– Гейб, – покорно вымолвил он. – Я беженец. Вернее, я был им. Пока не нашел дом. Когда‑нибудь ты поймешь. Дом – это не крыша над головой. Это ощущение, что ты нужен…
– Ты меня слушал? – заорал я.
Я услышал, как в другой комнате Джой начала что‑то шептать и закрыла двери.
«Проваливай», – подумал я. Передо мной стоял незнакомец, с которым я разговаривал на совершенно отвлеченные темы. Это был тот самый человек, который когда‑то подбрасывал меня высоко вверх, учил произносить буквы, от которого мне досталась половина моей генетической программы. Но он, очевидно, чувствовал ко мне столько же любви, сколько почувствовал бы к вирусу. На каком‑то глубинном подсознательном уровне я был уверен, что, делая последний шаг к порогу его дома, я увижу радость на его лице, я пойму, что он с удовольствием называет себя нашим отцом. Я все еще надеялся, что взрослый человек означает: хороший, ответственный человек. Но он сидел, как мумия. Как будто мы нарушили его планы на день, а это так утомительно для него – менять их на ходу. Я сказал:
– Ты счастлив. Мы за тебя рады. Но твое счастье означает, что твоя законная жена, наша мама, находится на грани между жизнью и смертью. Есть мы, есть еще один ребенок. Ты, наверное, помнишь маленькую Аврору Бореалис Штейнер. Нам приходится продавать дом…
Вот это уже зацепило его внимание. Через десять секунд мы были в кабинете. Из окна и вправду открывался изумительный вид на лес.
– Гейб, – произнес он, – ты еще не в состоянии понять всего, ты слишком юн. Но я хочу, чтобы мы поговорили, как мужчина с мужчиной.
– Поговори с Каролиной, как мужчина с мужчиной, – предложил я. – Именно она вычислила, как тебя разыскать.
– Моя кровь! – с просветленным лицом вымолвил Лео. – У тебя светлая голова, доченька. Ты станешь хорошим адвокатом.
– Да ради Бога, – ответила Каролина, ковыряя гобеленовую обивку стула.
– Это вопрос страсти, – выдал он нам. – Я ощутил, что страсть ушла из моего сердца. Джулиана прекрасный человек. Она великолепная мать.
– Можно короче, – сказал я, впервые заметив, что я выше отца на полголовы.
– Но вся ее жизнь была связана с тобой, Гейб. С тобой, Карой и Авророй. А еще Джулиану волновала ее внешность. И прочие формальности. Есть даже такое обозначение для брака – брак по форме, но не по содержанию. У нас не было партнерства душ. Мы лишь казались счастливыми. Мы казались воплощением американской мечты. Но я был глубоко несчастен. Еще до рождения Авроры. Я ощущал себя как заключенный. Работа не доставляла мне удовольствия, а моя личная жизнь не поддается описанию. Ее не было. Я был доведен до психоза. Мне хотелось вырваться на волю. Я знаю, что многие обвинили меня в том, что я поступил не очень честно…
– Да, есть такие люди. Включая твоих собственных родителей, – вставил я.
– Я знал, что ты будешь на меня сердиться. Я уважаю твои чувства.
– Ты можешь говорить, как нормальный человек? – умоляюще воскликнул я.
– Когда я узнал, что Джой беременна, – начал он, – я…
– Как же так получилось? – прервал его я.
– Я приезжал к ней в прошлом году. Мне пришлось сделать выбор. Она очень достойная женщина. Гейб, она очень энергичная, живая, ищущая и счастлива тем, что имеет. Она не пытается решать мировые проблемы. Она бы не посягнула на то, чтобы вмешаться в отношения мужа и жены, если бы я не убедил ее, что мой брак уже потерпел крушение… Мы выжидали.
– Выжидание прошло успешно, – насмешливо заметил я, показывая в сторону Джой и Амоса. – Почему же ты не выждал до того, как сказать маме, что ваш брак потерпел крушение?
– Но она должна была сама догадаться, – взорвался Лео, вставая и принимая позу уверенного в себе адвоката. – Я пытался донести до нее эту мысль снова и снова, но она не желала понимать очевидного. Я не хотел быть жестоким. Я не осмеливался сказать ей прямо: «Джулиана, я не могу больше оставаться с тобой». Но она продолжала танцевать…
– Не волнуйся. Она больше не тратит денег на занятия балетом, – сказал я.
В комнате было жарко, как в теплице, потому что все ее свободное пространство занимали цветы. Я снял пальто.
– Я хочу, чтобы ты отвез нас домой и сам сообщил маме обо всем. Мы не собираемся полоскать твое грязное белье, папа.
– Я знаю. Я собирался приехать. Но мне казалось, что нет смысла притворяться.
– Нет смысла?
– По отношению к Джулиане.
– О, какой ты заботливый. Я тебе уже сказал, что у нее рассеянный склероз. А ты отреагировал так, словно мы нарушили твой привычный график. Какая досада!
– Мы что, теперь должны все время заботиться о маме? – вмешалась Каролина. – Ты собираешься нам помогать?
– У вас есть трасты для поступления в колледж. Но мы можем воспользоваться ими сейчас, учитывая, что теперь мама недееспособна. Она работает? – спросил он.
– Да, она работает. Ее даже зачислили в штат синдиката, – сказала Кара, вздернув подбородок.
– Итак, если брать в расчет это и ваши трастовые деньги…
– Которые мы не должны трогать до достижения двадцати одного года, а мама не позволит воспользоваться ими только ради себя, – отчеканил я.
– Но это не очень разумно, Гейб.
– У нее есть одна проблема, папа.
– Какая?
– Она порядочный человек.
– Я чувствую, что мне не удастся тебя убедить, – ответил Лео. – Я не надеялся на счастливый исход, но все же хотел бы, чтобы вы оставались здесь, сколько посчитаете нужным.
– Нам в школу через три дня, – заметила Каролина.
– Ну, тогда я вас отвезу, хотя это довольно сложно, потому что мы с Джой должны были договориться о дизайне интерьера…
– Вы строите дом? – спросил я.
Этот человек казался мне инопланетянином.
– Джой снова… беременна, – проговорил отец. – Мы и не думали, что такое возможно. Амосу только четыре месяца, и она кормит грудью. Но она сказала…
– Что чудеса случаются, – закончил за него я.
– Я рассчитывал, что в этом доме мы сможем все вместе проводить много времени: я, ты, Каролина и Аори. Там будет четыре спальни. Я не собирался забывать вас.
Он показал нам пачку писем, адресованных Каролине и мне. На его полке стояли фотографии, моя и Каролины.
– Я хотел объясниться и знал, что мне нужно вернуться. Я ждал подходящего момента, а потом Джой сообщила о своей беременности.
– Как тебе было трудно, папа!
– Здесь от меня ничего не требуют. В этом вся разница. Джой благодарна за любую мою помощь. Она абсолютно самодостаточный человек. Она всегда повторяет, что сама в состоянии воспитать детей в коммуне. Ей не требуется штамп в паспорте. Она не покушается на мою свободу. Я могу делать все, что посчитаю нужным, – работать, учиться, когда сам этого захочу.
– Ну, просто замечательно. Не знаю, как Каролина, а я лучше проведу ночь на раскаленной решетке для гриля, чем останусь в этом доме. Я хочу уйти, и ты мне скажешь, где я смогу переночевать.
– Я бы хотела остаться здесь, – еле слышно произнесла Каролина. – Я слишком устала, чтобы куда‑то идти.
– Гейб, я знаю, что ты можешь чувствовать гнев или раздражение, но я все равно остаюсь твоим отцом.
Я встал и произнес:
– Не вини в этом меня.
– Я отвезу тебя в пансион «Амори». Там сдают комнаты. Туристы приедут только в мае. Но мне хотелось бы, чтобы ты остался здесь.
– Я тебя ни о чем не прошу. Только отвези меня отсюда. Каролина, дай мне телефон. – Она повиновалась. – У меня лишь один вопрос. Почему у тебя был пистолет? Пистолет в ящике?
– Это не мой, – ответил Лео. – Я нашел его, когда мы ремонтировали ванну. Он был в вентиляционном люке и выглядел таким древним, как предмет старины. Я решил оставить его себе. Я даже не знал, в рабочем ли он состоянии.
– Мы познакомились с твоей подругой, Индией Холлвей. Бабушкой потенциального насильника моей сестры, между прочим.
– Индия особенная женщина, – отозвался Лео.
– Ты меня услышал? Или ты притворяешься глухим? – прошипел я.
– Да ладно, Гейб, – вмешалась Каролина.
– Ребята, я восхищен тем, что вы такие самостоятельные, но это было очень неосмотрительно с вашей стороны.
– Тебе виднее. Можно уже ехать? – спросил я.
Мы уехали, и лицо Каролины казалось мне белым неясным пятном в окне.
Раз десять в тот вечер я набирал домашний номер, но, ни разу не посмел нажать кнопку вызова. Что я мог сказать маме? Я даже не знал, стоит ли готовить ее к тому шоку, который ей предстояло испытать (но, с другой стороны, она не могла не догадываться о том, что дела шли из рук вон плохо, ведь даже мы это видели). Почему я должен выступать в роли посланца недобрых вестей?
Почему мне пришлось брать на себя так много?
Я без особого удовольствия рисовал себе перспективу стать постоянным опекуном своей младшей сестры и без восторга представлял, как брошу школу и отправлюсь работать на ферму «А‑Б Шаблон», чтобы помогать маме сводить концы с концами. Мне хотелось встряхнуть маму. С тех самых пор, как все это началось, мне не в чем было себя упрекнуть – я слова плохого о маме не сказал, потому, что Каролина делала эту работу за двоих, но в этот момент я завидовал Леону, который бросил все, чтобы улететь на вольные хлеба. Он вырвался из клетки. Хотя Кейси и платила теперь маме за квартиру, она по‑прежнему оставалась ее другом. Единственным другом. Конечно, я не мог рассчитывать на то, что она будет поддерживать маму на протяжении всего времени, даже если ситуация ухудшится. Мы не обсуждали вопрос о наших трастах, но я был уверен, что мама ни за что не согласится взять деньги, оставленные нам по завещанию дедушки Джиллиса. Она, наверное, скорее умрет, чем нарушит волю отца.
Тогда мне и пришла на ум мысль бросить школу. Я не знал наверняка, как и когда это произойдет, но был уверен, что это произойдет, так иди иначе. Школа осталась в прошлом. Вообще‑то в тот вечер детство уже было в прошлом. Это напоминало какую‑то попсовую песенку. Бросай учиться, иди работать и садись за руль быстрого авто. Я решил, что брошу школу, когда мне исполнится шестнадцать. Я подумал, что смогу продолжить образование, как только придет время воспользоваться деньгами дедушки. Может, я найду университет, где выделяют стипендии проблемным детям, которые пишут для газет в рубрике «Психологическая консультация»? Мысль о том, что я больше не увижу уродов из нашей школы в Шебойгане, несказанно приободрила меня и даже на время развеяла мою печаль. Я лежал на мягком матраце в пансионе миссис Амори, безуспешно призывая сон. Я заметил, как стрелка часов приблизилась к часу ночи, потом к половине второго, а потом к двум. Мне хотелось позвонить Тиан или хотя бы Люку, чтобы сказать: «Ты не представляешь, что произошло».
Но мне некому было на самом деле позвонить. Я почти пожалел, что не остался в дурдоме «Долина восхода» вместе с Каролиной. С ней хотя бы можно было поделиться наболевшим. Мне было интересно, о чем они говорили – Кара, Леон и Джой, склонившись над тарелками с капустой.
Я встал в шесть утра и решил прогуляться. Мои сапоги стали на размер меньше, после того как ночь сохли у печки. Я нашел маленькое кафе.
Симпатичная девушка с каштановыми волосами, сестра Джой, работала здесь официанткой. Сначала я ее не узнал, потому что волосы у нее были подняты, но она первая поздоровалась со мной.
– Привет, – сказала она. – Ты сын Леона.
– Вообще‑то его зовут Лео. Лео Штейнер, и он порядочный кусок дерьма, а не мужчина, потому что бросил мою больную мать, не сказав нам ни слова, и связался с твоей сестрой, возможно, очень милой особой.
– Я так и поняла. Хочешь кофе? Или поесть?
– Да, всю левую сторону меню, пожалуйста.
Она принесла яйца и тост, которые я заказывал, и вафли, которые я не заказывал, и присела со мной на минутку.
– Знаешь, Джой и вправду очень милая особа, – сказала она. В этот момент я вспомнил, что девушку зовут Терри, сокращенное от Пасха. Я был в «Волшебной стране Оз»!
– Она склонна слишком доверяться людям. Все‑таки Леон намного старше. Ей двадцать пять, и до этого она никогда не поддерживала долго серьезных отношений.
– А сколько лет тебе? – поинтересовался я.
– Двадцать один год. Я люблю и своих сестер, и маму. Нас всего пятеро. У меня еще есть сестра Лиат, ей восемнадцать.
– Имя, как в мюзикле.
– Ты так много знаешь. Кроме того, у нас есть Керон и Грейс. Они старше и имеют каждая трех детей. Мы все живем в «желтой подводной лодке». Но не я. Я отсюда выбираюсь.
– Чего так?
– Мне жутко. Все живут скопом. Я хочу самостоятельности, уединенности, в конце концов. Мне хочется ощутить себя нормальной обитательницей Нью‑Йорка. Ходить в колледж, прекратить прясть, как будто я персонаж какой‑то старой сказки…
– А если бы ты не смогла по каким‑то обстоятельствам уехать? Например, оттого что твоя мать больна.
– Я нашла бы человека, который о ней позаботится. Или пусть бы кто‑то о ней заботился и жил в ее доме без оплаты проживания. По возможности и я бы заботилась о ней. – Терри посмотрела мне прямо в глаза. – Я не стала бы жертвовать своей жизнью.
– А если бы она ради тебя жертвовала чем‑то?
– Как? У тебя обнаружили страшное заболевание, и она бросила ради тебя все, работая только на твое лечение?
Я подумал: «Что я теряю? Я больше никогда не увижу этой девушки, и решительно ответил:
– Да.
– Тогда ты не имеешь права не учитывать этого. Ты должен быть готов к большим жертвам. Посмотри на мою мать. Она очень хорошая. Однако она абсолютно уверена, что солнце над этой долиной встает только потому, что она сюда приехала. Джой верит в ее идеи. Папа назвал ее в честь своей матери, Джойос, но она изменила свое имя на Джой. Ты думаешь, что я была Пасха? – Она показала на визитку, приколотую к своей униформе. – Нет, мать сделала это со мной, когда мне исполнилось восемь. На следующий день после того, как я выберусь отсюда, я снова стану Терри.
– Ты знаешь, я думаю, что тебе это имя идет больше.
– Я тоже так думаю.
– А я убираюсь отсюда уже сегодня утром, – сообщил я.
– Удачи и послушай, что я тебе скажу. Он не хотел второго ребенка, да и первого тоже.
– Кто?
– Леон. Лео. Твой папочка‑неудачник. Я оставалась у них и слышала разговор. Он все время повторял, что не справился с ролью отца.
– Он может с полным правом повторить это снова.
– Так что считай себя счастливым. У тебя есть хотя бы один здравомыслящий родитель. И не важно, болеет он или нет.
– А где твой отец?
– Он умер. После того, как моя мама оставила его. – Она посмотрела вверх. Я не хотел спрашивать о подробностях. – Я его даже не помню. Помню только, что он кормил меня беконом со своей тарелки. Он работал на кладбище. – Где?
– На кладбище, – повторила она. – Я не шучу. Он работал ночным сторожем.
– Как можно очутиться на такой работе?
– Ну, все было не так уж плохо. Я не помню. Но я теперь знаю одно. Если ты не хочешь жить среди лесов и полей, это еще не значит, что ты испорченный человек.
Я положил деньги на стол и чуть не упал, когда увидел, что она засовывает их себе в лифчик.
– Любая копейка на вес золота. В следующий раз, когда ты захочешь меня увидеть, я уже буду далеко отсюда.
Перебирая в памяти детали недавнего разговора, я шел по дороге, пока не повернул налево у знака «Ломаная аллея». Кара смотрела из окна. Мне показалось, что она похожа на брошенную собачку. Заметив меня, она распахнула входную дверь.
– Отец везет нас сегодня домой. Но ему придется забрать с собой Амоса. Он сказал, что Джой очень плохо себя чувствует. Смешно, правда? О маме и ее самочувствии он никогда особенно не беспокоился.
– Джой, бедняжка, – язвительно произнес я.
– Я думала, что ей надо кормить наследника раз двадцать в день.
– Он не сказал тебе?
– О чем?
– Почему Джой очень плохо себя чувствует?
– Нет. Ты знаешь, мне было бы наплевать в любом случае, – проговорила Каролина.
– Ну, она не очень плохой человек.
– Оно и видно по тому, как она поступает.
– Не она же все это начала. Что ты скажешь о нашем великолепном папочке?
– Но зачем брать с собой ребенка? Это только усложнит дело. Ей что, не могут помочь мать и куча сестричек‑клонов?
Я пожал плечами. Мне не хотелось пускаться в долгие объяснения. Отец вышел из кабинета, и я подпрыгнул. Папа выглядел как в былые времена. Он был в пальто, гольфе и темных брюках. Через плечо он перекинул ремень своей старой дорожной сумки, а в другой руке держал огромный пакет с подгузниками. Ребенок сидел у него впереди в «кенгуру». Малыш спал. Отец походил на террориста‑камикадзе.
– Пойдемте, – сказал он и приподнял Каролине подбородок. Потом посмотрел на меня и спросил: – А где твои вещи? В пансионе? Тогда мы заберем их по дороге.
Джой так и не вышла из спальни.
– Она устала, – объяснил Лео. – Первые месяцы беременности всегда такие трудные.
Я попытался ради Каролины притвориться, что он имел в виду первые месяцы после беременности. Но я услышал, как Каролина начала хватать ртом воздух и невольно взорвался:
– Я вроде слышал, что великолепная Джойос Девлин – ведь так ее зовут, – великолепна именно тем, что никогда не принуждает тебя делать то‑то и то‑то. Она же в состоянии вырастить ребенка без поддержки мужчины, и помощи коммуны ей достаточно.
– Иди, садись в машину, Гейб, – бросил он.
Глава двадцать третья
Амос
Излишек багажа
От Джей А. Джиллис
«медиа‑панорама»
«Дорогая Джей,
Полгода назад моя сестра взяла у меня в долг десять тысяч долларов. Ее мужа уволили, а у них не хватало денег купить машину, в которой поместилось бы все их большое семейство (у нее трое детей). Возможно, она планировала загружать в нее рождественские подарки – я не знаю. Я дала ей деньги, которые мне подарили по случаю окончания колледжа. Теперь она рассказывает мне о том, что муж подарил ей шубу, поскольку чувствует себя виноватым из‑за увольнения. Сестра просит дать ей еще десять тысяч, пока они не станут на ноги. Я ответила отказом, но она стала плакать и кричать, что я отвратительная, что заставляю ее чувствовать себя обязанной мне. Я сказала, что она может освободиться от этого бремени, вернув мне долг. Сестра бросила в меня контейнер для салатов и едва не ударила. Что мне делать? Все‑таки она моя единственная родственница.
Несчастная и безденежная из Бостона».
«Дорогая Несчастная,
Иногда я не понимаю, за что мне платят на этой работе. Вы и сами знаете ответ на свой вопрос. Каждая из вас должна остаться при своем. Кому‑то, как и положено взрослому человеку, придется принять перемены, когда телефон окажется отключенным, а кошелек – пустым. Интересно, чей кошелек я имела в виду?
Джей».
* * *
Я присела на кровати, когда услышала детский плач.
Еще до того как я успела скользнуть в свои шлепанцы, появился Лео. Лео стоял на пороге моей комнаты.
– Лео? Это ты? Правда?
– К вашим услугам, – произнес он со вздохом. – Прошло не так много времени, Джулиана.
– Я бы так не сказала. Время подбросило мне много испытаний. Я заболела.
– Я слышал…
– Откуда? Ты же исчез.
– У меня есть свои источники.
– Ты только что узнал?
– Вчера.
– И сразу приехал.
Я ощутила, как благодарность, словно мед, теплой волной разливается у меня по горлу.
Я потянулась вверх и коснулась его лица, не замечая, как он вздрогнул.
– Я пытаюсь вспомнить твое лицо.
– Как скоро ты забыла его! – пошутил он.
Он наклонился и поцеловал меня, положив мне руку на живот. Я не ощутила страсти, но для меня было великолепным ощущение того, что Лео здесь. От него пахло кофейными зернами и ароматным мылом. У него были не очень большие руки, но достаточно сильные, и вот он уже приподнимал меня, как будто я была ребенком.
– Ты что, был там, где не работают телефоны? Вообще, что случилось?
– Ты не знаешь?
– Чего? Ты был ранен? Болен? Потому что я…
– Меня нашли Каролина и Гейб. Они разыскали меня, Джули.
– Дорогой мой, но дети у сестры. Они уехали на весенние каникулы. Не говори мне, что ты был поблизости.
– Они не ездили к твоей сестре.
– Подожди.
Я присела на кровати.
– Они сказали тебе, что собираются к Джейн, а Джейн – что собираются с моими родителями во Флориду. Они сели на автобус…
– Сами?
Лео усмехнулся.
– Они проявили изумительную изобретательность.
– Изобретательность? Ты знал об этом, но не остановил их?
– Я не знал. Думаю, что Кейси была осведомлена.
– Кейси! Кейси!
А затем снова раздался плач ребенка. Значит, это был не сон. Я почувствовала, как в мгновение ока надо мной сгустились тучи.
– Кто это? – спросила я.
– Джулиана, это Амос.
– Амос?
– Мой сын. Джулиана, у меня родился ребенок от женщины в пригороде Нью‑Йорка. Я ее очень люблю. Может, не так, как мы с тобой любили друг друга, потому что первая любовь несравнима ни с чем, но ведь любовь…
– Ребенок?! У тебя родился ребенок?! И ты привез его ко мне в дом?!
– Но ему, же нужен отец. Ты бы первая сказала об этом. Джой не очень хорошо себя чувствует.
Я попыталась уловить иронию момента, а затем отступила на шаг и плюнула ему на грудь.
– Бог ты мой! – закричал он и отпрыгнул так, словно я огрела его по голове.
Затем один за другим в комнату вошли Каролина и Гейб. Каролина держала на руках маленького темноволосого мальчика с огромными глазами, как на дешевых картинах. Гейб уставился в окно на качели, где все мы когда‑то играли.
– Ты можешь его покормить, Кара, – вымолвил Лео. – У вас нет родниковой воды?
– И сока, и свежего воздуха, и окон, которые открывались бы и закрывались, – тихо произнес Гейб.
– Просто подогрей ее немного. Джой любит, чтобы смесь была комнатной температуры.
– Гейб, подай мне телефон, пожалуйста, – сказала я, вставая и благодаря Бога, за то, что не шатаюсь и не валюсь с ног. – Я думаю, что мне потребуется свидетель этой сцены. Такого еще не было.
Я начала набирать номер Кейси. Я могла бы убить его этой трубкой, зарядив ему со всего маху по черепу, или по его мерзкой полуулыбочке. Затем я сообразила, что набираю номер Конни. Кейси потеряла свой мобильный.
– Вы были у тети? – спросила я. Гейб сокрушенно покачал головой.
– Значит, вы не ездили к моей сестре. Вы соврали мне и сбежали, зная, как легко вам может все сойти с рук, когда я принимаю лекарство. Вы знали, что я не смогу вас проконтролировать.
И отправились к нему.
Я понимала, что делаю неправильно, втравливая детей в наши ссоры.
– И вам удалось убедить Кейси принять в этом участие.
– Мы отправились к Лео, потому что хотели привезти его домой, – объяснил Гейб.
– Вы привезли его. Что дальше? Он был ошеломлен и обескуражен.
– Но разве ты не этого хотела? Мама, ведь ты мечтала о том, чтобы иметь шанс поговорить с папой. Ты всегда жаловалась на его отсутствие.
– Я не знаю. Я не так себе все это представляла. – У меня голова раскалывалась от напряжения. – Значит так: я хочу, чтобы мы кое о чем договорились, до того, как здесь появятся Кейси и Аори. Я не хочу устраивать сцену при ребенке. То, что касается вашего поступка, то вы действовали глупо и опрометчиво. Вас могли убить или ранить.
– Мы каждый вечер звонили Кейси. Она все знала.
– Тогда и Кейси поступила очень неосмотрительно.
Я пошла в кухню и потянулась к шкафчику за аспирином, но не смогла этого сделать. Мне помог Лео, и вода потекла у меня сквозь пальцы, но я продолжала пить, чтобы избавиться от привкуса мела во рту. Я вдруг сообразила, что на мне только фланелевая рубашка и попросила всех выйти. Я стала одеваться с особой тщательностью и неспешностью.
Натягивая брюки и застегивая ремень, который когда‑то был мне впору, а теперь стал велик, я думала о том, что Лео не появился бы в нашем доме, если бы дети не выгнали его, как зверя из логова. Он понял, что виноват. Пока я заправляла рубашку и поднимала ворот, наносила немного тонального крема, чтобы отвлечь внимание от уставших глаз, я размышляла над тем, что мне придется осознать: у него есть семья, у него есть ребенок от другой женщины. Его союз – это лучше, чем брак, потому что заключен по взаимной любви. Я не хотела давать себе труд задерживаться на этой информации, но что она могла дать мне в предстоящем бракоразводном процессе? Я расчесалась и уложила волосы гелем.
Висконсин был штатом, где к разводу стоило готовиться во всеоружии.
Но здесь вина одной из сторон была очевидной, не так ли?
Нет.
Хорошо.
Я подумала: что мне удастся использовать против Лео? От него не очень‑то много и осталось. Он казался уверенным, нетерпеливым. Ему было скучно видеть нашу жизнь, наши проблемы. Он все заранее предвидел, а я все еще любила того парня, который посвятил мне стихи…
Нет, этот парень мог целовать жену, а потом без запинки отрапортовать, что влюблен в другую.
Нет.
Некоторым не стоит давать второго шанса – они этого просто не заслуживают.
О, если бы только ему потребовалось от меня хоть что‑то, в чем я могла бы ему отказать!
Его родители приедут сегодня вечером.
Последний взгляд в зеркало – и я вышла из комнаты. Я надеялась, что сумела сохранить королевскую осанку. Каролина кормила младенца, сидя в кресле‑качалке.
– У тебя случайно нет маленькой колыбели, которой я мог бы воспользоваться? – спросил меня Лео.
– У меня нет случайно колыбели, которой ты мог бы воспользоваться.
Я пересекла комнату и выбрала себе одну трость из папиной коллекции. В тот день она была мне ни к чему, но я хотела, чтобы Лео видел меня с ней.
– Ты не обходишься без трости? – спросил он.
– Да, при некоторых обстоятельствах, – сказала я, вглядываясь в его лицо и узнавая черты, которые передались моим детям. Но они исчезли, как в калейдоскопе исчезает вмиг картинка. – Я могла бы ею воспользоваться, чтобы размозжить тебе череп. Но мне не хочется попасть в тюрьму. Я хочу, чтобы в нее сел ты. Хотя то, что ты сделал, не идет вразрез с законом. То, что ты сделал, нарушает нравственные нормы, и это обычно карается более страшным судом – собственной совестью. Твои родители захотят повидаться с тобой, до того как ты уедешь…
– Я планировал остаться еще на некоторое время.
– И где же ты планировал остановиться?
– В отеле. У друзей.
– У тебя нет друзей, Лео, – тихо произнесла я, впервые за долгое время осознавая, что это правда.
– У меня друзья в «Долине восхода».
– О, неужели ты живешь… – Я не могла сдержать смеха. – Неужели ты обитаешь в месте с таким названием?
– Неужели ты, городская барышня из богатой семьи, живешь в Шебойгане? – парировал Лео.
– Дети, поднимитесь наверх.
– Мам, мы же не наверху живем. Мы теперь все живем на первом этаже, – напомнила Каролина.
– Ты знаешь, что я это и имела в виду, моя дорогая. Несмотря на то, что Каролина держала на руках Амоса, мне удалось поцеловать дочку.
– Я так по тебе соскучилась. Вы держались молодцом. Но вам повезло.
Кара грустно улыбнулась.
– Будь осторожна, поддерживай Амоса под голову, иначе его вырвет, – вслед удаляющейся Каролине произнес Лео.
– Он и имя свое изменил, – через плечо бросил Гейб.
– Я теперь называю себя Леоном. Там, в долине, – пояснил Лео, когда Гейб ушел.
– Я бы назвала тебя «Посмотрите, кто сошел с ума», и не только в долине, – прокомментировала я.
– Джулиана, я и не рассчитывал, что ты поймешь меня или простишь. Возможно, на то есть причины. Каждая пара переживает лучшие и худшие времена. У наших отношений закончился срок годности.
– И поэтому появилось это существо… как ее зовут, забыла.
– Джойос?
– Правда? – Я не знала, как удержаться от приступа смеха, ощущая непонятное удовлетворение. – Твою подружку зовут Джойос?
– Джой. Она сама себе выбрала имя.
– Как и ты. Леон. Держу пари, что она…
– Она варит джем.
– Бог ты мой! – Я присела у окна. – Ты знаешь, что выглядишь в моих глазах карикатурой на самого себя? И сколько продлится это родство душ? Вечность?
– Она инструктор Пилатеса.
– Все стало на свои места. Она тебе напомнила меня в молодости.
– Если хочешь знать, мы не загадываем наперед. Мы решили, что будем радоваться каждому прожитому дню.
– Ты идиот или притворяешься? У тебя в соседней комнате ребенок. Это называется «не загадывать наперед»? Ты стер из памяти одну семью и снова хочешь поступить так же?
– Нет, на этот раз все будет по‑другому.
– Лео, на этот раз будет так, как и было, потому, что наступает пресыщение новизной. Сначала тебе кажется, что ты и не видел таких сисек, а потом ничего особенно привлекательного уже в них не находишь. Ты ощущаешь сейчас себя снова на двадцать пять, потому что живешь с ней. Думаешь, это продлится вечно? Да мне плевать, честно говоря. Я веду с тобой эту беседу только потому, что ты отец моих детей.
– У нас не было разногласий из‑за детей.
– Что‑то не припомню, чтобы все выглядело такой идиллией. Ты же говорил, что нас слишком много и ты задыхаешься от забот и хлопот. Ты не ездил в Колорадо фотографировать…