Пустынная, каменистая, почти лишенная растительности долина...
Однообразие ее скрашивается многочисленными и живописными впадинами – воронками, полузанесенными землей, скрытыми предательскими кустами и невысокими остроконечными скалами у самых провалов.
Далеко, насколько глаз хватает, уходит эта мрачная равнина на юг и на север.
На западе тянется цепь высоких, мохнатых и зеленых холмов. Один из них вклинивается в долину, и лес широкой бархатной лентой спускается к самому его подножию. На востоке протекает по каменистому дну неглубокая речушка Каменка[13] – одна из многочисленных уральских речек того же названия, – вся в зарослях ивы, малины, смородины, крапивы, хмеля. Недалеко от этой речушки начинаются домики деревни Малой Каменки.
* * *
Наступали тихие летние сумерки. Подул легкий предзакатный ветерок. Солнце уже наполовину скрылось за зубцами потемневших холмов.
Издали доносилось позвякивание ботал на шеях коров, звонкая детская песня, смех и собачий лай.
Из лесу показались коровы и козы. За ними появился и пастух Зосимыч, сутулый морщинистый старик, с белыми волосами под черной бараньей шапкой и длинной белой бородой. В руках у него была толстая, узорчатая черемуховая палка посох, как говорят в той местности.
С другого конца леса выбежал, размахивая кнутом и сгоняя разбежавшихся коз, пастушонок Панко. Дырявые штанишки его окаймляла широкая бахрома грязи, рваная, не-определенного цвета рубашонка едва прикрывала его спину. Здоровый румянец разливался по щекам, веселая задорная улыбка не сходила с его загорелого привлекательного личика. Мальчику было всего девять лет. Настоящее имя его было Павел, но все звали его Панко.
Дед взглянул на солнце, задумчиво постучал посохом по камню.
– Пора скотину домой гнать, Панко, – сказал он.
– Малышко! – свистнул Панко собаку. Оба – и пастушонок и собака – засуетились, забегали по долине, собирая скот.
Старик Зосимыч, потрясая посохом, погнал вперед красного быка – вожака стада, за ним поспешили коровы и козы. Порядок был установлен, и животные, теснясь и перегоняя друг друга, направились к реке. Только большой лохматый черный козел все норовил удрать из стада.
– Смотри за ним в оба, Панко, – строго сказал дед.
– Я и то смотрю, дедушка.
– Не люблю я его, – продолжал Зосимыч, грозя козлу посохом, – все бежит куда попало, точно дьявол в нем сидит...
– Дьявола нет, дедушка, учительница говорила, – засмеялся шустрый Панко.
– А не твоего это ума дело, внук, – рассердился было дед, но все же продолжал: –Тетка Матрена, хозяйка этой черной животины, считается колдуньей у нас на деревне. Говорят, сглазить человека может, несчастье на него нагнать. Говорят, она даже летает ночью из деревни на Чортов провал. Знаешь, там, в кустах...
Пастухи, беседуя, следовали за стадом, направляясь к реке. Некоторые коровы уже вошли в воду, жадно приникли к ее холодным струям. Козы следовали за ними. И вдруг, совсем неожиданно и для пастухов и для собаки, черный козел с быстротой молнии метнулся в сторону и огромными скачками помчался обратно в долину.
– Опять черный убежал, – проговорил, растерявшись, Панко.
Раздался оглушительный лай, и вдогонку за козлом бросился Малышко.
– Держи, лови его, Малышко, – закричал дед, – а ты, Панко, беги ему наперерез.
Козел летел, как пуля, перескакивал, как мяч, с камня на камень. Нечего и думать было его догнать.
Животное бежало к густым зарослям кустарника, в которых скрывался Чортов провал, тот самый, о котором рассказывал дед и который пользовался „дурной славой" среди окрестного населения.
Вот козел вскочил на большую каменную глыбу, на мгновенье остановился, высоко подняв свою уродливую голову и потрясая длинной бородой, словно поддразнивая своих преследователей. Затем он спрыгнул с камня и исчез в кустах.
Собака юркнула за ним... За ней пробрался в кусты и мальчик. Он оглянулся вокруг. Козла нигде не было. А на самом краю пропасти надрывался от лая Малышко.
Мальчик заглянул в провал. Козел, стоя на одном из выступов, преспокойно пасся.
Панко никогда раньше не бывал на этом месте, боялся его. Теперь он подошел поближе, раздвинул ветки шиповника и заглянул в самую глубину.
Перед ним зияла огромная черная дыра в бездну, из которой веяло холодом и сыростью. По краям провала виднелись каменистые уступы и довольно широкие площадки, поросшие кустарником. Понижение стены были совсем гладкие и голые.
Снизу, из тьмы, слышался какой-то шум, точно гул далеких голосов.
Козел вскочил на большую каменную глыбу
Панко вспомнил рассказы деда и ответил глаза от страшной дыры. Махнув кнутом на козла и видя, что тот не обращает на него ни малейшего внимания, мальчик поспешил к деду.
– Перегоним сначала все стадо через реку, – решил Зосимыч, – да подгоним к деревне. Там коровы уже сами дорогу домой найдут, а коз хозяйки встретят. А тогда и за черным козлом пойдем.
Промолчали.
– Кто в яму полезет?
Вперед выступил Федор, молодой парень, лет двадцати.
– Я полезу.
Федора обвязали вокруг пояса толстой веревкой, в руки дали зажженную сосновую головешку. Он спрыгнул на ту же площадку, откуда упал Панко, и вскоре скрылся в провале.
Длинный канат почти весь был размотан, но все еще оставался натянутым. Очевидно, провал был очень глубок, и Федор еще не достиг дна. Но вот канат слабо задергался, откуда-то из глубины раздался заглушенный крик.
Мужчины стали постепенно вытаскивать веревку. На крою провала появился Федор, страшно бледный, с расширенными глазами. Он смотрел перед собой, но точно ничего не видел, никого не узнавал.
– Федор, Федор, – тормошил его, что, видел Панка, жив он?..
Федор только бессмысленно таращил глаза и молчал.
– Нет Панка там, – наконец, хрипло ответил он. – Дьявол там внизу, весь красный, в крови. Красный дьявол.
Пещера у Грязного ручья
Километрах в пятнадцати от деревни Малой Каменки находилась деревня Большая Каменка. Кругом деревни – лесистые холмы, а на них тьма грибов и ягод.
По грибы и ягоды здесь не ходят, а ездят. Когда наступает грибной и ягодный сезон, крестьяне собираются артелями, запасаются пищей, берут необходимую посуду бочки и ведра для воды и… уезжают далеко в холмы километров за 15-20 от деревни.
Там находят они подходящее место, где-либо у реки или ручейка, разбивают табор и остаются на все время пока в лесу много ягод и грибов. Целыми днями ягодники и грибники за работой.
Ходят, собирают ягоды, приносят в табор, обедают, пьют чай и снова в лес.
Через день подводы-увозят весь их сбор в ближайший город.
С одной из ягодных артелей поехал в этот год гостивший у учителя Каменской школы студент Горский.
Все было ново, интересно, необычно для приезжего студента. Его приводили в неподдельный восторг и нескончаемые пестрые ковры ягодника, и густые пряные запахи малинника и смородинника, перевитого хмелем, заросшего крапивой в человеческий рост, и крупные ягоды костяники, точно огромные ярко-красные бусы, рассыпанные по склонам холмов.
Нов и необычен был для него и самый сбор ягод: в огромные туеса, ростом с пятилетнего ребенка, и не руками, как всюду, а своеобразным «уральским» способом – при помощи особых деревянных решетчатых совков, срывавших сразу не менее горсти ягод.
Горский уходил сначала из табора только с ягодниками, потом, познакомившись с окрестностями, целые дни бродил один, то осматривая причудливые скалы, там и сям вздымавшиеся среди леса, то собирая для коллекции растения и камни.
Как-то, бродя по холмам, Горский услышал шорох и треск сучьев. Догадался, что это убегает от него какое-то животное. Перед ним в зарослях папоротника промелькнула неуклюжая мохнатая фигура, в которой можно было узнать медвежонка.
Студенту захотелось получше рассмотреть животное, и он решил во что бы то ни стало догнать его. Медвежонок помчался прочь, но Горскому удалось не выпускать его из виду.
Впереди вилась узкая, едва заметная тропинка, протоптанная, вероятно, животными. По ней и бросился медведь. Горский – за ним. Тропинка исчезла в кустах. Медведь проскользнул туда, за ним почти ползком пролез и студент.
Перед ним была маленькая полянка, вся в жидкой грязи, с многочисленными следами ног животных. В конце у самой подошвы невысокой скалистой горы, было полукруглое отверстие пещеры. У входа в нее лежал огромные глыбы камней. Из-под них струился маленький ручеек.
Медведь мог скрыться только в пещере. Так решил студент и зашлепал по грязи к темной дыре пещеры.
Он вошел в нее и осмотрелся. Это была большая комната с полукруглым сводом, красивыми, словно покрытыми искусной резьбой, стенами.
Из этого грота шло много коридоров, которые вели в новые гроты, но в них уже была абсолютная тьма.
Спичек у Горского не было, и он поспешил обратно, твердо решив тщательно осмотреть пещеру в ближайшие же дни.
Вечером, сидя с ягодниками перед котелком с грибной похлебкой, студент рассказал им о своем необычайном открытии.
Рассказ его произвел неожиданное впечатление.
– Это пещера у Грязного ручья, – сказал один из слушателей.
Все переглянулись и замолчали. Тогда заговорил один пожилой ягодник:
– Давно знаем мы про это место. Деды и прадеды наши знали его. Место это страшное.
– Почему страшное?
– Так еще прадеды наши считали... Кто ни входил в пещеру, не выходил больше.
Студент не стал спорить. Но после ужина он подсед к своему приятелю башкиру Селиму, с которым он уже не раз бродил по лесу.
– Пойдем со мной завтра в пещеру, – предлагал Горский.
– Ягод не наберу, если с тобой пойду, – отнекивался Селим.
– Там столько ягод, как нигде, – туда ведь никто не ходит. И к тому же мы вместе будем собирать, а не ты один. Пойдем, Селим!
Наконец, ему удалось уломать Селима. Он взял огромную запасную веревку из склада ягодников. К веревке присоединил пять свечей, целую пачку спичек и два куска хлеба.
Утром он, как всегда, двинулся с походным рюкзаком за плечами и флягой с водой.
Когда все занялись ягодами, Горский с Селимом быстро зашагали к пещере.
Горский рассказал Селиму о том, как медвежонок привел его к пещере.
– Много у вас тут медвежат водится? – спросил студент.
– Теперь что, – отвечал Селим, – а вот лет десять тому назад, когда я мальчонкой был, много их в наших лесах было. Как-то ходили мы по малину целой артелью. Помню, долго тогда на малине пробыли. Под вечер, уже уходить пора, – мы с матерью на крупную малину напали, отстали от народа... Вдруг слышим за кустами – шлеп-шлеп, щлеп-шлеп...
«Марфуня, ты?» – позвала мать. Ответа нет. И опять: шлеп-шлеп.
Мать испугалась – «медведь, говорит, идет!»
Схватила меня за руку, с перепугу туес огромный, с ведро, с ягодами опрокинула – и бежать, к народу...
Теперь тут мало высоких деревьев, а тогда много было. А я шустрый мальчишка был. Мать прячется, молитвы шепчет, а я хоть бы что. И все думал: как бы мне медведя увидать. Только добежали мы до своих, – я мигом на дерево. Вижу: медведь идет, на задние лапы встал, осматривается, опять на четыре опустился, и все нюхает. Дошел до рассыпанных ягод, нюхает. А потом стал есть ягоды...
– А вот и пещера! – объявил студент.
– Давно я здесь не был, – осматривался кругом Селим.
За ствол дерева, росшего почти у самого входа в пещеру, Горский привязал один конец захваченной веревки. Продвигаясь в глубь пещеры, он решил постепенно разматывать ее, а потом, возвращаясь, постепенно сматывать.
На Селима вдруг напал страх, и он забоялся идти в пещеру.
– Никто от туда не выходил, дед говорил, – упрямо повторял он.
– Не выходил, потому что без веревки ходил, заблудился там и с голоду умер. А у нас пища с собой и вода, а главное, веревка.
Набрал целую. Вязанку сосновых сухих веток, чтобы ими освещать путь.
Вошли в первый грот. Студент опять с восторгом осматривал его.
– Видишь, Селим, какие здесь рисунки – ведь это сделала вода. Когда-то, тысячи лет тому назад, здесь протекала огромная подземная река, которая и промыла все эти пещеры.
Зажгли ветку сосны и двинулись по одному из коридоров дальше.
Веревку нес студент, горящую ветку – Селим.
По узкому сырому коридору пришли в новый грот. Новая ветка сосны осветила его.
Стены его были изъедены водой, но здесь были и новые украшения. Не очень длинные, тонкие и прозрачные, как стекло, сосульки свешивались с ее невысокого потолка.
– Лед! – удивился Селим и даже прикоснулся к сосулькам рукой.
– Это не лед, это камень, Селим, – пояснил студент. – Эти сосульки называются сталактитами. Когда-то, очень давно, вода, просачивавшаяся с поверхности земли и насыщенная известью, капала с потолка пещеры. Часть извести оставалась на потолке, кристаллизировалось... Другие капли оставляли еще немного извести – так нарастали вот эти сосульки... На это понадобилось много тысяч лет...
Горский увлекся. Он говорил все, что он знал об образовании пещер, разрушающей и созидающей работе подземных вод. Он видел теперь на этом ярком геологическом примере подтверждение своих теоретических знаний по геологии, и только теперь он вполне понял то, что то казалось ему мало интересным и скучным.
Но он не забывал и о веревке. Из одного грота они переходили в другой, из одних коридоров в другие. Некоторые из них были широкие и высокие, другие узки тесные, приходилось наклоняться, передвигаться ползком.
В одном из гротов студент увидел несколько столбов – это были огромные сталагмиты. И студент прочел целую лекцию об образовании сталагмитов перед ничего не понимавшим Селимом.
– Смотри, Селим, какая красота, а ведь сколько тысячелетий потребовалось для образования такого столба, – говорил восхищенный Горский.
– Домой пора, – вернул его к действительности Селим. – Ветки уже кончаются...
– Нечего, у меня еще пять свечей про запас есть.
– Кушать хочется...
– Вот и отлично. У меня в мешке хлеб есть, сахар и вода в фляге. Хочешь закусить?
– Нет, нет, – испуганно замахал руками Селим, – здесь нельзя. Кушать буду, когда на волю выйдем.
Студент нашел новое интересное образование: две стройные, белоснежные колонны, подпиравшие своды пещеры.
Мысли его переносились в те далекие времена, когда здесь бурлили могучие подземные воды, промывая огромные подземные ходы и лабиринты.
«От них осталось вон то маленькое прозрачное озерко – точно в драгоценной голубой хрустальной вазе лежит оно...»
И вдруг нечеловеческий крик прервал его мысли. Студент вздрогнул, даже выпустил из рук путеводную веревку. Оглянулся на Селима, но в это время свет погас. Горский быстро зажег приготовленную свечу.
Перед ним стоял Селим, бледный, с искаженным лицом. Дрожащими губами он едва выговорил:
– Там, там... – он не мог говорить.
– Что?..
– Лохматый такой… Головище во какая...
– Где он?.. Пойдем туда, – храбрился студент, а сам чувствовал, что и у него мурашки забегали по спине.
– Там, вон в ту дыру голову высовывал...
Студент, сам стыдясь своего страха, решительно зашагал к дыре.
– Не ходи, беда будет, не выйти нам живыми из пещеры, – умолял его Селим.
Но студент уже втиснулся в узкое отверстие нового грота. Он был совсем небольшой, на полу была, грязь и глыбы камня. Посреди его возвышалась груда камней, очевидно, упавших с потолка. Студент осветил свечой весь грот. Ничего и никого нигде не было.
– Все тебе причудилось, Селим, – сказал он. И вдруг, подняв свечу, остолбенел на месте.
На гладкую, точно полированную, стену из белого ангидрита, освещенную свечой, падала тень от груды камней, наваленных посреди пещеры. А над нею ярко вырисовывалась огромная лохматая голова...
Но вдруг голова задергалась, один из камней задвигался и послышалось жалобное урчание молодого медведя:
– У-у-у...
Студент весело расхохотался.
– Селим, скорей на помощь! Дьявола спасать! – закричал он Селиму, стоявшему у входа в гроте.
Очевидно, испугавшись людей, медвежонок бросился прятаться, и обвалившийся камень придавил ему лапу.
Делом одного мгновенья было освободить лохматого пленника.
– Это тот медвежонок, который привел меня к пещере, – сказал студент. – Из-за меня он попал сюда и заблудился, и я его должен спасти.
Медвежонок брыкался и царапался. Но студент не выпускал его из рук.
Селим был очень рад, что, наконец, они идут обратно, и старательно сматывал переданную ему веревку.
Вот впереди уже забрезжил свет.
Подземное путешествие приходило к концу. Медвежонок еще сильнее заерзал в руках студента. Путники ускорили шаги.
Наконец, когда до выхода оставалось уже совсем недалеко, Горский пустил зверя на пол, и тот бомбой вылетел из пещеры.
– Ну, вот и кончилось наше путешествие. И дьявола видали и сами живы остались, – шутил, громко смеясь, Горский.
А пещерное эхо повторяло его смех и делало его похожим на раскаты грома.
И вдруг раздался тихий отдаленный стон. Селим страшно побледнел.
– Да это же человеческий голос, стон. Кто-то заблудился, наверное. Просит о помощи, – сказал студент. – Мы здесь... Люди!.. У нас вода и пища! – заорал он изо всех сил.
Пещера громовым многоголосым эхом повторила его слова. Селим в ужасе ждал, что будет дальше.
– П-и-ть... – раздался слабый далекий голос.
Горский выхватил веревку из рук Селима и бросился,
забыв даже зажечь свечу, в темный коридор налево.
– Кто здесь? – кричал он. – Воду несем!..
Селим зажег свечу.
Прошли узкий длинный коридор, из него попали в грот, опять коридор, опять грот.
– Где ты? – кричал студент.
– Здесь, – раздался у его ног слабый детский голос, – пить...
Студент наклонился. Перед ним лежал совершенно истощенный от голода мальчик. Только два огромные осветившиеся глаза говорили о том, что мальчик еще жив.
Студент налил воды из фляги в дорожный стаканчик и поднес к его губам. Он жадно выпил.
– Еще...
– А есть хочешь?
Мальчик едва заметно кивнул головой.
Студент положил ему в рот крошечный кусочек хлеба.
– Идти не можешь, конечно...
Студент взял его на руки и понес. Селим освещал путь.
У пещеры его положил на землю, освежили лицо и голову водой, дали еще хлеба и воды.
Трудно представить себе радость старика Зосимыча в который одного себя винил в гибели внука. Он обнимал внука, Горского, Селима, всех ягодников, даже своего пса Малышка.
– Жив наш Панко, – говорил дед и плакал от радости.
Оказалось, Панко упал прямо на пушистого лохматого черного козла и только немного ушибся. Он очень испугался и плакал, зовя на помощь. Его плач и доносился наверх в виде таинственного гула и стонов. Потом он потерял сознание.
Придя в себя, Панко все ждал помощи сверху, но, не получая ее, пополз в одну из дыр, которых так много было на дне Чортова провала.
Перед ним лежал совершенно истощенный от голода мальчик.
Около трех дней блуждал мальчик по лабиринтам пещеры, пил воду из подземного озера, ел какой-то мох, росший на стенах гротов. Потом обессилел, потерял озеро – и в таком виде услышал он голос и смех студента.
А над Федором, увидевшим в провале красного дьявола, много смеялись да так и прозвали его – Красным Дьяволом.
Спустя несколько лет
Прошли годы.
Бурным вихрем пронеслась революция, миновали тяжелые года гражданской войны.
Настала новая жизнь...
И дедушка Зосимыч и тетка Матрена давно уже нашли себе покой под высокими соснами на тихом деревенском кладбище.
Многое изменилось в жизни деревень, ставших теперь колхозами. По-иному стали жить, по-иному вести хозяйство, по-иному обрабатывать землю. Только стадо коров и коз колхоза Малой Каменки по прежнему, по-старому, гоняют все тем же путем в лес, на холмы – через речку Каменку и пустынную каменистую долину.
И вот однажды поутру, когда пастухи гнали колхозные стада, им представилось необычное, невиданное зрелище. Шла странная процессия людей – с мешками за плечами, с топорами, кирками, веревками, веревочными лестницами, ящиками, какими-то непонятными инструментами.
Направилась она прямо к Чортову провалу.
Это была геологическая экспедиция, приехавшая исследовать Чортов провал и подземную пещеру у Грязного ручья.
Во главе экспедиции был геолог Горский, тот самый студент, который когда-то ездил с ягодниками в табор и спас из пещеры пастушонка Панка.
В числе рабочих был и Панко.
Геологические разведки дали интересные результаты. Для колхозников обеих Каменок было интереснее всего то, что на дне Чортова провала найдены были кости черного козла, на которого упал когда-то Панко в провал.
На дне провала оказалась огромная лужа кроваво-красного цвета. В нее и упал черный козел. При свете голо-вешек перепуганному Федору показалось, что лежавший мертвый козел красного цвета. А бесчувственного Панка он с перепугу и совсем не заметил.
Секрет этой кроваво-красной лужи объяснялся очень просто: вода ее была насыщена раствором бурого железняка. В подземных гротах, куда вели коридоры из провала, были найдены богатейшие залежи этой ценной железной руды.
В. Мальков
ЗАПИСКИ ТУРИСТОВ
ЧЕРЕЗ ЮРМУ
Поезд, разбрасывал по ветру клубы дыма, быстро идет под уклон.
Сквозь замершие окна слабо пробивается свет последних фонарей Челябинска.
Мерно постукивают колеса. И с каждым новым километром, с каждым новым разъездом, все ближе дремучие леса и красивые горы Южного Урала…
До Кыштыма осталось 95 километров.
– Часа в два ночи будем там, – перекладывая лыжи, говорит Николай.
– А утром Карабаш смотреть пойдем, – добавляет Иван. – Только к поезду узкоколейной дороги не опоздать…
– А кто знает: почему Карабаш так называется? – свесившись с полки, спрашивает Сергей. – Ведь «Карабаш» по-башкирски значит «Черная голова».
Все задумываются.
– Может потому, что горы вокруг Карабашского завода ничем не покрыты и имеют какой-то черноватый цвет, – Говорит Николай.
– Но почему тогда «Черная голова», а не «Черная гора»? – не успокаивается Сергей.
– А ты, Сережа, откуда знаешь, что «Карабаш» – это «Черная голова»?
– Мне один знакомый переводил.
– А «Кыштым» что такое? Ты не спрашивал?
– «Кыштым» – приблизительно, «Тихая погода зимой».
– «А Юрма»?
– А «Юрма» – «Не ходи».
– «Не ходи», говоришь, а мы перевалить ее собираемся.
– Что, Юрму перевалить хотите? – заговорил вдруг мой сосед – седенький старичок, в большой заячьей шапке. – И не думайте… Я сам карабашский. Тридцать лет там живу. И знаю: летом еще кой-кто забирается до «Чертовых ворот», что на вершине горы, а зимой не слыхал, чтоб на Юрму лазили… Не слыхал.
И, ядовито улыбнувшись, он добавляет:
– К тому же с вами барышня…
– Она не «барышня», отец. Она лыжница, – еле сдерживая смех говорит Сергей. – А почему вершину назвали Чертовыми воротами?
– В старину сказку такую сложили.
– Расскажи, отец, – интересно.
– «Случилось это раз деду одному за дровами на гору: ехать… Стал он рубить ель, смотрит, а перед ним мальчонок вырос. Маленький такой, и на глазах у старика стал расти, расти и превратился в столб. Дед – ух – боевой был и смекалистый, думает: «если столб срубить, он упадет и меня задавит. А дай-ка я топором его в голову…»
«Хватился, а топора-то след простыл. Унес, значит, нечистый.
«Испугался старик (куда он без топора-то?), скорей на лошадь. А тут ветер поднялся, камни сверху сыплются, темно.
Кое-как выбрался на дорогу и домой…
«С тех пор только охотники и ходят на Юрму – шайтану не жалко. Сохатого бьют, Медведя, куницу, а попробуй ель свалить или камень с места столкнуть, он тебе покажет…»
Старик замолчал, а Сергей сказал, улыбнувшись:
– На Юрму мы, дедушка, сходим, непременно сходим Старик не отвечал...
Поговорив еще немного о предстоящем путешествии ребята разошлись по местам. И вскоре только постукивание колес да скрип вагона нарушали тишину купе.
В Кыштыме, после теплого, уютного вагона, резкий северный ветер неприятно забирается под одежду, холодными струйками ползет за ворот, в рукава...
– Ничего себе «Тихая погода зимой», – ворчит Николай, распуская уши шлема...
Не выходя из станционного двора, двинулись по крайней левой линии к вокзалу узкоколейной дороги Кыштым – Карабаш.
И через несколько часов маленький поезд увозит нас в горы.
Прямая, как стрела, дорога пересекает леса, болота и сверкающие снегом долины.
Вот поезд идет по берегу озера.
У самой насыпи качаются прошлогодние камыши, а дальше все снег и снег.
Ровной пеленой он лежит по всему озеру. Только вдали чуть синеет противоположный берег. Горизонт широк...
Но вдруг в вагоне быстро темнеет. Поезд проходит между двух гор. И они, закрывая солнце, бегут, то приближаясь к самому полотну, то, отпрянув, уступают место зарослям липы и березняка. А на вершинах, распластав в небе широкие ветки, качаются вековые сосны.
– Сколько леса здесь, – задумчиво смотря в окно, говорит Сергей.
– Да, Сережа, «богат и славен» наш Урал.
– Богат-то, богат, только не «славен», – не соглашается Сергей. –Мало о нем пишут, мало рассказывают. А писать есть о чем. Только подумать: золото, серебро, медь, железо, лес, пушнина – все в нашем «заповеднике» есть.
– Карабаш! Конечно остановка! – прокричал кондуктор, проходя по вагону.
Поезд, замедляя ход, остановился…
Выйдя со станции, поднимаешься на гору. И окутанный дымкой город предстает перед нами. От центра, во все стороны, тянутся нити узкоколейки. Они соединяют отдельные рудники с заводом. Медный колчан – руда, из которой выплавляют медь – поступает с рудников, разбросанных в окрестностях Карабаша, на медеплавильный завод.
Здесь, отсортированная и раздробленная, она загружается в печи.
И вскоре узкой сверкающей струйкой медь льется в ковши.
Но это еще не чистый металл, это полуфабрикат; его отправляют для очистки в Кыштым, на электролитный завод. Там путем электролиза в специальных ваннах получается чистая «электролитная медь», нужная для постройки всякой сложной и ценной машины…
Утром следующего дня, покидая Карабаш, идем на запад по дороге в село Александровское.
Впереди синеет вершина Юрмы.
Лыжи скользят по только что выпавшему снегу. Задумчиво, обступив дорогу, молчит лес. Покрытые снегом ветви клонятся к земле. Стоит нечаянно задеть сосну или березу, как целый столб снега, медленно кружась, осядет на идущих сзади ребят…
Со смехом и шутками уходят километры. И вот мы уже недалеко от бараков лесопромхоза. Здесь дорога раздваивается. Одна огибает Юрму, идет в Александровское; другая, свернув вправо, направляется к баракам. Идем по второй. Минуя ледянку, – гору по которой спускают лес, – встречаем ручей.
Снег, покрывающий русло, хорошо держит лыжи, защищает от ветра.
Отсюда начнем штурм Юрмы…
Растянувшись цепочкой, идем в ногу, чтобы ровней была лыжня.
Поскрипывают палки, глубоко уходя в снег. И чем выше, тем гуще становится лес. Порою ели, покрытые снегом, образуют непроходимую стену. Они стоят, близко друг к другу, а снег так обволакивает их, что кажется – не лес, а какие-то причудливые конусы – стоят перед тобой. Подъем все труднее.
Лыжи начинают скользить назад, а рюкзаки, ранее казавшиеся легкими, оттягивают плечи.
Но никто не останавливается. Все идут, зная, что вперед еще большой подъем, что дело клонится к вечеру.
Наконец, лес начал редеть, и перед нами открылась вершина горы, окутанная тучами.
До нее метров 500, но подъем здесь настолько крут, что даже «елочкой» забраться нельзя.
– Давайте здесь отдохнем, – предложил кто-то.
Быстро появился костер, и чайник со снегом над ним. Через полчаса мы уже имеем кипяток. Заботливый «повар», улыбаясь, приглашает к «столу»", блистающему не плохими «блюдами»...
Закусив и отдохнув, начинаем штурмовать последние укрепления Юрмы. Глубокий снег, осыпаясь, тянет за собой, лыжи часто проваливаются.
Идем «лесенкой», медленно осваивая метр за метром...
Вдруг внизу что-то сухо треснуло...
Все, как по команде, обернулись: Николай, опершись на одну палку и кое-как держась на большом камне, тянется вниз, стараясь поймать что-то рукой...
В напряженном молчании проходят минуты. Но вот от выпрямляется и, подняв руку, показывает обломок палки.
– Эх, ты, – укоризненно качая головой, говорит Лида, – палку сломал. Не мог поосторожнее...
Николай пробует снять лыжи и пойти пешком. Но только не успел он шагнуть, как очутился по пояс в снегу.
– Нет, без лыж здесь утонешь, придется идти с одной палкой, – решают ребята...
Снова стихают разговоры, снова упрямо, перебирая лыжами, поднимаются ребята к уже близкой вершине.
Временами налетает ветер. Он рвет полы теплушек, забрасывает снегом. Ледяным языком лижет лицо. Часто то один, то другой из ребят останавливаясь, трет побелевшие щеки, нос. А ветер все крепчает. Поднимая вихри снега, он несет их, быстро засыпая след, сделанный минуту назад. Идти приходится в разброд. И как это часто бывает, когда силы уже истощились и казалось, что мы никогда не доберемся, мы оказались на вершине. Две скалы, поднимаясь в серое небо, стерегут ее. Это «Чортовы ворота». Спасаясь от бури, торопимся перевалить их и спуститься с горы в Александровское.
Я иду первым. Каменистый скат мешает равномерно продвигаться вперед.
Вот дорогу преградил большой камень. Взобравшись на него, осторожно опускаюсь на правую лыжу.
– Кррр-ак! – раздается треск. И вместе с обломком лыжи я лечу в расщелину.
Лежа в снегу, слышу, как наверху кричат ребята и завывает в трещинах ветер.
Подниматься неохота, но нужно, иначе замерзнешь...
Быстро спустилась ночь. Густой лес снова окружает нас. Дороги нет. Идем по компасу все время на запад. Спуск крутой. Рюкзак гонит вперед, а обломок лыжи тормозит, заставляя падать то на один, то на другой бок.
Идем «лесенкой» медленно осваивая метр за метром.
Быстро спустилась ночь. Густой лес снова окружает нас. Дороги нет. Идем по компасу все время на запад. Спуск крутой. Рюкзак гонит вперед, а обломок лыжи тормозит, заставляя падать то на один, то на другой бок.
Ребята идут чуть впереди. Но как только я начинаю отставать, они останавливаются и ждут. Разбиваться нельзя, потому что две пары светящихся точек, то исчезая за кустами, то вновь появляясь, давно преследуют нас.
– «Нам не страшен серый волк!» – пробует петь Иван, но замерзшие губы не слушаются, а светящиеся точки, на минуту остановившись, снова начинают свой угрожающий бег. Сейчас не до смеха.
– Стреляйте! – предлагает Лида.
Сергей снимает винтовку, но пальцы не гнуться, а темнота скрывает мушку.
– Жги, Коля, спичку, – просит он.
И только вспыхнувшая спичка осветила стрелка, как раздался выстрел.
Сухо треснув, пуля засела где-то в сосну, а «преследователи» скрылись.
– Пусть подождут, когда луна взойдет, я им покажу, – грозит обиженный неудачей Сергей.
– Ладно уж, пойдем, будут они тебя ждать, – ворчит Иван.
Разом заскрипели лыжи, пробивая глубокую лыжню. Мерно покачиваясь, темные фигуры пробираются сквозь заросли кустарника, обходят пашни, а леса молча наблюдает эту суровую борьбу людей со снегом.
Проходят часы. Вдруг шедший впереди Сергей радостно кричит: «Дорога!».
– Ога! Ога! – лениво повторяют уснувшие горы.
И сейчас же веселое оживление охватывает лыжников.
– Наконец-то выбрались, – высказывает общую мысль Лида и, потоптавшись на твердом, укатанном полозьями снегу, просит: – Идем скорей, а то у меня ноги ничего не чувствуют.
– А почему раньше не говорила? – с фальшивой серьезностью допрашивает ее Николай.
– Почему?.. Потому, что там все равно быстрей идти нельзя было.
В двенадцать часов ночи мы в Александровском. В первом попавшемся доме останавливаемся ночевать. Добрая хозяйка кипятит самовар, заботливо оглядывая не званных гостей. Она тоже не верит, что мы перевалили Юрму...
Утром, распростившись с гостеприимным селом, отправляемся дальше.
У меня новые лыжи. У Николая – палки. «Снова можно ломать», –смеются ребята. Дорога теперь лежит прямая, к линии высоковольтной передачи ЧГРЭС, идущей в Златоуст.
Опять бегут веселые километры. Но только впереди не Юрма, а Таганай.
– Этот-то без труда возьмем, – говорят ребята, – он хотя и высок, но не крут.
И вот к четырем часам мы уже на Круглище – одной из вершин Большого Таганая.
На десятки километров открывается горизонт. Кругом горы, лес –снежное сверкающее море. А на юго-западе дымит затерявшийся в складках Снежной пелены Златоуст.
До него не больше 20 километров, но внизу, у самого подножья Таганая, приветливый домик контрольного пункта ЧГРЭС обещает тепло и спокойную ночь.
Зимнее красноватое солнце, поднимаясь из-за гор, несколько минут борется с темнотой; потом, разорвав дымку, освещает снежный пригорок, далекий сосновый лес и деревянный домик.
Неохотно поднимаясь, Николай кричит:
– Эй, путешественники, вставайте!
– Ну, уж и вставайте, – недовольно ворчит Иван, – поспать не дадут...
Сергей взглянул на него и покатился со смеху:
– Ой, Ванек, нос-то, нос у тебя какой!.. Иван ощупывает помороженный вчера нос.
– Я-то виноват, что ли...
Взрыв смеха снова потрясает комнату...
Теперь все проснулись. Быстро помывшись, ребята идут к столу.
Завтрак проходит весело и шумно...
А через час цепочка лыжников, быстро скользя под уклон, подходит к Златоусту... Лыжный переход окончен.
Отсюда домой на поезде. И завтра в Челябинске замкнется пятисоткилометровое кольцо снежного маршрута.
СОДЕРЖАНИЕ
Г.Юз. Тайна Уральских гор………………………………….………….3
Н. Куштум. Восхождение на Таганай………………………………...77
С. Лялицкая. Подземные робинзоны…………………………….……93
Чортов провал………………...………………………..119
В. Мальков. Записки туристов……………………………………….130
Обложка иллюстрации
Худ. В. Челинцевой
*
Редактор Е. Блинова
Тех. редактор М. Пальмин
Корректор Н. Греклв
*
Сдано в набор 26/I-1938 г. подписано к печати 5/V-1938 года.
Огиз. №139. Челябобллит №1741 от 4/V-1938 года. Индекс Х-2-в.
Формат бумаги 70 х 108 1, 32. Бумажных листов 3.
Печатных листов 6. Учетно-авторских л. 8,85. Тираж 5000.
*
Типография издательства. Облисполкома
«Челябинский рабочий»
*
Цена 2 р. 65 копеек. Переплет 85 коп.
ТРЕБУЙТЕ во всех магазинах
и киосках КОГИЗ’а КНИГУ:
Инж. А.В. Лебедев, М.Л. Минкин
Я.Б. Фумбаров, И.Н. Марков
ТРАКТОРНЫЙ ДИЗЕЛЬ
«М-17»
КНИГА является коллективным трудом инженеров НАТИ, проделавших все этапы работы в создании серии дизельных моторов для массового производства. В книге даются подробное описание конструкции трактора «Сталинец-65» с дизельным мотором, а также сведения об уходе за ним.
КНИГА предоставляет собой ценное пособие как для курсов по переподготовке трактористов, так и для работников, желающих изучить дизельный трактор. К книге приложен АТЛАС ЧЕРТЕЖЕЙ.
[1] Психрометр – прибор для измерения относительной влажности воздуха.
[2] Анемометр – прибор для определения силы ветра.
[3] Яман-Тау – дурная гора.
[4] Сайга – местное название косули.
[5] Петрография – наука, изучающая минеральный состав горных парод, условия их залегания и историю их происхождения.
[6] Шлиф – препарат д