Дневник Гейбл
Итак, Мэтт оказался мировым парнем, способным на великодушные жесты, и некоторые из них действительно производили впечатление. Я был не против его присутствия. Он приезжал на каждые выходные, после того как они с мамой объявили о своей помолвке. Я считал все происходящее странным, учитывая «великолепный» опыт мамы в предыдущем браке. То, что она снова стремилась выйти замуж, было мне непонятно. Но было видно, что она искренне этого хочет. Я не смог бы все время находиться рядом с ней.
Мне не пришлось озвучивать Мэтту ту истину, что я не ищу замену папе. Он сам быстро сориентировался. Зная, что я не увлекаюсь спортом, Мэтт говорил со мной о кино, о книгах и музыке. Я не знал, как вести себя, честно говоря. Ведь я был с ним едва знаком. Они с мамой были вместе только полгода, когда решили пожениться. Но, в конце концов, им было, отчего торопиться. Все‑таки возраст за сорок обязывает.
Перед свадьбой мы поехали к бабушке и дедушке. До этого я провел три недели в каких‑то диких местах (поездка была организована мамой даже без моего ведома), а также участвовал в программе для одаренных учеников с проблемами восприятия письменной речи, которая проводилась в Милуоки.
Мэтт с удовольствием слушал мои рассказы. Женщина, которая была его пассией еще до появления мамы, была помешана на спорте.
– Если она съедала лишний блинчик, то сразу принималась делать отжимания. Обижалась по любому поводу. Да, забыл, каждый день она проезжала на велосипеде сорок миль.
– Но по тебе не скажешь, что ты сильно пострадал от ее одержимости.
Я специально провоцировал его. Он ответил:
– Тебе тоже эта поездка вреда не принесла.
За весну и лето я подтянулся на три дюйма и набрал вес. Мама сказала, что я стал похож на дедушку Джиллиса. После возвращения из похода я не мог переносить безделья. Если я не выезжал на велосипеде, если не делал зарядку, то ощущал, что день прожит напрасно. Но самое главное – я научился контролировать свой гнев, и этот опыт я не стал разделять с Мэтью.
Дело было так. Когда мы все построились перед походом, у нас изъяли огромное количество «контрабанды»: компакт‑диски, сигареты, даже книги. Тебе полагался нож. Тебе полагалась бутылка воды. Несколько рубашек и брюк, туфли и один спальный мешок. Если тебе хотелось немного смягчить условия, то твоей заднице ничего не оставалось, кроме как терпеть. Еда тоже была очень скромной. В воскресенье за дополнительную нагрузку можно было получить порцию блинчиков. Кроме того, поощрялась помощь друг другу. Например, если ты чинил чей‑то велосипед. Еда в обмен на доброту. Цивилизация отдыхает. Я сдружился с нашим руководителем. Парня звали Лейф. Он едва доходил мне до плеча, но мог спокойно справиться со мной. Мы отправились в настоящий поход. Разбивали палатки. Карабкались по непроходимым местам. Шли вперед. Я еще никогда не встречал такого физически крепкого парня. У него тоже была своя семейная история. Поскольку читать было нечего, слушать было нечего, я прямо спросил его:
– Зачем ты этим занимаешься?
– Это моя работа, – ответил он мне.
– Я имел в виду, – терпеливо продолжил я, – какого черта ты отправляешься в поход по знакомому тебе маршруту в компании всяких неудачников?
– Чтобы они стали более удачливыми, наверное.
– Какой процент из них?
– Один человек из пяти. Всех остальных родители начинают снова портить, покупая им всякую ерунду.
– Это обо мне.
– У тебя немного другая история.
– А у тебя какая?
– Я ненавидел своего отца. Когда мне было семнадцать, я сорвался с места и уехал из дому, а он подвел меня.
– У нас много общего. Только мой, сорвался первым и бросил меня.
– Тут половина таких.
– Он бросил и мою маму, у которой диагностировали рассеянный склероз.
Лейф сорвал стебелек и начал жевать его. Он умел выдерживать паузу. Наконец он покачал головой и прищелкнул языком.
– Мой умер.
– Умер? – Я чуть не подпрыгнул. – И это ты называешь «подвел»?
– Понимаешь, у меня не было возможности сказать ему хоть что‑нибудь. И он погиб не в результате несчастного случая.
– О, – только и вымолвил я, понимая, что живой Лео, пусть и такой подлый, – все‑таки лучше, чем мертвый Лео. – Мой отец выбрал себе более жизнеутверждающий сценарий.
– Ты думаешь? Может, он и ощущает себя счастливым, но это не значит, что он не думает о тебе. Он наверняка с болью осознает, какого ты теперь о нем мнения.
– Трудно поверить.
– Да?
– Да.
– Вспомни, каким он представлялся тебе, когда ты был младше?
Я сжал кулаки. Я вспомнил, как много нас связывало.
– Не хочу.
– Не верю. Ты что, боишься воспоминаний? Тебе не нравится быть загнанным в угол.
– Все равно я думаю, что мой отец относится к низшим формам жизни.
– Я не знаю твоего отца. Ты тратишь много энергии на ненависть. Я просматривал твои записи…
– Тебе известно, что я не умею писать грамотно.
– Я не говорю о том, как написано. Я имею в виду, о чем ты пишешь. Тема все время одна. Лео меня бросил. Лео меня подвел.
– И?
– Ну, это напоминает нытье маленького ребенка. Папочки нет, и я не в силах этого пережить.
– Ты попал даже мимо «молока», – съязвил я.
– Угу.
Он снова погрузился в свое чертово молчание, которое выводило меня из себя. Затем Лейф сказал:
– Ты когда‑нибудь думал, какую власть над тобой имеет отец?
– Никакой власти он надо мной не имеет.
– Нет, дружище, пока ты столько сил тратишь на то, чтобы гореть к нему ненавистью, оттого что он бросил малыша Гейби совсем одного среди мрака, – он с тобой. Но открою тебе один секрет. Если ты простишь его, то станешь свободным. Ведь ты сам говоришь, что отец не имеет над тобой никакой власти. Он не сможет оказать на твою жизнь никакого влияния, представляешь?
– Чепуха все это, прошу меня простить, – холодно произнес я.
– Если бы ты был ребенком, я понял бы твои мотивы, но детство уже позади. Пора прозреть.
Он оставил меня спустя три дня. Совсем одного в пустынном месте. У меня был дневник, куда я мог записывать свои переживания. Я попытался нарисовать Тиан. Затем начал собирать цветы, чтобы отвезти их в подарок маме. Но закончилось тем, что я сплел венок, задумав преподнести его Рори. Я вытащил все шнурки из ботинок, чтобы закрепить разные детали. А потом я заснул. Должно быть, проспал часов четырнадцать. Проснулся я под раскаты грома. В дерево, которое находилось в двух футах от меня, ударила молния. Я начал лихорадочно собирать вещи, пытаясь развязать шнурки. Но легче было бы снять спираль с переплета телефонного блокнота, честное слово. Я завернулся в пончо и сел на открытом пространстве, чтобы меня не убило молнией. Я надеялся, что Лейф с минуты на минуту явится за мной. Однако я просчитался. Впереди у меня было двадцать часов, которые мне предстояло прожить в полном одиночестве. У меня были нож и банка бобовых. Любой на моем месте поддался бы панике. И я начал выть. Я кричал в перерывах между раскатами грома, на случай если Лейф находится неподалеку.
– Лео! Ты подлец и негодяй, каких свет не видывал, но я тебя прощаю, – орал я. – Ты для меня человек‑невидимка. Ты неудачник! Подлый, ничтожный человек!
Я довел себя до истерики, как Рори, и думал, что меня сейчас вырвет, но все равно продолжал кричать:
– Ты почему не хотел меня видеть, Лео? Почему меня бросил, Лео? Папа, почему ты уговорил Каролину, а не меня? Папочка!!! Как же так могло получиться? Я тебя любил, а ты не захотел никого из нас. Я думал, что ты вернешься, что ты одумаешься, а вышло все так… Папа! Почему?
Сколько шел дождь, столько мое сердце и разрывалось от криков. Я свалился от усталости. Когда я проснулся, то Лео… нет, конечно, Лейф, был рядом и обнимал меня за плечи.
– Ты молодец, старина, просто молодец, – проговорил он. Как же я все это ненавижу!
Когда мама прилетела за мной, она выглядела сияющей и счастливой. Я решил, что за этим что‑то должно стоять.
Но я и подумать не мог, как обернулась жизнь.
Публикация книги стихов, которую ей обещали, сама по себе была новостью, но этот Мэтт… Мама настолько была поглощена переменами в своей жизни, что едва ли заметила, насколько изменился за это время я. Она проболтала всю дорогу, пока мы летели в самолете. Я ощущал себя словно после плена. Я был выпотрошен, но освобожден. Я знал, что когда‑нибудь пойму всю глубину происшедшего, но не знал, сколько времени на это уйдет.
Дома я первым делом поцеловал Рори, потом съел две большие пиццы и завалился спать.
Когда я проснулся, он был в доме.
Мэтт.
Я хотел немного прийти в себя и понять, что нового случилось в моей жизни, надеясь сделать это без посторонних помех, однако он стоял передо мной. Надо признать, Мэтт был отличным парнем. Но, с другой стороны, я виделся с ним всего пару раз. Теперь же мне предстояло узнать его в новом качестве. Это было более чем странно. Он провел у нас несколько выходных. Хотя они спали в разных комнатах (я знал это, потому что мама стирала два комплекта постельного белья), я видел, что Мэтт очень дорог маме. Я и представить не мог, что она сможет пустить в свою жизнь еще одного мужчину. Ведь раньше она была преданна Лео душой и телом. Бабушка и дедушка относились к ней не просто как к невестке, а как к родной дочери, поэтому она учитывала и их мнение. Мэтт, спросил, поеду ли я с ним к бабушке и дедушке. Я пожал плечами. Он начал настаивать. Я согласился. По дороге Мэтт, спрашивал о моей поездке, а потом поинтересовался, как я отношусь к тому, что он женится на Джулиане.
Я сказал, что не могу управлять чужой жизнью, даже если речь идет о родной матери.
Но я подумал, что он многим рискует.
Мы забрали у бабушки вещи, которые я должен был передать маме накануне свадебной церемонии. Это была кружевная шляпка, сделанная еще бабушкой моей бабушки. Маме предстояло надеть ее к кружевному кремовому костюму.
По дороге назад мы заскочили в кафе перекусить, и Мэтт, спросил меня, собираюсь ли я в школу. Я ответил, что в данный момент знаю только одно: я хочу остаться у бабушки и дедушки. Он не возражал.
Когда мы появились в дверях, моя мама совершенно неожиданно для меня, да и для себя, кажется, тоже, начала плакать. Она сказала:
– Ты такого же роста, как Мэтью. Я посмотрел на него. Так и было.
Мэтт все время висел на телефоне, подготавливаясь к свадьбе, но ничего не рассказывал нам.
Затем однажды мы отправились к Конни. Она собиралась вручить моей маме особый талисман, который мама должна была приколоть к белью. Мэтт снова настоял на том, чтобы я отправился вместе с ним.
– Как ты думаешь, дедушка и бабушка воспринимают идею свадьбы нормально?
Я сказал ему то, что думал: они немного расстроены. Они с грустью смотрят в прошлое. И я могу их понять. Наверное, они осознают, что их прежняя жизнь изменилась навсегда. Теперь они будут поддерживать связь с Лео, хотя не снимают с него ответственности. В семье Штейнеров четыре века не было разводов.
Мэтт задумался.
– Ну что, нравится тебе твоя старушка «тойота»? – вдруг спросил он.
– Я могу добраться на ней куда угодно, – удивленно ответил я. – И потом, ты не знаешь, на какие жертвы маме пришлось пойти, чтобы купить ее.
– Опиши машину своей мечты.
– Большая.
– Как «субару»?
– Ты все сказал.
– Понимаешь, моя машина подходит мне как доктору. Мне надо быстро добраться до больницы. Но если бы я хотел иметь машину для удовольствия, я выбрал бы именно ту, о которой мы с тобой говорим.
Возле дома Конни мы вышли, и ей пришлось стать на цыпочки, чтобы дотянуться до моей щеки. Она отдала мне талисман.
– Теперь ты со спокойной душой можешь передать маму в надежные руки, – со смехом произнесла она.
Я недоумевал, зачем делать столько шума из каких‑то маленьких предметов, и поделился своими мыслями с Мэттом.
– Я и сам не знаю, – сказал он. – Но думаю, что это нечто вроде ритуала. Если бы они сами отдали ей эти вещи, то ритуал был бы лишен своего очарования, что ли. Это ведь вещи, которые надевают лишь однажды.
– Раз уж мы заговорили об этом, то где будет свадьба?
– Всему свое время, Гейб, – ответил Мэтт. – У нас впереди две недели. Ты не знаешь, какой сюрприз я вам приготовил.
Но я узнал.
Я знал, что они собираются уговорить Кэт приехать на мамину свадьбу. Сестра присылала мне письма, на которые я даже иногда отвечал. Мне было все же приятно осознавать, что она приедет, потому что моей маме это принесет счастье.
За три дня до свадьбы Мэтт приехал из Бостона с чемоданом размером, как моя кровать. Он открыл его в холле и начал раздавать всем билеты – бабушке, дедушке, Стелле и ее мужу, Кейси, Конни. Затем вытащил рекламные проспекты отеля «Белладжио» в Лас‑Вегасе.
– Так, давайте обсудим все детали, – заявил Мэтт. – Завтра мы отправляемся на самолете, который вылетает в четыре часа.
Я знал, что Кейси приложила к этому руку. Но я не догадывался, что он пригласил на свадьбу половину Шебойгана. Даже Клаус и Лизель были в числе приглашенных. Со стороны Мэтта приезжали его дочь и дюжина друзей‑коллег с женами и детьми. Это было просто поразительно.
Люк приехал на своем страшненьком грузовике (он все лето делал мелкий ремонт). Не выдержав, он спросил:
– Что происходит, дружище?
Люк не получил стипендию, на которую рассчитывал. Из‑за роста и потому, что постоянно травмировал колено. Первый раз в жизни мы были с ним на равных. И он, и я должны были отправляться в колледж, рассчитывая только на свои силы.
Возле дома стояло несколько машин. Менеджер с деловым видом раздавал распоряжения команде рабочих.
– Эта шумиха из‑за какой‑то второй свадьбы?
– Массированная атака, друг. Мэтт не любит мелочиться. Они женятся в Лас‑Вегасе.
– Не здесь?
– Это плохой тон для таких парней, как Мэтт.
– Откуда он?
– Из Бостона. Он хочет красивую свадьбу. Только в Лас‑Вегасе. Может, потому что его первая жена погибла.
Люк понимающе кивнул.
– Я поеду к ним, но потом вернусь. Я проведу лето у бабушки и дедушки. Встретимся, хорошо?
– Мне приходится работать день и ночь, дружище. Когда ты начнешь?
– Что?
– Учиться.
– В январе, наверное.
– Ты собираешься жить в Милуоки? В городе?
– Нет, я буду жить здесь. У бабушки и дедушки. Я не смогу выдержать жизни в общежитии. Меня она не очень прельщает.
– А бабушка и дедушка поедут к твоей матери?
– Не знаю, может, позже, но не сейчас. Это выглядело бы не очень правильно по отношению к Лео. Хотя летом они вполне могут поехать. Они ведь очень любят мою маму, честно.
– Как мило. Ты не подумай, я не издеваюсь. Я думаю, что твоя мать заслужила второй шанс. Время для Джулианы.
– Ты знаешь, Мэтт пригласил половину города. Я удивляюсь, как это тебе не прислали приглашения.
– Я бы не возражал. В Вегасе такие девчонки, что просто закачаешься.
Люк усмехнулся. Я усмехнулся в ответ. Люк был добродушным парнем, несмотря ни на что. Мы вместе гуляли, потому, что нас объединяло очень многое. И он, и я были обычными парнями, которые не блистали знаниями в школе. Люк, как и я, понятия не имел, что собирается делать в будущем. Больше у него не было необходимости скрывать свою дружбу со мной, поэтому и я уже на него не злился. Я не стал выговаривать ему, за то, что он игнорировал меня в школе. Горечь и разочарование часто дают пищу для размышлений. Они позволяют тебе правильно оценивать настоящее. Так учил меня Лейф. Люк и я стали просто приятелями, которые когда‑то давно корпели над одними и теми же домашними заданиями.
Люк заезжал в выходные, как делал это еще в седьмом классе. Перед свадьбой мамы он появился вместе со своей мамой. Она обняла мою маму за плечи и сказала:
– Мы будем очень скучать по тебе. Очень.
– Все меняется, – ответила мама. – Нам надо приспосабливаться к тому, что готовит нам жизнь. Если мы не будем принимать перемены, они нас раздавят. Я тоже буду скучать. По Кейси, по работе в газете, по своим родным, родителям Лео. По Люку и по тебе. Я рада, что наши мальчики снова подружились.
Мама была такой, как прежде. Благородной и сдержанной. Словно и не было того времени, когда ее сторонились. Брошенная на произвол судьбы калека с тремя детьми. Как будто не было того времени, когда маму словно не замечали на улице. Будущее несет перемены. Мама доказала это и преподала всем хороший урок.
Я вынужден признать, что мама показала высокий класс.
Вдруг я заметил за окном, как к нашему дому подъезжает шикарная «субару». Я знал, что это прошлогодняя модель. Она была классического черного цвета с серебристыми панелями и кожаным салоном. В дверь постучал парень в форменной одежде какого‑то автомобильного салона.
– Гейб Джиллис? – осведомился он, когда я открыл дверь. В руках он держал планшет с документами на подпись.
– Да, – неуверенно протянул я.
– О, что нам готовит судьба? – воскликнул Люк. Я отправился искать Мэтта.
– Послушай, – произнес я. – Ни к чему все это. – Он не отрывался от телефонного разговора с организаторами торжества. – Так, послушай меня!
Он сказал в трубку, что перезвонит, а потом повернулся ко мне.
– Не надо задабривать меня такими взятками. В этом нет нужды. Ты же на ней женишься.
– А что случилось? – спросил Мэтт, чем застал меня врасплох.
– Как что случилось?
– Какой смысл тогда во всей этой церемонии? Если ты женишься на женщине, то принимаешь и всю ее семью. Таково правило.
Люк появился следом за мной.
– Это не машина, а сказка. Мне нравится это правило. Я бы не возражал, чтобы Мэтт меня усыновил, – заметил он.
– Хочешь, оставь ее себе. Хочешь, откажись. Своей дочери я подарил «мустанг». В конце концов, это всего лишь машина.
– Но я ведь не твой сын.
– Нет, ты ее сын. Это значит, что я у тебя в долгу. За то, что ты столько времени посвятил ей. Помог в трудную минуту. Заботился о ней. Но если тебя мой подарок обидел, не церемонься. Я скажу ребятам, что заказ отменен.
Я все еще раз взвесил. Конечно, такой дорогой подарок обязывал. Но Мэтт уже не был для нас посторонним мужчиной. Лучше наслаждаться настоящим.
– Мэтт, это не машина, а мечта. Добро пожаловать в семью.
Мы обменялись рукопожатиями, и он обнял меня. До самой полуночи я гонял на машине в компании с Люком. Все его бывшие дружки, которые ели картошку фри возле кафе (раньше здесь был магазинчик бабушки и дедушки), просто упали в обморок от зависти. Не так уж плохо.
На следующий день начался форменный хаос.
Моя мама собирала вещи. Спортивную куртку. Белую рубашку. Галстук. Джинсы. Плавки. Она забыла туфли. Я пытался представить, в каком наряде появится Кара. Они думали, что я и понятия не имею о том, что ее пригласили. Но я слышал приглушенные замечания о «ее самолете». Я знал, что от меня потребуется максимум любезности. Ради маминого спокойствия я был готов выдержать все ее шпильки. Бабушка и дедушка появились рано утром. Они хотели убедиться, что все в порядке, и все время беспокоились, не пора ли в аэропорт. Потом Мэтт, спросил у мамы:
– Ты не забыла туфли?
– Иди ты к черту, – со смехом проговорила мама.
Они начали улыбаться друг другу, и я понял: эта шутка принадлежит, только им двоим.
Кейси упаковала платья для себя и Эбби Сан. За пятнадцать минут до того, как нам надо было выезжать, бабушка вспомнила, что забыла кое‑какие вещи.
– Да ладно, Хана, – проворчал дедушка.
– У меня мигрень будет целую неделю, – крикнула бабушка.
Я вызвался помочь. В конце концов, у меня была машина. Я не знаю, каким чудом нам удалось вовремя сесть в самолет.
В отеле фонтаны включались под песни Фрэнка Синатры. Эйфелева башня была просто через улицу.
– Как все изменилось. Это просто Диснейленд для взрослых, – восхищался Мэтт.
– Это даже неприлично, – поставив чемодан у ног, произнесла мама.
Она была потрясена увиденным. Отель напоминал музей искусств, водопад и зимний сад одновременно.
– Но все равно это великолепно.
– Нет, дорогая, это шикарно. Настоящий шик не вызывает возражений.
– Хорошо, что здесь работают кондиционеры, – сказала мама, беря Мэтта за руку.
Я видел мамины колебания. Я не знал, то ли она устала, то ли начала сомневаться в своем решении.
– Я иду наверх, друзья, – сообщила она.
Вместо стрижки в салоне и массажа, который заказал ей Мэтт, мама весь вечер накануне своей свадьбы проспала. Как потом она сама сказала мне, сон – лучшее восстановительное средство для женщин после сорока. Но сам Мэтт и его друзья, а также Кейси, дедушка, который оказался бессовестно азартным, и бабушка играли в казино до двух утра. Дедушка выиграл две тысячи долларов. Поскольку он был истинный Штейнер, то остановился, так как именно эта сумма его устраивала (он собирался кое‑что отремонтировать в коттедже). Все возмущались, играли и кричали.
Рори смотрела выступления артистов цирка и спрашивала:
– Они боги?
– Да, – ответил я ей.
Мы стояли на балконе и наблюдали за музыкальными фонтанами.
– Что, устала, малышка? – спросил я.
Нас обдало брызгами. Я посмотрел на Рори. Она заснула, положив голову на железные перила. Я поднял ее и понес по коридору, не зная, где точно находится мой номер. Меня перехватила Кейси.
– По‑моему, все это слишком шикарно, – сказала она.
– Думаю, это фирменное поведение Мэтта Макдугала. Он очень старается.
– Да, и это хороший знак, – согласилась Кейси. – Что может быть лучше, чем поступок, совершенный мужчиной ради женщины? Мэтт столько сил приложил, чтобы убедить Каролину приехать, но ему все же, не удалось. Джули не показывает виду, но ее это очень угнетает. Наверное, поэтому она и отправилась спать.
Я кивнул, но подумал про себя, что Мэтт обычно добивается всего.
– Что будем делать? У нас еще много времени. Мэтт хотел тебя видеть… Он очень просил разыскать тебя.
Хотя я собирался в кинозал, мне не хотелось омрачать настроения Мэтта. Спустившись в казино, я заметил его, кричавшего громче всех. Рубашка на его груди была расстегнута, а рядом с ним сидел дедушка. Было уже два часа утра.
– Привет! Ты хотел меня видеть?
– Я посмотрел, как дела у мамы. С ней все в порядке. Но она в смятении. Из‑за твоей сестры.
– И Кейси тоже. Все так здорово, Мэтт. Они не привыкли к шуму. Вообще говоря, это место может потрясти любого. Признаюсь честно, я шокирован. И выпотрошен. Хочу отправиться поспать, чтобы быть в форме, когда придет время отдавать маму.
Он посмотрел на часы.
– Гейб, думаю, в этот раз все будет радужно и очень красиво. Он протянул мне еще одни ключи.
– Послушай, у меня для тебя есть совершенно особый номер. С шикарным видом.
Я был в недоумении. Наверное, он думал, что вид из окна может привести меня в умиление.
– Да не стоит беспокоиться. Я уже положил вещи в своем номере.
– Поверь мне.
Я вспомнил «субару» и пожал плечами. Потом взял ключи и отправился на девятнадцатый этаж. Наконец до меня дошло. Там, должно быть, моя сестра. Я был словно в тумане. Не знал, что мне сказать ей. Что предстоит пережить. Я повернул ключ. И увидел ее. Она выросла на дюйм. Она сидела на кровати в джинсах и красивой шелковой блузе. Ее глаза неотрывно следили за фонтанами за окном.
Вид действительно был шикарный.
В комнате сидела Тиан.
Глава тридцать пятая
Дневник Гейба
– Я только что приехала, Гейб, – сообщила Тиан, вскакивая с кровати. – Я думала, что мне уже не суждено встретиться с тобой и побывать здесь. Но я здесь! Посмотри!
Она рванула на себя дверцы шкафа. На плечиках висело то самое платье, которое Конни когда‑то сшила ей на бал.
– Меня везли в лимузине от самого аэропорта. Это все Мэтт устроил. Наверное, он хотел осчастливить тебя.
Я не мог прийти в себя. Я протянул ей руку, но она не взяла ее, а бросилась ко мне в объятия. Мы поцеловались, и воспоминания прошлого года захлестнули меня. Нас оставили в отеле Лас‑Вегаса одних в номере. Это был самый мучительный из подарков, потому что все, что мы могли делать, – это сидеть и разговаривать. Отец Тиан наверняка ждал от меня уважительного отношения к своей дочери. И моя мама тоже. Но уже через мгновение Тиан была на кровати. Блузка ее скользнула с плеч. Я коснулся ее груди – и все поплыло у меня перед глазами.
– Как я скучала по тебе, – прошептала Тиан.
– За эти месяцы я ни о чем другом не думал. Как бы тяжело мне ни приходилось, я все равно возвращался мыслями к тебе. Тиан, я скучал.
– Я знаю. Ты мой бедняжка Гейб.
– Но теперь все хорошо.
У нас распухли губы, и подбородок у Тиан весь покраснел, как будто его драили наждачной бумагой. Она была прекрасной. Черные блестящие волосы волной падали ей на плечи.
– Нам надо подготовиться к свадьбе, – проговорила Тиан.
– Еще бы, – ответил я. – Сколько ты здесь пробудешь?
– Целых три дня! – воскликнула она.
Я ощутил, что сердце мое проваливается в пятки. Три дня. Мне будет, что вспоминать всю оставшуюся жизнь.
– Хорошо, – только и произнес я. Это лучше, чем ничего.
Я спал как убитый. Меня разбудил телефонный звонок. Это была Кейси.
– Твоя мама хочет видеть тебя.
Я подумал: «Господи, только бы у нее ничего не произошло в последний момент». Но Кейси поспешила меня успокоить. Она щебетала в трубку:
– Я в холле только что видела Бена Аффлека.
Я не знал, что мне делать с такой ошеломляющей информацией.
– А еще я купила девочкам платья для церемонии. В зеленых тонах. Они будут смотреться как куколки. Двести долларов за штуку, но я не могла удержаться. Гейб, дорогой, ты очень удивился? Когда увидел Тиан?
– Это было, как во сне, – сказал я. – Мне пришлось не так уж легко.
– Вы?
– Нет, Кейси. Хотя вообще‑то…
– Не моего ума дело. Хорошо. Но я всегда знала, что ты человек ответственный.
– Можно обойтись без лекций? Ее отец натравил бы на меня всю тайскую мафию.
– Ты счастлив? – настаивала Кейси.
– Ничего не изменилось, Кейси. Мои чувства какими были, такими и остались. Я ее люблю.
– Может, ты будешь любить ее всегда, Гейб. Но она живет в Азии, дорогой.
– Она собирается приехать в Йель. Через год.
– О Гейб! Ты самый романтичный парень! – воскликнула Кейси. – А теперь тебе пора отправляться к маме.
– Дорогой, – сказала мама, протягивая мне руку. Она уютно расположилась на голубом стуле. Затем она наставила на меня пальцы, сложенные пистолетом, и усмехнулась. – Так, а теперь к делу, – заявила она.
Мама выглядела молодой и печальной.
– Я подумала, смогу ли я выдержать все это?
– Проще простого, – заверил ее я.
– Все так странно, – призналась она. – Я так счастлива. Так счастлива! Но я была бы еще счастливее, если бы приехала твоя сестра. И… ты меня, наверное, не поймешь, но мне хотелось бы, чтобы и Лео был здесь.
Она была права. Я не мог этого понять.
– Я теперь к нему привязана так же, как могла бы быть привязана к другу. Я не хочу жить его новой жизнью, но желаю ему добра.
– Мама, – проговорил я, – ты настоящее чудо.
В это время в номере появились бабушка и Конни. Они несли с собой ручку с резиновым покрытием для инвалидного кресла.
– Даже не показывайте мне этого! – крикнула мама. – Вчера меня просто свалила жара. Я чувствую себя в полном порядке. На меня нахлынуло столько эмоций! Все меняется с такой скоростью, что я не успеваю к этому привыкнуть.
– Лучше перестраховаться, Джулиана, – сказала бабушка. – Я принесла это на всякий случай.
Вошла Тиан.
– Конни!
Они обнялись. Тиан забралась к моей маме едва ли не на колени.
– Но вы совсем не выглядите больной! Вы похожи на модель из журнала.
Тиан посмотрела на ручку от инвалидного кресла.
– Вам приходится этим пользоваться? Мама отрицательно покачала головой.
– Эта мысль пришла в голову моей свекрови. Она почему‑то решила, что мне это пригодится. Тиан, дорогая, мы так соскучились по тебе!
– И я тоже, Джули. Мне грустно, когда грустно вам. И мне весело, когда я вижу на ваших лицах счастье. Мне не хочется, чтобы болезнь поселилась в вашем доме.
– Сейчас открою секрет, – произнесла мама. – Я вовсе не так больна, как они думают. Я была больна. Но уверена, что смогу преодолеть путь до алтаря. Если, конечно, это не миля и не две!
Я наклонился и поцеловал ее в щеку. Затем вошла Кейси, оде‑гая в красивое зеленое платье. Она немедленно выгнала нас всех из номера.
– Нельзя смотреть на невесту до свадьбы. Ей пора одеваться.
– Мы ведь не хотим принести Джулиане неудачу! – поспешно произнесла Конни. Она начала украшать цветами ручку кресла, которую внесла бабушка.
– Конни! – донесся до меня крик мамы, когда мы притворили за собой двери. – Прекрати! У меня такое чувство, будто ты украшаешь мою могилу. Мне не надо этого.
– Лучше перестраховаться. Береженого Бог бережет.
Мэтт мерил шагами коридор, как показывают в кино, когда герой ожидает рождения ребенка.
– Бог ты мой, – сказал он. – Мне же сорок восемь лет. Кто бы мог подумать, что я буду нервничать, как в первый раз?
Я ответил:
– Думаю, что женитьба, это не такое уж обычное дело. Если, конечно, ты не женишься в восьмой раз.
Но Мэтт все еще не мог взять себя в руки.
– Ну почему она так долго?
Позже мне пришлось понять одну простую истину: хирурги, как ковбои, любят, чтобы все вокруг следовали их приказам. Мэтта все время окружали обожающие его медсестры, которыми он командовал, однако для Джулианы Джиллис такие приказы были как красная тряпка для быка. Она ведь не отличалась покладистостью характера.
Я прошел в свой номер, где, соблюдая крайнюю осторожность, надел фрак.
Затем я постучал в дверь Тиан. Нас занесло в мою комнату, где мы сразу очутились на кровати. Какой‑то дурацкий фильм был включен на максимальную громкость, но мы ни на что не обращали внимания. В два часа Тиан начала волноваться:
– Гейб! Гейб! Мне надо одеться, и потом, я должна нанести тональный крем на подбородок.
Я вернулся в комнату мамы. Кейси улыбалась. Мэтт все еще ходил взад и вперед по коридору. Но теперь на нем был черный фрак. Рядом с Мэттом вышагивали три его друга, тоже одетые во фраки. У меня создалось впечатление, что я попал на парад официантов.
– Где ты был? – спросил он меня тихо.
– Не волнуйся ты так, Мэтт. Скоро все закончится, – успокоил я его.
Я снова прошел в свой номер. Зазвонил телефон: дедушка хотел узнать, как дела у мамы. Ему позвонила Кэт, и дедушка просил меня связаться с ней.
Я решил не противиться и набрал номер, но попал на чертов автоответчик.
– Мы среди цветов, – прозвучал голос Джой. – Но ваш звонок нам важен. Пусть благословит вас Бог.
– Это Гейб Джиллис, – быстро проговорил я. – Моя сестра Каролина Штейнер, то есть Кэт, звонила мне в отель «Белладжио» в Лас‑Вегасе. Я скажу матери, что Кэт думает о ней. Позже.
Следующие сорок пять минут я посвятил тому, что изо всех сил старался не вспотеть. Ничего не получалось. Я позвонил бабушке. Она появилась в красивом вышитом светлом платье, как принято у пожилых леди. На ней красовалась шляпка с вуалью. Она помогла мне завязать галстук‑бабочку – мне никак не удавалось этого сделать. Он все время топорщился и занимал вертикальное положение вместо горизонтального.
– Гейб, – вдруг сказала бабушка, – я знаю, что ты всегда расчесываешь волосы прямо, но, прости меня, так ты похож на Гитлера.
Я послушался ее и немного взъерошил волосы, решив, что пусть меня лучше сравнивают с Брэдом Питом. Когда я менял прическу, то намочил всю рубашку, так что бабушке пришлось сушить ее феном. К этому времени я уже опять вспотел. Я решительно наклонился и снял черные кожаные туфли, переобувшись в легкие красивые туфли.
Мы все появились в холле почти в одно и то же время. Мэтт уже ждал нас внизу, готовый выступить в роли главнокомандующего. Свидетелем с его стороны выступал Луис, главный деловой партнер. Брат Луиса, Джо, тоже находился здесь. Мамиными свидетельницами были Конни и Стелла. Тиан несла кольца, а малышки надели зеленые платьица и веночки из искусственных цветов. Они ни минуты не стояли на месте, так что, в конце концов, Эбби Сан упала. Первый раз в жизни я услышал, как Конни прикрикнула на нее, заставив успокоиться и посидеть.
Наконец Конни открыла двери, а один из швейцаров побежал, толкая впереди себя инвалидное кресло.
И моя мама села в него. Она не выказывала никакой неловкости.
– Мой милый, – обратившись ко мне, произнесла она, – Шебойган в далеком прошлом, поэтому мне стоит попробовать и это.
– Мам, послушай, – сказал я. – Парень подарил мне машину в знак симпатии. Это твой день. Свадьба, торжество – все ради тебя. Он так нервничает, что это всем заметно. Наверное, он думает, что было бы лучше скромно расписаться в городской ратуше.
Я сам от себя не ожидал такого красноречивого выступления.
Вдруг снова включились фонтаны. И в свете солнечных лучей заиграла песня «Воспоминание» (я знаю, что мама ее любит, и я, наверное, согласился бы послушать ее еще один раз, чтобы уже потом не слушать до конца жизни). Мама улыбнулась мне. Солнце освещало ее, а солнечные зайчики, как в кино, задорно подскакивали в брызгах фонтана.
– Все хорошо. Правда, дорогой?
– Да, мама, все просто замечательно.
Она подтянула платье, так чтобы оно не цеплялось за резиновые колеса кресла. Бабушка Штейнер ловко приколола ей кружевную шляпку. Конни скромно потянулась и слегка поправила ее, а потом приставила украшенную цветами ручку кресла. Я взял Рори и Эбби за руки, и мы все спустились в часовню. Самое смешное заключалось в том, что наша компания меньше всего напоминала свадебную процессию. Две девочки азиатской внешности, одна шестнадцати лет, а вторая совсем малышка, пожилая еврейка в голубенькой шляпке с вуалью и невеста в инвалидном кресле. На нас почти не обращали внимания. Во всяком случае, в Шебойгане эта картина вызвала бы большой ажиотаж. Я хотел сказать, что здесь люди не отрывали взглядов от своих столов и не глазели на нас. Мы остановились в маленьком зале перед главным входом в часовню. Она была выдержана в аквамариновых тонах. Мы были уверены, что Мэтт приготовил нам очередной сюрприз. Половина приглашенных стояла, а половина присела. Все было, как в обычной церкви. Только на столе сбоку виднелся свадебный торт размером с Эйфелеву башню, копия которой была установлена на улице напротив.
– У вас в Америке всегда так женятся? – прошептала Тиан.
– Нет, не всегда, – ответил я. И тут появился он.
Бог ты мой, живой Элвис.
Двойник Элвиса не так уж плохо исполнил свою серенаду. Парню было немного за двадцать. И у него был великолепный голос. Он изображал того Элвиса, который показался на публике в кожаном костюме, молодого и энергичного. Толстый Элвис в темных очках не подходил к этому празднику. «Элвис» исполнял песню о том, как глупо верить в то, что любовь поселится в твоем сердце, но как невозможно не влюбиться. Моя мама запрокинула голову, чтобы от слез у нее не потек макияж. Я заметил, что Келли, высокая блондинка с фигурой любительницы пляжного волейбола, выразительно посматривает в сторону «Элвиса». И он это тоже заметил. Позже, извините за грубость, он слонялся вокруг да около гораздо дольше, чем того требовали обстоятельства.
Затем прозвучала еще одна песня, и бабушка с Конни начали помогать маме, подниматься на ноги.
Но моя мама положила руки на ручки кресла, и ее лицо приняло такое выражение, которое обычно можно увидеть на мордочке Рори, когда она задумала какую‑то шалость.
– Притворству конец! – прошептала она. Обратившись к Конни и бабушке, она сказала:
– Я вам разрешила отвезти меня. Спасибо за прогулку, но теперь я сама.
Она встала и протянула мне руку.
– Давай сделаем это, Гейб. – Мама шагнула вперед. У нее немного подкосились ноги.
– Не волнуйся, – успокоила меня она. – Я не больна. Это просто каблуки высотой два дюйма, а еще нервы.
На ее лице появилось гордое выражение, как у настоящей Джиллис, и она крепче сжала мою руку. Она прошла к алтарю, как грациоз<