Лунный свет пробирался между веток, стелился по траве, будил цветы, и они открывались ему навстречу влажно и робко. Андроник, опасаясь их потревожить, внимательно осматривался, прежде чем сделать шаг. Песня его смолкла, ее впитала земля, и в лесу раздавалось только невнятное бормотание. Похоже было, будто листья тянутся вслед за Андроником, растревоженные его присутствием и теплым глубоким голосом. Просыпались птицы в гнездах, глухо встряхивали крыльями, коротко испуганно вскрикивали. Андроник останавливался и, с улыбкой глядя вверх, манил их рукой:
— Не угомонились еще, красавицы?
Щебетание вскоре смолкало, растворившись в смутном шепоте листвы. Пустилось в полет несколько больших ночных бабочек, ветер подхватил их, будто на гребень волны, собираясь опрокинуть, но они осторожно уселись на шершавый ствол и сложили крылышки. Андроник проследил за ними, глаза его поблескивали в темноте двумя угольками. Улыбаясь неведомой радости, он шел дальше и мурлыкал что-то потихоньку себе под нос.
Перед узловатым, от старости согбенным деревом он остановился и внимательно оглядел его сверху донизу, словно бы изучая ствол и ветви. Потом разделся, оставил одежду на траве и принялся взбираться на дерево, очень быстро и очень ловко. Добравшись до самой развилки, Андроник устроился поудобнее, раздвинул листья руками и оглядел лес сверху. Но он не был еще на самом верху и всего увидеть не мог. Теперь он карабкался по самым высоким веткам. Хрупкие ветки вздрагивали под его тяжестью, но не ломались. Казалось, он лишь перебирает руками, не повисая всей тяжестью своего тела на ветках, и словно бы бродит между листьями, сделавшись легким, как птица. Когда он поднял голову, небо распахнулось над ним. Неподвижное светлое небо, освещенное луной.
|
|
— Вот я и не один, — произнес Андроник и протяжно радостно вскрикнул.
Голос его улетел далеко-далеко поверх деревьев, и слышно было, как вдали он слабеет, напоминая эхо. Но ему никто не ответил. Только взлетела большая птица, широко распластала крылья и медленно полетела между деревьями.
— Ау-у-у! — крикнул опять Андроник.
В ответ — то же удивленное молчание леса. И наверху — то же светлое и мертвое небо. Андроник стал спускаться. Легко, словно бы забавляясь, находил он вниз дорогу, перебираясь с ветки на ветку. Вот он уже и внизу, отер листком лицо, оделся и отправился обратно другой дорогой. Минуя освещенную луной поляну, он отыскал глазами куст и направился к нему. Растянулся на траве, приложил к земле ухо и прислушался.
— Никого, — сказал он с улыбкой, — куда все подевались этой ночью?
Поднялся, ласково погладил ладонью траву, словно попросив прощения за невольную неприятность.
— Пойду-ка на озеро и искупаюсь, — решил Андроник.
Он прибавил шагу. На опушке живее чувствовался ветерок. Кланялись колосья вдоль тропинки. Андроник шел, насвистывая, к озеру. На берегу он остановился и прислушался. Вдалеке сухо шуршал камыш. Ни сонного всхлипа, ни кваканья лягушек, ни стрекотания кузнечиков, — озеро молчало, и молчание его пронизывало холодком. Ни одна птица не ворохнулась испуганно в камыше. Андроник попытался разглядеть что-то. Но ничего не увидел, — вода и вода. Приятной свежестью повеял ветер. Юноша сделал несколько шагов, словно выбирая место поудобнее, и принялся торопливо раздеваться.
|
|
Дорина довольно долго не решалась сделать шаг вперед. Он ведь знает, что она здесь, и все-таки не разыскал ее, не позвал… Теперь она совершенно отчетливо видела Андроника: он стоял обнаженный, в одной только расшитой шелком повязке вокруг бедер. Он совсем не готов, он же должен быть одет, и одет по-дорожному. Или он не выбирал ее в невесты?.. Но в толпе незнакомых девушек, которых он оглядывал так внимательно, фант он протянул ей, ей протянул — золотое яблоко. Оно и было знаком, он выбрал ее в невесты…
— Дорина! — удивленно воскликнул Андроник, заметив ее. — Как красиво ты нарядилась!
— Я ждала тебя, — прошептала девушка. — Мы же уходим…
И, чтобы не видеть его обнаженных плеч, опустила глаза.
— Чего ты боишься? — спросил он. — По-другому не бывает, в чем мать родила. Так завещано…
— А я?
— И ты… Только потом, — прибавил он, улыбаясь и беря ее за руку.
И она почувствовала, словно к ней прикоснулся огонь, как чувствовала всякий раз, когда до нее дотрагивался Андроник, пронизывающую дрожь и странное, неведомое наслаждение.
— Ты умеешь плавать? — тихо спросил Андроник. — Если лодка опрокинется, ты сможешь доплыть?
Дорина испуганно ухватилась за его руку.
— Если ты меня оставишь, я утону! — воскликнула она.
— Не надо бояться. Что бы ни произошло, не бойся, — ободрил ее Андроник. — Не эта лодка переправляет мертвых. Если бы ты знала, сколько водных пространств пришлось мне преодолеть, пока я плыл туда и потом обратно… Смотри.
Он протянул руку, указывая вдаль. И Дорина увидела водную гладь до горизонта, светящуюся, неподвижную.
|
|
— Это так далеко? — спросила покорно. Андроник засмеялся и придвинулся к ней.
— Все близко, когда любишь, — прошептал он. — Сейчас тебе надо будет сесть на дно лодки и не бояться. Мы минуем девять морей, девять земель. И потом сыграем свадьбу…
— Так не скоро? — огорчилась Дорина. — Кто знает, что с нами случится за это время, — произнесла она задумчиво.
— А куда нам спешить? — нежно спросил Андроник. — Дни у нас здесь текут быстрее минут. Если уж ты попала сюда, то назад пути нет. Здесь ведь красивее, правда?
— С тобою всюду красиво, — ответила девушка.
И смолкла, залюбовавшись им. Как же он красив, строен, крепок. Он казался не человеком, а божеством, младшим сыном змея из сказки.
— А почему ты покинул дворец? — спросила она. — Зачем опять пришел сюда, на берег?
— Тебе там было плохо, ты испугалась… Чего? Эти люди давным-давно умерли, разве ты не видела, что они не могут причинить тебе никакого вреда?..
— Среди них была и я сама тоже, — прошептала со страхом девушка. — Это я сидела на троне, невидимая остальным.
— Да, конечно, — безмятежно согласился Андроник, — и это тоже неизбежность.
Дорине опять стало страшно, и она прижалась к нему. Ей хотелось, чтобы ее приласкали, успокоили.
— Не бойся ничего, — сказал он, — я с тобой. И мы больше не разлучимся…
Теперь он смотрел на воду. Там их ждала лодка, ждала давным-давно. Дорине все казалось знакомым и даже казалось, что и к путешествию она готова давным-давно.
— А где будет свадьба? — спросила она еще раз. На всякий случай.
— На противоположном берегу…
Он взял ее на руки и бережно понес к воде.
— По-другому нельзя, — успокоил ее Андроник.
Шагнул в лодку, и лодка накренилась. Он мягко усадил Дорину. Лодка покачивалась ласково-ласково, и у девушки закружилась голова, и она подперла ее руками. Андроник сидел рядом с ней. Прежде чем взяться за весла, он показал:
— Там посередине остров. На нем я живу…
Вдруг неведомо почему Дорина вспомнила змея и вздрогнула. Она видела вновь, как, чешуйчатый и гибкий, танцует он в лунном свете… Змей в потемках мог ее ужалить…
— На этом острове живет змей! — воскликнула она в ужасе. — Ты же прогнал его туда, ты сам его прогнал!
И увидела, как Андроник поднялся в лодке, очень бледный и гневный-гневный. Глаза у него сверкали, сверкали и словно бы слепили ее.
— Для чего ты сказала это, моя любимая? — печально спросил он.
Но слова его больно вонзались в уши, словно выползали из змеиной пасти.
— Почему не послушалась повеления? — спросил он.
Теперь и Дорина вспомнила: «Только никогда не произноси этого слова вслух!» Она забыла. Теперь поздно. Забыла… С ужасом смотрела она на Андроника, своего повелителя, и ждала проклятия. Глаза она закрыла ладонями.
— Девять лет будешь меня искать и только тогда найдешь, — услышала она голос Андроника.
И когда хотела взглянуть на него и молить над ней смилостивиться, увидела пустую лодку. Андроник исчез. Только водная гладь расстилалась перед ней до горизонта. Она сидела молча, без сил, не зная, что будет делать. И тут вдруг услышала шелест листвы на берегу и повернула голову. Никого. Ветер, пробегая, оживил высокие ветви деревьев…
Она проснулась, еще слыша печальный шелест. Половина комнаты была в темноте. Свет луны лежал возле самых окон. Дорина поняла, что порыв ветра всколыхнул занавеску. Встала и подошла к окну. Вдалеке слева блестело озеро. Дорина улыбнулась, вернулась к постели, не понимая, где она все-таки находится. С удивлением оглядела женщин, которые спали рядом с ней. Медленно, но уверенно, как и положено во сне, прошла между кроватями и прямо перед собой увидела дверь, хоть ее и не искала. За стеной услышала странный шум, который напугал ее. Там кто-то, захлебываясь, хрипло дышал, похоже было, что кого-то мучили. Но ни решимость, ни мужество ее не покинули, и, прикрыв глаза, она пересекла большую комнату и подошла к двери, ведущей на улицу. Дверь была наполовину приоткрыта. Дорина вышла во двор. Босые ее ноги не ощутили холода, обнаженные плечи не чувствовали, как резок ветер. Уверенно и решительно направилась она к озеру.
Спустилась с пригорка, дошла до берега и там увидела лодку, которая ждала ее. Точь-в-точь такую, какую только что оставила во сне.
Она ступила в холодный вязкий ил, но и его не почувствовала. Торопливо, сосредоточенно отвязала лодку от колышка, села в нее и оттолкнулась. Отыскала глазами остров и решительно и мягко налегла на весла, и была при этом похожа на того, у кого осталась только одна надежда…
Лиза проснулась, дрожа от холода. Окно было широко распахнуто, и угадывалось приближение рассвета по посвежевшему ветру и иному запаху воздуха. Луна побледнела и не светила уже так ярко. Но и темнота не была уже так густа и вдалеке будто клубилась туманом.
Лиза проснулась с тяжелой, больной головой, словно после буйного празднества. Она с трудом поняла, где находится и почему заснула наполовину одетой, чуть ли не вповалку со всеми остальными. Она довольно долго пролежала не шевелясь, даже не позаботившись получше укрыться и по-прежнему чувствуя холод. Ей показалось, что в миг, когда она проснулась, где-то неподалеку ударили в било. Как неприятно было проснуться в чужой неудобной комнате, усталой, нерадостной и грешной уже на всю жизнь. Все утратило смысл, краски, ничто не обещало радости. Короткое хрипловатое щебетание послышалось, кажется, из левого окна. Может, надо встать закрыть его?.. Но как это тяжело и до чего бессмысленно…
Теперь она постаралась укрыться получше и натянула на себя одеяло. Поняла, что слева от нее пусто. Рири во сне положила туда голову и выставила колени… Лиза повернула голову, ища с изумлением других. И увидела, и не одну, и не раз потерла себе глаза, словно так их можно было заставить видеть лучше. Внезапно ей пришел на память Серджиу Андроник и беготня в лесу. Но дальше провал, какое-то беспокойство и ощущение какой-то унизительной неловкости. Да, была игра… Фарс… И что еще?.. Капитан Мануилэ… Дорина… змей. Она вновь посмотрела на Рири, которая спала сладко-пресладко, и вздрогнула. Дорина!..
Теперь у нее возникло отчетливое ощущение, что она видела, как минуту назад Дорина вышла из комнаты. Без сомнения, она направлялась к Андронику, в соседнюю комнату. Мысль эта взволновала Лизу; оскорбленная добродетель, страх, ревность, любопытство. Она забыла, что Андроник спит не один. Лиза приподнялась на локте и еще раз оглядела множество спящих тел вокруг и поняла, что не ошиблась, вспомнила Стере, других… Разумеется, и они спят все вместе. Тогда, возможно, Дорина… Теперь она уже помнила отчетливо, хотя и не назвала бы времени, что Дорина, проснувшись, пока все остальные спали глубоким сном, тихонько выскользнула из комнаты, отправившись на свидание с кем-то на улице, возможно с Андроником…
Лиза застыла, прислушиваясь, не слышно ли шороха, шепота? Но тяжело и сонно дышали женщины, и раскаты храпа доносились из соседней комнаты. Внезапно встревожившись, Лиза решилась. Осторожно, стараясь не задеть свернувшуюся калачиком Рири, она подобралась к изножью кровати и выглянула в окно. Высунулась как можно дальше. Почувствовала горький запах недавно повядших листьев, свежей древесины. Небо было голубым и к краю бледнело. Слева, покрытое туманом, виднелось озеро. Лиза еще послушала и вернулась в комнату, направилась к двери. Дверь была приоткрыта. Кто угодно мог войти… Стон. Она вздрогнула. Но тут же поняла, что испугалась напрасно, доамна Замфиреску вздохнула во сне. Спала она прикрывшись пальто. Лиза взглянула на нее мельком и с неприязнью. Из соседней комнаты доносился теперь громче и раскатистей храп мужчин. Может, там спит и Андроник?
Она вернулась к кровати, взволнованная, нерешительная. «И в золоте кудрей блеснуло…» Глупая строчка застряла в памяти, вертелась и не пускала следующую: «А детство золотое?..» Лицо капитана, лицо Стамате. Поцелуи в лесу. Стыдно, тошно от всех, от всего, что было. «А детство золотое?..» Без всякого толка и порядка замелькали в памяти сцены и разговоры за обедом во Фьербинць, в саду. Стере, снявший пиджак, идет к вишне его повесить… Домнул Соломон спрашивает, подняв руку: «Кто еще хочет кофе?» И совсем уж без всякой связи голосом Андроника: «Если вы не утихомиритесь через минуту…» И еще его слова: «Я взволнован совершенно по другой причине. Но если назвать ее, вы поднимете меня на смех»… Она готова была схватить его за руку, она сказала: «Клянусь»… Воспоминания обретали стройность. Как равнодушно принял он ее горячность. Теперь ей стыдно, Андроник ее злит, мучительно раздражает, раздражает всем: поступками и своей такой мужественной красотой. Дорины все еще нет. Разумеется, она ушла с ним. Лиза все поняла: милая парочка, после того как все уснули, встретилась во дворе и отправилась в лес. В лес, ночью. Он лег с Дориной. Ярость захлестнула ее, ярость и неистовое желание скандала. Ее уже била дрожь. Тяжело дыша, она подошла к доамне Соломон и принялась ее будить. Та не просыпалась, жалобно стонала во сне. Лиза вернулась к Рири и мигом разбудила ее, сдернув одеяло. Потом вновь стала будить доамну Соломон.
— Вставайте, вставайте, что-то случилось с Дориной! — шептала она.
Доамна Соломон нехотя приоткрыла глаза и терла их, стараясь проснуться.
— Не знаю, куда-то делась Дорина, — сообщила Лиза чуть громче, приближая к ней лицо.
Рири ничего не поняла из того, что услышала. Ей хотелось спать, голова была тяжелой, сухая боль теснилась где-то в самой сердцевине мозга. Она стиснула виски руками и попыталась понять, где же она. Возле себя она увидела барышню Замфиреску. И вдруг испугалась, нелепым глупым страхом, что эта девушка слышит все, что говорится, и только притворяется, будто спит.
— Потише, чтобы никто не услышал, — прошептала Рири Лизе.
— Лучше одевайся, а то как бы чего не случилось, — сказала Лиза, ища туфли.
— Но все-таки в чем дело, милая? — удивилась доамна Соломон.
Проснулась и доамна Замфиреску. Поднявшись, она пыталась привести в порядок прическу, убирая лезшие в глаза волосы.
— Что случилось? — спросила она с удивлением.
— Кажется, что-то нехорошее с Дориной, — раздраженно сказала Лиза и вышла из комнаты. — Пойду посмотрю, что там с ней…
Рири одевалась молча, глубоко дыша, чтобы проснуться. Она не сомневалась — ей предстоит вмешаться в необычайные и опасные события. Жизнь Дорины зависела от ее мужества и решительности, и ей становилось жаль бедняжку Дорину, и она чувствовала к ней бесконечную любовь и нежность.
— Идемте же! — позвала Лиза доамну Соломон. — Может, она во дворе?..
Доамна Замфиреску все с тем же изумленным выражением лица сидела на кровати. Испуганным взглядом она искала свою дочь. Увидев ее на другом конце комнаты крепко спящей, она успокоилась.
В комнате стало холодно. Рассвело. Доамна Замфиреску вдруг вспомнила о вчерашнем змее. Но без всякого страха. Потихоньку перекрестилась и приготовилась с любопытством слушать.
В комнату мужчин осмелилась заглянуть только Лиза. С осторожностью приоткрыв дверь, она просунула туда голову. От тяжелого спертого воздуха, смешанного с винным перегаром, прикрыла глаза и позвала Стере, один раз, другой, кто и где спит, она различить не могла. Комната выходила во двор, и в ней было совсем темно.
Сначала ей отозвался только храп с тюфяков. Затем хриплый голос Стамате спросил:
— Кто здесь?
— Разбудите, пожалуйста, Стере, — прошептала Лиза с порога. — У меня к нему небольшая просьба…
Стамате с трудом сообразил, чего от него хотят. С секунду он думал, кто же такой Стере. Имя ничего ему не говорило. О себе он думал, что он где-то совсем в другом месте, среди других людей и даже в другом времени. Нечаянно он разбудил приятеля. Капитан шумно зевнул, не подозревая, что Лиза смотрит на него с порога.
— Разбудите, пожалуйста, Стере, — попросила чуть громче Лиза.
Мануилэ, услышав женский голос, мгновенно вскочил, ему сделалось неловко. Проснулся и домнул Соломон.
— Что-нибудь случилось, сударыня? — спросил капитан.
— Мне кажется, с Дориной что-то нехорошее, — прошептала Лиза, исчезая. — Постарайтесь, пожалуйста, разбудить Стере…
Потом она вспомнила, что не спросила об Андронике. Может, он и сейчас в комнате, если со всеми лег спать… И все-таки ей было неловко открывать еще раз дверь и спрашивать о нем. Тем более что так она могла посеять подозрение…
— Что стряслось? — спрашивал домнул Соломон, выходя полуодетый в среднюю комнату.
— Не знаю, куда-то исчезла Дорина… Домнул Соломон на секунду замер, не в силах понять того, что услышал.
— Пойдем поищем ее, может, ей стало дурно и она сидит во дворе, — прошептала Рири.
Дверь раскрылась, на пороге стоял капитан. Он наспех постарался привести себя в порядок и причесаться, но все-таки был лохмат.
— Но страннее всего то, что и домнула Андроника нет в комнате…
Он многозначительно посмотрел на домнула Соломона. Рири подошла к входной двери. Увидела, что она открыта, и первая вышла на крыльцо. Здесь был совсем другой воздух. И звезды еще не исчезли с неба, но тишина была уже исполнена особого смысла; она казалась затишьем перед схваткой, высшим мигом ожидания; еще секунда — и этот мир исчезнет и настанет совсем иной, новый, какого не могло быть ночью.
— Мы даже не знаем, который теперь час, — озадаченно бормотал домнул Соломон, выходя во двор.
— Двадцать пять минут четвертого, — сообщил Стамате, посмотрев на свои часы со светящимся циферблатом.
Доамна Соломон и Лиза мигом обежали взглядом монастырский двор.
— Здесь ее нет, — уверенно сказала Лиза.
— Может, она пошла в сад? — предположила Рири.
Капитан Мануилэ методично обследовал закоулок за закоулком, не сходя с места. Казалось, он изучает, в каком из укромных уголков могла бы спрятаться Дорина. И ему вдруг почудилось, что они играют все в ту же, затеянную в лесу, игру, и почему-то почувствовал себя униженным. Отвернувшись от двора, он стал глядеть на озеро.
— Ее надо искать там, — сказал он очень серьезно и даже махнул рукой.
Рири вздрогнула. Нет, быть того не может, нет, нет, нет…
— Господи спаси! — вздохнул домнул Соломон.
Лиза не стала ждать, кто еще надумает идти, и первой отправилась к озеру. Рири и Стамате пошли за ней следом.
Выйдя с монастырского двора, Лиза пустилась бежать бегом. Упустишь мгновение — и проиграешь. Дорина опередит тебя и спрячется…
— Я даже не знаю, ложился Андроник спать или нет, — услышала она позади себя голос капитана Мануилэ.
Лиза сбежала с пригорка, и вот она уже на берегу озера. Она тут же заметила, что нет лодки. Подошла, осмотрела колышек, к которому лодка была привязана.
— Безумие! Настоящее безумие! — воскликнула Лиза. — Кататься на лодке!
Ну конечно, эта парочка отправилась ночью гулять. Они гуляли всю ночь; и он шептал ей всякие нежности: «А детство золотое?..» Бледная как смерть Лиза побежала берегом, пытаясь разглядеть лодку.
— Смотрите! — закричала Рири с пригорка.
Все повернулись и стали смотреть туда, куда указывала девушка. Теперь все отчетливо видели лодку и в ней полуодетую Дорину, одну-одинешеньку, которая потихонечку устало гребла.
— Одна! — в изумлении воскликнула Лиза.
Она видела Дорину совершенно явственно, но не хотела верить собственным глазам. Несколько секунд она не хотела даже соглашаться с тем, о чем уже догадалась: Дорина сошла с ума!.. Господи! Возможно ли? Нет, она не решалась додумать все до конца. Лиза вновь взбежала на пригорок, где остальные застыли в изумленном недоумении, неволько следя глазами за легкими черточками, которые оставляли на воде лопасти весел.
— Она с ума сошла! — закричала Лиза.
— Она плывет к острову, — спокойно сказал Стамате.
Домнул Соломон старался что-то придумать. Но пока растерянно оглядывался по сторонам.
— Нам нужна еще лодка, — шептал он, кусая губы. — Должна же быть у них еще где-нибудь лодка…
Он вспомнил: Хараламбие, лодка настоятеля, на которой его и отыскали, и почувствовал у себя на лбу холодный пот.
— Дорина! Дорина! — закричал он как безумный.
Стамате приложил обе руки ко рту и тоже крикнул:
— До-ри-на-а-а!
И тут же вспомнил, как Владимир кричал в лесу: «Лиза-а-а!» — и ему показалось, что в ту игру играли давным-давно и совсем другие люди. Потянуло холодом, он поежился. На озере, верно, их крики не были слышны, потому Дорина и не оглянулась.
— Посмотрите туда! — позвала вдруг Лиза.
На другом конце озера купался мужчина, плыл ритмично и неторопливо взмахивая крепкими руками.
— Андроник! — воскликнул Мануилэ.
И все застыли в молчании, не прибавив больше ни единого слова. Андроник тоже плыл к острову и, наверное, даже не подозревал о Дорине.
Доплыв до берега, Андроник отряхнулся и потихоньку побрел в глубь острова. На иле, на песке видны были его следы, но на траве их не было. Андроник шел медленно, он никуда не спешил; останавливался, смотрел, запрокинув голову, на верхушки деревьев, словно спрашивал у шепчущей листвы, скоро ли рассветет. С водяной глади тянуло свежим ветерком, но обнаженный юноша его, казалось, не чувствовал. Его околдовали тишина и пронизанный ожиданием чуда воздух. Андроник углубился в лес, там в тенистой влажности вольготно росли раскидистые кусты с сочными крупными листьями, пахло мхом и гнилой корой. Ветки, будто отяжелев от капель росы, клонились к земле. Андроник не замечал скатывающихся капель — прохладной ласки листвы. Он углублялся в гущу леса, словно искал сокровище и надеялся найти его, внимательно оглядывая кусты и деревья. Заметив пригорок с хилой акацией и несколькими дикими рожками, он убыстрил шаг. Взбежав наверх, недоуменно оглядел озеро. Постоял секунду неподвижно, глубоко и редко дыша, как дышат во сне, и спустился другим склоном к воде.
Тщательно и не спеша отыскивал он место на траве, где мог бы с удобством улечься. В конце концов облюбовал устье ложбинки. Трава тут росла высокой, мягкой, а под ней чуть сочилась вода, словно иссякающий источник, который, не ровен час, того и гляди, исчезнет. Андроник осторожно попробовал ногой, не слишком ли мокро, и блаженно растянулся на траве, подложив руки под голову. Он лежал, не чувствуя ни холода, ни желания спать, и, отдыхая, смотрел на небо.
Дорина опомнилась, когда лодка, приглушенно всхлипнув, ткнулась в ил и замерла. Она была одна посреди водной глади, вдалеке от надежного берега, в предрассветных потемках. Но дрожала она больше от прохладного ветерка и неуюта, чем от страха. На душе у нее было на удивление спокойно после того, как она так явственно и окончательно проснулась. За это время она словно бы приготовилась к великим переменам и в ней проснулась неведомая сила, суля переход в иные миры. Дорина выпрыгнула из лодки и принялась оглядывать остров. Андроник должен был быть где-то здесь. Он не обманывал, его слова претворялись в явь, и сам он должен был быть где-то здесь, неподалеку, и ждать ее.
Дорина решила пуститься в обход острова. Босые изнеженные ноги не ощутили ни колкости травы, ни сырости. Глаза Дорины давно приспособились к предрассветным потемкам. И как только она сделала шаг в глубину острова, так перестала ощущать и дуновение ветра. Чувствовала она только необычайную пьянящую радость, но не пыталась понять, откуда она. Незаметно переселившись из сна в явь этого поросшего травой и неведомыми деревьями острова, она словно бы и в самом деле обрела новый путь, путь Божий, по которому будет идти все дальше и дальше. Все мнимости исчезли… Тело, остранившееся, незнакомое, наслаждалось влажностью травы на исходе ночи. Ни смуты, ни страха, ни робости, — всеобъемлющее болезненное счастье, исторгнутое из глубин естества; ее разбудили, и у нее оказалась другая душа, о которой она никогда не подозревала, и другое тело, более счастливое, более божественное.
Она шла, и с каждым шагом крепла сила, бьющая из глубинных тайников ее существа, и благодаря ей расцветала ее плоть, кровь, ширилось дыхание, гибче становились движения и ум. Все могло быть теперь. Удивительные золотые птицы могли вспорхнуть с дремлющих ветвей и окликнуть ее по имени. Стволы деревьев в любой миг могли вздохнуть, превратившись в великана или змея. Под землей бродили белобородые гномы, звери беседовали между собой. Ничто не могло ее больше напугать, никакая встреча, никакое чудо… Чудом казались ей эти серые сумерки, которые собирались с каждой минутой светлеть, отдавая тьму земле и водной глади; все было так, словно до сих пор не разгаданная тайна разрешилась, изменив разом весь мир, в котором все теперь казалось изумительным.
Возле самого ее лица вспорхнула птица и полетела к озеру. Дорина проводила ее взглядом, и вдруг у нее перехватило дыхание. Птица медленно летела над Андроником; глазам девушки он открылся весь — лежал, растянувшись на траве, и смотрел в небо. Она чуть ли не бегом побежала к нему. Она была во власти чар волшебных, нежных всесильных.
— Я пришла, — прошептала Дорина, подходя.
Андроник повернул голову и смотрел на нее, улыбаясь и не двигаясь.
— Я ждал тебя с полуночи, — сказал он. — Искал тебя в лесу, звал…
Дорина радостно засмеялась. Секунду она смотрела ему в глаза, потом взгляд ее без боязни и робости заскользил по его телу. «Как прекрасен любимый мой…»
— Что же ты делала? — спросил Андроник, приподнимая голову.
— Думала, что смотрю сон, — прошептала Дорина, усаживаясь рядом с ним.
— Все вы такие, — медленно произнес Андроник. — Не спешите понять…
Дорина прилегла рядом с Андроником и, полулежа, постаралась пригладить волосы.
— Стало быть, это остров, — сказала она, счастливо оглядываясь вокруг.
— И на нем самая замечательная пара? Да? — спросил Андроник.
Девушка кивнула, прикрыв глаза. И улыбка несказанного изумления осветила ее лицо.
— Ты такая красивая, — прибавил Андроник, заглядывая ей глубоко-глубоко в глаза, словно стараясь разглядеть ту неведомую жизнь, что таилась в ней. — А зачем тебе эти тряпки?
— Сейчас сниму, — прошептала она, улыбаясь.
Встала и, передернув плечами, выскользнула из рубашки. Теперь и она была голой, но смущение не затенило ей взор, и всплеск крови не окрасил щеки. Она оглядела себя и не спеша направилась к воде. Ноги у нее были в песке и иле. Медленно, словно бы пробуя дно, девушка входила в воду. Когда вода закрыла ей живот, она приостановилась и обернулась к Андронику — Андронику, который, лежа на берегу, смотрел на нее и улыбался.
— Мне боязно заходить глубже, — крикнула она, поднимая руку.
Андроник вскочил на ноги и тоже вошел в воду. Он шел уверенно, напористо, шумно вздымая брызги. Несколько шагов, и он уже возле Дорины.
— Ты не умеешь плавать? — спросил он. Девушка по-детски огорченно кивнула.
— Ничего, я тебя научу, — успокоил ее Андроник. — Только не бойся… Держись за меня…
Он взял ее за руку и медленно повел вглубь за собой. Когда вода дошла ей до груди, Андроник поплыл; Дорина продолжала держаться за его плечо. Засмеявшись, она опустила лицо в воду. Вода хлынула ей в рот, нос, уши, и это неведомое ощущение развеселило ее и ошеломило.
— Напугалась? — спросил Андроник.
Дорина не слышала. Она чувствовала, что плывет, поддерживаемая сильной рукой, этой силе она доверилась всем своим существом и мягко скользила по водной глади, теплой, бескрайней. Она удивилась, когда опустила ногу и не нащупала дна. И удивление сменило опьяняющее ликование свободы.
— Что ты чувствуешь? — спросил Андроник, не слишком настаивая на ответе.
Теперь он все так же мягко и нежно вел ее к берегу. Оба, смеясь, вышли из воды. Дорина смотрела ему в глаза и ласково к нему приблизилась.
— Все было так просто, — прошептала она.
— Я научу тебя лазить по деревьям, — пообещал Андроник. — Но сначала нужно спрашивать у деревьев согласия. Среди них есть старые и больные, и им может быть больно… И тогда они могут тебя сбросить…
— А как ты узнаешь, что дерево болеет? — спросила Дорина.
— Слышно, как оно жалуется или плачет… Бедняги… Тяжелее всего со старыми и больными…
Они уселись на пригорок над ложбинкой. Андроник положил ей голову на колени, и девушка неволько принялась гладить его волосы.
— И с цветами всегда непросто… Они всегда влюблены. И если бы ты слышала, как они плачут…
Он рассмеялся. Поднял глаза к лицу Дорины и внимательно посмотрел на нее:
— Как тебя зовут?
— Дорина.
Андроник задумался. Словно старался припомнить, где он слышал это имя.
— А тебя как зовут? — шепотом спросила Дорина, отводя ему волосы со лба.