— Пойдёмте, — строго обращается Агнесса к детям и мягко подталкивает их вперёд.
Они проходят по образовавшемуся в толпе коридору, каждый мускул Руфа напряжён, он ожидает, что на них в любой момент нападут. Агнесса держится уверено, но на самом же деле она напугана не меньше мальчишек. Люций чувствует это. И вдруг один из мужчин срывается с места. Он хватает Агнессу за волосы и одним порывистым рывком отшвыривает её назад. Девушка пытается подняться, но в это же мгновение рядом с ней оказывается пекарь и силой удерживает вырывающуюся Агнессу:
— Бегите! — отчаянно вскрикивает она.
Руф медлит лишь долю секунды, до его понимания быстро доходит, что её не станут убивать, это никому не нужно. Всё это время он не выпускал ледяную руку Люция, и теперь вновь потянул его за собой. Путь к выходу со двора в посёлок оказался закрыт, единственным досягаемым объектом, который мог бы послужить укрытием, была церковь впереди. Дети успевают добежать до неё и захлопнуть за собой дверь на засов, но с улицы в неё тут же начинают напористо ломиться, суля снести с петель. Руф вспоминает о запасном входе в здание, когда с его стороны доносятся враждебные голоса, недоброжелатели уже проникли внутрь, нужно добраться до винтовой лестницы, а по ней — забраться на чердак. Так они окажутся в тупике, но оставаться на месте тоже бессмысленно. Голоса звучат уже громче, Руф, бегом поднимаясь по ступеням, периферическим зрением замечает двух мужчин внизу. Вдруг Люций спотыкается и едва не падает, но Руф успевает удержать его, после чего проталкивает вперёд себя. Если бы люк, ведущий на чердак, оказался заперт — это означало бы верную гибель. Но Руф знает наверняка, что задвижка там сломана, потому как сам случайно сломал её несколько лет назад по неосторожности, и с того самого момента ни у кого не доходили руки до того, что бы установить новую. Оказавшись на чердаке, Руф поспешно захлопывает люк и суматошно осматривается по сторонам в поисках чего-нибудь тяжёлого, чем можно его накрыть. На лестнице слышен приближающийся топот нескольких пар ног. Чердак завален старой церковной мебелью, среди которых в глаза Руфу бросается громоздкий шкаф:
— Помоги мне, — обращается он к совершенно растерянному Люцию.
Мальчикам приходится приложить титанические усилия, чтобы сдвинуть его с места. Им всё же удаётся повалить шкаф на люк, это происходит в последний момент, когда он уже чуть приоткрывается. Судя по пронзительному крику, донёсшемуся снизу, одному из мужчин придавило пальцы. Для пущей безопасности, Руф наваливает поверх шкафа скамьи, после чего бежит к единственному окну, распахивает ставни и выглядывает на улицу, убеждаясь в том, что в стене нет подходящих выступов и забраться на чердак никто не сможет. Люций отходит к пустой стене, припадает к ней спиной и, тяжело дыша, без сил сползает вниз. Руф садится рядом с ним. Несколько минут мальчики молча переводят дух, глядя на воздвигнутую ими баррикаду:
— Это конец, — спокойно констатирует Люций. — Мы в ловушке.
— Нет, — решительно отвечает Руф. — Агнесса вызовет полицейских из города, и нас спасут. Она нас не бросит.
Люций хочет спросить, почему Руф не отвернулся от него даже после всех тех ужасов, которые приключились за последние два дня, но заведомо знает, что тот не сможет ответить на поставленный вопрос. Люди не выбирают, к кому привязываться, это получается само собой, без логических на то обоснований. Ещё Люцию хочется сказать своему другу, что он завидует его упорству и мужеству, но не может подобрать нужных слов. Люцию хочется поблагодарить этого мальчика за то, что он подарил ему возможность хотя бы ненадолго окунуться в повседневную жизнь нормального ребёнка с её простыми, но такими важными радостями:
— Чувствуешь? — настораживается Руф, вскакивая на ноги, и морща нос. — Палёным пахнет.
В следующую минуту снизу, сквозь щели в деревянном полу начинают подниматься к потолку густые клубы дыма. Насыщенный запах гари стремительно заполняет довольно обширное, хоть и сильно захламлённое чердачное помещение:
— Они решили нас сжечь, — нервно усмехается Руф и беспечно пожимает плечами. — Хорошая идея.
Он больше не паникует, наблюдая за тем, как первые языки пламени проедают себе дорогу внутрь. Они вдвоём против целого поселения — исход изначально был очевиден. Остаётся надежда, что Агнесса всё же успеет связаться с вышестоящими инстанциями, а пожарные машины не уехали слишком далеко и своевременно потушат огонь, если церковь всполохнёт. Но вот что предпринять самому при сложившихся обстоятельствах — Руф уже не знал. Теперь он может лишь ждать либо смерти, либо спасения. Он вновь медленно опускается на пол рядом с Люцием и наблюдает за огнём. Выдался исключительно удачный момент поразмыслить о жизни, но Руфу был отведён слишком короткий срок, который, не учитывая последние дни, был не так уж и насыщен событиями. Думать оказалось особо не о чем. За свои одиннадцать лет он знал лишь приют и его нудный, однообразный распорядок. Даже тщательно постаравшись, Руф не смог зацепиться хотя бы за одно примечательное, радостное воспоминание. Что ж, зато, он умрёт добровольно и без страха. Дышать становится труднее, из-за дыма уже не рассмотреть всей обстановки помещения, поле зрения ограничивается расстоянием вытянутой руки.
Руф поворачивает голову к Люцию. Он безмолвно плачет. Две неровные дорожки пролегли на его пыльных щеках, губы плотно сомкнуты, широко открытые глаза неподвижно наблюдают за огнём, который охватывает всё большую площадь чердака, взбирается по стенам к крыше и с каждой секундой подбирается всё ближе к детям.
Баррикада на люке вдруг с оглушительным грохотом обваливается вниз. Руф вздрагивает и прижимается плотнее к стене, от неожиданности и испуга хватая ладонь Люция и прижимая её к своей груди. Вверх с лестницы вздымаются языки пламени, слышно, как она рушится под тяжестью свалившихся на неё обломков, и не выдерживая скачка температуры. Теперь они не смогут спуститься, даже если захотят. Потолок трещит, дети едва успевают вовремя среагировать прежде, чем он обрушился. Руф и Люций отскакивают в разные стороны. Массивная деревянная балка, проломив пол, падает точно на то место, где они сидели несколько секунд назад. Руф заходится кашлем и не может подняться. Он чудом оказывается в уцелевшем углу, до которого огонь ещё не добрался. Вокруг полыхает пламя, крыша с минуты на минуту обрушится целиком. Люций прижимается поясницей к подоконнику у единственного окна на чердаке. Он больше не может сделать ни шага в сторону, всюду огонь и чёрный дым. Мальчик едва различает у противоположной стены силуэт Руфа, который продолжает хрипло кашлять, затем Люций отворачивается к окну, перевешивается через подоконник и пытается отдышаться. Прежде, чем они сгорят заживо — с большей вероятностью задохнуться от гари. Растирая по щекам сажу, Люций пытается прочистить глаза, они сильно слезятся, но даже сквозь пелену он вполне отчётливо видит внизу около десятка заострённых прутов арматуры и столько же вил, вкопанных в землю точно под окном. Это приготовили местные жители на тот случай, если дети, пытаясь спастись от огня, рискнут спрыгнуть из окна. Люди толпятся вокруг, создаётся впечатление, будто перед церковью собрались все, кто ещё не был поражён болезнью настолько, что утратил способность ходить. В небе раздаётся раскат грома, сотрясший стены горящей церкви, и начинается невероятно напористый дождь. Ливня такой силы не было на протяжении всего лета, а теперь, вдруг, он разразился, да с такой силой, что буквально прибивал людей к земле. В данном случае было бы уместно простонародное выражение «льёт, как из ведра», но даже оно не в полной мере характеризовало водопад, хлынувший с небес. Намокшие доски разгорались гораздо хуже, дождь постепенно тушит крышу церкви, с потолка чердака начинают бежать струи:
— Мама, — с трепетом шепчет Люций.
Он пытается отыскать взглядом среди дыма Руфа и это ему удаётся. Мальчик всё же поднялся и неподвижно стоит, вжавшись в угол. Если они выберутся отсюда живыми — это ничего не изменит. Местные не отпустят Люция, а его мама не отпустит их. Дальнейшее сопротивление приведёт к массовой гибели невинных людей. И всё это будет на совести Люция. Хотя… «кровь от крови» — вспоминаются Люцию сказанные горбуном слова. Если его кровь воскресила дух Ириды, то она же, возможно, и вернёт её обратно в царство вечного забвенья.
Руф наблюдает, как Люций быстро взбирается на подоконник, выпрямляется и оборачивается к товарищу лицом. Их взгляды встречаются, добраться друг до друга они никак не смогут, между ними проломан пол и всё ещё бушует пламя. Руф видит, как движутся губы Люция, но слов не слышит, а скорее чувствует их. Он произносит прощальное «спасибо». После чего, более немедля ни мгновения, всем телом подаётся назад и срывается вниз. Руф успевает лишь раскрыть рот в безмолвном крике и сделать один единственный шаг вперёд.