Вчера в воспоминаниях Аллы Демидовой (книга "Письма к Тому") прочитал, как в Париже однажды они поехали в Монсо - "бывший аристократический район Парижа"...
об этом Монсо я знал. В моей поэме о Родене есть даже строчка "и нувориши с улицы Монсо"...
Это было место, где селились богатые еврейские семьи, всякие Ротшильды и иже с ними... У меня была книжка - купил её специально в период написания поэмы - там история фигурки нэцке - фарфорового кролика, а с ним и история семьи, владевшей всей коллекцией японских нэцке, они были еврейсками купцами-хлебопровдавцами из Одессы, а стали европейскими миллионерами. Во Франции в лавочках один из них и приобрёл эти японские нэцке, он ещё и вращался в богемных кругах, покровительствовал художникам. Жил на улице Монсо, разумеется. Когда случилось дело о махинациях на строительстве панамского канала, с участием еврейских денег, а вскоре ещё - пресловутое дело Дрейфуса, многие богатые евреи предпочли уехать из Франции, в том числе и эта семья... полиция рыскала и в их доме, считая, что они скрывают у себя опального Эмиля Золя, опубликовавшего своё знаменитое письмо "Я обвиняю"...
Всё поросло быльём, и к концу века ХХ Монсо стал "бывшим аристократическим районом". Актёры советской "Таганки" - среди них Алла Демидова и Владимир Высоцкий, небольшой компанией шли к Тане - так они называли сестру Марины Влади (на самом деле -другое имя, книга не под рукой сейчас, позже уточню). Таня болела раком. Прошла уже несколько курсов химии... Она лежала. Для гостей - приготовила котлетки "и кажется, больше ничего!", они лежали на вазе. Высоцкий тут же начал их быстро поглощать-одну за одной. "Он всегда быстро ел и потом быстро разговаривал"...
|
|
И вот это ничего не значащее воспоминание о Высоцком на улице Монсо, от которого (воспоминания) ни осталось ни одной его реплики, а только то, как он быстро ел котлетки... одна за одной, одна за одной.
Я вспомнил Зюскинда. "Повесть о господине Зоммере". Там этот Зоммер также быстро ел в лесу, да ещё озирался - никто ли не видит! И на всю книжку, одна его реплика: "Оставьте меня в покое"...
Одна за одной прокручиваются несвязанные ассоциации. Фарфоровый кролик-нэцке и вечно спешащий кролик Кэролла убегающий от Алисы. Как от прежней нормальной жизни, ставшей "ненормальной" в нынешнем повседневном ужасе... Я не знаю, как это лучше сказать.
То есть когда примерно так: нынче у нас стало столь ненормально и мы с этой нынешней ненормальностью так сжились, что для нас теперь ненормально то, прежнее, благополучное, и мы убегаем от всего, что в отличие от нас ещё живёт прежней жизнью. И стараемся торопливо доесть. Чтобы побыстрее убежать.
Вот и эта улица Монсо... бывшая аристократическая...
А когда Поль Робсон приехал в СССР, ему захотелось встретиться с другом Михоэлсом. Нет, говорят, погиб в автокатастрофе. Опечалился Робсон. Ну тогда, говорит, ешё один друг такой-то! Поэт-еврейчик, они когда-то ездили втроём, Поль, Михоэлс и этот третий...
И вот зэка побрили, надели на него галстук, костюм, в чёрный лимузин и привели в гостиничный номер. Поль обнял старого друга. А тот отвечал как-то невпопад. Норовил всё время встать... Поль - человек из той, другой его жизни, жизни, которой уже давно нет и никогда не было... Через полчаса его увезли. "Да, годы берут своё! Постарел мой друг!" Это уже в мемуарах В.В,Катаняна прочитал, пасынка Лили Брик.
|
|
Оттуда же, между прочим, узнал я, что Элли Джонс - американка, родившая Маяковскому дочь - на самом деле Елизавета Петровна Алексеева, родилась в Башкирии в 1904 году, а Джонс, её будущий муж, приехал в Поволжье, голодающим помогать.
27 января - было 50 лет со смерти Поля Робсона. А фарфоровый кролик в итоге осел где-то в Японии...
МАЛЬМЁ
Шведский город Мальмё начал существовать на моей собственной экзистенциальной карте мира после знакомства с романом Кристиана Лундберга "Ярден"... книжица маленькая, но и такую я уже не смог прочесть до конца, не потому что она плохая, а потому что я плохой, и моё нынешнее чтение давно уже - только кусочки, обрывки дневников, рассказы страниц на 10-15, ну и статьи, всё это помогает ещё иногда выглядеть умным среди т.н. "интеллигентного общества"...
Поразительно ещё, с моей-то неплохой, натренированной по-журналистски памятью, и с моей-то пристальной любовью к себе и всматриванием в себя, к которым всё же я имею довольно ума относиться иронически, сам не прочь посмеяться над этим своим детским самолюбованием... Тем ни менее, оно есть и это известно. Поразительно, что при этом - так мало осталось у меня и памяти и рукописей моего первого писательского периода.
Лет с 11 до 15.
А ведь я написал за это время не менее трёх романов. И всё пропало. Я писал ручкой свои первые романы. Сначала в альбомах для рисования, потом в разлинованных амбарных книгах. Целая сага про семью, начиная с довоенных (1941-1945) годов, кончая современностью. Русские фамилии и имена превращались с лёгкостью то ли во французские, то ли в испанские... Ксаверий (откуда я выкопал это имя?) превращался в Ксавье. И главный герой - Сержио Сандро... Всё это пропало. Пропали стихи, в т.ч. у меня была литературная маска - я представлял себя неким поэтом конца 18 начала 19 века, преятельствовавшим с поэтом Василием Львовичем Пушкиным, дядей Александра, и даже писавшим на него эпиграммы. Откуда я узнал о Василие Львовиче в свои лет 13 - ума не приложу. Я ещё читал Вяземского, и Боратынского, и Батюшкова. И помечал карандашиком строчки в книжках. Эти пометки остались. А мои х стихов - нет. Сюжетов романов - не помню. Вон, у Трумена Капоте недавно нашли ранние рассказы 11-19 лет, в каких-то архивах. Мои не найдут. История нынешнего меня-поэта начинается то ли в 1996, то ли в 1998. А история меня поэта годов 1990-1994 - не оставила следов, кроме 2-3 стихов и романа в стихах, который я писал 2 года и закончил уже в 1996.
|
|
Не спрашивайте, почему я перешёл с рассказа о Мальмё на себя. Я и сам не понял. Но я часто так делаю. В этом маленьком городке, кажущемся, судя по повести, местом довольно серым и депрессивным - главное место и огромный образ: это грузовой морской порт. Огромные грузовики... сотни и сотни вытянутых брусков-прямоугольников, сливающихся в замятинское бессловесное "мы"... среди них: портовые рабочие, нелегалы и аутсайдеры. сетчатые заборы. Свет фонарей. Ветер. Огромная метафора чего-то. Потери смысла? Зоны обессмысленности. Зоны, которая становится огромной, и поглощает человека за человеком. И вот - порт Мальмё. Здесь стоит Человек среди сотен грузовиков под фонарным светом и всё это обведено сетчатым забором. Моя память - дура. Возможно, я заменил память своим воображением, и там, в повести, всё совсем по-другому, нежели я сейчас припомнил.
Вчера я читал воспоминания Надежды Владимировны Линки. Они путешествовали по Германии в июне 1914, она была маленькой девочкой, с нею была мама, папа, кажется, брат. И вдруг объявили войну. Что Россия вступила в войну с Германией. Начался долгий и трудный путь домой, через Германию, дышащую ненавистью к русским в эти дни.
Но наконец, они перебрались в Швецию. "На рассвете 3 августа мы уже причалили в шведском порту Мальме. Над морем навис туман и к утру все стали зябнуть. Но едва мы сошли на берег, как широко открылись двери столовой на пристани и нас, уже получивших званье «беженцев», пригласили к накрытым столам. Здесь были расставлены стаканы с дымящимся кофе, бутерброды с повидлом и маргарином, булочки. Приветливые, аккуратные шведки радушно нас угощали. По-видимому, беженцев было немало, и шведская благотворительность пришла нам на помощь, все давалось совершенно бесплатно. Угощение было скромное, и отношение к нам несколько даже снисходительное, но эта встреча, после берлинских мучений, нас глубоко тронула и подбодрила.
Такие же бесплатные буфеты были организованы в Стокгольме и дальше на севере, по всему пути, который проезжали беженцы. К стыду нашему, многие из наших соотечественников вели себя возмутительно, точно пришли в трактир, где их плохо обслуживали за хорошие деньги: они требовали более качественных и разнообразных блюд, жаловались на скудость угощения, грубили шведкам и хамили вовсю. Наши родители пробовали кое-кого останавливать, но это мало помогало"...
Чем объединить все эти разрозненные куски? Пожалуй, ощущением растерянности от потери, потери целого своего мира, этим ощущением, которое я вдруг припомнил. Ни с того, ни с сего.
P. S. А ещё Мальмё – родина моего друга, поэта-переводчика, издателя Микаэля Нюдаля, и замечательного музыканта-мультиинструменталиста, приезжавшего в Казань Элиаса Файнгерша.
ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ГОША
Иногда жалею, что не музыковед, и вообще не знаю ни одной ноты, чего стоит для других моё восхищение музыкой? Восхищение дилетанта? Вот я сегодня побывал на концерте моего друга Георгия Гусева (Гоши), и был в восхищении и в радости! А кто-нибудь поверит моему восхищению? Воспримет ли его всерьёз?
Но про Гошу уже и так написано: "Георгий Гусев — виолончелист-виртуоз, объединяющий в своей исполнительской практике в равной мере как классическую, так и ультрасовременную музыку".
Я прежде чем от себя писать, накидаю ещё со всяких справочников:
"Выпускник Московской консерватории (класс профессора А.Н. Селезнева). Совершенствовал мастерство в Национальной академии Санта-Чечилия в Риме (класс профессора Джованни Соллима). Участвовал в мастер-классах Филиппа Мюллера в Китае, Йенса Петера Майнца в Германии, Марии Клигель в Италии, Клаудио Бохоркеса в Швейцарии.
Его партнерами по сцене становились Наталия Гутман, Элисо Вирсаладзе, Джованни Соллима, Моника Лесковар, Энрико Диндо, Сониг Чакерян, Рокко Филиппини, Борис Андрианов, Александр Бузлов. Он выступал под управлением Бориса Фрумкина, Ивана Власова, Йоста Смейтса, Никола Гверини, Манфреда Кроччи, Джорджо Праделлы, Игоря Лермана.
Виолончелист-новатор, работающий в стиле crosover. Много концертирует, записывается на радио и телевидении, создает музыку. Цикл его пьес для виолончели соло Breviario per nomadi, премьера которого состоялась в римском Teatro Valle, стал музыкальным оформлением программы итальянского телеканала Rai 3. Собственные сочинения, а также обработки известных джазовых и рок-композиций легли в основу мультимедийного проекта CELLO DRIVE с использованием видеоряда, световых композицих и пластических образов.
Играет на виолончели немецкого мастера XIX века Эрнста Либиха и на электро-виолончели Yamaha".
Вот какой Гоша! Сегодня мы с ним выступали на одной сцене: он меня пригласил почитать стихов под аккомпанемент его виолончели (буквально за полчаса до начала концерта предложил)! Гордость и радость! Вообще, одно из потрясающих свойств Георгия Гусева - его восприимчивость, открытость другому... он любуется и радуется человеку, и всему окружающему, и любым существам, он впитывает, впускает в себя миры, как тонкая мембрана, реагирующая на мельчайшие колебания...
Мы так и познакомились однажды. Году в 2013 он на пару дней заехал в Казань, я попал на концерт, и подарил ему свою книжку - дилогию поэм про Винсента Ван Гога. И он - на следующий день прочитал! Удивительно! Мы так привыкли, что дарим - и оно пропадает втуне. Писатели многие вовсе не читают книги, которые дарят друг другу, или прочитают случайно по прошествии большого времени. Всего лишь два раза я могу припомнить, чтобы мою книгу читали тут же, один раз это был чудо-художник из Чечни Абу Пашаев, а вторым - был Гоша! Георгий Гусев.
Объединяет Гошу и Абу ещё и то - что оба они педагоги, работают с детьми. Георгий ездит по разным городам России (когда есть возможность), и даёт мастер-классы, много, для ребят самых разных возрастов, и не заставляют же его, а явно это потребность души, вот эта внимательность к другому наверное, воспитана из внимательности к ребёнку! И на сегодняшнем казанском концерте значительная часть зрителей - дети, лет 5-6-7, юные виолончелисты. Вот благодарная публика! Я видел мальчика, который старался рукой повторить движения смычка Георгия, двигал ею в такт смычку, а в другом конце зала я видел девочку, повторяющую незаметно движения другой гошиной руки, водящей по деке и гуляющей по струнам. Третья девочка снимала номер на свой телефон, то же самое делали некоторые родители. А дважды за концерт сначала одна, потом другая юные счастливицы - поднимались на сцену и помогали Георгию исполнять номер. Первая держала смычок, в то время, когда Гоша двумя руками исполнял "щипковое" соло, почти что как на джазовском контрабас е. А вторая девочка - задала Гусеву прекрасный и полный детской непосредственности вопрос:
- А как вы играете?
Это ли не лучшая оценка? Девочка, занимающаяся виолончелью, лет 7, может, восемь - видит, кажется, привычную виолончель, и не узнаёт! "Как это он так на ней играет?" В руках Георгия - она, действительно, непохожа на саму себя, ты и не ожидаешь от этого инструмента таких возможностей! Гоша позвал девочку на сцену... " у тебя любимая игрушка есть?" "Да, собачка!" "А ты можешь обнять сейчас виолончель, как любимую собачку?" А сам встал у неё за спиной, взял смычок и сыграл, так, чтобы девочка наблюдала игру на инструменте с того же ракурса, как её обычно видит виолончелист во время концерта...
Иногда виолончель в его руках похожа на мандолину или средневековую гитару, то на скрипку, то выдаёт цыганскую или почти русскую плясовую, то какой-то невероятный фьюжн, пальцы гуляют по всей деке. То, сложенные лодочкой уносятся наверх чуть не к самому уху, и удивляешься, как он смог настолько высоко их дотянуть, то "шагают" один за другим, смычок - то классический, то пунктирный, то вдруг сделает замысловатую петлю... Гоша в полутрансе, Гоша чудесно выдерживает паузу, "слышит" молчание. Глаза - то закрыты, а то... он как бы со стороны смотрит в изумлении на виолончель, выкатив изумлённо глаза, будто он вот только что очнулся от обморока или комы. Виолончель настолько разная, настолько живая и свежая в его руках. Непривычная молодость виолончели.
Здесь, конечно, влияние большое его учителя Джованни Соллима. Георгий - очень преданный ученик и пропагандист Соллима, он в своё время организовал его приезд в Россию, и на каждом мастер-классе, на каждом концерте Георгия звучат произведения Соллима и посвящения ему. Про Соллима на сайте Георгия Гусева сказано так: "Джованни Солима - человек, в корне изменивший развитие и понимание виолончельного искусства на рубеже XX — XXI веков, профессор Национальной Академии Санта Чечилия в Риме и фонда Романини в городе Бреша. Его называют «Паганини нашего столетия»."
Георгий впитывал и изумлялся. Впитывал миры Соллимы, его звуков, как и прочее, встречающееся ему великолепное. Так однажды он остановился изумлённый перед стаей кружащих итальянских скворцов, близ которых парят соколы, а скворцы сгрудились в огромные полчища, чтобы спастись... Гоша Гусев написал про это музыку, сегодня он исполнил её на концерте. А видеоряд с теми самыми полчищами скворцов ему предоставили друзья, чтобы снять его (для фильма о Риме для BBC), они использовали ручного скворца, к которому прикрепили камеру и запускали его кружить со всеми...
Это "птичье" явление случается в Риме каждый год, и однажды, обучавшийся там в академии у профессора Соллимы Гусев, остановился и открыв рот уставился на небо, где кружили птицы... Вот это изумление как после обморока, когда мы как бы заново встречаемся с миром и удивляемся ему - очень свойственное Гоше состояние или эмоция, как хотите зовите!
И когда я подарил ему книгу, на следующий день мы уже то ли созвонились, то ли встретились, и тут же сделались друзьями, у него тут же появилась идея, что его брат, выпускник одного из театральных вузов, сможет из этого сделать спектакль, а он, Гоша, напишет музыку. Брата, увы, заразить не получилось, но потом - мы встречались с Георгием в Москве, и он водил меня на экскурсию по московской консерватории, и знакомил со своим приятелем, реставратором скрипок, молодым парнем, который в тайне от других "сочиняет" свою скрипку, будущий русский Страдивари...
С тех пор мы не виделись несколько лет. Гоша сейчас живёт в Лос-Анджелесе, дружит с ведущими мировыми музыкантами, и сам, я думаю, пополнит или уже пополнил (по мне - так точно!) их ряды. Но он регулярно приезжает в Россию организовывать здесь международный фестиваль "Мастера музыки", самая важная и неотъемлемая часть которого - мастер-классы. Работа с молодыми музыкантами, виолончелистами - одна из главных idee fixe Георгия Гусева, именно на обучение и передачу опыта, на то, чтобы поделиться своими навыками и искусством, Гусев тратит настоящую уйму времени и, видно, получает от этой деятельности подлинное удовлетворение.
Гоша ещё - прекрасный конферансье, видно, как его любит сцена и как он любит её, но и сценой: он любит делиться. И в этот раз, на сольном концерте Гоши на сцене с ним побывали ещё, как минимум пять человек. Его друг и ученик Алишер Гумаров, две юные виолончелистки (одна - с мамой), и я, грешный, со своими стихами, вот уж неожиданно! Эта открытость миру и коммуникация - свойственны Гоше особенно! У него и виолончель такая!
НА ОРГАННОМ КОНЦЕРТЕ
Вчера оказался на гала-концерте 2 всероссийского музыкального конкурса, номинация "орган". Мог бы написать много, но не сомневаюсь, что Дмитрий Валериевич, "угостивший" билетиком, напишет всё что надо в своём репортаже.
Это, конечно, большое событие, представьте, что четыре дня подряд орган звучал в Казани с 10 утра чуть не до 10 вечера, в исполнении ведущих молодых музыкантов перед глазами, и что важнее: ушами ведущих профессоров по классу органа.
Собрал некоторые высказывания профессоров из жюри, которые они сделали в прошлых интервью:
Даниэль Зарецкий: "У органа свойство подачи звука такое, что звук, в общем-то вечный, то есть пока органист нажимает клавишу, музыка будет длится и длится, в отличие от фортепьяно, потом у нас инструмент не ударный, как фортепьяно, а духовой, то есть он ближе к голосу, поскольку звукоизвлечение идёт тоже воздухом"
Заряна Скульская: "Vox humana… — это старинное название органов, которые производили в прежние века. На некоторых современных органах так называются отдельные регистры, которые передают звучание человеческого голоса. У органа ведь очень много сходства с человеком. Он во многом испытал на себе судьбу человека с ее трагедиями и триумфами. Когда профессор Московской консерватории Ройзман, благодаря которому мы получили орган, приезжал к нам, он всегда подходил к инструменту, гладил его и говорил с любовью: «Ну, как ты тут, старик, живешь? У тебя морщинок еще нет?»
Александр Фисейский: "У органа есть специфика – он никогда не повторяется, все инструменты разные. В этом его и сложность, и прелесть. Потому что если человек играет всю жизнь на скрипке, то он играет на своей собственной скрипке. А здесь исполнитель сталкивается каждый раз с новым, потому что орган – инструмент стационарный. И всегда исполнителя ждёт момент какой-то новизны. С точки зрения новизны это, конечно, привилегия – каждый раз играть на каком-то другом инструменте, входить с ним в контакт, искать общий язык, находить особую выразительность, которой обладает каждый орган. Но есть и сложности – требуется больше времени на освоение инструмента, не на всяком можно исполнить любой органный репертуар. Орган как инструмент развивается, у него богатая история, он существует ещё с античности и в ходе длительной эволюции менялся. Инструменты, которые создавались в средневековье, и инструменты, которые появились позднее, в эпоху барокко или в 19 веке, и тем более в последние годы – это, в сущности, разные инструменты, и для них создавался свой репертуар. Поэтому, скажем, на органе готической эпохи (а такие сохранились) невозможно исполнить музыку 19 и тем более 20 века".
Александр Чайковский, председатель жюри, во вступительной речи также останавливался на этих моментах, и особенно поблагодарил жюри, выдержавших такой марафон. Не забыв добавить: "и мне спасибо", действительно, и ему! Говоря об органной музыке - особенно отметил вклад Генделя и Баха. Но на самом гала-концерте Генделя не звучало, да и Баха, против ожидания, было не так много, зато часто лауреаты и дипломанты выбирали музыку современных композиторов, ту самую, которую "невозможно исполнить на органах готической эпохи".
Поразительно, какой разной бывает органная музыка, насколько она кинематографична, кроме высот и вертикалей - может уходить в зигзаги, превращаться в музыку автомобильной погони, то мрачного леса, то волшебных фей, то кажется вот-вот люстры раскачаются и упадут... роятся ассоциации, потрясающая полифоничность, такое музыкальное 3D... И если у Баха - устремлённость к Богу, и нити, с ним связующие, то у других, современных - то уход в себя, то экшн и сюжетность... Ну, конечно, трактовать можно как угодно, привожу здесь своё, чтобы просто показать эту разность слышанной музыки. Ухо у меня непрофессиональное, и бесполезно мне было бы пытаться понять, кто играл лучше, кто хуже, но соседи рядом - были на прослушивании и поэтому делали выводы более "качественные": "зря он Баха выбрал, по-моему, у него другие произведения сильнее выходили". Ну вот, что не дано мне, то не дано! Остаётся считать, что все выбрали хорошо и сыграли хорошо - лауреаты же! Я-то просто получал удовольствие от музыки, мне и этого достаточно!
Пришли мы рано, в фойе ещё почти не было зрителей. Сел в пустой бар. Официанты. Четверо. Два парня. Девушка, и мужчина лет 50. Один из мальчиков - Данис. Переговаривается со своими: "Я ж натура творческая", на барном столике (нижней части, не видной посетителям) - выстукивает собачий вальс. Второй бармен, имени не прозвучало за всё время: "О! Вот теперь узнаю! А это можешь? (называет произведение)?" Данис стучит по столу новое произведение. Мужик (третий бармен) показывает, как надо открывать бутылки: "у нас в армии так делали..." Посетителей мало и бармены общаются между собой, шутят, перемигиваются с девочкой. Данис установил шоколадку на витрине. Второй ему: "Ты нарушил цветовую гамму" Данис: "Перфекционизм - не моё слово". Встреваю: "Извините, а вы играете?" Данис смущённо улыбается: "нет"... такая короткометражка. О барменах в Большом концертном зале. Данис играет собачий вальс, стуча пальцами по столу... Во время антракта я снова подойду к ним. Улыбок уже не будет: полно народа, всех надо обслужить, тут не до шуток...
Ректор Казанской консерватории Рубин Абдуллин, открывая концерта, зачем-то решил подчеркнуть, мол, "вот, многие думают, что орган - инструмент европейский или прибалтийский, а он - нашенский, русский, ещё скоморохи на нём играли". Почему-то именно об этом толкнул свою речь. Нужно было, видимо, задвинуть про патриотизм.
После вручения дипломов и этих слов про скоморохов, первым заиграли Баха, и это всё-таки хорошо!