Энни терпеливо ждала, когда Тим О’Келли появится в Ранавире, чтобы выручить ее из плена. Убежать девочка не могла: менвиты зорко следили за ней днем и ночью. Но Тиму пришлось улечься в постель. Спеша к Тилли-Вилли, который ожидал его, чтобы отнести в долину Гуррикапа, мальчик прыгал по лестнице через пять ступенек и вывихнул ногу.
Доктор Бориль вправил вывих, но категорически приказал Тиму оставаться в покое, по крайней мере неделю. Мальчик чуть не плакал от досады, но делать было нечего: ходить он не мог.
Скрепя сердце, Тим ждал выздоровления.
Рамина часто появлялась у пленницы. Видя, как бедная девочка томится и тоскует в неволе, королева решила наказать Пришельцев за страдания своей подруги, и вскоре месть была осуществлена.
Рамина объявила в окрестных краях всеобщую мобилизацию своих подданных. В назначенный вечер вблизи Ранавира собрались тысячи лесных и полевых мышей, от совсем малюсеньких до почтенных ветеранов, уже вышедших на пенсию. Мышиные доктора осматривали собравшихся, и тех, у кого были плохие зубы, возвращали домой.
Потом острозубое воинство разбилось на полки и батальоны, и каждое подразделение получило свое задание. Энни мирно спала в Синем домике, у двери которого всю ночь стоял часовой, а в Ранавире, невидимо для людских глаз, серые полчища сновали туда и сюда, находили незаметные дыры и щели, протискивались сквозь них с удивительной ловкостью, как струйки воды через плохо притворенные двери комнат и дверцы шкафов.
Целую ночь армия Рамины работала. И как! Результаты этой работы обнаружились утром, когда рамерийцы встали, чтобы начать работу.
Первым делом к заведующему столовой с плачем прибежали поварихи. Вся фарфоровая посуда — миски, тарелки, чашки и блюдца были выброшены из шкафов и скинуты со столов: на полу громоздились груды обломков. Завтрак пришлось отложить до тех пор, пока из трюмов «Диавоны» не достали запасную посуду.
Инженеры предложили рабочим разойтись по мастерским и лабораториям. Войдя в двери, работники остановились в недоумении и испуге. У электрических кабелей, подводивших ток к станкам, была полностью изгрызена изоляция. Лабораторная посуда — колбы, пробирки, мензурки, змеевики — все было побито. В биологическом кабинете от гербариев земной растительности, с трудом собранных в течение многих недель, осталась труха.
От спецовок, висевших на вешалках, уцелели только воротники: все остальное клочьями лежало на полу...
Остолбеневшие от изумления инженеры побежали с докладом к Баан-Ну. Он еще спал, когда к нему вошел камердинер. Переступив порог спальни, Ильсор ахнул и протер глаза. Нет, не померещилось...
— Ваше превосходительство, вставайте, беда!
Баан-Ну очнулся, и сон мигом слетел с него. От драгоценного ковра, застилавшего пол, остался один пух. Золоченые рамы, в которых еще накануне были прекрасные картины рамерийских художников, зияли пустотой. Атласный ночной халат генерала распался на узкие полоски, а в передках великолепных сапог, за которые Баан-Ну заплатил на родине очень дорого, зияли большие круглые дыры.
Растерявшийся генерал приказал Ильсору открыть плохо притворенную дверцу гардероба. Так и есть! От парадного мундира остались только ордена: они сиротливой грудой блестели внизу.
Баан-Ну не стал дожидаться, когда ему принесут запасную одежду с «Диавоны», и с замирающим сердцем поспешил в свой рабочий кабинет. Он побагровел от ужаса: важнейшая научная работа, посвященная теории звездоплавания, которую он начал до полета и на которую потратил пятнадцать лет напряженного труда, лежала на письменном столе бумажной трухой. Погибло все: расчеты, формулы, чертежи...
Он только накануне поставил последнюю точку и не успел отдать свой труд на перепечатку. И теперь лопнула надежда прославиться опубликованием этой выдающейся работы, стать первым среди астронавтов, пройти в Академию Избранных Умов.
Баан-Ну поднял глаза на камердинера: нет, Ильсор тут ни при чем: ключ от кабинета лежал у генерала под подушкой, и он сам был виноват в том, что, заработавшись допоздна, не позаботился спрятать рукопись в сейф.
В сравнении с этим ударом все прочее показалось генералу пустяками. Он равнодушно выслушал доклад о том, что случилось в столовой, мастерских и лабораториях, равнодушно отнесся к сообщению заведующего библиотекой о том, что начисто отгрызены корешки у многих ценных книг, а некоторые тома вообще уничтожены. А доктора Лон-Гора, явившегося рассказать, что у него на медицинском пункте все порошки рассыпаны и перемешаны, бинты исчезли, а термометры перебиты, Баан-Ну не стал и: слушать.
Бедствие приняло стихийные размеры. Но кто, кто мог его причинить? Любопытнее всего казалось то, что личное имущество арзаков не пострадало. Невидимые враги пощадили его в своем разрушительном набеге, обрушив все удары на менвитов.
Первое подозрение пало на землян. Генерал приказал привести к себе Ментахо, Эльвину и Энни. Но, взглянув на их спокойные лица, в их невинные глаза, услышав уверенные ответы, рамерийский вельможа понял, что они ничего не знают о ночных происшествиях... Да и как они могли знать, когда окна Синего домика закрыты стальными решетками, дверь снаружи была заперта, а надежный часовой ни на шаг не отходил от крыльца...
И, наконец, разве могли устроить такое три человека? Видно было, что тут бесчинствовали сотни неизвестных злоумышленников.
Видя гнев и отчаяние в глазах Баан-Ну, Энни не осмелилась повторить просьбу отпустить ее домой.
«Ничего, — думала Энни, — вот поправится Тим, он с вами поговорит по-другому...»