Введение
Неизменным предметом моей литературной деятельности всегда был протест против произвола, двоедушия, лганья, хищничества, предательства, пустомыслия и т.д. М.Е. Салтыков-Щедрин
Михаил Евграфович Салтыков (псевдоним - Н. Щедрин) принадлежит к числу величайших писателей-сатириков в мировой литературе. Защитник угнетенных и обездоленных, он избрал сатиру как самый боевой жанр литературы и своим гневным словом метко поражал врагов народа. Главные усилия Щедрин направлял на разоблачение лжи и лицемерия правящих классов и их прислужников, прикрывавших эксплуатацию народа фальшивой «заботой» о его «благе».
«Прокурором русской общественной жизни и защитником России от врагов внутренних» называли Салтыкова-Щедрина современники. И действительно, каждое новое правительственное злодеяние находило немедленный отклик в щедринской сатире.
В истории русской литературы сатирический жанр занимает важное место. Выражая возмущение народа против тирании и крепостничества, русские писатели конца XVIII и начала XIX века едко высмеивали пороки правящих классов.
Выдающаяся роль в развитии жанра сатиры принадлежит комедиям Д.И. Фонвизина и басням И.А. Крылова. Разоблачение паразитизма дворянства, пошлости великосветского общества и произвола власти достигло большой художественной силы в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» и произведениях А.С. Пушкина. Вершиной развития сатирического жанра в первый период русского освободительного движения явилось творчество Н.В. Гоголя, в котором антинародный характер дворянско-бюрократического строя эпохи крепостничества получил всестороннее освещение.
В своем творчестве писатель продолжал и развивал традиции великих русских сатириков. Вслед за Фонвизиным, Грибоедовым, Пушкиным и Гоголем Щедрин использует смех как острейшее оружие.
М.Е. Салтыков-Щедрин, опираясь на опыт своих предшественников, особенно А.С. Грибоедова и Н.В. Гоголя, создал сатирические произведения небывалой политической остроты. Средствами сатиры писатель дал глубокий анализ современной ему общественной жизни, удивительно метко и емко охарактеризовал различные социальные явления и типы деятелей.
Литературная деятельность М.Е. Салтыкова-Щедрина охватывает период с конца 40-х до конца 80-х годов XIX века, но большая часть его произведений была написана в 70-80-е годы. Это было время, в которое, по словам В.И. Ленина, совершалась «быстрая, тяжелая, острая ломка всех старых «устоев» старой России». Сложные процессы «ломки», охватившие все стороны жизни России, с наибольшей проницательностью уловил и отразил в своих произведениях Салтыков-Щедрин. Разоблачая бесчеловечность русской старины, расхваливаемой славянофилами, не сожалея о крушении патриархальных порядков, писатель с горечью замечал. что и в новых общественных отношениях наряду с наглой деятельностью хищников-капиталистов на каждом шагу проявлялись «подлейшие черты» старого, крепостнического строя.
Большая часть деятельности Щедрина протекала в условиях свирепой реакции. Одного за другим терял писатель боевых соратников, но, даже оставшись совершенно один, он до конца жизни не выпускал из рук знамени революционной демократии, в борьбе за интересы народа не отступил ни на шаг. Условия неравной борьбы против политической реакции, хищничества, подлости и предательства наложили печать скорби и гнева на все творчество Салтыкова-Щедрина. Эта скорбь наполнила жгучей болью проницательный взгляд добрых глаз, глядящих на нас с портрета писателя. «...Каким сумрачным, каким неподвижным выглядит этот человек, родивший столько смеха на земле, может быть больше, чем кто бы то ни было другой из живших на ней», - сказал о портрете Щедрина М.С. Ольминский.
Михаил Евграфович Салтыков и действительность родился 27 января (15 января) - 1526 года в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии. Родители его были разбогатевшими помещиками. Владения их, хотя и расположенные на малоудобных землях, среди лесов и болот, приносили значительные доходы. «Мужицкая спина с избытком вознаграждала за отсутствие ценных угодий», - писал сатирик в романе «Пошехонская старина», построенном на автобиографическом материале. Чувство неоплатного долга своего класса перед угнетенным народом, свою связь с взрастившей его крепостной средой писатель выразил в цикле очерков «Мелочи жизни» (1887): «Я вырос на лоне крепостного права, вскормлен молоком крепостной кормилицы, воспитан крепостными мамками и, наконец, обучен грамоте крепостным грамотеем. Все ужасы этой вековой кабалы я видел в их наготе».
В захолустном «медвежьем углу», где родился и вырос будущий писатель, крепостное право проявлялось в самых диких и жестоких формах. Неограниченная эксплуатация крестьян сочеталась с произволом, насилием, издевательствами не только над крепостными слугами, но и над членами семьи. «Я видел глаза, которые ничего не могли выражать, кроме испуга; я слышал вопли, которые раздирали сердце», - вспоминал о своем детстве писатель.
Властвовала в усадьбе мать писателя - Ольга Михайловна; отец его - Евграф Васильевич, отставной коллежский советник,- был непрактичным человеком. Все заботы матери были направлены на увеличение богатства. Ради этого не только дворовых людей, но и собственных детей кормили впроголодь. Никаких удовольствий и развлечений в доме не было. «Родительской ласки мы не знали»,- вспоминал писатель. В доме царила непрерывная вражда: между родителями, между детьми, которых мать, не скрывая, делила на «любимчиков и постылых», между господами и прислугой.
Среди этого домашнего ада рос умный и впечатлительный мальчик. Предоставленный самому себе, он в восемь лет наткнулся на евангелие и был поражен резким противоречием между словами о любви, добре и окружающей его жизнью. Мальчик впервые осознал, что он человек и что вокруг него тоже люди. Сердце его наполнилось сочувствием к этим поруганным и замученным человеческим существам, лишенным права на самостоятельное участие в жизни.
Десяти лет Салтыков поступил в третий класс Московского дворянского института, а через два года, в числе лучших его воспитанников, был направлен в Петербург - в Царскосельский лицей. В нем воспитывались «генеральские, шталмейстерские... дети, вполне сознававшие высокое положение, которое занимают в обществе их отцы»,- вспоминал Салтыков о своем духовном одиночестве в годы ранней юности. От той атмосферы братства и свободолюбия, которой отличался лицей при Пушкине, не осталось и следа: все подавил суровый казарменный режим. Лицей дал Салтыкову необходимый объем знаний, а мировоззрение будущего писателя формировалось главным образом под влиянием статей В.Г. Белинского, творчества раннего Герцена, кружка социалиста-утописта Буташевича-Петрашевского. Летом 1844 года М.Е. Салтыков закончил лицей и поступил на службу в Канцелярию военного министерства.
В 1847 году Салтыковым была написана первая повесть «Противоречия», а в следующем году - «Запутанное дело». Произведения молодого писателя откликались на злободневные общественно-политические вопросы; их герои искали выход из противоречий между идеалами и окружающей жизнью. Повести М.Е. Салтыкова-Щедрина, появившиеся во время революционных событий на Западе, произвели большое впечатление на русское общество. По доносу III Отделения царь сделал замечание военному министру Чернышеву, что у него служит чиновник, напечатавший сочинение, «в котором оказалось вредное направление и стремление к распространению идей, потрясших всю Западную Европу». Писатель был арестован и сослан по распоряжению царя в Вятку.
После петербургской жизни среди друзей и единомышленников неуютно было молодому человеку в чуждом ему мире «ябеды и клеветы» провинциального чиновничества, дворянства и купечества; страшила угроза постепенно втянуться в эту пошлую и грязную жизнь, заполненную бесполезной службой, зваными обедами, пикниками, картами. Но Салтыков устоял. Постоянно сталкиваясь в течение почти восьми лет ссылки с произволом и беззаконием властей, он встает на сторону обиженных крестьян. Однако все попытки вступаться за права мужиков встречали только недоумение и неудовольствие начальства. Любовь писателя к дочери вице-губернатора Е.А. Болтиной (он женился на ней летом 1856 года) скрасила последние годы пребывания Салтыкова в Вятке.
В ноябре 1855 года, получив разрешение вернуться из ссылки, М.Е. Салтыков переехал в Петербург, и с августа 1856 года в журнале «Русский вестник» начали печататься «Губернские очерки» Щедрина. Имя Салтыкова-Щедрина получает широкую известность. О нем заговорили как о наследнике Гоголя, смело вскрывавшем язвы общества. Подражание «Губернским очеркам» создало целое обличительное направление в литературе. Но между сатирой Щедрина и последующими обличителями было принципиальное различие, на которое указали Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов. Либеральные обличители изображали дурных чиновников, казнокрадов и взяточников как отдельные исключения, с которыми нужно бороться для упрочения строя. Щедрин же показал, что дело не в отдельных лицах, а во всем самодержавно-крепостническом строе, который неизбежно порождает казнокрадство и взяточничество, произвол и насилие.
В «Губернских очерках» действие происходит в трактире, купеческой лавке, помещичьей усадьбе, остроге, на ярмарке, в особняке губернского администратора. Везде произвол и беззаконие властей, мошенничество купцов, паразитизм помещиков. Сатирик срывает ореол благородства с «лишних людей», игравших передовую роль в обществе 40-х годов: «провинциальные Печорины» и другие «талантливые натуры» бездельничают, живя за счет крепостных крестьян, пьянствуют, картежничают, изредка вспоминая «красивые слова», увлекавшие их в молодости. По-иному говорит писатель о крестьянах: их невзгоды, голод, темнота, подневольный труд вызывают боль и сострадание.
Оценивая значение «Губернских очерков», Н.Г. Чернышевский отмечал, что Щедрин пошел дальше Гоголя, которого «поражало безобразие фактов»,- но которому недоставало объяснения жизни. Щедрин же «очень хорошо понимает, откуда возникает взяточничество, какими фактами оно поддерживается, какими фактами оно могло бы быть истреблено». Критик приходит к выводу, что дурные привычки людей вызываются обстоятельствами их жизни, и призывает к «изменению обстоятельств», т. е. к революционному преобразованию общества.
В 1868 году сатирик вошел в обновленную редакцию «Отечественных записок». На протяжении 16 лет он возглавляет этот журнал, сначала вместе с Н.А. Некрасовым, а после смерти поэта становится ответственным редактором журнала. В 1868-1869 годах он публикует программные статьи «Напрасные опасения» и «Уличная философия», в которых развивает взгляды революционных демократов на общественное значение искусства. Основное содержание литературной деятельности Щедрин видел в освещении «безвестной жизни масс», он утверждал, что только народную жизнь «можно назвать общественной в истинном и действительном значении этого слова».
Актуальность данной темы является то, что среди огромного наследия Салтыкова-Щедрина едва ли не наибольшей популярности пользуются его сказки. Форму народной сказки использовали многие до Щедрина. Литературные сказки в стихах или прозе воссоздавали мир народных представлений, а иногда заключали в себе и сатирические элементы.
Цель работы: определить задачу писателя, главные элементы поэтики произведений Салтыкова-Щедрина, выявить гоголевские и фольклорные традиции в сказках, разобраться в основных приемах писателя при создании этих произведений, понять их художественно-идейное содержание.
Научность диссертационной работы: М.Е. Салтыков-Щедрин - несравненный мастер обобщенного сатирического образа, - показать могучий дар комизма и трагизма в произведениях гениального сатирика, обогатившего реалистический метод правдивым изображением действительности.
Великая сила Щедрина заключается в народности его творчества. Только в народе видел писатель источник общественной и государственной силы. Все творчество Щедрина проникнуто чувством «тоскующей любви» к народу.
По словам А.П. Чехова, никто не умел так преследовать трусость, лицемерие, раболепство, как Салтыков-Щедрин.
Глава 1. Мастерство психологического анализа в произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина
Основной формой литературных произведений Щедрин избрал циклы рассказов и очерков, объединенных общей темой. Это позволило ему живо откликаться на события общественной жизни, давая в яркой образной форме, глубокую политическую характеристику их. Одним из первых щедринских собирательных образов стал образ «помпадура» из цикла «Помпадуры и помпадурши», печатавшегося писателем на протяжении 1863-1874 годов. «Помпадурами» Салтыков-Щедрин назвал царских администраторов, орудовавших в пореформенной России. Само название «помпадур» образовано от имени маркизы Помпадур - фаворитки французского короля Людовика XV. Она любила вмешиваться в дела государства, раздавала государственные должности своим приближенным, сорила государственной казной ради личных удовольствий. Название «помпадур» имело у Щедрина сложный смысл. Во-первых, этим он как бы приравнивал пореформенную Россию к Франции первой половины XVIII века, когда паразитизм феодальной власти и ее неспособность руководить государством стали особенно очевидными. Во-вторых, склоняя слово «помпадур» и образуя производные от него, Щедрин придавал ему и звучание и смысл, близкий к слову «самодур». И действительно, для помпадуров характерны черты самодурства, административного произвола.
В очерках Щедрина выведены разнообразные типы помпадуров. Каждый из них упивается своей властью и в душе совершенно равнодушен к подлинным интересам государства. Либеральные реформаторы любят склонять слово «свобода», но понимают под этим неограниченную свободу самоуправства. Даже пустейший из помпадуров Митенька Козелков заявляет: «...Надо, чтобы начальник края был хозяином у себя дома и свободен в своих движениях. Наполеон это понял. Он понял, что страсти тогда только умолкнут, когда префекты получат полную свободу укрощать их». В «свободе укрощения» помпадуры не были ограничены ни до реформы, ни после.
В 1869-1870 годах в «Отечественных записках» появляется «История одного города» - смелая и злая сатира на царившие в России административный произвол и самодурство. Книга имела форму исторической хроники.
Современники называли М.Е. Салтыкова-Щедрина «прокурором русской общественной жизни и защитником России от врагов внутренних». Писатель откликался на различные события в государстве, гневно бичевал недостатки. В своем творчестве он последовательно развивал традиции отечественной сатиры: И.А. Крылова, А.С. Грибоедова, Н.В. Гоголя. Однако сатирические произведения Салтыкова-Щедрина отличались особой политической остротой. Можно сказать, что сквозь смех этого автора прорывается гнев. Писатель вынужден был прибегать к своеобразному способу изложения, так называемому «эзопову языку». Щедрин отмечал, что этот язык «не безвыгоден», потому что, изобретая иносказания, метафоры, образы-символы, обращаясь и к другим средствам выразительности, писатель кратко, но весьма емко раскрывает сущность явлений, которые обличает. Излюбленным приемом этого автора были сочетание реальности и фантастики, гротеск, иносказание. М.Е. Салтыков-Щедрин писал, что «бывают чудеса, в которых, по внимательном рассмотрении, можно подметить довольно реальное основание». Все эти черты нашли отражение в «Истории одного города».
Мастерски использует Щедрин прием гротеска в своей знаменитой «Истории одного города». Это «история, содержанием которой является беспрерывный испуг», история, которая сводится к тому, что «градоначальники секут, а обыватели трепещут». Это «жизнь, находящаяся под игом безумия». Тургенев отметил, как гротеск помогает Щедрину обнажать социальные и нравственные пороки русского общества. «История одного города» свидетельствует о том, что писатель «знает свою родную страну лучше кого бы то ни было».
В отдельных персонажах можно узнать конкретных исторических лиц. Например, Угрюм-Бурчеев с его идеалом: «прямая линия, отсутствие пестроты» - напоминал Аракчеева. В Перехват-Залихватском, который «въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназии и упразднил науки», легко узнавали Николая I. Но историческая форма книги была также удобным способом сатирического изображения современности. Другая особенность произведения - гротескное преувеличение, необыкновенное переплетение в ней реального и фантастического. В «Истории одного города» гротескные моменты встречаются на каждом шагу. У одного градоначальника в голове был механизм, напоминающий «органчик», у другого - фаршированная голова, третий летал по городу и т.д. Благодаря фантастике и гротеску Щедрину удалось провести через цензуру произведение с самой острой критикой самодержавия. Летопись города Глупова - «история, содержанием которой является беспрерывный испуг». Хотя автор и прибег к уже известному в отечественной литературе приему стилизации, если можно так выразиться, «скрытого авторства», отнес действие произведения к XVIII веку, но он отмечал, что его произведение - не «опыт исторической сатиры».
Он утверждал: «Мне нет никакого дела до истории, и я имею в виду лишь настоящее. Историческая форма рассказа была для меня удобна, потому что позволяла мне свободнее обращаться к известным явлениям жизни». Прекрасно владея даром стилизации, автор намеренно смешивает несовместимые явления. Например, в главе «О корени происхождения глуповцев», начало которой является по форме подражанием «Слову о полку Игореве». М.Е. Салтыков-Щедрин упоминает в тексте имена своих современников-историков: «Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы...» Автор разоблачает суть самодержавной системы, бюрократической государственной машины. Именно в этом злободневность его сатиры. Достаточно обратиться к «Описи градоначальников», чтобы увидеть, что целью автора было вызвать не то смех, но и отвращение к системе, частью которой были такие градоначальники. Кажется, что в упоминании в кратких биографических справках неприглядных обстоятельств их смерти и подготавливает необходимое эмоциональное состояние читателя. Один был растерзан собаками, другой заеден клопами, третий умер от обжорства и т.д. За общей характеристикой следует развернутая картина деятельности особенно «прославившихся» правителей города Глупова.
В «Истории одного города» можно выделить две линии повествования. Первая - обличение власти, другая - своеобразное противопоставление градоначальников и народа, сатирическое описание жизни обыватели Глупова.
Гротескные преувеличения были только художественным средством более глубокого познания действительности. Художник как бы рассматривает жизнь через увеличительное стекло и благодаря этому видит подлинный смысл непонятных, при обычном взгляде, общественных явлений. Правление Угрюм-Бурчеева в Глупове характеризовалось бесчеловечностью. Идеалом угрюмого идиота была казарма. Но разве не в жуткую казарму был превращен весь Петербург (и вся Россия тоже) во время царствования Николая I? В ответ на попытки критиков буквально истолковывать художественные образы Щедрин писал: «Ведь не в том дело, что у Брудастого в голове оказался органчик, наигрывавший романсы: «не потерплю!» и «разорю!», а в том, что есть люди, которых все существование исчерпывается этими двумя романсами».
Очень выразительны сцены борьбы за власть сменявших друг друга градоначальниц. Амалька Штокфиш свергла Клемантинку де Бурбон и посадила ее в клетку. Затем Нелька Лядоховская свергла Амальку Штокфиш и заперла ее в одну клетку с Клемантинкой де Бурбон. «Ужасно было видеть, как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съеденье отданы были! Довольно сказать, что к утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!» Так обыгрывает писатель смысл образного выражения «готовы съесть друг друга». Эта гротескная картина раскрывает звериную сущность властителей города Глупова.
Город Глупов - гротескное изображение всей России. История образования города пародирует известную легенду о приглашении варягов, пропагандировавшуюся официальными историками. «Был, - говорит писатель, - в древности народ, головотяпами именуемый...» Что ни делали головотяпы, не могли они «добиться какого-либо порядка». Тогда они придумали не менее глупое дело - искать себе князя. «Он нам все мигом предоставит... Он и солдатов у нас наделает, и острог, какой следовает, выстроит!» Нашли они князя, который согласился прислать им правителя, но при этом поставил им такие условия:
«- И будете вы платить мне дани многие... у кого овца ярку принесет, овцу на меня отпиши, а ярку себе оставь; у кого грош случится, тот разломи его начетверо: одну часть мне отдай, другую мне же, третью опять мне, а четвертую себе оставь. Когда же пойду на войну - и вы идите! А до прочего вам ни до чего дела нет!..
И тех из вас, которым ни до чего дела нет, я буду миловать, прочих же всех - казнить... А как не умели вы жить на своей воле и сами, глупые, пожелали себе кабалы, то называться вам впредь не головотяпами, а глуповцами». Эта сатирическая картина, да и вся книга, ясно показывает, что самовластие строится на покорности народа и несет ему одни несчастья. В «Истории одного города» Щедрин предсказал гибель самодержавия: «не то ливень, не то смерч» сметает с лица земли Угрюм-Бурчеева и его дикие порядки. Остановимся, например, на образах градоначальников Брудастого и Угрюм-Бурчеева. Именно они олицетворяют собой жестокость, бездушие, тупоумие власти. Брудастый управляет городом, произнося только две фразы; «Не потерплю!» и «Раз-зорю!». При нем «неслыханная деятельность вдруг закипела во всех концах города: частные приставы поскакали, квартальные поскакали, заседатели поскакали: «хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают...» В конце концов, стало известно, что в голове градоначальника был небольшой органчик, исполнявший лишь те самые две фразы. Когда этот инструмент испортился, а новый не был своевременно доставлен из столицы, "Глупов остался без начальника, и в городе начались бунты.
Еще более жесток был Угрюм-Бурчеев: «Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчетом, чтоб нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, - и направо, ни налево». У этого человека был «взор, светлый как сталь, взор, совершенно свободный от мысли». Идеалом для него была военная казарма, он искренне желал, чтобы все работы в создаваемом городе производились по команде. При этом «около каждого рабочего взвода мерным шагом ходит солдат с ружьем и через каждые пять минут стреляет в солнце». Автор намеренно доводит деятельность градоначальников до абсурда. Например, Угрюм-Бурчеев пытается регламентировать брачные союзы, допуская их только между молодыми людьми одинакового роста и телосложения. Василиск Бородавкин замостил базарную площадь и, получив отказ в заведении в "ороде академии, построил съезжий дом. Онуфрий Негодяев размостил улицы и из добытого камня настроил монументов. Перехват-Залихватский, въехав в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки. А Беневоленский издал массу законов. Достаточно вспомнить некоторые из них, чтобы осознать их гротескность и абсурдность: «Всякий да ест», «Всякий, имеющий надобность утереть свой нос, да утрет» и т.д.
В «Истории одного города» Салтыков-Щедрин впервые дает и сатирическое изображение народа. Он и ранее говорил горькую правду о привычке крестьянских масс к повиновению, но делал это автор не сатирически, а с глубоким сочувствием. В главах «Соломенный город» и «Голодный город» продолжен и этот мотив. Но рядом с этим - сатира на мужика. Рабская покорность, вера в пришествие добрых начальников - вот черты, которые обличает автор в образе глуповцев. Но и в «Истории...» М.Е. Салтыков-Щедрин подчеркивает, что это не изначальные свойства русского нарда, а «наносные атомы», черты, которые были выработаны веками крепостничества. Таким I образом, это произведение - сатира не только на власть, государственную систему, но и на народ.
Но во втором случае целью обличения было исправление нравов, просвещение, в том числе и политическое. В Глупове градоначальники свирепствовали, а «глуповцы тоже были себе на уме. Энергии действия они с большой - доходчивостью противопоставили энергию бездействия». Как пишет Щедрин, это был своеобразный «бунт на колесах»: «Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли». Автор отмечает, что были моменты, когда «начинает говорить брюхо, против которого всякие резоны и ухищрения оказываются бессильными». Но и это возмущение, вызванное угрозой голодной смерти, заканчивается выбором «ходока» Евсеича. Он трижды ходил к градоначальнику Фердыщенко - добиваться правды для мужиков, а добился лишь того, что «исчез без остатка, как умеют не знать только «старатели» русской земли. Автор объясняет, что система, при которой один градоначальник повелевает массой людей, держится лишь на нитке «начальстволюбия» и задается вопросом, «как оборвать эту нитку», - необходимо, чтобы люди начали действовать. Особенно ярко эта мысль выражена на страницах, рисующих последние дни правления Угрюм-Бурчеева. Он пытался установить «всеобщее равенство перед шпицрутеном», разрушил город, загнал всех жителей в реку, задумав ее «устранить», но «глуповцы все-таки продолжали жить». Щедрин мастерски показывает возникновение стихийного негодования народа. Раздражение росло, жители вдруг увидели, и их притеснитель - «это подлинный идиот - и ничего более». Крушение этого деспота происходит внезапно, «...нечто неслось на город. Оно пришло. Раздался треск, и бывалый прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе». Эта символическая картина смерча, сметающего мрачного тирана, вызывала разные толкования. Скорее всего, речь идет о «гневных движениях истории», по определению Салтыкова-Щедрина, то есть о массовых стихийных восстаниях. Но сам автор искал «тех драгоценных рамок, в которых хорошее могло упразднять дурное без заушений», революционный путь преобразования общества не был выбором Щедрина. «История одного города» - "призыв не только к активной борьбе с бюрократической государственной системой, но и предостережение от разрушительных последствий стихийных восстаний.
Идейное содержание потребовало особых средств художественного выражения. Иносказание, гротеск, сарказм позволяют автору в яркой форме показать пороки общества. Элементы фантастики включаются в реалистические повествования. Салтыков-Щедрин использует и уже традиционные для общественной сатиры приемы, например такие, как пародия, стилизация, «говорящие» фамилии. Но можно сказать, что и их автор творчески преображает. «Говорящие» фамилии - Грустилов, Негодяев, Перехват-Залихватский, Угрюм-Бурчеев и другие несут двойную смысловую нагрузку. Они не только указывают на определенные черты характера персонажей, но и позволяют вдумчивому читателю, соотнеся их с действиями героев, провести некоторые исторические параллели, узнать прототипы. Так, в Негодяеве достаточно легко угадать черты Павла I, в Грустилове - Александра I, в Перехват-Залихватском - Николая I и т. д.
Создание «Истории одного города» поставило М.Е. Салтыкова-Щедрина в ряд великих сатириков. Оно знаменовало важный этап творческой эволюции автора.
В 70-е годы Салтыков-Щедрин создал целый ряд литературных циклов, в которых он широко осветил все стороны жизни пореформенной России. Писатель показывает бессовестное ограбление народа «новым культурным слоем», состоящим из «кабатчиков, процентщиков... и прочих казнокрадов и мироедов». Имена героев капиталистического хищничества - Разуваевых, Деруновых, Колупаевых - стали нарицательными; Они часто встречаются в статьях В.И. Ленина.
Свои меткие удары сатирик направляет и против либеральных деятелей и писателей, пресмыкающихся перед властями. Беспощадно бичует он литературных холопов типа М.Н. Каткова, добровольно ставших на защиту реакционных «устоев». «Мы не откажемся от своей доли полицейских обязанностей в литературе», - откровенно писал реакционный журналист. Щедрин назвал Каткова «литературным будочником» (полосатая полицейская будка стала в эти годы символом русской жизни под самодержавным гнетом). Свою «эзоповскую» манеру письма Щедрин часто называл «рабьей» из-за ее вынужденного характера иносказаний, но в ней не было никаких компромиссов с властями. Писатель резко отличал ее от «холопского языка» «литературных будочников», представлявшего «смесь наглости, лести и лжи».
С приходом к власти «чумазых» выросла и армия буржуазных общественных деятелей, прославляющих новых хозяев жизни. Этих «пенкоснимателей», как назвал их сатирик, - Прелестновых, Балалайкиных и им подобных - он изобразил в «Дневнике провинциала в Петербурге» (1882) и «Современной идиллии» (1877-1883). «Хищник, - пишет Щедрин, - проводит принцип хищничества в жизни; пенкосниматель возводит его в догмат и сочиняет правила на предмет наилучшего производства хищничества». Как осуществляется на деле принцип хищничества, Щедрин показал в цикле «Господа ташкентцы» (1869-1872).
Деятельность «ташкентцев» - дворян-администраторов, финансистов, юристов, дельцов-предпринимателей и других «цивилизаторов» и «просветителей» - изображается на фоне хозяйничания русского царизма в Средней Азии, но сатирик подчеркивает, что Ташкент - понятие не географическое: «Если вы находитесь в городе, о котором в статистических таблицах сказано: жителей столько-то, приходских церквей столько-то, училищ нет, библиотек нет, богоугодных заведений нет, острог один и т. д. - вы можете сказать без ошибки, что находитесь в самом сердце Ташкента». «Ташкентец» - это наглый, ненасытный хищник, живущий за счет питающегося лебедой мужика.
Предваряя чеховские начала в литературе, Салтыков-Щедрин создает цикл «Мелочи жизни». Главное в «Мелочах жизни» - это отражение пестроты современной российской действительности, широкое освещение повседневной жизни простых людей с ее обыкновенными будничными заботами: короткая, печальная история сельской учительницы, незаметная драма интеллигентной семьи, бьющейся в тисках бедности, неприкаянная судьба российского литератора. Драматическая изнанка обыденного вызывает негромкие и сочувственные, печально-юмористические интонации авторского голоса.
В цикле «В среде умеренности и аккуратности» (1874-1880) Щедрин продолжил биографию грибоедовского героя - Молчалина. Этим именем сатирик называет шкурников-обывателей, в среде которых процветают ловкие карьеристы и доносчики, ловящие рыбку в водице, замутненной полицейскими преследованиями. Подлость до того укоренилась в обществе, что родители на собственных детей доносят: «У меня, ваше превосходительство, сын превратными идеями занимается - не прикажете ли его подкузьмить?»
Боль и гнев вызывает в писателе российская действительность. В ответ на обвинения в «отсутствии патриотизма» он пишет: «Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России». Это - любовь истинного патриота, неотделимая от ненависти ко всем угнетателям и грабителям русского народа. Особенно обострились эти чувства, когда Щедрин оказался за границей.
В апреле 1875 года врачи отправили тяжело больного Салтыкова-Щедрина лечиться за границу. Писателя раздражают «русские откормленные идиоты», которыми полны были заграничные курорты: «Это беспредельное блаженство сукиных детей, их роскошь, экипажи, платья дам - ужасно много портят крови». Познакомившись поближе с заграничной жизнью, Щедрин увидел за культурной внешностью западноевропейских капиталистов, государственных и общественных деятелей те же знакомые черты хищничества и предательства. Итогом поездок писателя за границу явился цикл очерков «За рубежом» (1881), о котором В.И. Ленин писал: «Щедрин классически высмеял когда-то Францию, расстрелявшую коммунаров, Францию пресмыкающихся перед русскими тиранами банкиров, как республику без республиканцев». Щедрин заклеймил и германский милитаризм, и лакейство немецкой буржуазной интеллигенции перед прусскими генералами.
Признавая, что культура на Западе несравненно выше, чем в России, писатель был далек от слепого преклонения перед западной культурой. Он смотрел на отлично возделанные немецкие поля и думал о том, что поля эти принадлежат не народу, а толстосумам-буржуа, на которых работают десятки батраков. Он с болью говорит о русском народе, привыкшем к кнуту -, но и вымуштрованность немецкого народа ему не по душе. Интересен диалог «мальчика в штанах» - сына немецкого крестьянина и «мальчика без штанов» - сына русского мужика. В «мальчике в штанах» олицетворена мещанская мораль с ее преклонением перед собственностью и порядком. «Мальчик без штанов» беднее его, менее культурен, его беспощадно эксплуатирует Колупаев, у которого он работает не «по контракту», а «совсем задаром», но, в отличие от немецкого мальчика, он не примирился со своим положением и собирается рассчитаться с Колупаевым. «Погоди, немец, будет и на нашей улице праздник!» - многозначительно говорит он. В этих словах проявилась вера Щедрина в светлое будущее родного народа.
А пока - мрачная, беспросветная ночь нависла над Россией. Свирепствовала жестокая реакция. Все реже становились ряды заступников народа, все больше было перебежчиков в стан «ликующих, праздно болтающих».
И снится в Париже одинокому писателю кошмарный сон: наглая свинья под одобрительный рев толпы «чавкает» Правду.
Исследуя явления общественной жизни, социальные язвы и пороки, писатель-реалист придает своим образам фантастический характер, нередко прибегает к гротеску. Призрачность и безумие реального мира отражаются в гротескных образах.
Щедринская сатира проникнута тоской по правде, по свободе. Писатель понимал, как далеко современное ему общество от этих идеалов, как отвратительна и безобразна окружающая действительность. Поэтому в его произведениях комическое сочетается с уродливым, странным. Сатира часто переходит в трагедию.
«Господа Головлевы»
Несколько рассказов о семье Головлевых, вошедших первоначально в цикл «Благонамеренные речи», легли в основу романа-хроники «Господа Головлевы» (1875-1880) - одного из крупнейших и наиболее известных произведений писателя. В этом романе критика паразитического класса дворян достигла художественного апогея. Глазами мужика, подвергающегося беспощадной эксплуатации, смотрит писатель на помещичью усадьбу и видит в ней «саму смерть, злобную, пустоутробную».
С неумолимой правдивостью рисует Щедрин картину разрушения дворянской семьи, отражающую упадок, разложение, обреченность класса эксплуататоров-крепостников. Весь смысл жизни Головлевых заключался в стяжании, накоплении богатства, в борьбе за это богатство. В семье царит взаимная ненависть, подозрение, бездушная жестокость, лицемерие.
Приобретательская деятельность Арины Петровны, основанная на выжимании последних соков из мужика, проводится под предлогом увеличения богатства семьи, а фактически - только для утверждения личной власти. Даже собственные дети для нее - «лишние рты», которых нужно кормить, на которых нужно тратить часть состояния. Спокойно и безжалостно наблюдает Арина Петровна, как разоряются и умирают в нищете ее дети. И только в конце жизни перед ней встал горький вопрос: «И для кого я припасала! ночей недосыпала, куска недоедала... для кого?»
Деспотическая власть Арины Петровны, материальная зависимость детей от произвола «маменьки» воспитывали в них лживость и угодничество. Этими качествами особенно отличался Порфирий Головлев, получивший от других членов семьи прозвища «Иудушка» и «кровопийца».
Иудушка с детских лет сумел опутать «доброго друга мам