если со сверстниками не срастется?
-Посмотрим…
Бабушка угадала. Только нет, не совсем.
Я бы ничего не изменила, ушла, потому что все так сделали. Даже если б хотела – не смогла остаться, учительница вышла замуж и бросила нас, предпочтя занятие музыкой – любви. Бросила нас, чтобы уйти к другому! Осиротелое ощущение ещё долго преследовало меня, а тем временем медленно, день ото дня развивалось ещё одно чувство – ненависть и презрение к чувствам. Всё-таки обидела она нас. Можно было и, женившись, продолжить преподавать. Всё какая копеечка. А наверное, он богатый. Или ушла куда-то… Мы больше и не встречались с ней. Никогда. Судьба не предоставила шанса встретиться, и я даже не знаю, счастлива она или нет, есть ли у неё дети, и как у неё фамилия.
Но долго я не обижалась. Просто непривычно было бросить любимое дело так резко. Хот и думала о том, думала… Но не так. Не так стремительно быстро. А что бабушка угадала, бывало, причина ведь есть. Появилась. Бабушка всегда права… Наверное, и не угадала она, а просто меня знала хорошо, не в первый раз ухожу ведь. «Ничего до конца не могу довести». От этого и обидно. Взаимопонимания у нас не вышло. Мнимый интерес к костюмам угас, и я осталась одна. Даже поговорить было не с кем. Только учительница и могла понять… Не одна она. Почему-то так повелось, что со взрослыми мне было куда проще. Сверстники, они, как пришельцы.
Я сказала, что не люблю чувства. Да. Так случилось, что эту историю с «попыткой войти в музыкальный мир» мне оборвала именно любовь, но сама-то я не была против счастья. И учительнице своей, к слову, уже довольно немолодой женщине, желала только добра! У неё ведь дети от прошлого брака, взрослые, а она одна, тяжко, должно быть. Что ж, может, так лучше. Я всё равно не певица. Думала идти в театральный – пойду. А музыка – это хобби.
Но я так и не сказала, откуда ещё взялось странное чувство полного непонимания любви? К счастью, им я была лишь свидетельницей. Первый вы знаете. Про второй сейчас расскажу. В отличие от первого, второй я не смогла забыть и простить и уже никогда не сумею. Так что, пожалуй, будет правильнее сказать, первый случай – любовь, как причина обиды, второй – той самой ненависти.
Это случилось давно. Учёба в шестом классе шла легко и быстро, и в остальном не было никаких проблем, поэтому и время, кажется, так пролетело. А потом ещё несколько классов, и ещё… Что же случилось? Обидно и по сей день, обидно за общество. Ужасное. Страшное. Распущенное. Тошно и говорить вам. Стыдно.
Сказать придётся. Уж начала. А не то бабушка снова правда окажется! Мои одноклассники, они… Те мальчишки, которые были в классе заводилами, устроили какой-то праздник. И это когда? В тот год, когда я в шестом классе была. Шестом, понимаете? Нет, лучше послушайте дальше… Они изнасиловали мою подругу. А потом она умерла. Да, так и сказали на классном часу. «Шутка далеко зашла!» Дальше некуда. А они твердили одно: «Любовь...» Да какая любовь?! Тогда-то и развилась ненависть. И я поклялась себе навек, чтобы такого не повторилось, что лучше быть одной или вдали людей и предпочла людям животных, и бросила школу, и ушла учиться, и даже не в театральный.
А ещё часто думала, правильно ли я поступила. Думала, воображала, как бы и дальше продолжила бояться этих дураков, и каждый день находилась с ними в одном классе.
-Нет, я так решила! – помнится, сказала бабушке. - Значит, так будет. Буду лечить животных. Они намного лучше! А позаботиться сами – не могут.
Поступать на ветеринара решила не я одна, из нашего района ещё несколько девочек, что главное – с ними я знакома, нахожусь в хороших отношениях. Так что было у меня всё: дружеская компания, интерес и согласие бабушки.
А почему именно туда? Всё просто. Возможно, я ещё не успела Вам рассказать, тогда расскажу сейчас, хотя тут и рассказывать нечего. Мне просто нравились животные, их было жалко, в отличие от многих людей. И дома у нас был много: хомяков, попугайчиков, рыбок. Хотелось принести пользу. И в первую очередь – им.
***
И всё же я была не уверена в выборе. Нравилось так много всего, из-за чего выбрать одно казалось совсем невозможным.
-Петь хочу!
-Но ты же уже начинала…
-И рисовать.
-Ты рисуешь итак.
Бабушка не до конца понимала, что хочу я хобби сделать профессией, а не просто рисовать в тетрадках. Спорили долго. Иногда – до слёз. Обидно. Но я всё же на своём настояла. А пока думала, идти или не идти в ветеринарию, успокаивалась как всегда шитьём. Мы в этом году думали выбраться к морю, а я придумала кое-что.
-Сошью хвост!
-Как у русалки?
-Да… И плавать в нём буду.
Маленькие цветные лоскутки казались мне чем-то волшебным. И сам процесс занимал – без остатка. Не оставалось ни эмоций, ни страхов. Наступала радость, умиротворение. Бабушка тоже видела это, улыбалась.
В итоге сшила хвост я буквально за пару недель, украсила блестками и бусинами, а потом на море даже сделала несколько фото. Красиво получилось, но мало! Радости было больше от процесса. Пришлось снова что-то изобретать – так время быстрее шло и появлялся какой-то смысл. А ещё я сидела у бабушки целыми днями дома и, слушая пения домашних попугайчиков, иногда сочиняла стихи. Птички бегали по плечам, по подушками, грызли меня за палец, иногда даже ранили в кровь, но я любила их, как и других животных и была только рада подобному «милому» отношению.
Подбирала животных на улице и так обзавелась улитками, подбрасывала хлеб котам, притащила в дом летучую мышь.
Да, со стороны это было немого странным... А мне просто нравилось всё необычное, новое. Я хотела бы всю жизнь отдать открытиям и ярким эмоциям! Их так не хватало! От этого было скучно.
Ах, я была только в одном городе (своём, родном), а как же хочется увидеть другие страны!..
Глава 4. Две новости
Когда не знаешь, что может быть хуже…
Первые месяцы учёбы оказались для меня просто сказкой. Хорошие учителя, подруги. Всё оправдало себя. И я ни чуточки не жалела, что бросила школу! Мы гуляли до самого вечера, рассказывая друг другу о жизни. На выходные я приезжала домой, и девочки разъезжались тоже.
А однажды, помню, сидели в каком-то кафе. Официант принёс нам сладкий пирог, кажется, с банановым вкусом. Он был такой нежный и воздушный, что я думала: съем сразу и весь. Вообще я очень любила сладкое! Потом на телефон пришло какое-то письмо:
«Роза, это ты или Линда?» – в таком стиле мог писать только один человек. И я узнала его. Орвил! Как же давно мы не виделись! Не болтали!
-Девочки, посмотрите… - начала улыбаться Ксана, - Наша Роза нашла что-то интересное…
-Дай посмотреть!
А я закрылась, прислоняя экранчик к груди.
-Ты вся светишься… Что случилось? – точно оправдываясь, начала девушка.
-Нет.
-Тогда что?
Я долго молчала и не говорила им о причине, решила потянуть время, и честно говоря, просто так.
-Уж не влюбилась ли?
-Замолчи!
Разумеется, подруги прознали про то, что я не хочу замуж.
-И детей не хочешь?
-Нет. Решено.
-Но почему?
Махнула рукой.
-Не поймёшь…
-А чем заниматься-то будешь?
-У меня есть профессия. Работать.
-И тебе нравится? Всю жизнь?
-Иначе б не шла!
Подружка лишь хмыкнула и развела руками.
-Извини, не понимаю. Как можно не…
-Замолчи. – я сказала это так мягко и весело, что она, прежде такая ранимая и «умная», даже смогла не обидеться.
-Ещё один кофе. С карамелью. – сказала я тотчас официанту, который как раз увидел нашу перепалку и подумал, чтобы пора забирать деньги. Подумал, что мы уходим, а мы ещё долго сидели.
Под конец я всё-таки призналась, почему вела себя так подозрительно весело и рассказала про Орвила. Девочки, как одна, улыбнулись.
Если б я знала, что они были правы… Я, действительно, любила его, ещё тогда. Нет, это будет не правда, - любила всегда и буду.
Скажу ещё то, что Орвил знал меня лучше, чем я его. Он просто был очень наблюдательным и сообразительным, а я часто сидела и хлопала глазами, предаваясь наивным мечтаниям. Конечно, прошло много лет, мы оба достаточно изменились. Он где-то раздобыл мой номер (после разлуки мы не успели спросить, куда направляемся, а родителям было всё равно на мои «детские интересы». «Новых найдёшь!» - говорили).
Он один единственный, кто знал, что я любила шутить. Причем не в самом прямом смысле. Благодаря такому длинному и необычному имени, которым меня наградили, а именно именем Розалинда, я часто любила врать и называться разными именами.
Вот почему на пении меня все знали, как Розу. Там Роза, на рисовании – Линда. Где-то ещё – Розали. Мне просто нравилось быть такой – разной, и сложно было определиться с чем-то одним. Я не знала, что лучше.
***
Прошло ещё пару лет. Учёба оказалась сложной. Столько всего учить, столькому научиться! Страшно даже начать… Уже третий курс. Вроде бы страшное позади. Одноклассников больше нет. Я занимаюсь любимым делом. Рисую, иногда даже шью. А ещё я теперь не одинока – родители купили квартиру, там я живу сама. В доме людей больше нет. Зато животных – море. Это удивительным образом успокаивало меня, и на душе становилось свободно.
Было тепло. Теперь – нет. Не успело хорошее начаться, как оно уже позади.
…Зал был полон людей. Они сновали из стороны в сторону. Я сидела на стуле и печально смотрела по сторонам. Тонкие дождевые потёки стекали по стёклам вниз, и мне невольно вспоминались слёзы. Тот день, тот час, тот взгляд, который мне теперь приходится нести по жизни…
Тот день… Ах! Снова в голове крутятся ужасные воспоминания. Я и мой лучший друг.
Сколько же прошло лет… Я встретилась с Орвилом, но, увы, больше не встречусь снова!
Внизу послышалось какое-то урчание. Разумеется, я сразу поняла, кто это и даже не стала смотреть. Закрытая толстой тканью клетка ритмично подрагивала и иногда булькала. На неё падал слабый свет, но даже его было достаточно, чтобы разглядеть тень, того самого зверька, который внутри томился.
Мой любимый хорёк! Сегодня я решила взять его с собой в универ. Дни скучной учёбы скрасятся и станут теплее. А ещё он так долго просил меня, помню, как сейчас, после прошлой недели, прибежал и прямо кинулся под ноги… Он любил меня. Знаю. И я его.
И вот он здесь, отвлекает от грустных мыслей. За это спасибо, а ещё за компанию. Мне никогда прежде не доводилось возить с собою хорька…. И о чём я только думала?! Где оставлю его, когда отправлюсь на пары? Вдруг он сбежит из клетки и начёт портить имущество старой хозяйки, у которой я планирую снять жильё? Что она скажет?.. Беда! Надо было подумать об этом, когда ещё собиралась.
Стоит вернуться в реальность. Посмотреть на всё глазами истины и не углубляться в прошлые и будущие дни! Да, не стоит, я прекрасно знаю это, но сложно совладать с собой, невозможно…
До отправления автобуса есть ещё почти час. Такие продали билеты. Мне приходится ждать, убивать время мыслями. Вот они, любезные, и лезут в голову, и как специально только плохие!
Где-то на соседних стульях в зале ожидания сидел, а точнее сказать, спал, парень. Он был в такой неестественной позе, что поначалу стало довольно смешно. Он спал, ну а мне как всегда вспомнился Орвил. Не совру, если скажу, что каждый раз, когда вижу какого-то парня, вспоминаю его, вижу, даже если черты лица не такие… Я полюбила его, а любить не смогла. Снова любовь всё испортила!
Он не Орвил, я знаю это, но всё же они похожи... Те же волосы, те же глаза. Я не знаю, какие глаза у Орвила, рад ли он там или нет, летает ли? Когда-то об этом мечтал… И я… Должно быть, теперь летает.
Снова пред глазами картины ужасного дня, точнее вечера. Худшего вечера жизни…
Прошло около года, а кажется, сотня лет, я до сих пор не смогла понять, кто убил его и за что. Помню лишь глубокий взгляд, наивную детскую беспомощность, боль и жаркие слёзы…
Это было давно. С каждым вдохом – всё дальше. Увы, уже ничего не вернётся! Ничего не изменится. Останется только боль…
Это случилось давно. Лучше бы этого не было! Алое пятно будоражит память, и забыть его никак невозможно! Как сегодня вижу перед собой тот день. Не могу связано думать. Память отталкивает образы. Ах, как же такое могло с ним случиться?..
Вечер ничем не отличался от других. Мимо шли люди. Сидели, говорили, жили, как и те, что окружают сейчас. Жили… И мы с тобой жили… Но почему не можем так жить сейчас?! Съехались бы, поселились в моей квартире, может, и поженились бы. Бы! Одно лишь слово…
Зима. Помню, был холодный вечер. Рядом какой-то фонтанчик. Заледенелая вода. Серые ветви деревьев. Куда шли – вот это забыла, но навеки запомню глаза и прощание…
Миг. Между тем, когда шёл он и тем, как из-за угла показался преступник, не прошло ни секундой больше. Мужчина кинулся сквозь толпу, бежал, не разбирая дороги, и стреляя в людей наугад. Именно его пуля, одна и единственная, которая попала в испуганных прохожих, коснулась его жизни… Убила. Больше не умер никто.
Помню, как подкосились ноги и тотчас же побледнело лицо, как он упал, как на снег брызнули алые капли… Мгновение. Короткий ужасный миг. В глазах застыла скованность, карий цвет сменился в оттенках, на губах мигом вспыхнула кровь.
Помню её на рубашке. Зелёная ткань быстро стала коричневой, а после красное показалось на пальцах. Как прижал руку к груди, но даже это сделал с большим трудом…
Стал что-то шептать.
-Роза…
Испуганная, я слышала смерть в каждом звуке.
-Роза, я должен сказать…
Его голос слабел, крови появлялось всё больше. Вот так встреча, вот вечер, это мы, значит, встретились после долгих лет, после разлуки! И снова разлука. Рок.
-Нет! Ты не можешь!
Глаза были мутными. Он умирал. В такой момент, наверное, пронеслась вся жизнь, и он вспомнил то, что было ему всего дороже. Детство. Наше детство. И я.
-Ты должна знать… я давно думал… ты никогда не будешь счастлива с другими! Знай…
Этакое проклятие заставило тотчас же вздрогнуть.
-Но почему, Орвил?!
-Потому что… я любил тебя. Никто так не сможет… - видимо он понимал, что спастись не сумеет. И не смог. Умер через мгновение.
Большего ничего не сказал. Сумел отсрочить смерть для самого главного, а потом ушёл. Ужас от этого события и такое внезапное признание повергли в шок, после – в бешенство. Не стану говорить, что дальнейшее время я была сама не своя, не хотела учиться, слушать кого-либо, резала руки и хотела так же уйти – к нему…
Я тоже любила его, оказывается. Просто не признавала. Не хотела так говорить. И он любил и молчал. Выходит, любил все годы? Почему не встретился раньше? Почему именно в этот день? И от этой любви остались теперь только шрамы. На левой руке – татуировка с большой собакой. Орвил часто мечтал о такой, говорил, что однажды его мечта сбудется… На правой – его инициалы и сердце. Этой рукой я впервые коснулась пса. Тибетский мастиф теперь верный друг и любимый постоялец моего дома… Дорогой зверь… Знал бы он, как здесь появился… Как грустно…
***
Да, принести в универ хорька было не лучшей идеей… Он сбежал! Пришлось ловить. Словила. Но зато сорвала несколько пар и поставила всех, что говорится, «на уши». И хозяйка прикрикнула, что «если он съест хоть что-то, будешь оплачивать вдвойне!» Зато потом, когда все ушли и мы остались вдвоём, никто не мог разлучить нас.
Я чувствовала тепло. По одеялу расходились его круги, а ещё тепло перемещалось. Тепло мешало учить уроки и постоянно кусало меня. К слову, я и сама поняла, что одной было бы намного лучше. Пришлось отвезти зверька на ближайшем автобусе к бабушке… Эх, а была ведь какая идея!
***
Я плохо помню, как начался тот день… Наполненный хлопотами, он был как в тумане, серый и липкий, тягучий… Я сидела на балконе и смотрела на свои цветы – длинные и ветвистые стебли, широкие, как ладони, листы, цветущие, сплошь усыпанные цветами…
Тихо. Даже лазурное небо замерло. Какое-то странное умиротворение опустилось на плечи, а после плеча коснулось что-то тёплое и мягкое. Я обернулась, замерла. Двое домашних птиц выскочили из своих клеток и теперь прыгали и кусали рукав. Протянула им руку – не прыгнули. И внезапно что-то произошло. Такое чувство, будто они специально выскочили, чтобы сообщить об этом, показать, отвлечь от тяжелых мыслей.
Сзади возникла тень, силуэт очень знакомый, длинный, высокий, худощавый, коричневые – по плечи – волосы. «Он!» - тотчас осенило догадкой. И я замерла, и тут же обернулась к нему.
-Как…
Улыбка, растерянный вид.
-Так долго…
Человек, стоящий напротив, неспешно улыбнулся в ответ.
-Очень долго… Но скоро я вернусь к тебе! Очень скоро…
-Орвил… Не уходи… Прошу… Ещё одна разлука убьём меня… - сделала несколько шагов и закинула руки на плечи. – Обними меня… - заплаканное лицо коснулось его груди. Человек, некогда умерший, был сейчас, как живой, прижал к себе и долго стоял, не двигаясь.
-Я нашёл один способ… Мы ещё встретимся… Ждать осталось недолго… Вернусь!
И в следующее мгновение я уже оказалась одна. Сиротливо стояла на балконе, глядя на воздух, в котором недавно угадывались Его очертания, где звучал Его голос и чувствовалось Его тепло.
-Ор…
Шелест послышался сзади. Теперь он был там! Он не исчез! А напротив, нахохлившись, сидело два попугая.
Орвил выглядел, как и тогда, такой же молодой, такой же красивый, с такими же глубокими шоколадными глазами… Через несколько мгновений исчез. Но он был! Точно был! И я впервые задумалась над тем, что живу между мирами… Или сошла с ума?
На самом деле всё оказалось банальнее. Приснилось. Но он снился редко. И он обещал прийти – куда?
-Это должно что-то значить!..