Притчи Соломоновы. 25:21
Да где же этот чёртов Дэн? Элайза не хотела спускаться одна и расположилась на диванчике так, чтобы видеть лестницу. Смахнула с лифа несуществующие пылинки: красное платье с роскошным шлейфом влетело ей в копеечку, но сегодня вечером она будет лучше всех. "Фасон "русалка" позволит продемонстрировать идеальную кожу с лёгким загаром и подчеркнуть зону декольте, а фигурные вырезы на талии добавят образу пикантности" - именно так было написано в каталоге.
Достала из отделанного стразами клатча пудреницу, поправила платиновые локоны - в зеркальце нарисовалось нечто такое, отчего Элайза возмущённо обернулась. По васильковой дорожке осторожно ступала, стараясь не запутаться в длинной бахроме, субтильная девушка - молочная вуаль расшита морозными узорами из серебряной канители и речного жемчуга, в распущенных по плечам пепельных волосах перья и хрустальные бусины.
Надо будет оказаться подальше от этой ботанички, когда будут фотографировать; клиенты всегда обращают внимание на личные снимки - вот золочёная рамка, вот готическая подпись "ОлдОукс Хай". Только тот, кто получил приличную профессию - вот она, Элайза Кроу, стала юристом - может стать полноценным членом общества, не так ли?
Элайза поднялась, подошла к лестнице и посмотрела вниз: девушка в белом преодолевает последние ступеньки, опираясь на руку долговязого парня в строгом костюме цвета хаки. Вот они на площадке, и она замечает большой белый цветок на левом лацкане - тоже мне, жених и невеста - и длинный рыжий хвост. Так это Лис! Кто кроме магика мог пойти на выпускной с чокнутой Мур!
***
Вечер был отличным; Лис отправился в Зелёный Лес и, проходя мимо крайних оранжерей, почуял неладное. Зверь внутри навострил уши - и вдруг гукнул, радостно и недоверчиво: где-то здесь, в этих душистых сумерках, умирал его кровный враг. Ещё немного, совсем чуть-чуть и это сердце перестанет биться, а в Лесу станет одной серой клыкастой тварью меньше! Он остановился, потянул носом и сморщился - запах был очень сильным. Странно, никто не услышал, не прибежал на помощь, всё-таки теплицы - часть колледжа; но где же... Пряные ароматы мешали ему, да и тот, кто умирал явно не желал, чтобы его нашли, и заранее навёл маскирующие чары.
Бежать за помощью слишком поздно - он решил положиться на чутьё зверя: Лис, обрадованный возможностью лицезреть кончину лютого недруга, а если повезёт, то и помочь, рванул, радостно поскуливая, в сторону грядок с аптечными травами, и через некоторое время Лис не столько увидел сколько ощутил, что слева кто-то корчится и задыхается - и это человек. Он осторожно двинулся среди высоких ветвистых стеблей на тепло и неровный, слабеющий с каждым шагом, пульс - зверь гукнул снова, и буквально под ногами он увидел белое до свечения лицо с двумя чёрными дырами вместо глаз: но больше всего его напугало торжество, пробивающееся сквозь судороги и беспорядочно шевелящиеся губы.
Его не замечали, но радовались, видя прямо перед собой желанную смерть, жадно следя за бликами на беспорочной стали! Он раздвинул стебли - да это же красавка, будь она неладна, обжигает горло и лёгкие - и опустился на колени: к сонной одури добавилась резкая горечь вперемешку со спиртом. Ещё и полынная настойка - для верности, видимо, чтобы уж наверняка. Зверь было радостно тявкнул, но тут же осёкся: Лис поднял - Лес Зелёный, да это студентка! - девушку на руки и рванул к оранжерее.
Электрический свет резанул по глазам, и зверь затаился, Лис бедром толкнул дверь в подсобку и проехал по кафелю прямо до помятого жестяного поддона, куда капала вода, кое-как посадил незнакомку поближе к крану - горячее вздрагивающее тело снова и снова сползало вбок, оставляя на обитой плёнкой стенке полоски бурой грязи - и крутанул синий вентиль: ледяные брызги щедро оросили всё вокруг. На стеллаже нашлось оделяло: Лис закрыл кран, завернул сотрясаемой крупной дрожью - наконец-то! - тело в глупо улыбающихся синих котов и красных медведей и, наскоро скрутив её длинные светлые волосы в жгут вместе с застрявшими травинками, вызвал рвоту...
Когда желудок несостоявшейся самоубийцы очистился от резко пахнущей дряни, а судороги поутихли, Лис раскопал в ящике какую-то синюю хламиду, несомненно сухую и достаточно чистую - ведь его собственная промокла и не годилась вовсе - сдёрнул с крючка полотенце и начал разматывать кокон. Мокрая холодная ткань никак не хотела сдаваться, и он пропустил момент, когда его подопечная вздрогнула и рванулась, метя прямо в глотку: но разница в росте спасла его, так что острые - слишком острые для человека - зубы впились в предплечье.
Он было застыл, но, понимая, что незнакомке грозит ещё и воспаление лёгких, от чего решительно никакие заклинания не помогают, продолжил воевать с синими котами и красными медведями. Зверь внутри тихонько поскуливал, обижаясь на странное поведение Лиса - мало того, что не дал этой твари сдохнуть, ничего, в другой раз охота будет удачнее, но не ответить на прямое нападение, не пустить обидчику кровь в ответ? Когда его пальцы коснулись голой кожи, она снова вздрогнула, чем Лис и воспользовался: поймал её за горло и сдавил. Немного, совсем чуть-чуть, только для того, чтобы она разжала челюсти - и верно, хватка ослабла, так что и Лис расслабил пальцы.
Рано. Она лихо клацнула зубами, но он был готов и успел в этот раз перехватить окровавленную челюсть и заглянуть ей в глаза: они горели жёлтым даже в свете электрической лампочки. Теперь понятно, почему зверь радовался близкой смерти. Но Лис не почуял кровного врага за всё это время - значит, этот зверь очнулся, когда сознание человека померкло. Если человек умер, то выбор невелик: или притащить её в колледж - тогда она умрёт в приюте для буйнопомешанных - или увести подальше в чащу - тогда в Зелёном Лесу ещё одной серой клыкастой тварью станет больше... Зверь почуял решение раньше, чем оно оформилось - и яростно зарычал.
И ему удалось напугать своего врага! Жёлтое свечение стало гаснуть, зрачки уменьшаться: с каждым ударом сердца её взгляд всё больше и больше походил на взгляд человека - не понимающего, что происходит, до смерти перепуганного, промёрзшего до костей; когда она очнулась до того, что начала отплёвываться его кровью - тут Лис вспомнил, что ранен и, отпустив девушку, оторвал от полотенца узкую длинную полоску, наскоро замотал руку и затянул узел покрепче, помогая себе зубами. Она дрожала, свернувшись на мокром кафеле, и плакала - он глубоко вздохнул и сказал:
- Надо переодеться в сухое, от пневмонии заклинаний нет.
И начал стаскивать с неё одежду, желая покончить с этим - в конце концов, он тоже промок и замёрз. И проголодался.
***
После занятий Лис отправился в лазарет: увидев его, она покраснела и натянула одеяло - оранжевое, с серыми полосками - повыше. Он невольно улыбнулся, взял табурет и сел около тумбочки, на которой теснились склянки и баночки. Похоже, она отделалась нервным истощением и простудой: бледная, осунувшаяся, но взгляд ясный и словно бы обиженный.
- Зачем ты это сделал? Я была так близко... Я не хочу жить... как только они меня отпустят, я всё равно добьюсь своего. И не надо на меня смотреть, как на малое дитя. В следующий раз я найду верное средство.
В огромных серебристых глазах, кажущихся серыми от глубокой синевы под ними, не было ничего, кроме тоски - тоски существа, растратившего все силы на борьбу с одиночеством и ненужностью, тоски, въевшейся так глубоко, что даже страх смерти отступил. Это чувство было ему знакомо, но таившая в своей глубине серую клыкастую тварь ушла по это тропе куда дальше самого Лиса. Он невольно придвинулся ближе.
- Не надо делать вид, что понимаешь. Вы, магики, живёте в другом мире... И у тебя есть будущее, а у меня нет ничего, кроме кучи компоста.
- Если ты имеешь в виду Королевский Ботанический Сад, то да - впереди тебя ждёт огромная куча удобрений - он помолчал и продолжил - Но моё будущее не связано с магией: после выпускного уеду в Столицу и буду работать на почте. Знаешь, письма помогают людям быть ближе.
- Те большие белые цветы, что пахнут снегом и светятся в сумерках - твоя работа?
- Я называю их "Серебряные Звёзды" - тихо сказала она - но это неважно.
- Если ты умрёшь, их не станет.
На её лице появилось странное выражение - он затаил дыхание, стараясь не спугнуть добычу.
- Пусть тебе наплевать на себя, но не подставляй ОлдОукс, мой ОлдОукс. Дождись выпускного, а потом, если захочешь, я сам отведу тебя подальше в Зелёный Лес.
- До выпускного ещё довольно много времени - задумчиво произнесла она.
- За это время можно послать саженцы в Столицу.
- Зачем?
- Для коллекции. Вдруг кто-нибудь из ботаников-экспериментаторов сможет снова их вырастить, раз уж ты решила умереть. А пока послужишь мне подопытной крысой - раз уж тебе совсем всё равно. Ничего сложного: будешь делать, что я скажу - презрительно сказал он, словно Гали отвлекала его от важным дел.
Циничный тон, однако, не обидело Гали; тем более, что кое в чём магик был прав. Она действительно любила ОлдОукс, ставший для неё вторым домом, но лежать в лазарете - а тем более изображать из себя нормальную студентку целых две недели - было выше её сил. Но что этот магик собрался с ней делать? Никто из обычных студентов точно не знал, что творится на Кафедре - приглашать посторонних на занятия магией было не принято, а преподаватели дружно хранили молчание - но слухи ходили самые противоречивые.
Чего стоила только легенда, что в полнолуние магики обязательно высасывают из кого-нибудь кровь, а потом устраивают мерзопакостные шабаши. Особенно охотно об этом рассказывали новичкам члены Клуба Магистров, а магики, в свою очередь, старались при любом удобном случае устроить какую-нибудь каверзу; что, впрочем, ничуть не мешало местной золотой молодёжи гулять с магичками направо и налево. Да никто на Кафедре и не пытался соблюдать правила, и Лис на этом фоне выглядел до разочарования прилично - даже не носил живого ужа вместо галстука. Или брючного ремня.
***
Она постучалась, и дверь, испещрённая разномастными глазками, открылась: её визит, несомненно не стал для мистера Грира неожиданностью - студенты свято верили, что декан видит всё и всех насквозь - так что её ожидало не только удобное кресло, но и чашка горячего чая.
- Прощу прощения за беспокойство, мистер Грир - она остановилась в нерешительности, не зная, как начать.
Дородный декан ласково улыбнулся.
- Рад видеть одну из блестящих выпускниц ОлдОукс Хай за последнее время. Вы, очевидно, желаете узнать, что ответили из Королевского Ботанического Сада? Думаю, с этим придётся подождать, бюрократия, что поделаешь. По крайней мере до выпускного вечера; кстати, вы уже нашли себе пару.
Последняя фраза прозвучала скорее утвердительно.
- Да. То есть нет. В смысле, он сам меня нашёл. Я хотела спросить...
- Можно ли ему доверять?
- Нет. Можно ли его вылечить.
Мистер Грир откинулся в кресле и сложил руки на животе: жилет из светло-зелёного бархата был расшит оранжевыми бархатцами и фиолетовыми колокольчиками.
- Это не болезнь. Это дар. И благословение, и проклятие одновременно. Благо, человеческое взяло верх - наши усилия не прошли даром. Знаете, как он попал сюда? Как-то раз я пошёл на охоту и в чаще наткнулся на лисёнка: бедняга был совсем плох, я подумал, что смогу помочь. Забрал его с собой, а наутро нашёл в вольере - на этом месте сейчас разбит огород - мальчишку с гривой свалявшихся рыжих волос. Он с трудом говорил и всего боялся, но было видно, что не хочет обратно. Физически он был вполне здоров, так что мы пригласили специального педагога и через некоторое время перевели на первый курс Кафедры. А нынче выпуск - мы думаем, что Лис вполне готов и сможет занять достойное место в обществе.
- Он хочет работать на почте, говорит, что письма соединяют людей...
- И это замечательно, не правда ли? Таких, как он, всегда было немного - если, конечно, не принимать во внимание знаменитый клан из СпаркиВуд Плейс. Никто из Вулфи не учился у нас, а жаль. Это было бы полезно для понимая того, как нужно оберегать Лес. Знаете, было время - тёмное, полное первозданной магии - когда люди жили рядом с волшебными существами, а Лес властвовал на этих землях и давал всем приют. Теперь мы размножились и возвысились, а в защите и покровительстве нуждаются и магические создания, и Лес.
Он налил ещё чаю и полушутливо погрозил ей толстым пальцем.
- А вот ваши способности мы, признаться, не разглядели, и вам довольно долго удавалось водить нас за нос... К счастью, всё обошлось. Осмелюсь предположить, что у вас есть некий дух-покровитель.
***
Да, он запретил делать это, но ей до смерти хотелось выяснить, что происходит, поэтому она решила найти его; тем более, что она никогда не боялась Леса - а Лиса боятся перестала. В последнюю ночь на больничной койке она представляла себе всяческие ужасы, но самым страшным, что с ней пока случилось, было заполнение неимоверного количества бумаг для Королевского Ботанического Сада. А самым неприятным - когда Лис перерыл весь её, мягко говоря, небогатый гардероб. Потом велел пару раз пройтись туда-сюда, и у неё сложилась ужасная догадка о том впечатлении, которое она произведёт на злосчастном вечере.
Все выпускницы были в состоянии, близком к помешательству. Возвращаясь в комнату, она спотыкалась о разбросанные коробки и свёртки, а пару раз даже интересовались её мнением, но дико уставшая Гали могла по достоинству оценить разве что свою кровать. Лис целыми днями шатался по дебрям, изредка устраивая передышки - получалось нечто вроде пикника, но хотелось не есть, а наконец-то сесть и просто отдышаться. Но места, честно говоря, завораживали.
Однажды Лис растянулся на горячем каменном лбу; вокруг торчали толстые белёсо-пушистые стебли ещё не расцветших подсолнухов: придёт время, и пушистые шмели будут деловито копошиться среди окружённых огромными ярко-жёлтыми лепестками чёрных тычинок, несущих сладкий нектар. А пока тяжёлые тугие бутоны кивали Гали, покачиваясь на ветерке; она только на миг закрыла глаза и увидела, как блестит медная статуя волка на каменном постаменте под могучим дубом; как мальчик в короткой тунике перерезает горло барану; как молодая девушка - обнажённое тело окутывают длинные чёрные волосы - опустошает чашу и обнимает идола за шею, как прорицательница бьётся в священном исступлении, а собравшиеся вокруг мужчины - длинные белые одежды, в руках ветки лавра - благоговейно внимают бессвязным крикам...
Да и всяческой живности попадалось им немало; жаль, что самой обычной, ведь всем известно, что магических существ можно увидеть только ночью, когда девушке полагалось спать. Благо, она больше ни о чём и думать не хотела; а ещё нужно было делать маски для волос. Соседки как-то раз застали её за этим занятием и, к немалому удивлению Гали, высоко оценили результат. Это был её собственный рецепт, так что с того момента ей приходилось ещё готовить это средство для желающих. И даже получать за это приятные бонусы вроде модных вещичек или косметики, а также советов по стилю и пикапу. Мало по малу она приучилась рассматривать журналы, уделяя особое внимание бохо-шику с любимыми цветочными мотивами.
Так она и попала на пижамную вечеринку "куколок": сборище признанных красавиц Олдвуда изъявило желание поближе познакомиться с ботаничкой. Хорошо, что она уже привыкла к студенткам; иначе общество полураздетых обнимающихся и элегантно опустошающих бокал за бокалом девиц шокировало бы её. И так завтра Лис будет ворчать, что она не выспалась, надо будет посидеть для приличия немного и незаметно уйти. В комнате "кукольного" актива было душно; Гали заняла оборонительную позицию около закусочного столика с фруктами, сырами и сладостями.
Жуя виноград, она осведомилась у незнакомой студентки, нет ли чего-нибудь, кроме вина, на что ярко накрашенная девушка только рассмеялась и потянула Гали за собой в круг сидящих на подушках - остальные гостьи стояли вокруг, жадно прислушиваясь к болтовне "красоток", подобострастно кивая и беспрестанно смеясь в ответ. Появление ботанички вызвала всеобщий интерес и волну вопросов, большая часть которых касалась её отношений с Лисом: оказалось, что "этот рыжий магик" совершенно не интересуется нормальными девушками.
И вообще. А ты не замечала, может быть он предпочитает мужское общество; для чего же ему такая дурочка понадобилась, если не для отвода глаз. Единственным "обществом", которое Лис предпочитал всем остальным, был Лес с его обитателями, о чём Гали и заявила во всеуслышание. Повисла пауза, а потом "куколки" разразились оглушительным хохотом и крепкими словечками - когда до Гали дошёл общий смысл сказанного, она вскочила и в ужасе убежала, чем вызвала новый взрыв смеха. Соседка, с которой она пришла, догнала её уже на лестнице.
- Гали, да куда ты, они же просто шутят! Постой, что ты, в самом деле, как ребёнок! Идём обратно, выпьем, посмеёмся!
Гали замотала головой и стала быстро спускаться. Гадкие предположения "куколок" придали ей смелости нарушить запрет и отправиться в Лес среди ночи. Она хотела понять, что происходит, чуя нутром, что за этим зелёным прищуром, за этими презрительными ухмылками, за этой холодностью прячется нечто совершенно противоположное.
Вечер был невероятно прекрасен: вокруг не было ничего, кроме прохлады и темноты, а сверху мягко сиял серп месяца. Около оранжерей её ждал неприятный сюрприз - оказывается, не только "куколки" раздобыли спиртное - в свете налобных фонариков она увидела качающиеся фигуры и услышала пьяные голоса. Обойти их не получилось: назойливые ароматы пижамной вечеринки, которыми она пропиталась, привлекли внимание развесёлой компании, и вот она оказалась в заколдованном кругу - куда ни повернись, слепит свет, и грубые руки. Наконец парень с самым большим "глазом" узнал её по длинным белёсым волосам:
- Да это же ботаничка, которая гуляет с Лисом!
Он развеселился ещё больше и толкнул девушку обратно в круг.
- Добрый вечер, джентльмены! Весьма необычное время для охоты, вы не находите? В Лесу небезопасно - голос прозвучал подчёркнуто вежливо, но бравые парни отчего-то мистическим образом растворились в темноте. Лис взял её за рукав и повёл к Жилому Корпусу; по дороге Гали пыталась привести одежду в порядок, а Лис дрожал и фыркал. Вот и каменное крыльцо: он заставил её подняться на освещённую фонарём ступеньку, а сам остался в тени.
- Тебе нельзя выходить на улицу после заката. Возвращайся и ложись спать.
Голос звучал так, словно связная речь давалась ему с трудом, и Гали испугалась по-настоящему.
Она схватила его за воротник, чтобы втащить на лестницу. Конечно, ей это не удалось, но мазнувший по его лицу свет позволил увидеть морду трикстера во всей красе: бледная, блестящая от пота кожа бугрилась, глаза метали зеленые искры, рот судорожно подёргивался, открывая уже не человеческие зубы. Она невольно вскрикнула и разжала руку - магик как сквозь землю провалился.
***
На следующий день она долго ждала его. Наконец он пришёл, увёл её к оранжереям, скинул рубашку, улёгся на грядку с перечной мятой и, велев почитать что-нибудь вслух, закрыл глаза. Она оседлала кстати подвернувшееся ведро и пролистала томик Шекспира: вот и сонет №23. Гали читала, стараясь унять дрожь в голосе - этой ночью она поняла, что влюблена. Без памяти. Слёзы, шальные и сладкие, текли по её лицу; а потом она уснула и видела во сне то, чего неудержимо желала...
- Гали, это всего лишь стихи - услышала она до боли знакомые небрежные интонации. Она уронила книгу и зарыдала в голос.
- И как это понимать?
О, как она хочет совсем другого, как можно не понимать этого! Она вскочила - несчастное ведро упало на блестящий жестяной бок и покатилось между грядок - и кинулась на него, шипя и царапаясь, словно кошка - он неожиданно приподнялся навстречу и крепко прижал взбешённую девушку к себе. Некоторое время она дергалась, отчаянно пытаясь хоть как-нибудь сделать ему больно, но смогла только больно ткнуться носом в предплечье и застыла, увидев плохо заживший шрам от укуса. Вдруг заныли зубы, а на языке появился странный вкус - солоноватый и кисловатый одновременно; она вспомнила тот вечер, когда пришла на грядку с белладонной и стала глотать полынную настойку - вот першит в горле, вот ей становится жарко, вот бутылка выскальзывает из ослабевших пальцев, а тёмная громада оранжереи уплывает вверх и налево...
Из небытия пробивается участливый женский голос, она различает медицинские запахи и что-то смутно белеет: это потолок лазарета. А что же случилось между? И откуда...
- Это я тебя укусила? - спрашивает она, поднимая на него блестящие от слёз глаза.
Он вздохнул и покачал головой.
- Нет, это была не ты. Это была серая клыкастая тварь из Зелёного Леса.
- Я не могу быть оборотнем... Просто жила некоторое время в Лунной Лощине и частенько играла около каменной стелы с волчьими мордами; да, мне говорили, что здешний дух теперь и мой покровитель - но ведь в клане Вулфи нет женщин.
Он судорожно вздохнул, словно очнувшись, и отпустил Гали.
- Так вот почему ты не пускал меня на улицу, когда темно! Ты думал, что я такая же, как ты?
- Я боялся. Хорошо, что я был неправ. Это просто покровитель...
- Да. Гривастый. В Лунной Лощине его звали именно так.
- Так или иначе, ты жива и здорова. И это главное.
- Лис, я больше не хочу умирать. Я поеду с тобой после выпускного в Столицу: ты будешь служить на почте, а меня ждёт огромная куча удобрений.
Он фыркнул и расплылся в улыбке.
______________________________________________________________________________________
Дева из сна
Дай, окунусь в твои глаза, русалочий затон, глубокий, чистый,
где сны, как чётки - за звездой звезда, и для разгадки их скрижали Трисмегиста.
Ты спой мне, дева, или просто помолчи, играя бликами улыбок:
я бедный трубадур, что слышит голос твой в ночи, и видит омут, полный жемчугов и рыбок.
Кувшинка пусть тебе подарит свой наряд - янтарные и золотые ткани -
ты выйдешь в мир людей, и все вокруг заговорят - «Вот нимфа! Вот мечта!».
Дорожкой лунного сиянья пройдёшь, неспешная, горда своей нездешностью, и снова
вернёшься, как сойдёт заря, в свой мир, чудесный и бездонный.
Пусть время властное сотрёт из памяти людей визит твой краткий,
но будет бедный трубадур им петь тебя в печали сладкой:
ему ты встретишься ещё, когда и где - не человека дело -
и за собою поведёшь за грань, за горизонт, до самого предела.