ПО ДОРОГЕ
Каждый писатель знает, что случайные встречи – чаще всего неслучайны. Эти истории, большие и совсем маленькие, случились у меня по дороге, а потом я просто их записал, иногда получались из них записи совсем уж дневниковые, а иной раз говорил во мне журналист или писатель, и я пытался придать им какую-то композиционную завершённость, добавлял к ним ещё что-то от себя, каких-то рассуждений своих или переживаний… в общем-то, все эти истории про простых людей, и про мой город, и про мой народ, ну и про меня тоже…
1. Вольная Монголия через 200 метров
Тут парень мне сегодня один подвернулся, ну и рассказывает такой...
- Представляешь? На Алтае, идёшь вдоль ручейка, чуть дальше - уже горы... и вдруг отчётливо я различаю на песке - след медвежьей лапы, и дальше-то идти страааашно...
А уж когда я был на высоте 3000 метров, голова совсем закружилась, я нашёл там какой-то дикий лук, и я его ел, я думал, мне кислорода не хватает, я думал, поем этот лук, и мне легче станет, а меня так с этого лука скрутило, и в общем, никогда не ешьте лук в горах, это всё из-за него, лука то есть.
Самый запоминающийся момент знаешь какой? Я сидел в горах, и вот - в 200 метрах от меня - граница! И я сидел и думал, уйти или остаться - можно ведь было прямо щас уйти в Монголию! И всё! И меня нет! Но что-то в тот момент меня как будто ударило, и я понял, что я должен вернуться домой. Ты представляешь! Я сюда, в Казань, добрался за неделю, 7000 километров автостопом!
- Когда вернулся-то?
- Да вот, летом! Полгода как. И скоро - женюсь! Да вот как-то так, вскоре после возвращения встретил тут девушку!..
- Быстро ты...
Парень этот ко мне подошёл на остановке (волшебная остановка - "Московский рынок", уже второй раз кто-то тут меня узнаёт, давеча подошёл мужик - брат художника, он картину узнал, братину, подумал, уж не стибрил ли я её?), и вот нынче - парень подходит такой - "О, привет!" "Привет!", - говорю, а сам думаю: "Кто ты, брат?" А он без передыху как начал про Алтай. Ну ладно, кумекаю, небось, знакомы. Так и не вспомнил его потом, обычный парень лет 28-ми, в вязаной голубой шапочке, может, кто знает?
- А потом я с горы спустился, но видимо, по другой дороге пошёл, и набрёл, представляешь, на монахов!
- Буддийских?
- Ну!..
- И что они?
- Хорошо приняли... сказали, мол, не застаивайся, у тебя хороший путь, вот и иди, как идёшь, расслабься, главное. Чуть почувствовал - депрессия подступает или что - иди. Неважно куда... Они ещё меня массажу научили, здорово так, я хотел здесь прямо серьёзно этим заняться, ну или в Питере, но потом передумал. Здесь не пойдёт, у нас ещё такой культуры нет.
- Что, скоро будешь снова путешествовать?
- Да не, я пока что напутешествовался, я хочу осесть, я - женюсь!
- И что - не тянет дорога?
- Да нет... хотя знаешь? Было разок! Я тут в Залесном дорогу переходил как-то, и... в Рязань уехал, представляешь? Автостопом. Что-то меня торкнуло, захотелось друга повидать, он у меня там в театралке учится.
- Что прямо вот так?
- Ну! В магазин шёл, и раз - уехал. А в сумке только веник и ноутбук.
- Значит, поедешь ещё, захочется повозить жену и ребёнка, если будет!
- А у неё уже есть - сын, 10 лет!
- Ух ты, и как же вы общаетесь?
- Ты знаешь, здорово!
- Как он тебя называет, - спросил я в тайной надежде услышать имя товарища, думал, хоть так вызнаю, впрямки-то неудобно спрашивать! Мы уже с ним сели в один автобус, ему до Осиново, мне - до Батыршина, и весь разговор продолжается там, но выяснить имя мне так и не удалось:
- Другом называет! Я теперь его лучший друг!
- Мастеришь ему что-нибудь?
- Ну да, я ж рукастый!
- А он чем увлекается?
- Он - в лес хочет! Один! Увлекается "выживанием", представляешь? спросил меня так: "А ты хочешь выживать?" Боже! Как это звучит-то!
- И что? Ты его учишь выживать?
- Да нет, это не моё! Его ютуб учит в основном!
Ух! Представил я этого мальчика, который смотрит по ютубу ролики, и учится по ним, как одному выживать в лесу! Уух! Где он, а где я, где мы "книжные дети, не знавшие битв", если уж этот друг-автостопщик ничему этого десятилетнего парнягу научить не может, по выживаниям пацан и сам - первый спец!
- Какая встреча тебя особенно поразила во время путешествий?
- Со старообрядцами, в тайге. Это такие особенные люди, они если захотят - так в душу тебе залезут. При этом сами - открытые в общем люди. Тут вот грань есть между суровостью и злостью. Такая тонкая - что и не заметишь! Так скажут, что держись!
- Что, замечания делали?
- Ага! "Вот этого - нельзя!" Ну, строгость у них.
- Что, например, какие замечания?
- "Ты почто не здороваешься?" А я же у себя в деревне привык, всех знаешь уж, а там - люди новые, но здороваться надо со всеми встречными, но не только с людьми, а и с собаками, например, или с коровой, "корова же - кормилица, поздороваешься, она тебе молоко хорошее даст", так учили. И ещё эти старообрядцы такие вопросы задают, которые в других местах не услышишь...
- Что спрашивали?
- Ну... "Ты плачешь вообще?" Это меня, мужика-то! "А когда ты плакал, почему? А как у тебя с отцом отношения? А праздники у вас какие, а что вы на праздники делаете?" Я ж татарин, а для них - невидаль, у них там есть свои татары в тех краях, но они совсем другие, другие.
- Остаться тебе предлагали эти староверы?
- Да, вот, говорят, гостевой дом, можешь остаться на сезон, у нас тут все останавливаются, и журналисты даже, пишут про нас потом.
- Я приехал, мне пора выходить, брат.
- Благодарю, - зачем-то сказал мне парень в голубой вязаной шапочке, имя которого я так и не узнал... Дома уже вспомнил я алтайского художника Чорос-Гуркина, последнего ученика Ивана Ивановича Шишкина, на руках у которого великий русский гений-пейзажист и скончался.
Этот Гуркин в гражданскую войну, может, вот также, как мой этот парень - сидел в горах и думал. И наконец, решил - удрать в Монголию. А через пару лет не выдержал и вернулся. Обосновался в Туве.
В 1937 его расстреляли, как врага народа.
Вот этой параллели мне уже не хочется. Пожалуй, хочется того момента, когда оба они сидят на горе где-то в Алтае и думают... А там, через 200 метров вольная Монголия!
Удрать?
Остаться?
У каждого своя монголия, у меня вот - моя внутренняя....
2. За балет!
Маленькая драма разыгрывалась вчера на автобусной остановке "Яшьлек", по старому "Московский рынок".
Автобус ждал девочку. Юную балерину. Было уже больше 22 часов. Она опоздала. Репетиция затянулась. А на Московском - последний 36-й, едет практически за город, в Залесный. Тут вся её семья. Папка, лысый, но в кепке (то снимает, то надевает), худощавый и моложавый мужчина лет под сорок. Рядом жена. И ещё одна дочка. Младшая.
Ждём. Полный салон (ну ладно, полсалона!) злых после работы граждан, среди них выделяются две-три женщины старой закалки!
- Да мы поедем или нет?
- Да что это такое? Мы устали, домой хотим!
- Это что! Ваш личный транспорт?
- Ездите на такси!
Папаше крыть не чем!
"Ну потерпите ещё минуту, пожалуйста!"
Эх, думаю, пожалуются они на водителя! А водитель... водитель за семью! За балет! Наверное, водитель "по правилам" - не прав!
Кино длится уже минут пять-семь. Я начал смотреть с той минуты, когда возбуждённый мужик с середины салона (где он пытался уговорить кондуктора), побежал к водителю, нервно открыл окошечко и что-то прерывисто наговорил...
Кино было немое, что говорил - мне не было слышно. Я подумал: "Ну, бомж какой-то (папа одет был обыкновенно, не слишком притязательно, в старой курточке), просит бесплатного проезда, иначе чего он умоляюще прикладывает пальцы к точке, где кончается шея, а начинается грудь!
Стояние затянулось, родители были уже на улице. Они ждали другой автобус, который с центра города привезёт их дочку для пересадки. Толпа орала. А водитель был за балет! И я подумал тогда, что я тоже за балет, хотя пассажиры были, наверно, правы... Водитель открыл крайнюю створку первой двери, ведущую в его кабину, он по электронному табло видит, где тот, другой автобус, который дочку везёт. Видит, через сколько доедут, что-то говорит родителям, утешает что ли? Они улыбаются. Отец периодически забегает в автобус, пытаясь утихомирить волнующуюся толпу, которая, конечно, права, и какое им дело, что у кого-то там какой-то балет? У всех свой " балет " и все устали, и хотят домой...
Наконец, ещё с улицы крик матери: "Бегом!"
Ага! Приехала!
Забегает смущённая девушка... Волосы в пучок. На ногах чешки!
Мама боится смотреть на толпу: "Убью тебя! Я сама буду разговаривать с вашим мастером! Что это такое? Надоели эти спектакли... Как я устала". Мама с работы. Мама отлично понимает эту толпу. И понимает, что толпа права. Мама кое-как усаживает младшую дочку на сидение. Ещё пара окриков... Успокаивается... Папа улыбается! Юная балерина стоит потупив голову. Минуту назад она получила от матери втык, за то, что её снова задержали в хореографическом училище. Папа обнимает её. "Да не расстраивайся, да всё в порядке уже".
Водитель гонит.
3. Васька из дома Бренингов
Ольга Арнольдовна Бренинг незадолго перед смертью категорически отказывалась покидать квартиру на втором этаже здания аптеки. "Здесь родилась - здесь и умру!", в Казани начинали строить метро, должны были вестись подземные работы. Ей предлагали переместиться в комнату гостиницы "Совет", ныне - "Шаляпин - казань палас хотел", а она отказывалась... "Ну крыша же может упасть, может быть несчастный случай, вы можете погибнуть!"... "Ну и умру так и умру", - отвечала со спокойной улыбкой. Так и не убедили. Взяли с неё бумагу, что полностью она берёт на себя ответственность, претензий ни к кому не имеет... принудительно выселять не решились. Так и померла...
Рудольф Арнольдович, её брат, к тому времени, уже большую часть проводил в другой квартире. Но приходил подкармливать кота Ваську, который никуда из квартиры не хотел деваться... Потом не стало и последнего из стариков Бренингов.
Наследницей стала племянница, педагог музыкального училища Татьяна Арнольдовна Бренинг. Этот дом я запомню на всю жизнь, хотя был там однажды, ещё при жизни Рудольфа и Ольги Арнольдовичей, в 2002 году. Здесь не было ни одной, кажется, вещи, младше 1950-го года, а большая часть вещей - и вовсе: дореволюционной поры. И время здесь - как бы остановилось! Здесь не было случайных людей. Долго считались они семьёй Врага народа, их отец, замечательный учёный, выдающийся аптекарь, фотограф и краевед, друг академика Арбузова, буквально спасавший своими запасами лекарств казанцев в годы гражданской войны, ещё до революции, кроме нескольких европейских языков, выучивший татарский, чтобы обслуживать пациентов из местных деревень - Арнольд Иванович Бренинг был назван врагом народа и расстрелян. Я видел его детей - и они были живые хранители не только быта, но и духа, ритма жизни дореволюционной Казани. Кажется ещё, я был там во второй раз, когда нужно было сделать фотографии для моей статьи о них в наш с Олесей Балтусовой сотоварищи журнал "Квадратное колесо"...
В тот первый раз (в 2002) я оказался у них случайно, поразился, и просто записал себе в дневник (социальных сетей же не было), и когда через год появился журнал, для одного из следующих номеров - у меня уже был готовый материал. Мы дали его на вычитку старшим Бренингам, и неожиданно в ответ - я получил целое письмо на двух, кажется, двойных листочках, исписанных мелко. Никогда ещё мои герои не писали мне письма. и такие трогательные!
Я, в отличие от Бренингов - плохой собиратель, всё у меня теряется, ломается, я например, прошу друзей-художников не дарить мне картин, что-нибудь всё равно случится, рамка всё равно сломается, она долго будет стоят на полу и как-нибудь испортится... Я был уверен, что письмо это, конечно, потерялось и выкинуто с макулатурой, неожиданно, первый двойной лист этого письма - нашёлся! 13 лет письму! Я передал его в музей (ГМИИ РТ), и благодаря ему, встретился с Татьяной Арнольдовной Бренинг.
Вещи, которые я видел в доме, находятся теперь на временном хранении в музее (право собственности на них - по-прежнему у семьи Бренинг). Из квартиры на Баумана съехать-таки пришлось. Не соглашались, но им объявили: будут делать капремонт, не съезжаете - платите, как собственники... да ещё и как-то ночью - забрались воры на чердак, украли бамбуковую полочку, которую Арнольд Иванович своими руками делал, фотографии какие-то открытки, несколько самоваров...
Потом несколько открыток с письмами от Артура Ивановича (брата Арнольда) оказалось на известном самостийном книжном воскресном рынке на Тинчурина...
Хорошо, что музей сделал у себя бренинговское пространство (моё бывшее телевидение ухватилось за тему, и попросило меня сделать сюжет, и прийти нас с Татьяной Арнольдовной гостями в студию. Она принесла с собой несколько замечательных вещичек - кружевные перчатки, которым 101 год, лорнет, печати аптекарские, старинные визитницы с карточками... так что смотрите, 30-го покажут на Россия-1 "Татарстан".
в самой аптеке - есть тоже уголок Бренинговский, с некоторыми экспонатами... всё там отреставрировано, шкафы новые, помпезно сделано. Колонны - позолоченные. "Зачем позолоченные? - спросила у ответственных за дизайн Татьяна Бренинг, они же были - одна чёрная, а другая - зелёная?" "Так красивее", - заявили ей.
О Бренингах и здесь есть стенды, информация, всё как полагается, но кажется, они здесь уже не хозяева, они здесь просто в витринах (что и то - хорошо!), вот в пространстве Бренингов при Доме Сандецкого (ГМИИ РТ) духа знаменитой семьи осталось, кажется, больше...
А Ваську даже я тогда запомнил, знатный был кот...
Часы напольные, весы аптекарские, скляночки под стеклом, и тихие призраки кружат вдоль колонн аптеки - одной чёрной, и одной зелёной....
4. "Мин нэрсэ эйтергя телим»
Выхожу из телевидения (давно уволился, а нынче - получил последний запоздалый гонорар), мужик лет 40-ка догоняет, ТНВ-шник (у нас - две телекомпании за общими воротами, наша и вот эта «ТНВ»), он знает меня, здоровается, а я его не помню. Ни с того ни с сего начинает рассказывать мне по-татарски, как давнишнему товарищу... периодически подбадривая себя выражением "мин нэрсэ эйтергя телим" ("я что хочу сказать...")
У него было несколько сестёр и бабушка-даваника. Давани хотела внучек всех выдать за татар, не надо, мол, нам чужих, не надо мешать кровь...
У меня тоже была давани, и она была, пусть и неформально, не просто главой семьи, но как бы главой рода, и все, даже очень дальние родственники перед важными делами спрашивали у неё благословения... у неё был сильный характер, когда прадеда, её отца, арестовали по 58-й, в сталинские годы, она обегала все пороги, и как-то ей удалось, уж не знаю как, через год вытащить его, повезло! В своё время, ещё раньше, отец отправил её одну к родне в Узбекистан, дома в семье, было слишком много ртов, ну и вот уговорил дальнюю родню взять старшую дочь им в помощники... когда она там смогла самостоятельно и хорошо обосноваться, уже она сама перетащила туда, в Узбекистан, из Иркутска (вызвала к себе) другую родню, которых до этого раскулачили, и они оказались в каких-то сибирях... в войну сама растила двоих детей, но выжил только один ребёнок, моя мама. В войну дед (её муж) оказался в штрафбате, а после войны - в семью не вернулся.... я просто к тому, что эти наши даваники многое перенесли на своих плечах. И вот - в пожилом возрасте она была главой клана. У нас лежали издания "Корана" дореволюционные (Петербург 1911 год, в волосы она вплетала ленту с дореволюционными рублями, с двуглавыми орлами, она читала намаз, и вела незамысловатый дневник бытовых дел, пиша его на арабской графике, а я мечтал быть космонавтом, был пионером, и учил, что Бога нет, жалел, что она у меня такая тёмная). Мы были в городе. Не было у меня никакой туган авылым, у давани была, и у матери, у меня только Казань... Но вот, моя давани тоже не хотела родниться с русскими. И когда один из дальней родни, в том же Узбекистане, из которого она уехала уже лет 20 назад, женился на русской - она не поленилась, и послала туда гневное письмо... но потом эта русская девушка выучила татарский, и знала его не хуже любой татарки, и моя давани была счастлива, что так ошиблась, и конечно, все помирились, и я рад, что вышло так.
А у этого парня с ТНВ всё было по-другому. Давани была против инородцев, а татары с деревни - не шли сватать. "Моя мама хорошо умела шить, и так хорошо одевала моих сестёр, что деревенские джигиты думали, что мы богатые, и не шли к нам свататься..."
Давани старела. Внучки её вышли в конце концов замуж - одна за еврея, одна за русского, одна вообще за англичанина... "давани тогда мне говорила, ну хоть ты не подведи, найди девушку-татарку"... он и нашёл, влюбился в одну, со своей деревни, чёрные, как смоль, волосы, трое парней родного аула - дрались за неё... "я думал, что у неё тоже есть давани, что её также воспитывали, что и она обязательно за татарина только пойдёт"...
Так он мне взволнованно рассказывает, добавляя периодически: "мин нэрсэ эйтергя телим"... да, так воспитывали, но жизнь уже другая, время другое, я понимаю пафос наших даваник, но сам уже проще отношусь к межнациональным бракам, а вот в идеале - чтобы жена могла выучить язык мужа, или муж - язык жены. Если уж так случилось, если любовь. Но тут - схемы нет, правил нет, а за народ часто - больно, обидно. Ну вот Виктору Астафьеву было так больно, обидно за русский народ. В этой известной полемике с Эйдельманом он, казалось, был насквозь несправедлив, но боль и обида говорили в нём.
Девушка, за которую дрались трое татарских парней - поехала куда-то в гости, и вернулась уже беременна, от какого-то этнического полуфинна. Там родня её тоже не приняла ("не нужна нам татарка в семью"), но всё-таки они поженились, и уехали в Финляндию. Она, говорит, сейчас там в Финляндии - варенье варит.
А парню, моему случайному спутнику от ворот телевидения, обидно: его-то так воспитывали, а у неё значит, не было давани? И он с этим вопросом к Туфану Миннулину (жив ещё был). Что же это, для нас, татарских парней уже девушек не останется? А Писатель-аксакал ему ответил: "вот пока есть такие парни как ты, нация будет жить, а она - к старости одумается и поймёт свою ошибку..." "мин нэрсэ эйтергя телим...А зачем она мне будет нужна в старости? Она же в старости не сможет уже ребёнка родить?"
Вот он всё это мне говорит-говорит, взволнованно, на целый рассказ наговорил, а я его и не знаю... и в конце ещё: "очень было интересно с вами поговорить, абый", а говорил-то - он один. Я спросил только: ты как сам-то нашёл себе жену? "Да, взял одну, из деревни"...
эх, халык... народ-ты мой народ... живи, народ мой.
5. Автобусы и дети
I.
И вот еду в автобусе - а рядом детишки в театр. Ну, не детишки, а почти детины, лет по 16, старшие школьники, в общем. Учительница - на средней площадке автобуса, пацаны - на Камчатке. Я по обычаю сижу на са-а-мом заднем сидении, на корме автобуса. Приходится слушать разговоры...
Разговаривают о "травке"...
- А я прямо на математике самокрутку с коноплёй курил...
Дым такой пошёл, нам показалось, что - дым розовый, мы так ржали...
- ох, как мы курили в прошлом году, Андрюха на уроки приходил с красными глазами!
- Я в Болгарии, в лагере хорошую травку курил. Нам местный нарик продал задешево, всего 10 леев, я еще спросил не спайс? Не, не спайс! Классная трава! А это мы там - на дискотеке прикалывались (достаёт айпад, показывает видюху)...
Далее - еще несколько рассказов про лагерь, как везло Витьку, "ему уже 18 и его одного отпускали, он алкоголь покупал всем". "А я сам с гитаркой выходил в город и пел, и так зарабатывал".
- А вот еще кино есть такое хорошее (называет). Во! Как раз! В театре посмотрим! - Нежно похлопывает по айпадику. Из кармана наушники торчат...
Остановка... Пфф... вышли...
Хотел я спросить: "Ребята! А что за спектакль-то?" Но осёкся, двери закрылись, так и уехал я дальше. А ребятки во всеоружии (вооружась айпадом с наушниками) шли на встречу с Мельпоменой. Теперь старуха была им не страшна. В театр же оно как - только обкурившись, ну или с айпадиком, на худой конец! И всем хорошо, и МарьИвановна довольна - культурная программа детям, пусть развиваются!
II.
Еду в автобусе, а там - дети с учительницей, видимо, школьный лагерь, едут в кино. Дети мечтают о будущем, и разговаривают об этом...
- А я буду футболистом, - первое что слышу, мальчик лет девяти радостно сообщает. Ну, думаю, мечты мальчишьи не меняются...
а ему вдруг девочка в ответ: "А я депутатом! Я буду миллион получать!"
- А я ещё больше получать... - парирует юный футболист, - Я у Рональдиньо автограф брал!
Действительно, приезжал прославленный футболист-бразилец в Казань недавно, многие тогда его повидали, брали автографы, я вот не брал, а мальчик - ну конечно!
- У Рональдиньо 8 отелей. Своих! У меня будет свой отель. С бассейном!
***
Вот что значит! То да не то!
Значит, мечтает, в конечном счёте, не о футболе и чемпионстве, а через футбол - об отеле и бассейнах! Аж выучил сколько отелей у своего кумира! Отели и деньги - как необходимое, неотделимое качество футбола даже в уме у девятилетнего мальчишки!
А уж про девочку-депутата я вообще промолчу...
(чтобы не было обвинений в гендерных предвзятостях, скажу, что это мог быть имальчик-депутат и девочка-футболистка).
III.
Валентина Михайловича - мальчик а лет 8-9 в инвалидной коляске,ехавшего куда-то с мамой, я увидел, когда он уже подъезжал к своей последней остановке... обрывки его разговора с кондукторшей не сразу меня заинтересовали, да и не расслышал я толком, увидел только, как, выбравшись на улицу из салона автобуса, пожелал он ей: "Здоровья Вам!"
а начало их разговора потом пересказывала кондукторша новым случайным пассажирам...
- Обилечиваю пассажиров в конце салона, устала, как собака, вдруг слышу:..
- Кандуктаар... кандууктар
Думаю, что там ещё случилось? Что хотят от меня?..
- А вас как зовут?
- Альфия!
- А с отчеством?
- Альфия Борисовна!
- А я - Валентин Михайлович! Со мной на "вы" надо! А вы что? Новенькая? Я вас здесь не видел, я на этом маршруте всех кондукторов знаю!
- Да, я обычно на другом маршруте работаю, а сюда вышла подменить!
- Вы - самая красивая кондукторша, самая обаятельная здесь!
- Ой, Валентин Михайлович! Вы меня комплиментами забросали! Осторожней, ещё влюблюсь в вас!
- Не вздумайте! Я же маленький! А вот я в вас может и влюблюсь!
(у мальчик а ДЦП, но учится в обычной школе, мама говорит, что там ребята его дразнят, общения не хватает, вот и знакомится с кондукторшами)...
До свиданья, Альфия Борисовна! Здоровья Вам!
До свиданья, Валентин Михалыч! Теперь уж увидимся!
* * *
возвращался домой в автобус е... зашёл дед. старое пальто. ушанка. окладистая борода под льва толстого, большаааая, смотрит сердито вперед, а в руках... детский конструктор. Посмотрел название: "домики для гномиков"!
6. Ветеран «Рубина»
подвозивший таксист, оказавшийся ветераном "Рубина", игравшим за основу казанской футбольной команды в середине 1970-х годов, сегодня он смотрел матч, где наши проиграли Австрии 1:0, и после матча, чтобы как-то встряхнуться духом, решил побомбить на машине...
Разговор неминуемо зашел о сравнении игр тогдашней и нынешней:
- Тогда, конечно, тоже ломались, но такого беспредела не было на поле, например, сзади по ногам не били, свои же начинали стыдить: "Да что ж ты делаешь?", и за футболки не хватали - "Что играешь, как баба? Играй как мужик!" А сейчас - и кусают, и щипают, и чего только не делают. Старались от атаки играть, чтобы понравиться зрителям! Мы же честь города защищали! А стадионы заполнялись так, что, старожилы помнят, гул на несколько кварталов было слыхать! Билеты дешевые были, стояли не кресла нынешние, а деревянные скамейки, поэтому детишек вообще могли бесплатно пускать! Идут на один билет три пацана: - Тетенька, пусти а! Ай, ладно, жалко что ли? Поэтому при официальной вместимости 20000 всегда зрителей было несколько больше! Но приходили именно на игру! А сейчас фанаты - нанесут своих барабанов, лупят! И не до игры им!
В "Рубине" он отыграл 4 года, попав в основу в 17 лет. Зарплата у игроков хотя была и приличная, по 350-400 рублей, но все равно, требовалось освоить еще какую-то трудовую профессию. Таксист мой (так и не спросил имени его) стал монтажником-высотником, и через это сумел выехать в Эфиопию на строительство нефтебаз. Вступил в партию, чтобы и семью вывезти.
Именно там, в Эфиопии продолжилось его футбольная карьера. Хотя в Чемпионате страны он не мог участвовать (далеко от нефтебазы не разъездишься), но за городскую команду играл, и в Африке его футбольная зарплата была уже порядка 500-600 долларов против прежних "Рубиновских" 350 рублей. Поражался: "Бедная Эфиопия, а бутсы мне выписали - "адидас" из Рима, я и в Рубине таких не видывал!" В 31 год он закончил свою карьеру, с ветеранами "Рубина" и хоккейного "Ак Барса" (СК. им. Урицкого) они до сих пор общаются, а с нынешними командами иногда ездят на выезды.
Когда уже довез меня таксист до места, показал он свои фотографии, которые всегда держит в бардачке, командные. Вот он 18-летним пареньком в составе "Рубина", а вот - единственным белым среди рослых и кудрявых эфиопов! Такая вот история, такой живой футбол.
7. Мой квас лучше
- А у нас квас лучше, - сказала мне продавщица из бочки
(ну сейчас же квас продают в таких киосках-бочках, а внутри бочки сидит обычно такая матрёна ивановна, справа и слева от неё деревянные створки бочкового окошечка, а сама она эдакая расказчица из киносказки "Морозко", бочке подстать, и больше даже напоминают повариху из школьной советской столовки... моя нынешняя - видно: разговорчивая, и даже сразу, по первой фразе стало видать, что не просто квас продаёт, а с отношением!)
- Нет, я правду говорю! Наш - лучше!
- Чем у кого это?
- А вон, чем у наших конкурентов, через дорогу!
- Ишь!
- Да я ведь на самом деле, не потому что конкуренты, у них он просто перегорелый какой-то... зато вот у них пиво лучше, ничего не скажу! - основательно подытожила разливальщица Ивановна, наполняя стаканчик для меня, конечно же квасом, а вовсе не пивом, потому как я и пришёл за квасом...
теперь они меняются, квасницы, очень часто, работа эта теперь числится в разряде временных, а в советские времена было не так, бабушка-квасница сидела за бочонком рядом с магазином недалеко от моего дома одна и та же, год за годом, и много лет, она у меня и сейчас перед глазами, кажется, моя дэуэни (бабушка - тат.) была с ней даже знакома...
а в каком-то городе, недавно было в соцсетях - поставили памятник продавщице мороженного, которая продавала мороженое в этом парке более 40, а может, и 50 лет... Стала символом парка, вот теперь - памятник.
В наше время - всё такое временное, быстротечное, и привыкаешь к этому, и только по тому, что общаешься и с поколением старшим - иногда вспоминаешь былую неторопливость... дед сербской актрисы Зорицы Йованович изо дня в день открывал створки своих окон и торговал фруктами, он дружил с писателем, знаменитым Брониславом Нушичем.
Уличные продавцы, живой народец, как и дворники, как и ходившие по улицам Казани ещё в 1960-1970-е старьёвщики, собиравшие по домам старые ненужные вещи... Теперь это всё - не неотъемлемые персонажи, а тоже - стыдливые, временные, стесняющиеся своего положения, часто: бабушки, дошедшие до степени бедности почти нищенской. А прежде - кажется, было в этом народце много весельчаков, людей открытых, с чувством достоинства и своего и своего дела, и с ними - и поговорить о делах, и своих, и что в городе делается - запросто было и с удовольствием...
И вот эта нынешняя квасница - вдруг напомнила своим вопросом ту самую породу людей, и была она вовсе не старая, а обычная простая женщина, но вот это "а у нас-то лучше" - значит, что не всё равно же ей, что продаёт, хочется, чтобы хорошее, чтобы оценили люди, и значит, что не думает она, что "да какая разница, всё равно через неделю меня здесь не будет", значит, немного задерживается время вот в этом месте и начинается хорошая, нормальная, человеческая жизнь, где люди - не временщики, засоряющие планету и свой двор, а вот - ведут своё течение жизни, где и квас - должен быть вкусным, ведь вы же придёте сюда и завтра...
- Вот сходите, попробуйте (в смысле у них, у конкурентов - А.Б.), сами убедитесь, что наш вкуснее!
Это совсем умилило, мне всё равно надо было через дорогу, уезжать в центр от квартиры, где я брал только что интервью у 90-летнего казанского актёра Максимова... я перешёл. Но конкурирующая "бочка" оказалась закрыта, створки захлопнуты. Зато на стенке бочки было наклеено объявление: "отдам котёнка в хорошие руки". Улыбнулся невольно: да есть они, хорошие, вот сегодня только видел я хорошие руки.
8. Бомжонок
- А ты, миленький, масло-то сам возьми с холодильника, ходить уж совсем не могу, совсем, сыночек…
В конце апреля я обычно приезжаю в Зеленодольск к одинокой бабушке Валентине Ивановне Елантьевой и приношу ей гостинцы из Питера, от друзей. Бабушке нынче, в июле месяце должно сполниться 88 лет… я о ней писал уже, и как семью их раскулачили в начале 1930-х, ходили они потом по деревням, побирались, лебеду ели, и как лет в 12, во время Войны, работала она на военном заводе, снаряды делали, стояла, хрупкая, на деревянных колодках (без них – до станка не дотягивалась) полную смену в неотапливаемом цеху, с тех пор ещё ноги-то себе застудила… да и после жизнь не баловала, пережила и сына, и внука (чтобы лечить его на какое-то время перебралась в Петербург, жила там, страсть полюбила пышки есть, и там-то появилась у неё подружка, годящаяся во внучки, доцент местного университета и моя коллега, с которой и я дружу, и вот от неё передаю теперь подарочки), а потом – вернулась в Зеленодольск, я уж не знаю точно перипетий всех, лишь знаю, что из-за каких-то бандитов лишилась она квартиры, и живёт теперь в обшарпанной общаге на одной из окраинных улиц этого небольшого провинциального городка, сразу за домом начинается сильно замусоренный овраг, на лужайке перед ним гуляют ленивые кошки, а за оврагом уже и лесок виднеется.
- Бомжонок у меня был, а я над ним вроде как шефствовала. Я тогда в Петербурге жила, выхожу с Казанского собора, под пасху, вижу – сидит, а обуви-то и нет, ноги в полиэтилен завёрнуты, в пакет, дождь шёл, я ему: «Чего ж ты без обуви?» Ну, разговорились, так и так, мол, детдомовский. В 18 лет уж его выпустили, дали комнатку… а потом, комнатку-то и забрали плохие люди, выбросили его, оказался на улице, «я, - говорит, - каменщик, только у меня документов нету». Купила обувь ему. А на следующий день прихожу – опять без обуви сидит! «Украли», - говорит. «Ну что же ты! Пошли!» И купила ему вторую пару, такую же, «ты уж хоть привязывай на верёвочку, чай заметишь, когда у тебя утащить-то хотят!»… «Ты что кушать-то любишь?» «Я, бабушка, кашу люблю», и стала я ему каждый день кашу носить, еду какую, в баню провожала, бельё купила, простое уж, дешёвое, но крепкое, в аптеку пошла, а у него же вся голова в язвинах, купила лекарства, мази, через некоторое время у него прошло всё, волосы начали расти! А к себе не могла его забрать, сама жила там на птичьих правах… Спросила: «Крещённый ты?» «Нет», - говорит. «А в Бога веруешь?» «Верю, бабушка!» Ну я договорилась с батюшкой, и окрестили мы его. А потом у меня рука сломана оказалась. Наркоманы сумку украли, силой вырвали, потянули, ну и с рукой-то я на месяц оказалась выключена, не ходила к Казанскому, прихожу – а мне и говорят: «Бабушка, бомжонка-то твоего убили! Такие же бомжи и убили!» Ух, как мне плохо было, долго не могла успокоиться, потом в церкви – сделали мы по нему отпевание, и батюшка сказал, «Землю – можешь отнести на любое кладбище»… Ты, может, суп-то будешь?
«Нет, - отвечаю ей, - спасибо, бабуля. Только кофе допью. А ваш бы рассказ – Толстому, он бы из него хороший рассказ записал». Валентина Ивановна лет 12 уже не выходит из дома, но оптимизма не теряет, хочет до 100 лет дожить. Пару раз писала она, как выражается, «заметки» в газету «ЗОЖ» (такая уж, маленькая газетка с рецептами да рассадой, для чтений в электричке – «ЗОЖ» переводится как «здоровый образ жизни»), да это не-то что заметки, а так рассказ о себе в паре абзацев в рубрику для поиска друзей по переписке. Я почитал эту рубрику тут же (у кровати Валентины Ивановны) немного, и там одна женщина пишет: «Жду «ЗОЖ» как младенец – грудь мамкину». Надо же, думаю, для нас – такая пустяковая газета, и смотреть здесь нечего, а для кого-то – продлевает жизнь!
И Валентине Ивановне теперь начали письма приходить из разных краёв, из Ставрополя пришло, из Краснодара. Вот, думаю, знал бы – в подарочек бы ещё конвертов сунул. И однажды – так же, через «ЗОЖ», нашли её вдруг родственницы из Москвы, троюродные сёстры, их деды – братья родные, приезжали даже как-то к ней в этом году эти сёстры. Как деда раскулачивали (в 1932 году) она смутно помнит, хотя ей всего года три было. Дом был, железом обитый, ворота… эти ворота потом в деревне на сельсовете стояли…
P.S.
Первую запись о Валентине Ивановне оставил где-то после второй встречи с ней, не нынче, а году в 2016. Вот что я написал тогда о ней: «С утра - ел кулич, подаренный бабушкой 90-летней, я ей привёз гостинцев от питерских друзей... Уже второй раз, а первый - пару лет назад, бабушка живёт в Зеленодольске, в общаге, в середине 30-х её семью раскулачили, и они скитались, а в деревне голод был, лебеду ели... а лет в 11-12 осталась круглой сиротой, и в 13-14, в войну, уже работала в Зеленодольске на заводе, пули отливала...неотапливаемый цех, зимой, на ногах - деревянные колодки, руки только открытыми держать, варежки не наденешь... охромела, изморозилась, но всё-таки вышла замуж... а потом - всех пережила, и мужа и сына, и даже внука... и вот в свои 90 или почти 90 - пост держала, "думала не додержу, помру, попа уж позвала... но - сподобил Бог!" А вот Господь таким как мы жизнь-то продлевает, спасибо ему! Цветочки вот посадила..." ходит по своей общежитской конурке, выходит ли на улицу - толком не знаю. "А Бог один - за всех молиться буду, за русских, за татар, потому голубчик, один Господь..."
Вот её-то особенно хочется с пресветлой Пасхой поздравлять и в ноги кланяться...
Ну и всех людей, кому от этого праздника светло делается и душа раскрывается, постарайтесь быть с родными, любимыми, не дайте использовать этот праздник тем, кто кичится своей верой и на праздники особенно любит горлопанить и толкать ненужные призывы свои, призывая Бога в союзники, это те же, что и на 9 мая будут горло драть неуместно. Отмечайте светло и искренне, мне вот Пасха этим и нравилась всегда, хорошим просветляющим настроением. Люблю вас и обнимаю, всех, кому не претят мои объятья)».
9. Сочинили имидж героям
Гулял сегодня по парку Победы, а там - аллею щитов с портретами Героев России поставили, на каждом - большая фотография и информация.
С одной стороны - вот, думаю, хорошо! Всё-таки о Героях Советского Союза (но правда, большей частью лишь об участниках Великой Отечественной) нам раньше напоминали хоть иногда, а о Героях России вообще мы не слышим...
с другой стороны.
Ну вот героев подобрали так, что среди них аж три спортсмена-паралимпийца (может и больше, но три точно), да ещё Челингаров там, покоритель Арктики, и прочие, сфотканы все стильненько, всем сказали золотую звезду героя держать в руке... одинаковый штампованный ряд "успешных" героев, не об их геройстве и подвиге нам стремятся напомнить, не о пережитом (а ведь пережили! Герои-то всамделишные, подвиги совершили, страшное видели), а вот дать образ этакого позитивного чемпиона. Это чтобы что? Чтобы не расстраивать зрителей (горожан) всякой чернухой? Чтобы видели мы не героев перед собой, прошедших через ужас? А этаких эталонных победителей? Вот - золотая медаль у него, а вот ещё - звезда Героя!
Подстать и тексты. Слово "война" - не упоминается, не позитивненько.
Афганская война стыдливо называется некими "боевыми действиями в Афганистане".
Чеченские события: "контр-террористической операцией на Северном Кавказе&q