— Но твоя мама…
— Я знаю. Она поступила неправильно. И поплатилась за это. Нужно было просто дать тем людям уйти, они уже увидели, что у нас ничего нет, и не возвращались бы, но мама сильно рассердилась. Руф. У меня очень плохое предчувствие.
В коридоре хлопает дверь, а в следующую минуту в комнате появляется Агнесса с мужчиной преклонных лет. Он не задаёт лишних вопросов, вероятно, она дала ему краткое объяснение случившемуся по пути сюда. Врач принёс с собой громоздкий саквояж с медицинским реквизитом. В ходе осмотра, он прослушал с помощью стетоскопа дыхание Люция, прощупал ушибы и заключил, что все кости целы, но не лишним будет сделать рентген и удостовериться, нет ли сотрясения мозга, а это удастся сделать только завтра, когда откроется больница. До утра он велел Люцию не подниматься с кровати и не совершать лишних действий. На них, впрочем, у мальчика не хватило бы сил. Попрощавшись, врач ушёл. Агнесса проводила его до крыльца, а затем вернулась в комнату. Присев на край кровати, девушка с задумчивым, угнетённым видом долго молчала, мальчики из-за неловкости также не решались вымолвить при ней ни слова:
— Я знала твою маму, — вдруг произносит она, глядя в потолок. — Ну, точнее, встретила её один раз. Ты очень похож на неё. Это произошло спустя месяц после того, как меня выписали из больницы и отправили в приют. Поначалу мне он жутко не нравился, всё было чужим, и я часто уходила без спроса. Из-за травмы, которую я получила, когда попала с родителями в аварию, меня часто мучали головные боли, и я надеялась, что прогулки мне помогут. И вот однажды я увидела её в лесу. Я должна была бы испугаться незнакомую женщину, но этого не случилось, наоборот — меня потянуло к ней. А она просто стояла на месте, улыбалась и ждала, пока я подойду. Мы ни слова друг другу не сказали. Она лишь коснулась моего лба двумя пальцами, вот так. — Агнесса чуть склоняется к Люцию и едва ощутимо опускает кончики указательного и среднего пальцев чуть выше промежутка между глаз мальчика. — И боль прошла. Навсегда. Честное слово, с того дня у меня ни разу не болела голова. Я тогда никому из взрослых о ней не сказала, потому что все решили бы, что я выдумываю. Только потом я услышала от местных о женщине, которая жила в лесу. Разное о ней говорили… Чаще, недоброе.
И Руф, и Люций смотрели на девушку в изумлении, а она словно не замечала их взглядов. Руф просто удивился, как удивился бы чему-либо другому. Но для Люция эти слова значили гораздо большее, ведь он привык слышать о себе и о матери лишь плохое. Особенно сейчас для него это как никогда прежде было важно и ценно. Снова захотелось плакать, но на этот раз не от боли и грусти, а от какого-то иного, ещё незнакомого ему, щемящего, но тёплого чувства.
— Постарайся поспать, Люц. Если что-то понадобится — дай знать.
Сама Агнесса расположилась на тесном гостевом диванчике напротив кровати. В доме была всего одна, хоть и довольно просторная комната, если не брать в расчет прихожую и малогабаритную кухоньку. Девушка укрылась пледом и вскоре заснула. Люций, кажется, тоже. Руфу же так и не удалось сомкнуть глаз до самого утра, он задремал лишь на рассвете, сидя у кровати друга, сложив на краю руки и уронив на них голову. Он никак не мог успокоить себя, слишком много нового и непонятного довелось узнать за последние сутки, сознание отчаянно противилось восприятию и усвоению ряда явлений, которые до сего момента считались несуществующими. Но детский разум пластичен, ему требуется гораздо меньше времени, чтобы принять самые невероятные факты.
Руфа будит Агнесса, преподнеся мальчику кружку горячего чая:
— Нам пора собираться. Люц пусть пока останется здесь. Я постараюсь всё объяснить директору, но не гарантирую, что вам удастся избежать наказания — это очень вряд ли.
До приюта святой Магдалины они добираются за десять минут неспешной ходьбы. Что-то странное чувствуется в воздухе, пахнет, будто надвигающейся грозой, но тучи не похожи на дождевые. Небо затянуто полудымкой, словно где-то рядом полыхают многочисленные костры, но отсутствует характерный запах гари. Эта дымка не однотонна, в ней смешались самые разнообразные оттенки, и более всего она напоминает цвет проходящей гематомы. И слишком тихо вокруг, противоестественно тихо. Ни лая собак, ни кудахтанья кур, не блеяния коз, привязанных перед домами. Даже птицы не поют. Всё умолкло.
— Взгляни, какое небо сегодня странное, — завороженно произносит Агнесса, глядя вверх.
Первым делом они проходят в спальный корпус для мальчиков, чтобы Руф мог сменить пижаму. К великому удивлению, корпус оказывается совершенно пуст, не смотря на ранний час. В это время мальчишки ещё спят, до официального подъёма остаётся двадцать минут, а вставать заранее среди них не принято. Затем Руф в сопровождении Агнессы направляется в кабинет администрации, возле которого они ещё издалека замечают форменное столпотворение. Там собрались и дети всех возрастов, и персонал приюта, и вовсе незнакомые люди, которых Руф видит впервые. Руф и Агнесса настороженно переглядываются, обоим уже стало ясно, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Девушка велит своему юному спутнику не лезть в толпу, а оставаться на месте и ждать её, после чего кое-как протискивается к двери кабинета. Руф, конечно же, не может просто стоять без дела, особенно когда вокруг твориться невесть что.
— Ну и что я пропустил? — спрашивает он, прибившись к стайке мальчишек.
Те оборачиваются к нему в недоумении:
— А ты разве не слышал ещё?
— Мы думали, ты первый узнал. Тебя ведь уже не было в кровати, когда мы только проснулись.
— Директор Войнич умер. Говорят, сердце остановилось.
Руф молча смотрит на приятелей, надеясь, что те вот-вот рассмеются и скажут, что таким образом хотели подшутить над ним. Но они тоже молчат, ожидая от Руфа хоть какой-то ответной реакции на новость.
— Все в шоке, — говорит один из них. — Никто не знает, что теперь будет с приютом, ведь он не только директором был, но и владельцем.
— Я слышал, что его нашли в собственной кровати обмочившимся, а глаза и рот были разинуты, будто от страха.
— Я тоже об этом слышал.
Из кабинета выходит Агнесса. Она белая, словно мел. Бессознательный взгляд девушки устранён в никуда, весь её вид свидетельствует о глубочайшем потрясении. Не замечая Руфа, она отходит в сторону и плавно опускается на скамейку. Мальчик сам подбегает к ней:
— Агнесса, это правда?! Он на самом деле умер?! От чего?!
— Инфаркт, — тихо отвечает девушка. — Руф, он стал для меня, как родной отец… он меня вырастил…
Глаза Агнессы заволакивает пелена, девушка всхлипывает, а в следующее мгновение вдруг начинает рыдать навзрыд, закрыв лицо дрожащими ладонями. А вот сам Руф, почему-то, заплакать не может. Он, несомненно, был привязан к старику-директору и даже по-своему любил его, но сейчас чувствовал лишь внутреннее опустошение. Возможно, заторможенность была вызвана неприятием информации. Руф хорошо понимал, что такое смерть, но сейчас не мог в полной мере осознать её. Он ещё долго стоял возле плачущей Агнессы, не имея представления, как утешить её.
Уже окоченевшее тело Ярэка Войнича было обнаружено в седьмом часу утра уборщицей, которая первой пришла на работу. Она привыкла, что в это время директор до завтрака делает зарядку на спортивной площадке во дворе, но в этот раз не увидела его. На её памяти не было дня, когда бы он отклонился от своего привычного распорядка. Решив, что он, возможно, болен, женщина пошла проведать его. Дверь в свою комнату Ярэк на ночь не запирал, уборщица постучалась один раз, затем — второй, но ответа не дождалась и вошла. Глаза и рот директора и в самом деле были открыты, а пальцы на руках причудливо скрючены. Прибывший на место медик установил причину смерти и констатировал её приблизительное время.
Позже выяснилось, что из-за начавшегося с раннего утра переполоха — никто и не заметил отсутствия Руфа и Люция. Все переживали уход директора по-разному, большинство погрузилось в траур, других больше заботила дальнейшая судьба приюта. В скором времени должны были прибыть юристы. Люди перешептывались между собой, обсуждая вероятность инсценировки естественной смерти. Мало кто мог поверить, что у такого здорового и физически крепкого, хоть уже и не молодого мужчины могла без видимых на то причин произойти остановка сердца.
Уроки в этот день отменили. Детей озадачили пустяковой работой по хозяйству, чтобы те не слонялись без дела. Взрослые суетились. Воспользовавшись общественным замешательством и абсолютной неразберихой, Руф убежал обратно в дом Агнессы, ведь там оставался Люций, он мог почувствовать себя хуже или захотеть есть, так что необходимо было проведать его. Ещё издалека Руф замечает его на ступеньках крыльца, а рядом — уже знакомого им горбуна. Мальчик напрягается всем телом и машинально ускоряет шаг, намереваясь перейти на бег, но вскоре обращает внимание, что те, вроде бы, мирно беседуют.