Средневековое искусство.

КУЛЬТУРА ЭПОХИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Периодизация, общая характеристика западноевропейской средневековой культуры.

Просвещение в Средневековье.

Средневековое искусство.

· Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. – М., 1989.

· Хейзинга Й. Осень Средневековья. – М., 1988.

1. Периодизация, общая характеристика западноевропейской средневеко­вой культуры.

Эпоха, которую именуют «средними веками», до сих пор не имеет точных хронологических границ (у одних ученых – от III до ХVIII вв., у других – от V до ХVII вв.). В разных странах Европы ее рамки сужались или расширялись в зависи­мости от социально-экономического, политического и духовного развития.

В настоящее время наиболее употребительны следующие хронологические рамки: начало средних веков связывают с падением Западной Римской импе­рии (V в. н.э.), а конец – с взятием Константинополя турками (1453 г.) или от­крытием Колумбом Аме­рики (1492 г.).

Эпоху Средневековья разграничивают на три периода:

· Ранний – (V-Х вв.) – время господства варварской культуры.

IV – VII вв. – эпоха Великого переселения народов, среди которых доминировали германские, тюркские, славянские и угро-финские племена. У свободных германцев власть принадлежала народному собранию, совету старейшин и военному вождю племени – конунгу. Особую роль в жизни племени играли воинские образования – д ружины. С средины с IV в. среди варваров начинает распространяться христианство.

После падения Римской империи на ее территории было создано несколько варварских королевств. Эти политические образования оказались нежизнеспособными, за исключением Франкского государства. При Карле Великом Каролингское государство переживает подлинный расцвет. Он проводит реформы, предпринимает походы и распространяет христианство. Превратив свое государство в империю, Карл венчался на царство в 800 г. в соборе Св. Петра императорской короной. На период правления этой незаурядной личности приходится так называемое Каролингское возрождение.

Огромная империя не представляла собой органичного целого, а потомки Карла Великого, считая королевство семейным достоянием, начали перекраивать его по своему усмотрению. Людовик Благочестивый разделил его между тремя сыновьями, тем самым положив начало формированию трех европейских государств: Франции, Германии и Италии и соответственно трех будущих народностей. В Х в. династия Каролингов прекратила свое существование.

Последним отголоском Великого переселения народов было нашествие мадьяр в Х в. и военная экспансия скандинавов в IХ – ХI вв. – «эпоха викингов». Они грабили, разрушали города.

· Средний (классический) – (ХI-ХIV вв.) – период появления городов – центров ремесла и тор­говли, а значит новых форм культуры.

Начиная с Х в. В Западной Европе происходит бурный рост городов. Они становятся центрами ремесел и торговли, приставляют собой средоточие административной, военной и церковной власти. Города невелики: большими считались только те, чье население насчитывало несколько десятков тысяч жителей.

На протяжении двух столетий (1096-1270) продолжались религиозные войны феодалов в Палестине, получившие название крестовых походов. Их вдохновителем и идеологом выступила церковь, призвав начать вооруженную борьбу с неверными за «освобождение Гроба Господня» (папа Урбан II). В первом из них крестоносцы захватили Иерусалим (1099). На завоеванных территориях образовались новые государства, где устанавливались феодальные порядки. В четвертом был взят Константинополь, разграблен и подожжен в 1204 г. В ХII в. крестоносцы утратили завоеванные территории, которые перешли к мусульманам, в конце ХIII в. пала крепость Акра. В ходе крестовых походов создаются особые организации – духовно-рыцарские ордены: тамплиеров (рыцарей храма), иоаннитов (госпитальеров) и Тевтонский (немецкие рыцари).

· Поздний – (ХV вв.).

Трудно дать характеристику человека этого времени, так как была сложная социальная структура общества. Около тысячного года появляется схема трехчастного деления христианского общества – на священников, воинов и крестьян. Она отражает функциональную характеристику социума: религиозной, военной и экономической функциям соответствуют три категории средневекового общества – «воины», «работающие» и «мо­лящиеся».

Класс воинов образует институт рыцарства, отличающейся опреде­ленным образом жизни, системой ценностей и стереотипами поведения. Он характеризуется несколькими отличительными чертами: благородное происхождение, военная служба, сеньориальные права по отношению к зависимым людям.

Каждый человек в состав правящего класса входил через систему феодальных иерархии. Феодальная лестница строилась на личной зависимости одних феодалов от других, вассалов от сеньора. Отношения между ними устанавливались вассальным договором, который был выгоден обеим сторонам и не лишал вассала свободы и достоинства. Каждая сторона имела свои права и обязанности. Вассал был обязан сюзерену определенными службами, которые формулировались как «совет» и «помощь». Главную часть «помощи» составляла военная служба, сроки которой 20-60 дней в году. Вассал являлся на службу со своими людьми и при полном вооружении. Сеньор в свою очередь должен был защитить его от притеснений более сильных и опекать семью в случае смерти последнего.

Основное занятие рыцарей – война – универсальный способ решения спор­ных вопросов, восстановления попранной чести, а также источник доходов. К ХI в.

аристократия становится военным сословием. Власть принадлежит не государству, как это было в античности, а сильней­шему. Самоуправство господина – знамение времени. Он сам себе закон и право, он – су­верен. Его символы – замки, доспехи и оружие. Земли поделены, повсюду возвы­шаются крепости и оборонительные сооружения. Все затаилось, предчувствуя угрозу, готовясь к обороне. У рыцарей тяжелое вооружение: вес боевой выкладки – 50-80 кг. Важнейшее оружие рыцаря, имевшее сакральный смысл – меч. Он символизировал социальный статус владельца. Над ним клялись и молились, им давали имена: меч Роланда – «Дюрандаль», Карал Великого – «Джойоз».

В среде рыцарства процветал культ силы. Он физически краси­вый и привлекательный человек – таков идеал, прославляющий телесную мощь.

Главные качества рыцаря – мужество и отвага. Самое тяжкое обвинение, ка­кое ему может быть предъявлено, – трусость. Потому вопреки здравому смыслу он будет скорее демонстрировать свое бесстрашие, чем соблюдать разумную осторож­ность. Зачастую безрассудная дерзость обрекает на поражение все предприятие. Так, Роланду было стыдно трубить в рог, прося о по­мощи, из-за чего его отряд по­гиб.

Любовь к войне, привычка к насилию провоци­рует жестокость. Безжалост­ность возводится в ранг достоинства. Христианскому милосердию и состраданию нет места в этом мире пожаров и крови.

Даже такой образцовый рыцарь, как король Артур Ричард Львиное Сердце, довел до смерти своего отца, создал банды наемников, с которыми убивал и грабил чужих и своих подданных.

Таким образом, рыцарский идеал совершенно не согласуется с христианским, как не согласуется гордость и смирение, месть и прощение. Это, однако, ничуть не мешало рыцарям считать себя хорошими христианами. Свои грехи они замаливали, облачаясь на склоне лет в монашеское одеяние (их именовали «монахами ради по­лучения помощи»). На одном языке с христианством рыцари говорили только тогда, когда речь шла о служении. Служение своему сень­ору осмыслялось в понятиях, аналогичных служению Богу.

Рыцари посвящали также свое время охоте и турнирам. «Сражаться и лю­бить» – кредо рыцаря. В среде рыцарей процветает куртуазная культура, необходимая часть которой– Культ прекрасной Дамы. Он возник в ХII в. на юге Франции.

Куртуаз­ная любовь основана на поклонении Даме и строится по модели вас­сальных от­ношений. Женщина имеет в этом дуэте главную роль, занимает место сеньора. Влюбленный приносит клятву своей избраннице и служит ей как сюзе­рену.

Культ любви включает своей избраннице отдельные ступени посвящения, а его центральным пунктом становятся испытания. Рыцарь служит во имя идеи, а Дама – только повод для выражения чувств и демонстрация доблести. Вознаграж­дение не предполагалось. Характер этих отношений платонический. Диапазон дейст­вий, подтверждающих чувства почитателя, был широк. Это подвиги на поле боя или на турнирах, совершенные в честь возлюбленной, а также такие деяния как ношение платка, перчатки своей возлюбленной и кончая мазохистскими актами вроде бега на четвереньках и воя по-волчьи. Добровольно вступая в любовное раб­ство, рыцарь подвергал себя унижениям, чтобы добиться благосклонности своей повелительницы.

Своей кульминации поклонение женщине достигает в культе Девы Марии. Он распространился в ХI в. на Западе получает хождение легенда о непорочном зачатии Марии. Она объявляется «новой Евой», искупившей грехи своей праматери, ее рассматривают как милосердную заступницу. Ее духовную красоту мужчины религиозно превозносят.

 

Сословие «работающие» состояло из крестьян и горожан.

Класс феодально зависимых крестьян – основной производитель аграрного средневекового общества. Единое по своему месту в системе общественного про­изводства, крестьянство весьма различалось по правовому и хозяйственному по­ложению. Сеньориальная зависимость могла быть личной, поземельной, судеб­ной.

Крестьяне, державшие земельный надел, обязаны были выплачивать сеньору различные виды ренты, в том числе натуральную (продуктовую или отработоч­ную), а впоследствии и денежную. Личная зависимость крестьян являлась наибо­лее суровой формой закрепощения (сервы – рабы). Поземельно зависимые кресть­яне прикреплялись к земле и именовались вилланами.

Степень личной несвободы была характерна для всех категорий крестьян. Они должны были нести унизительные повинности, подчер­кивающие их зависимое положение.

Сеньор в отношении их имел, во-первых, право «мертвой руки»: господин после смерти крестьянина забирал либо все самое лучшее из его хозяйства (одежду, скот), либо все имущество целиком – так называемый менморт. Если у бедняка ни­чего не было, то сборщик налогов мог по обычаю отрубить у трупа руку и принести хозяину, символизируя этим власть сеньора.

Во-вторых, для заключения брака крестьянину необходимо было полу­чить разрешение. Это делалось для того, чтобы господин имел право на детей или получил бы компенсацию в виде уплаты особой пошлины – формарьяжа. Он поль­зовался правом первой брачной ночи, либо выкупа за нее. В знак своей власти он символично ставил ногу на постель новобрачной.

В-третьих, население обязано сеньору так называемыми баналитетами: обладая монополией на хозяйственную технику – мельницу, печь, давильный пресс, он вынуждал зависимых людей пользоваться ими за плату. Насильственное внедре­ние «технического прогресса» вызывало сопротивление крестьян, враждебно на­строенных по отношению к любым механизмам и вообще к новшествам: они отка­зывались платить и обходились своими подсобными средствами – например, мо­лоли зерно ручными жерновами.

В баналитетной печи крестьяне пекли простой хлеб, а не пироги. Поэтому слово «баналь­ный» со временем приобрело значение чего-либо рядового, заурядного.

В-четвертых, крестьянство облагалось произвольными поборами, назна­чаемыми господином, который был вправе свободно менять их величину.

Сеньор олицетворял для зависимых крестьян верховную власть. Все жи­вущие на данной земле подчинялись сеньориальному суду. Единых законов не было, господин судил по обычаям своей местности или по собственному произволу. «У каждого колодца свое право» – гласит средневековая норма. Апеллировать было не к кому и некуда, так как королевские суды не принимали жалоб на сеньора (вплоть до ХIII-ХIV вв.).

Символы власти, орудия наказания не прятали, наоборот, их выставляли на всеобщее обозрение. Владелец замка воздвигал около него виселицу. Она встречала путников у въезда в город. На рыночной площади ставили позорный столб или по­мост для казни. Страшная реальность того времени – тюрьма. Средневековое пра­восудие не применяло защиту обвиняемого. Наказания назначались суровые: обре­зать уши, нос, выколоть глаза, отрубить руку или ногу. Они приводились в исполне­ние публично и служили назидательным целям, главная из которых – добиться по­корности простолюдинов.

Унижения, которым подвергались крестьяне, описывает Т.Н. Грановский:

В одном месте в определенный день должны были приходить к замку господина, бить себя в грудь, гримасничать и показывать язык; в другом владении обязаны в указное время привезти сеньору яйцо на телеге, запряженное 8 волами; в третьем – целовать запоры замка.

Подобные прихоти были вызваны желанием унизить и оскорбить: для эксплуа­тации требовались, кроме насилия, идейное обоснование и моральная санк­ция сень­ориальной этики.

Феодал считал крестьянина неполноценным человеком, физически и морально уродливым. От названия виллана произошло понятие «виллания», обозначавшее подлость и низость. В реальной жизни презрение сеньора к крестьянину выража­лось по-разному.

Во время восстания в Брабанте крестьяне остановили на дороге несколько рыцарей. По­следние не стали сопротивляться и дали себя убить, не пожелав обнажить свое оружие, дабы не марать его «подлой» кровью.

Барон де Шателе в завещании велел похоронить себя стоя в одной из церковных колонн, чтобы «никогда нога виллана не ступала на то место, где будет погребено его благородное тело».

Тем не менее, сеньор оказывал покровительство крестьянам. Он предоставлял им убежище в случае военной угрозы.

Крестьянство было основным производительным классом средневекового об­щества, от которого зависело само существование и благополучие презирающей его элиты.

 

Патриархальные устои деревенской жизни постепенно разрушаются товаро-де­нежными отношениями. Источником новых веяний становятся города. В извест­ной степени они «питались деревней». Им удалось сделать то, что было не по силам де­ревне: горожане освободились отличной зависимости. «Городской воздух делает свободным» – по норме человек, проживший в городе определенный срок, стано­вился свободным.

Город создает особое сословие горожан. Он объединяет своих жителей в го­родскую общину, коммуну. Войти в нее можно, только имея определенное состоя­ние. Ее полноправные члены обладают рядом привилегий и именуются «бюрге­рами». Население города составляло своеобразную пирамиду: патрициат, состоя­тельные торговцы, ремесленники-цеховики и домовладельцы; рядовые горожане; городской плебс.

 

Привилегированным сословием являлись священнослужители – клир, чьей обязанностью были служба и молитва. Церковь, превратившаяся из общины ве­рующих в мощную организацию, нуждалась в профессионалах. Помимо молитвы духовенство отправляло обряды и богослужения, учило, контролировало нравы, за­нималось благотворительностью.

Духовенство разделялось на белое и черное. Первые – священники, диаконы – жили в миру и служили мирянам, вторые – монахи – в поисках Града Божьего уда­лялись от мира в пустыни.

Христианское монашество возникло на Востоке еще в эпоху античности. Монашество (от слова «монах» – одинокий) складывается первоначально в форме анахоретства (отшельничества) в Сирии и в Египте. На западе отшельники уе­динялись в лесах и горах, но главной формой здесь становится не индивидуальная, а коллективная.

Первые монастыри строились по восточной модели, а собственную римская церковь выработала лишь в VI в. Важнейшая роль в ее становлении принадлежит Бенедикту Нурсийскому, основавшему монастырь Монтекассино (529 г.) и соз­давшему «Правила» монашеского общежития.

Бенедиктинский устав, становится главным нормативным документом, регламентирующим жизнь западного монашества. Требования бенедиктинского ус­тава достаточно умеренны: монахи давали обет целомудрия, бедности и послуша­ния.

Позднее возникает множество различных монашеских орденов, в том числе: премонстранты и цистерцианцы, отличавшиеся строгим уставом; духовно-ры­царские ордены, предназначенные для борьбы с исламом; нищенствующие ор­дены францисканцев и доминиканцев. Они отличаются как функционально, так и по организационным принципам, преследуя разные цели и имея собственные ус­тавы. Создаются женские монастыри, как правило, принимавшие женщин из при­вилегированных слоев.

 

Христианская церковь долгие годы оставалась единственным социальным институтом, объединяющим Европу. Однако сама она не была единой. С момента падения Рима существовало две церкви: римско-католическая и греко-католи­ческая.

В Византийской империи церковь подчинялась светской власти, импера­тору. Высшим органом греко-католической церкви являлись соборы, решения, о созыве которых принимал император.

В Западной Европе церковь не подчинялась верховной политической власти и сохраняла самостоятельность в ре­шении внутренних и целого ряда политических вопросов. Постепенно могущество и влияние католи­ческой церкви на все стороны общественной жизни все более возрастало.

Росту влияния католической церкви способствовал окончательный разрыв в 1054 году ме­жду западной и восточной христианскими церквами. Разногласия приобрели форму теологического спора о филиокве, т.е. о том, исходит ли Дух Святой только от Бога-Отца (как утверждали византийские теологи) или от Бога-Отца и Бога-Сына (Рим).

 

Повседневная жизнь средневекового человека была связана с традицией. Она определяла все формы поведения и мышления. В этой связи можно отметить два уровня картины мира, одновременно присутствующих в сознании ев­ропейцев данного периода:

· религиозный, в рамках которого мир мыслился как некая христианская общность (тело Христово), которой от имени Бога правит церковь и светские правители.

Религия определяла характер культуры и искусства – символич­ность, аллегоричность (иносказательность), когда всякий предмет наделялся не только буквальным, но и глубинным смыслом (мистическим, сим­волическим), неся в себе священное и мирское начала. Символизм наделял обыденные вещи высоким этическим или эстетическим смыслом, при котором, например, алые или белые розы, цветущие в окружении шипов, уподобляются девам и мученикам, сияющим красотой в окружении преследователей.

Символика прибегает к персонализации. Месяцы обозначают апостолов, время года – еванге­листов, а год – самого Христа.

Символика начинается на уровне слов: для неразвитого ума именование вещи означало ее объяснение. Более того, язык служил магическим ключом к овладению реальностью. Назвать вещь или явление означало подчинить их себе. Так, поставленный диагноз уже нес в себе исцеление. Это была метафизическая процедура «покорения» враждебного мира. Он же, в свою очередь, хранил мириады символов. В этой магической игре участвовали самые разные элементы, растения, животные и т.д. так, яблоко символизировало зло, козел – сластолюбие, единорог – чистоту и силу.

Большую тягу средневековый ум испытывал к числам, в которых видели не только «меру счета, но и проявление царящей в мире божественной гармонии, магическое средство». Их магия была огромна, а смысл многозначен. Число 3 – Св. Троица, символ духовного мира, а 4 – матери­ального: 4 евангелиста, 4 стороны света, 4 конца креста, 4 реки в раю, 4 ветра. Она воплощает целостность мира – по этой причине монастырская галерея имеет форму квадрата.

· мирской, когда картина мира уходила своими корнями в варварское общин­ное прошлое, основанное на языческой традиции, поэтому зачастую в сознании человека средних веков обнаруживаются не только религиозные христианские ос­новы, но и языческие представления о мире (например, вера в духов, фей, гномов и других представителей низшей мифологии наряду с верой в святых).

 

Особенностью отношения к миру в средневековом мышлении была его ам­бивалентность (двойственность), когда все вокруг существовало по принципу оп­позиции. Не являлось исключением и восприятие пространства и времени.

 

Религиозное мышление всегда делило пространство на мирское и священное.

Первое – материальное, где дьявол при божьем попустительстве препятствует спасению человека, второе – божественное. Ученая культура призывала человека к спасению, поиску священного, прежде всего, священных мест, где незримо присут­ствует небесное (Иерусалим – центр мира, Рим – столица христианства и другие святыни). Поэтому так велика была жажда путешествий (паломничества), и та­кую же силу имело крестоносное движение в ХI-ХIV вв.

Пространство воспринималось на чувственном уровне. На уровне слуха ощущалась оппозиция: тишина ночи в городах, связанная с опасностью, и шума дня (рыночная площадь с ее праздничной атмосферой и церемониальная жизнь), зачастую шум спасает: звон колокола отгоняет нечистую силу. Традиция ориенти­ровала человека на передачу устной информации, что усиливало значение слуха в культуре, делая ее «слуховой», «слышащей» культурой.

Зрение отмечало в мире пространственные доминанты, вокруг которых кон­центрировалась жизнь «безопасная» (центры поселений – церкви или соборы от­мечены шпилями, башнями замков и монастырей).

 

Как и пространство, время в мышлении средневековой культуры также вос­принималось в оппозициях:

- линейное / циклическое. Первое привнесено в сознание церковной тради­цией, которая исходила из эсхатологической концепции ожидания света, когда ис­тория человечества движется от сотворения мира и человека к ветхозаветному и новозаветному (от рождества Христова) времени и страшному суду в конце мира.

Возраст человека воспринимался с этой позиции (от рождения во грехе, в борьбе с мирскими соблазнами, к смерти и спасению).

Циклическая модель была присуща народной культурной традиции. Весь праздничный годовой цикл строился на основе языческого аграрного культа (празд­ники весны – возрождение природы, лета – поддержание жизненных сил земли, осени – сбор урожая (умирание земли)). Такая цикличность придавала большое зна­чение обычаю и ритуалу, соблюдение которых обеспечивало устойчивость тради­ции к миропорядку. Мир понимался не как изменяемое, а как возвращение к изна­чальному. Например, чтобы вынести судебное решение необходимо было сначала выяснить не противоречит ли оно обычаю данной местности.

 

- каждая социальная группа имела «свое время».

Церковь – священное, точное, так как этого требует неукоснительное соблюдение церковного ритуала.

Сеньоры – время войны, мира и светских праздников, сбора налогов, дня и ночи.

У крестьян и горожан – время темное и светлое, летнее и зимнее, так как трудовой процесс длился от восхода до заката и распределялся по годовым сезо­нам (2 времени года).

В ХII в. с появлением механических ча­сов время становится мирским.

 

 

Духовные ориентиры:

 

Самым главным для человека был Бог – основа его видения мира и нрав­ственного сознания, высшая истина, вокруг которой группировались все идеи. С этой истиной были соотнесены все культурные и общественные ценности.

Так, наиболее распространенным литературным жанром стали жития свя­тых, самым типичным сооружением архитектуры – собор, в живописи преобла­дала икона, в скульптуре – персонажи Священного писания.

Средневековые мастера, писатели, художники, пренебрегая зримыми очерта­ниями жизни, пристально всматривались в потусторонний мир. Почти все они «обходили» реальную природу: не воспроизводили пейзажи, не замечали особен­ностей отдельных людей, не обращали внимания на то, что в разные эпохи люди одевались по-разному, жили в иных жилищах, имели другое оружие. Индивидуа­лизации они предпочитают типизацию.

Техника средневековых художников тоже необычна. Они как бы не знают, что мир трехмерен, обладает глубиной. На их картинах пространство заменено плоскостью. Таков был способ мировидения.

 

Средневековый человек ценил яркий цвет, свет и блеск. Свет давал ощущение безопасности и уверенности, тьма таила угрозу. Готика распахнула храмы навстречу потокам ликующего света. «Бог – это свет», – говорили теологи. Наука ХIII в. ставила оптику на первое место среди прочих (в конце века были изобретены очки).

В драгоценностях важен сам материал, а не труд художника. Труд бесценен: вещи могли быть из драгоценных металлов расплавлены, перелиты без долгих размышлений.

 

В Средневековье все решает не слово, а действие, на котором основан ритуал. Клятвы, договоры сопровождались символическими жестами. Жест означает позицию рыцаря, например, брошенная в знак вызова перчатка., крестное знамение, благословение с возложением рук.

В жестуальности главная роль отводилась телу. Его восприятие двойственно. Нагота была греховной и запретной, она ассоциировалась с первородным грехом Адама и Евы. Гигиена и уход представлялись далеко не невинной роскошью. В мо­настырских уставах число разрешенных ванн регламентировалось. Например, мо­нахи ордена Клюни прини­мали ванну два раза в год: перед Рождеством и Пасхой, а по субботам мыли ноги. Крещение – вот «мытье», которое отмывает верующего человека. У отшельников грязь олицетворяла собой добродетель. Но одновременно тело слу­жило и объектом почитания: тело святого могли расчленить и похоронить в разных мес­тах.

Не существовало представлений о детстве. Детей воспринимали как малень­ких взрослых. Детство длилось до 7 лет. С этого возраста ребенок обязан был трудиться. Нигде не упоминалось о детях: детство есть, а детей нет. Культура игнорировала их существование. Даже ангелы изображались взрос­лыми, бородатыми мужчинами.

В качестве обвиняемого в преступлении мог быть привлечен не только че­ловек, но и животное (известен из художественной литературы суд над собакой), и даже неодушевленная вещь.

Расточительность в среде феодалов уважалась гораздо больше, чем бережли­вость (важнейшее достоинство буржуа). Бедность считалась более угодной Богу, нежели богатство, и в то время как одни старались обогатиться, другие добровольно отказывались от всего своего имущества.

Поклонение святому доходило до парадоксов: крестьяне могли поклоняться могиле собаки, если считали ее святой; могли умертвить праведника, чтобы обеспе­чить себя на будущее чудотворными останками.

Святость выступала как сила возвышенного благочестия и примитивной ма­гии. Нечистая сила также своеобразно трактуется в житиях святых: черти беспре­дельно страшны, но вместе с тем простоваты и забавны; демоны славят святых чу­дотворцев, щеголяя латынью, ведут теологические диспуты.

Ожидание чуда. Оно может произойти в жизни любого человека и служить од­ним из способов доказательства истины. На этом построен средневековый суд с его принципом – «Бог на стороне правого». Испытания, в ходе которых устанавли­валась истина, широко использовали в качестве процессуальной формы. Они вклю­чали в себя судебные поединки, присягу, испытания водой и огнем.

В испытаниях водой связанного человека погружали в воду. Если он не виновен, то вода принимала его (он тонул), если виновен – всплывал. Здесь спасения уже не было, не виновному оставалось только надеяться на чудо.