дежь более эгоцентрична и придает больше значения мотивам личной самореализации, которые в прошлом символизировались бы в понятиях семейной принадлежности или лояльности к организацииЗО. Тем не менее традиция живет и в способах организации жизни, и в умах людей. При сравнении самоописаний 6, 10 и 14-летних детей одиннадцати разных национальностей (американцев, французов, немцев, англо— и франко-канадцев, турок, ливанцев, банту и др.), отвечавших на вопросы: «Кто ты такой?», «А еще кем ты являешься?», «Что еще ты можешь сказать о себе?», — японские дети резко отличались от остальных тем, что использовали значительно меньший набор самохарактеристик, хотя в выборке были представлены и народы, по уровню своего социально-экономического развития стоящие гораздо ниже японцев31.
Не говорит ли.это о меньшей выраженности у японцев «личностного» начала или о нежелании выражать Я в объективных терминах? Дзэн-буддизм формулировал, проблему человека не в объективно-аналитическом («Что такое человек?»), а в субъективно-интуитивном («Кто я?») клю-чс32. При такой постановке вопроса, характерной и для многих других религиозно-философских течений Востока, объективное самонаблюдение не представляет ценности и не поощряется, а эмпирическое экзистенциальное Я стремится раствориться в неопределимом и необусловленном абсолютном Я. Разумеется, философско-идеологическую конструкцию нельзя отождествлять с социально-психологическими реалиями. Но ценностные ориентации культуры всегда связаны с экспрессивным поведением. По данным психологических тестов, японцы выглядят значительно более интравертированны ми, чем, например, англичанеЗЗ. Так что, вероятно, дело не в том, что японцы не могут объективно описать себя, а в том, что понятие Я вызывает у них другие ассоциации, требующие иных способов выражения.
|
|
Но если это верно в отношении японцев, может быть, и «плюрализм» «африканской личности» объясняется не только и не столько уровнем социального и когнитивного развития, сколько иным аксиологическим отношением к природе и социуму?
Я далек от намерения умалять значение «европейской» модели Я, взывать к «опрощению», «слиянию с природой» и т.д. Но разве Тагор или Вивекаиаида, усматривающие
«освобождение от Я» в слиянии с Абсолютом, обладают меньшим личностным потенциалом, в смысле творческой самореализации и воздействия на других, чем наивный эгоцентрик, возводящий в ранг универсального принципа свое своеволие? Да и сама «европейская» традиция знает не одну, а несколько парадигм Я, различающихся, прежде всего, расстановкой аксиологических акцентов. Если Локк, Кондильяк и Юм видят здесь преимущественно логико-гносеологическую проблему, то в христианстве, у Фихте и у Гегеля эмпирическое индивидуальное Я всегда соотносится с Абсолютом и этически подчиняется ему. И когда в современной западной художественной литературе, психологии и социологии акцент на единстве и суверенности Я сменяется представлением о его текучести и множественности, —■ это объясняется не только «восточными влияниями». С одной стороны, это протест против социального отчуждения, овеществления и формальной рацио-нальности,ч;водящих личность к объективным и независящим от ее воли социальным параметрам, реабилитация спонтанных, игровых компонентов жизнедеятельности («Протеевское Я» Р.Дж. Лифтона34, «импульсивное Я» в противоположность «институциональному» у Р. Терне-ра35, «океаническое Я» Л. ЗурхераЗб). С другой стороны,
|
|
это признание банкротства индивидуалистической модели личности как замкнутой в себе монады, понимание того, что индивид может утвердить себя и найти точку опоры только в каких-то межличностных отношениях и отождествлении себя с определенной надиндивидуальной, но обязательно живой ценностью.
Эта смена парадигмы имеет свои социально-политические (каким условиям должно удовлетворять общество, чтобы каждый человек мог стать и чувствовать себя Личностью с большой буквы?) и этико-психологические (что я могу и должен делать, чтобы открыть или обрести «подлинное Я»?) импликации. Но в обоих случаях дескриптивные категории неразрывно связаны с аксиологическими, их нельзя понять вне историко-культурного и этнопсихологического контекста.
В чисто методологическом плане это предполагает более строгое разграничение и соотнесение серии вопросов:.....1) Изучаем ли мы нормативный образ, канон человека или самосознание эмпирических индивидов данного общества?
2) Подразумеваем ли мы характеристику человека вообще, или ищем ответ на вопрос «Кто я?»
3) Как дифференцируются личностные дескрипторы в зависимости от перспективы (взгляд извне или изнутри, снизу или сверху)?
4) Как различаются и соотносятся друг с другом когнитивные и социальные предпосылки развития саморегуляции и Я в онто— и филогенезе?
|
|
5) Какие культурно-аксиологические, ценностно-смысловые образования лежат в основе, составляют содержание «я» у данного индивида, в данной культуре?
Примечания
1 Сокращенный вариант статьи, опубликованной в сборнике: Directions in
Sovietsocial psychology / Ed. by L.H. Strickland. N.Y., В., 1984.
2 Mauss M. Une categoric de l'esprit humain: la notion de personne, celle de
«moi» (1938) // Sociologic ct anthropologic. P., 1960.
3 См.: КаганМ.С. Проблема субъектно-объектных отношений в марксист-
ско-ленинской философии. Научные доклады высшей школы // Философские науки. — 1980. — №4.
4 Мегрелидзе К.Р. Основные проблемы социологии мышления. — Тбили-
си, 1973.— С. 46.
5 Livesley W.J., Bromley D.B. Person perception in childhood and
adolescence. N.Y., L., 1973; Bromley D.B. Personality description in ordinary language. N.Y., L., 1977.
6 Cunningham J.D., Starr P. A., Kanouse D.E. Self as actor, active observer,
. and passive observer: Implications for causal attributions // Journal of Personal and Social Psychology. 1979. V. 37. №7.
7 Diener E. Deindividuation, self-awareness and disinhibition // Journal of
Personal and Social Psychology. 1979. V. 37. №7; Diener E. Deindividuation. The absence of self-awareness and self-regulation in group members // P. Paulus (ed.) The psychology of group influence. N.J., 1979.
8 Бахтин MM. Проблемы поэтики Достоевского. — M., 1979. — С. 71.
9 Бахтин ММ. Эстетика словесного творчества. — М., 1979. — С. 343.
См. также Гинзбург Л. О психологической прозе. — Л., 1977.
Ю Грамши А. Тюремные тетради. // Избр. произв. в 3-х тт. Т. 3. — М., 1959. —С. 43.
11 Мелетинский ЕМ. Поэтика мифа. — М., 1976. — С. 164—165.
12 Thomas L-V. Le Pluralisme coherent de la notion de personne en Afriquc
Noire traditionnelle // La Notion de personne en Afrique Noire. Colloques internationaux de C.N.R.S. P., 1973. Ср.: Dieterlen G. Essai sur la religion bambara. P., 1950; Zahan D. Religion, spirituality et pensde Africaines. P., 1970; Deschamps E. Les religions de Г Afriquc Noire. P., 1970.
13 Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. —
М., 1974.— С. 151.
14 John E.R. A Model ofC Consciousness // G. Schwartz D. Shapiro (eds.).
Consciousness and self-regulation. Advances in Research. V. 1. N. Y.; L., 1976.
15 Shweder R.A. How relevant is an individual difference theory of personality? // Journal of Personality. 1975. V. 43; Idem. Likeness and likelihood in everyday thought: magical thinking in judgments about personality // Current Anthropology. 1977. V. 18. №4.
16 Kirk M., Burton K. Meaning and context: A study of contextual shifts in
meaning of maasai personality descriptors // The American Ethnologist. 1977. V.4. №4; Idem. Sex differences in Maasai cognition of personality and. social identity // American Anthropologist. 1979. V. 81.
17 См.: Леонтьев А.А. Личность как историко-этническая категория //
Советская этнография. — 1981. — №3. — С. 40.
18 См.: Абрамян Л.Л. О некоторых особенностях первобытного праздника
//Советская этнография. — \971.№l\BabcockB.A. (ed.). The reversible world. Symbolic inversion in art and society. Ithaca; L., 1978.
19 Маркс K.t Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистиче-
ского и идеалистического воззрений. — Мм 1966. — С. 83.
20 DauzatA. etal. Nouveau dictionnaire etymologique et histonque. P., 1964.
P. 343.
21 Bauer W. Icherleben und Autobiographie in alteren China // Hcidelberger
Jahrbuchcr. 1964. №8.
22 Svennung I. Anrcdcformen. Vergleichcnde Forschungen zur indirekten Anrede in der Dritten Person und zum Nominative fiir die Vokative. Uppsala, 1958; Phan Thi Dae. Situation de la Personne au Viet-Nam. P., 1966.
23 Greenberg J.II. Language universale with special reference to feature nierarchies. The Hague. 1966.
24 См.: Лотман IO.M.t Успенский Б.М. Миф — имя — культура. Труды
по знаковым системам. Вып. VI. — Тарту, 1973; Налимов В.В. Вероятностная модель языка. О соотношении естественных и искусственных языков. (Гл. 7).— М., 1979.
25 Duval S., Wicktund H.A. A Theory of objective self-awareness. N. Y.; L.,
1972.
26 Лотман Ю. М. О двух моделях коммуникации в системе культуры //
Труды по знаковым системам. Вып. VI. — Тарту. 1973.
27 Золян СТ.t Чернов И.А. О структуре языка описания поведения //
Труды по знаковым системам. Вып. VIII. — Тарту, 1977. — С. 160.
28 Овчинников В. Ветка сакуры. —М., 1971. — С. 59.
29 ое vos G.A. Socialization for achievement. Essays on the cultural psychology of the Japanese// California. 1973. P. 12.
30 Nisihira S. Changed and unchanged characteristics of the Japanese //
Japan Echo 1974. V. 1. №2; Sakamoto Y. A study of the Japanese National character. Part. V // Annals of the Institute of Statistical Mathematics. Tokyo. 1974. Supplement 8.
31 Lambert W.E., Klineberg O. Children's views of foreign peoples. A cross-
national study. N.Y., 1967.
32 Izutsu T. The structure of selfhood in Zen Buddism // Eranos Jahrbuch. V.
38. 1972.
33 Lynn R. Personality and national character. N.Y., 1971; Iwawaki S.,
Eysenck S.B. G.t Eysenck H.J. Differences in personality between Japanese and English // Journal of Social psychology. 1977. V. 102. N1.
34 д/йж rj. Protean Man // Partisan Review. 1968. V. 35.
35 Turner R. H. The real Self. From institution to impulse // American Journal
of Sociology. 1976. V. 81. №5.
36 Zurcher L.A. Jr. The mutable Self. A self-concept for social change. 1977.
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
КАК ПРЕДМЕТ
МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОГО
ИССЛЕДОВАНИЯ1
■
Изучение жизненного пути — одна из центральных, ключевых проблем современного человековедения, в которой сфокусированы фундаментальные интересы философии, социологии, психологии, демографии, этнографии, истории, антропологии и многих других наук. Тема эта весьма многогранна и подразумевает множество разных вопросов. Какова диалектика постоянства и изменчивости личности на разных этапах ее развития? Какие стадии жизненного пути считать наиболее важными, судьбоносными с этой точки зрения? Как соотносятся биологические и социальные детерминанты развития личности и в какой мере она является субъектом, творцом собственной судьбы?
До недавнего времени эти вопросы обсуждались главным образом на философском, теоретико-методологическом уровне; специальные науки изучали лишь отдельные, частные их аспекты. Однако в 1970-х гг. в мировой | науке произошел скачок. В психологии развития, которую у нас до сих пор по инерции называют возрастной психологией, возникло новое предметное и одновременно теоретико-методологическое направление — изучение развития человека на всем протяжении его жизни, от рождения до смерти^. В социологии конституировалась сначала теория возрастной стратификацииЗ, а затем — историческая социология жизненного пути, основанная на широком применении когортного и поколенного анализа^ Разобщенные и описательные этнографические исследования обрядов жизненного цикла, возрастных категорий и обрядов перехода постепенно соединяются в единую предметную область — этнологию жизненного цикла; ей был посвящен Третий конгресс Международного общества этнологии и фольклористики (Цюрих, апрель 1987). В исторических науках, литературоведении и истории искусства реабилитирован и усовершенствован биографический метод, быст-
ро растет число исследований по социальной истории детства и юности.
На основе достижений частных наук активизировались междисциплинарные связи и тенденции интегративного порядка. Под эгидой Совета по социальным исследованиям США в 1981 г. создан специальный Комитет по изучению развития человека в контексте его жизненного пути (раньше он координировал только исследования, касавшиеся среднего возраста и старости, детство и юность изучались отдельно, в несколько ином ключе). По этим вопросам ежегодно проводятся международные моно— и многодисциплинарные конференции, в которых советские ученые, как правило, не участвуют.
В советской науке эта проблематика обсуждается главным образом на философском, теоретико-методологическом уровне, даже если пишут об этом не философы, а психологи^.
Даже дискуссии о принципах возрастной периодизации наши психологи ведут так, будто зарубежных лонгитюд-ных исследований в природе не существует и проблема решается чисто логическим путем: Л.И. Божович думает так, Д.Б. Эльконин этак, А.В. Петровский еще иначеб. За исключением работ Е.И. Головахи и А.А. Кроника, этих данных никто не использовал, а названные выше многотомные серии, похоже, вообще никому неизвестны. Но какая может быть теория без эмпирических данных?
Неудивительно, что даже авторы, четко ориентированные на социальную психологию, пишут о «развитии личности в онтогенезе». Но если онтогенез — «процесс развития индивидуального организма», а личность — «системное качество, приобретаемое индивидом в предметной деятельности и общении, характеризующие его со стороны включенности в общественные отношения»6) данное словосочетание явно неправомерно.
Не лучше обстоит дело и в нашей социологии. В Эстонии выполнено одно солидное лонгитюдное исследование, прослеживающее жизненный путь и процесс социального самоопределения когорты выпускников средней школы 1966 г.9, но работа эта является чисто эмпирической.
Понятие «жизненный путь» одинаково отсутствует в «Философской энциклопедии» (1962), «Философском энциклопедическом словаре» (1983), «Демографическом энциклопедическом словаре» (1985), «Кратком психологиче-
■
■
ском словаре» (1985). В «Биологическом энциклопедическом словаре» (1986) есть статья «Жизненный цикл», но о человеке в ней ничего не сказано.
Что же такое жизненный путь и почему он требует именно междисциплинарного подхода?
С каких бы позиций мы ни описывали развитие человека, это описание молчаливо предполагает три автономные системы отсчета.
Первая система — индивидуальное развитие, описываемое в таких терминах, как «онтогенез», «течение жизни», «жизненный путь», «жизненный цикл», «биография», его составляющие («стадии развития», «возрасты жизни») и производные («возрастные свойства»). Но возраст развития и его измерения многомерны. Биологический возраст определяется состоянием обмена веществ и функций организма по сравнению со статистически средним уровнем развития, характерным для всей популяции данного хронологического возраста. Социальный возраст индивида измеряется путем соотнесения уровня его социального развития (например, овладение определенным набором социальных ролей) с тем, что статистически нормально для его сверстников. Психический возраст определяется путем соотнесения уровня психического (умственного, эмоционального и т.д.) развития индивида с соответствующим нормативным среднестатистическим симптомокомплек-сом. Кроме этих параметров, подразумевающих объективное, внешнее измерение, существует субъективный, переживаемый возраст личности, имеющий внутреннюю точку отсчета; возрастное самосознание зависит от напряженности, событийной наполненности жизни и субъективно воспринимаемой степени самореализации личности.
Вторая система отсчета — социально-возрастные процессы и социально-возрастная структура общества, описываемые в таких терминах, как «возрастная стратификация», «возрастное разделение труда», «возрастные слои», «возрастные группы», «поколение», «когортные различия» и т.д.
Третья система отсчета — возрастной символизм, отражение возрастных процессов и свойств в культуре, то, как их воспринимают и символизируют представители разных социально-экономических и этнических общностей и групп («возрастные обряды», «возрастные стереотипы» и т.п.).
Все эти явления взаимосвязаны. Но в изучений индивидуального жизненного пути ведущую роль издавна игра-
ли психологи; лишь сравнительно недавно к ним присоединились социологи. Исследование возрастной стратификации общества — область социологии и демографии. Возрастной символизм изучается преимущественно этнографами, при участии фольклористов и историков. Каждая из этих дисциплин имеет свою собственную, исторически сложившуюся систему понятий и методов и далеко не всегда склонна учитывать, как ставятся те же самые или близкие проблемы в смежных отраслях знаний. Зачастую не уточняется даже, идет ли речь о свойствах индивидов оп: редсленного возраста, или о возрастной структуре общества, или о том, как это преломляется в культуре. Одни и те же термины имеют в разных науках и у разных авторов совершенно разные значения.
Например, слово «поколение» обозначает: 1) генерацию, звено в цепи происхождения от общего предка ("поколение отцов" в отличие от «поколения детей»); 2) возра-стно-однородную группу, когорту сверстников, родившихся в одно и то же время; 3) условный отрезок времени, в течение которого живет или активно действует данное-поколение; 4) общность современников, сформировавшихся в определенных исторических условиях, под влиянием каких-то значимых исторических событий, независимо от их хронологического возраста («поколение романтизма» или «послевоенное поколение» в отличие от «военного» и «довоенного») Ю.
Поскольку «индивидуальное развитие человека, как и всякого другого организма, есть онтогенез с заложенной в нем филогенетической программой»! 1, его периодизация неизбежно покоится на выделении ряда универсальных возрастных процессов (рост, созревание, развитие, старение), в ходе которых формируются соответствующие возрастные свойства (различия). То и другое обобщается в понятии возрастных стадий (фаз, этапов, периодов) или этапов развития (детство, переходный возраст, зрелость, старость и др.). Возрастные свойства отвечают на вопрос, чем среднестатистический индивид данного хронологического возраста и/или находящийся на данной стадии развития, отличается от среднестатистического индивида другого возраста. Возрастные процессы подразумевают вопрос, как формируются возрастные свойства и каким путем (постепенно или резко, скачкообразно) происходит переход из одной возрастной стадии в другую.
9. Кон и.с. 257
Но хотя термины, в которых психология развития описывает возрастные процессы, уходят своими корнями в биологию и подразумевают прежде всего онтогенез, реальная биография, жизненный путь индивида значительно богаче и шире онтогенеза, они включают также историю «формирования и развития личности в определенном обществе,
современника определенной эпохи и сверстника определенного поколения» 12,
Периодизация жизненного пути должна учитывать принципиальную многомерность возрастных свойств и критериев их оценки. Если биологический возраст соотносится со свойствами организма или его подсистем, то социальный возраст — с положением индивида в системе общественных отношений.
Такие понятия, как дошкольный, школьный, студенческий, рабочий, пенсионный возраст или возраст гражданского совершеннолетия, имеют исключительно социальный смысл.
При этом необходимо различать нормативные и фактические критерии. Юридический брачный возраст, т.е. минимальный возраст, по достижении которого индивид имеет законное право вступать в брак, — совсем не то же самое, что демографические показатели брачности, такие, как вероятность вступления в брак в определенном возрастном интервале, средний возраст вступления в брак и т.д. Соотношение их также исторично. В современном индустриальном обществе большинство людей вступают в брак значительно позже, чем это допускается законом, тогда как в средневековой Европе или в Индии недавнего прошлого дело обстояло наоборот.
Многомерность возрастных свойств усугубляется неравномерностью и гетерохронностью (асинхронией) протекания возрастных процессов. Закон гетерохрониости развития универсален и действует как на межличностном, так и на внутриличностном уровне. Межличностная гетерохронность означает, что индивиды созревают и развиваются неодновременно, а разные аспекты и критерии зрелости имеют для них неодинаковое значение. Внутрилично-стная гетерохронность выражается в несогласованности сроков биологического, социального и психического развития и несовпадении темпов созревания или инволюции отдельных подсистем одного и того же индивида, например, темпов его физического роста и полового созревания, на-
личии диспропорций между интеллектуальным и нравственным развитием и т.п. -
Многомерность возрастных свойств и гетерохронность возрастных процессов делают любую периодизацию жизненного пути и его отдельных этапов условной, допускающей многочисленные вариации и отклонения от статистического среднего, причем эти отклонения статистически нормальны и нередко представляют собой разные типы развития.
Не менее существенны их социально-исторические вариации. По мнению ряда ученых, имеется определенная филогенетическая закономерность, согласно которой в процессе биологической эволюции возрастает значение индивида и его влияние на развитие вида. Это проявляется в удлинении периода формирования, в течение которого накапливается индивидуальный жизненный опыт, и в увеличении вариативности (морфологической, физиологической и психической) внутри вида*3.
Это продолжается в человеческой истории. Кроме общего удлинения продолжительности жизни человека по сравнению с другими антропоидами, повышается значение подготовительного этапа жизнедеятельности, происходит удлинение детства как периода первичного обучения и социализации. С другой стороны, возрастает значение старости, поскольку старые особи, передавая накопленный ими опыт более молодым, способствуют увеличению устойчивости и эволюционных возможностей популяции. Б.Г. Ананьев видел в этом пример обратного воздействия жизненного пути на онтогенез. Поэтому, хотя возрастные категории первоначально зародились и часто мыслятся обыденным сознанием как онтогенетические инварианты, их необходимо рассматривать в иной, более сложной системе отсчета.
Длительность индивидуального жизненного пути, членение и конкретное содержание его этапов существенно варьируют в разных обществах и у представителей разных классов одного и того же общества. Индивиды, принадлежащие к господствующем классам, имеют гораздо больше шансов на продолжительную жизнь, обладают более длительным детством и т.п.
В современной науке существуют три главных термина для описания индивидуального развития в его целом — время жизни, жлзненный цикл и жизненный путь. Хотя их
9*
нередко используют как синонимы, они существенно различны по содержанию.
Время жизни, ее протяженность или пространство (англ. life-time или life-span) обозначает временной интервал между рождением и смертью. Чем заполнено это вре-
меннбе пространство, термин не уточняет.
Продолжительность жизни имеет важные социальные
и психологические последствия. От нее во многом зависит, например, длительность сосуществования поколений и продолжительность первичной социализации детей. Тем не менее «время жизни» — понятие формальное, обозначающее хронологические рамки индивидуального существования, безотносительно к его содержанию.
Понятие «жизненный цикл» более определенно и содержательно. Оно предполагает, что ход жизни подчинен известной закономерности, а его этапы («возрасты жизни» или «времена жизни», подобные временам года) представляют собой постоянный круговорот. Идея циклического круговорота жизни, подобного цикличности природных процессов (чередование дня и ночи, смена времен года и т.п.), — один из древнейших образов нашего сознания. Многие биологические и социальные возрастные процессы действительно являются циклическими. Организм нормально проходит фазы рождения, роста, созревания, старения и смерти. Личность усваивает, затем выполняет и, наконец, постепенно оставляет определенный набор социальных ролей (трудовых, семейных, родительских), после чего тот же цикл повторяют ее'потомки. Цикличность характеризует и смену поколений в обществе, где младшие (дети) сначала учатся у старших, затем активно действуют рядом с ними, а потом, в свою очередь, социализируют младших. Не лишены эвристической ценности и аналогии между восходящей и нисходящей фазами развития. Метафора «впадающей в детство» старости отражает ряд вполне реальных психофизиологических процессов ослабления сознательного самоконтроля, изменения временной перспективы, ослабления половой дифференциации и т.д.
Однако понятие «жизненного цикла» предполагает некоторую замкнутость, завершенность процесса, центр которого находится в нем самом. Между тем важнейшие процессы развития индивида как личности невозможно понять без учета его взаимодействия с другими людьми и социальными институтами. И это взаимодействие не всег-
да укладывается в циклическую схему. Хотя трудовую жизнь личности можно представить в виде цикла, включающего фазы подготовки к труду, начала трудовой деятельности, пика профессиональных достижений, спада активности и выхода на пенсию, данная модель представляется чересчур общей, индивидуальные вариации, которыми так богата трудовая жизнь, в нее не вписываются. То же можно сказать и о социологическом понятии «семейный цикл».
Чем шире круг подвергающихся анализу деятельностей и отношений, тем меньше индивидуальная биография походит на циклический процесс. Даже если каждый отдельный ее аспект или компонент может быть концептуализирован как некоторый цикл («биологический жизненный цикл», «семейный цикл», «цикл профессиональной карьеры»), биография в целом представляется многомерной, подчиненной нескольким разным, не сводимым друг к другу ритмам. Это побуждает ученых рассматривать человеческую жизнь не как сумму вариаций на заданную тему, а как открытую систему, как историю, в которой наряду с определенными инвариантами есть пробы, гипотезы, проблемы, перемены и т.п.
Наиболее емкий и употребительный термин для описания этого — «жизненный путь». Понятие жизненного пути отличается от «жизненного цикла» прежде всего многомерностью, тем, что оно предполагает множество разных тенденций и линий развития в пределах одной и той же биографии, причем эти линии одновременно автономны и взаимосвязаны. В основе его периодизации — не линейные, раз и навсегда определенные фазы, а конкретные жизненные события. Время, последовательность и способ осуществления любого жизненного события, будь то вступление в брак или выход на пенсию, не менее важны, чем сам факт, что данное событие имело место.
Это требует сочетания социологического, психологического и исторического анализа.
Раньше психологи изучали процессы индивидуального развития так, как если бы они совершались в неизменном социальном мире, а историки и социологи прослеживали изменения в социальном мире без учета перемен в содержании и структуре жизненного пути индивида. Эти две точки зрения — «изменяющийся индивид в неизменном мире» и «изменяющийся мир при неизменных индивидах» — признавались взаимодополнительными, но практически
i
не совмещались. Сегодня ясно, что нужно изучать развитие индивида в изменяющемся мире. В свете этой новой теоретической перспективы возрастные различия — не просто следствие универсальных этапов онтогенеза, а результат сложного переплетения траекторий индивидуального психического развития, общественно-производственной, трудовой карьеры и брачно-семейного цикла. Поскольку каждая из этих линий относительно автономна, жизненный путь, как и онтогенез, подчинен закону гетерохронности. Поворотные пункты и переходы в психическом развитии, трудовой карьере и семейной жизни личности могут хронологически не совпадать. Но такая асинхрония имеет определенные, социально-исторически обусловленные пределы. Это обязывает исследователя жизненного пути, во-первых, синхронизировать фазы индивидуального психосоциального развития личности с ее трудовыми и семейными переходами; во-вторых, проследить взаимодействие этих разных переходов в системе жизненного пути; в-третьих, учитывать кумулятивное воздействие предшествующих переходов на последующие14.
Таким образом, содержательная характеристика процессов, свойств и стадий индивидуального развития возможна либо в системе онтогенеза, либо в системе жизненного цикла, либо, в системе жизненного пути. Однако эти системы не рядоположны: жизненный путь личности включает в себя жизненный цикл индивида, а этот, в свою очередь, включает онтогенез. Относительно и само различие «биологических» и «социальных» процессов и свойств. Хотя процессы роста, созревания и старения организма автономны от процессов усвоения, выполнения и оставления личностью определенных наборов социальных ролей, главные психические процессы и свойства являются интег-ративными и не поддаются дихотомизации на биологические и социальные.