Нео-совместимые теории требуют, чтобы для того, чтобы у вас была свободная воля, вы должны «хотеть то, что вы хотите». Это часто интерпретируется как наличие потребностей более высокого порядка, которые могут выбирать среди потребностей более низкого порядка. Франкфурт [ 24 ] развил эту идею, постулируя иерархическую теорию свободной воли. В этой иерархии воли второго порядка имеют предпочтения перед желаниями первого порядка. Теории, которые включают в себя согласованное отображение среди иерархии желаний, называются сетчатыми (ячеистыми) теориями. Они утверждают, что, когда желания на разных уровнях в когнитивной системе гармонично сочетаются, тогда человек действует беспрепятственно; его действия и вызывающие их желания или намерения являются свободным результатом осуществления своей собственной воли » ([ 70 ], с. 177).[6]
Призывая агентство более высокого порядка, теории ячеек подчеркивают важность постоянного исторического агента, из которого исходят желания, ценности и предпочтения. Например, структурная теория Уотсона является сеточной теорией, которая требует отображения между мотивационной системой низкого уровня и системой ценностей высокого уровня, чтобы агенты могли хотеть то, что они ценят [ 71 ]. Теория планирования Братмана [ 72 ] предлагает, чтобы свободные агенты поддерживали волю более высокого порядка в течение длительных периодов времени.
Потребность в агентстве более высокого порядка в теориях мэша [7] привела к тому, что Вольф назвал их настоящим представлением о себе. Теории ячеек неявно требуют существования единой идентичности высшего уровня, которую мы условно воспринимаем как «я» [ 73 ]. Как формируется эта личность высшего уровня, имеет решающее значение для понимания нейрокогнитивной свободной воли. Сначала, однако, мы рассмотрим нейрокогнитивные доказательства иерархического контроля.
Когнитивно представленные цели лежат выше автоматических ответов и стимулируют целенаправленное поведение. Нейробиологи считают поведение целенаправленным, если оно включает нейронное представление цели, которое не поддерживается внешними стимулами [ 74 ]. Например, в задаче сопоставления с образцом животное должно запоминать характеристики целевого объекта в течение периода, когда он отсутствует, который животное должно позднее идентифицировать. Исследования, включающие задачу сопоставления с образцом, демонстрируют, что целенаправленное поведение включает префронтальную кору и что повреждение этой области приводит к ухудшению производительности [ 75 ].
Иерархические представления целей позволяют поддерживать цели высокого уровня при изучении подцелей [ 74, 76, 77 ]. Человек может представлять цель «приготовления кофе» при активизации подзадач, таких как нагревание воды, определение кофейной гущи, поиск чашки и так далее. Когда подцель остается нерешенной («Где молоко?»), Поддержание цели позволяет увеличить когнитивную изменчивость для поиска альтернативных подцелей («Я мог бы пойти в магазин или сделать его черным»). Области префронтальной коры активируются, когда индивиды поддерживают цель высшего уровня, активно обрабатывая подцели [ 78, 79 ].
Вычислительное моделирование целенаправленного познания обычно вызывает иерархические целевые структуры [ 80, 81 ]. Цели и побуждающие их мотивы обновляются на основе интегрированной контекстной информации, которая может возникнуть в результате внешних или неосознанных процессов (таких как растущий голод во время полуденной презентации) или сознательных планов (таких как преднамеренный план поесть раньше времени). При этом система сама себя контролирует [ 82, 83 ]. Как Ванкувер [ 84 ] осторожно утверждал, что нам не нужно вызывать гомункула - маленького человека в нашей голове - чтобы генерировать объяснения поведения и мотивации на уровне теории управления. Нет необходимости в агенте внутри агента. Несмотря на то, что аспекты системы способны сознательно сообщать о себе и могут работать с другими частями системы, они могут работать взамен. Чтобы использовать пример Газзаниги [ 85 ], поскольку энзимы могут модулировать гены, которые их кодируют, интенсивное сознание может модулировать бессознательные процессы, которые на него влияют.
На данный момент мы определили нейрокогнитивные способности, которые модулируют между исследованием и эксплуатацией в достижении и удовлетворении иерархических целей. Сознательная исполнительная функция действует на обоих концах континуума между поддержанием цели - эксплуатацией - и альтернативной генерацией - разведкой.
Обсуждение
Согласно Вольфу [ 73 ], «каждый хочет иметь возможность выбирать в свете знания своих вариантов и в свете сравнительных причин за и против этих вариантов» (стр. 92). Вольф [ 73 ] утверждал, что эти причины приобретаются путем рационального обсуждения. Это включает в себя исследование альтернатив для достижения цели и доступа к когнитивной информации об этих альтернативах. Доказательства этого были предоставлены выше в отношении извлечения памяти из распределенных представлений. Но доказательства идут намного дальше.
Используя электрическую запись клеток гиппокампа, которые активны, когда животные находятся в определенных местах, нейробиологи наблюдают, что животные избирательно воспроизводят паттерны нервной активации, связанные с прошлым опытом [ 86 ]. Одно из самых ранних исследований показало, что пространственно-временные паттерны активации в гиппокампе, возникающие во время бодрствования, позднее воспроизводились во время сна как явные «сны» [ 87 ]. Исследователи теперь обычно наблюдают за нейронным воспроизведением, подобным этому, у бодрствующих животных до принятия решения, что называется эпизодическим будущим мышлением (например, [ 88 - 90 ]).
Когда животные испытывают точку выбора в парадигме принятия решения, это повторение нейронной активации продвигается вперед таким образом, что соответствует пространственно согласованному ряду перед фактическим положением животного. Они заканчиваются активностью в вентральном стриатуме - связанной с оценкой вознаграждения - пропорционально прошлому опыту получения вознаграждения животным на этом пути [ 91 ]. В течение этого периода воспроизведения можно исследовать альтернативные маршруты, но одновременно исследуется только один маршрут [ 86 ]. Можно также исследовать новые маршруты, творчески создавая опыт на основе частичной информации о прошлом опыте [ 92 ], что соответствует нашему общему пониманию обсуждения.
Сфера этого обсуждения настроена на требования контекста. Эпизодическое будущее мышление наиболее высоко, когда животные имеют ограниченный опыт работы с окружающей средой. При дополнительном опыте животные активируют меньшее количество движений вперед и начинают выбирать более предпочтительные маршруты [ 91 ]. Эпизодическое будущее мышление также активирует более продолжительные действия, чтобы достичь целей, которые находятся еще дальше, что предполагает, что оно активируется для достижения определенных целей [ 93 ].
Эти обсуждения представляют различные возможные будущие себя [ 94 ]. Люди используют гиппокамп и префронтальную кору, среди других областей, чтобы представить эти будущие события [ 95 ], и эта активация непосредственно предшествует принятию решений [ 96 ]. Соответственно, пациенты с повреждением гиппокампа, такие как HM [ 97 ] [8] и DB [ 98 ] [9], явно сообщают о трудностях в представлении будущих событий (см. Также [ 99 ]). Кроме того, Хаггард [ 20 ] утверждал, что другие области, сильно связанные с волеизъявлением, такие как преддополнительная моторная область, связаны с сознанием до действий, подавлением автоматических реакций и гибкостью, необходимой для достижения сложных целей путем творческого объединения элементарных действий в сложные конструкции. Следовательно, поддержание осознанной цели, по-видимому, будет направлять обсуждение и позволит сравнительно исследовать альтернативы на основе их ожидаемых результатов.
В целом, нейрокогнитивные процессы способны обдумывать альтернативные варианты действий, используя целенаправленное исследование альтернатив, построенных из внутренних репрезентаций.
Построение себя
Научные исследования не породили недостатка в сущностях, которые мы можем считать собой. Вообще говоря, они хорошо классифицированы разделением самопознания Джеймсом [ 100 ] на опыт «я» и осознание «я». «Я» состоит из предрефлексивных переживаний, связанных с кортикальными срединными структурами - копией эфферентности, которые могут позволить людям координировать действия по всему телу [ 101 - 103 ]. «Я» - это то, о чем мы размышляем. Он состоит из мыслей о себе, которые включают воспоминания и моделируемые будущие события. Это иногда называют доступом или автономным сознанием, когда поддерживается со временем, вызывает повествование или вспоминание себя [ 16, 101, 104, 105 ]. Для целей свободной воли «я» недостаточно. Когда мы ощущаем, что наши тела действуют вразрез с нашими сознательными желаниями, мы не считаем себя действующими «по собственному желанию». Скорее, только тогда, когда наше «я» исполняет приказ «я», мы считаем, что наши действия происходят из нашего «я» и по нашей собственной свободной воле.
Откуда приходит способность думать о себе? Докинь ([ 106 ], стр. 59) предложил следующее:
Машины выживания, которые могут симулировать будущее, на один шаг впереди машин выживания, которые могут учиться только на основе явных проб и ошибок... Похоже, эволюция способности к симуляции достигла кульминации в субъективном сознании... Возможно, сознание возникает, когда мозг моделирует мир становится настолько полным, что он должен включать в себя модель себя.
Черчленд [ 107 ] также предположил, что представление мира включает в себя представление себя. Есть все больше доказательств в поддержку этой точки зрения.
Рассмотрим следующую проблему. Множество исследований нейровизуализации показывают, что мозг может активировать нервные структуры, связанные с действием, подавляя выполнение этого действия [ 108 - 110 ]. Но если это так, то адаптивное познание требует различения реального и смоделированного переживаний себя. Когнитивные архитектуры, которые не в состоянии осуществлять мониторинг реальности, создают ложные воспоминания, заблуждения и галлюцинации [ 111 - 114 ]. На самом деле, мы обычно не можем сделать это различие во время снов. Способность делать это вообще порождает автономный опыт «я». Hills & Butterfill [ 115 ] обозначил процесс, который позволяет различать симулятор и имитирующую самоприводную модель. Это знание о том, что есть, а что не является «фактическим» я.
Это подводит нас к центральной точке дискуссии о свободной воле: трудные сознательные процессы, которые организм испытывает, когда я принимаю решение, основываются на доказательствах альтернатив, созданных в ходе обсуждения. Они информационны, потому что не нужно отождествлять себя со всем, что приходит на ум. Компоненты усиленного сознательного контроля, исполнительного торможения позволяют нам явно избегать воздействия на все, что приходит на ум [ 116 ]. Усиленные сознательные процессы могут требовать потока новых конструкций, пока не появится что-то лучшее, даже если эти конструкции сообщают процессам, которые их вызывают.
Хотя усиленные сознательные процессы, несомненно, являются новым результатом множества основных участников, они не просто интерпретаторы причинности вверх [ 85 ]. Посредством торможения и целенаправленных запросов они конструируют Я и его альтернативы. Эти альтернативы отбираются нами самими. Это не случайные альтернативы, представленные извне системы, а произвольный доступ к альтернативам, созданным на основе нашего собственного предыдущего опыта. [10]
Материал для этих построенных обсуждений отбирается пропорционально их частоте возникновения в прошлом и тому, насколько хорошо они соответствуют нынешней ситуации, над которой мы размышляем [ 117 ]. Это самопознание является основой эмпирически обоснованной теории самовосприятия [ 118, 119 ], которая утверждает, что мы строим установки, предпочтения и эмоции, наблюдая за нашим собственным прошлым поведением. Поскольку самость отбирается более или менее стохастически пропорционально размеру сети, отбрасываемой напряженным сознанием, мы никогда не сможем пробовать одно и то же я дважды. Самость строится в реальном времени в ответ на нынешние обстоятельства [ 120 ].
Ключевым прогнозом этой структуры является то, что повреждение областей мозга, связанных с эпизодическим будущим мышлением (т. Е. Гиппокампа), также должно быть связано с ослабленным чувством себя. Действительно, пациенты с повреждением гиппокампа сообщают о том, что у них ухудшается самооценка [ 121, 122 ]. Для любого здорового человека любой выбор, сделанный после обдумывания, подтверждается данными выборочной конструкции памяти, которую мы идентифицируем как продукт самости.
Обсуждение
В Дарвинском колледже в 1977 году Карл Поппер прочитал первую дарвиновскую лекцию. В нем он сказал, что передумал о свободной воле: «Выбор вида поведения из случайно предложенного репертуара может быть актом выбора, даже актом свободной воли… выбор может быть из некоторого репертуара случайных событий, не будучи случайным в свою очередь »([ 123 ], с. 348).
Двухэтапные отчеты о свободной воле, такие как у Поппер, были по-разному предложены для компатибилистских и либертарианских отчетов (например, [ 124, 125 ]). Проблема заключалась в понимании того, как агенты могут использовать «репертуар случайных событий» Поппера, не теряя при этом себя. Нейрокогнитивная свободная воля обеспечивает решение: случайность используется самим собой над самим собой как при генерации внутренних репрезентаций, так и при выборе среди них. Усиленные сознательные процессы по-разному получают доступ к материалу из бессознательных представлений, творчески конструируют альтернативы, оценивают их и затем выбирают среди этих различных возможных будущих себя. Как следствие, нейрокогнитивная свободная воля предлагает достоинство как истории самости, так и свободы ее альтернатив.
Основывая свободную волю в нейрокогнитивной реальности, нейрокогнитивная свободная воля вносит большой вклад в наше понимание свободной воли. Во-первых, она обеспечивает нейрокогнитивную основу для конструктивных особенностей свободной воли, изложенных известными философскими отчетами. К ним относятся способность делать иначе, поддержание иерархических целевых структур, которые позволяют человеку хотеть того, чего они хотят, и способность обдумывать поиск альтернативного будущего и реконструировать историческую идентичность, которая выбирает среди этих альтернатив. По крайней мере, у людей эти свойства, связаны с сознательным усилием, что облегчает введение некоторой формы случайности в познание, поддержание целей и торможение автоматических действий, необходимых для отбора альтернатив посредством обдумывания. При этом, нейрокогнитивная свобода также обеспечивает нейрокогнитивную архитектуру, необходимую для ответа на призыв к свободной воле как количественной характеристике, основанной на натуралистическом понимании современной науки [ 9, 14 ]. Действительно, описанные здесь функции в сочетании с будущими возможностями квантового исследования дадут роботам разнообразную либертарианскую свободу воли (см. [ 126 ]) для дальнейшего изучения этой захватывающей идеи.
Эта архитектура демонстрирует, что при реализации свободной воли нужно обменивать волю - согласованность построенной само-выборочной идентичности - со свободой - преднамеренное введение случайности в процесс конструирования. В конце этого компромисса у нас либо нет свободы, либо нет воли. Многие аргументы за и против свободы воли были сосредоточены именно на этих крайностях, но без особого эффекта. Нейрокогнитивная свободная воля показывает нам, что для разрешения парадокса - иметь «свободу» и «волю» - нужно допустить одновременное существование причинных ограничений прошлого и деятельности по их преднамеренному подрыву. Возможно, при этом нейрокогниция использует свободную волю Гобеза, чтобы лучше пользоваться свободной волей Франкфурта, но здесь нужно сказать гораздо больше.
Таким образом, нейрокогнитивная свободная воля подчеркивает важность выхода за пределы свободной воли как бинарной черты, которая существует или не существует. Попытка включить количественную черту в категориальное определение приводит к парадоксальным выводам, которые нарушают интуицию людей по всем сторонам проблемы [ 7, 8, 11 ]. Нейрокогнитивная свободная воля решает эту проблему путем перефразирования свободной воли как группы индивидуально адаптивных черт, которые в совокупности представляют процесс генеративного самостроения - целенаправленное исследование альтернативных будущих Я, которые создаются агентом из агента в творческом процессе, родственном к генеративному построению языка.
Вариации черт, лежащих в основе нейрокогнитивной свободы, будут в разной степени удовлетворять различным определениям свободной воли. Эти вариации заставляют нас спросить, как разные люди могут иметь более или менее свободную волю, основанную на различных способностях к последовательной воле в форме самоидентификации, поддержания цели перед лицом отвлекающих факторов, разнообразия когнитивного представления, способного предлагать материалы. Необходимо составить широкую степень альтернативы и потенциально даже разные степени доступа к индетерминизму.
Когда существует доступ к индетерминизму - сейчас или в будущем [ 126 ] - свободная нейрокогнитивная воля позволяет организмам исследовать альтернативы, которые не являются причинно обусловленными историей, и выбирать из них с точки зрения рационального Я. Ни одно предшествующее событие не требует только этого действия, и при этом это действие не выбрано вне суверенитета сознательного рационального Я.
Удовлетворяя этим двум способностям, нейрокогнитивная свободная воля обеспечивает механизм для одного из самых сложных требований свободной воли, которые либертарианцы называют самоформирующимися действиями. Самоформирующиеся действия необходимы для того, чтобы организм избежал своей собственной истории и делал это самостоятельно, в неопределенном мире, где альтернативные действия действительно возможны без каких-либо исторических различий [ 7, 125 ]. Трудность с этим требованием заключалась в том, что предыдущая работа не могла дать удовлетворительный ответ о том, как индетерминизм, необходимый для генерации этих альтернатив, может быть использован сам (например, [ 7, 57 ]). Нейрокогнитивная свобода воли показывает, что обдумывание использует сознательный когнитивный контроль для модуляции степени случайной - и, возможно, недетерминированной - выборки из бессознательных репрезентаций. Другими словами, контролируемый доступ к случайному процессу - это то, что делает возможными альтернативные версии нашего будущего.
Нейрокогнитивная воля также дает возможность рационально поддерживать различные возможные альтернативные варианты будущего. Как предполагает Кейн [ 1 ], нам нужна свободная воля - способность идти более чем одним путем «рационально и преднамеренно, а не случайно, с учетом точно таких же предварительных размышлений и мыслительных процессов» (стр. 108). В свободной нейрокогнитивной воле «размышления и мыслительные процессы» - это то место, где происходит рациональность более чем односторонняя - наше обоснование генерируется в тандеме с альтернативами, построенными из наших когнитивных представлений.
Даже если то, что приходит на ум, находится под влиянием индетерминизма, оно не обходится без учета более умышленных процессов [ 127 ]. Человеку не везет, когда он принимает решение в соответствии со своей идентичностью, как утверждают некоторые критики либертарианства [ 11, 128 ]. Здоровые люди всегда делают выбор наиболее совместимым со своей идентичностью, потому что они создают эту идентичность в процессе обсуждения.
В заключение позвольте мне отметить, что чувство свободы обязательно происходит от того, что мы заранее не знаем, что мы собираемся делать. Веллеман [ 129 ] называет это эпистемической свободой. Именно недостаток знания, вызванный открытием различных версий себя в процессе развития, заставил многих предположить, что в системе изначально не было «настоящего» я - и, следовательно, не было свободной воли. Настоящий бухгалтерский учет переворачивает это мышление с ног на голову. Он делает это, предполагая, что именно обнаружение - начало поиска и выбора среди альтернатив - является основой возникающей воли Я и его подлинной свободы. Выявление самоидентификации - это оценка альтернатив посредством имитации. Если историческое я возникает в результате осознанного обсуждения, и это обсуждение включает в себя симуляцию альтернативного будущего, которое выбирает я, тогда историческая идентичность и способность к свободному выбору возникают в тандеме.
Доступность данных
Эта статья не имеет дополнительных данных.
Конкурирующие интересы
Я заявляю, что у меня нет конкурирующих интересов.
Финансирование
Эта работа была поддержана Призом за заслуги в исследованиях Королевского общества Вольфсона (WM160074) и Институтом Алана Тьюринга.
Подтверждения
Щедрые отзывы о предыдущих проектах этой работы были предоставлены многочисленными коллегами, студентами и анонимными рецензентами. Я хотел бы особенно поблагодарить Сару Хиллс, Мартина Рике, Стива Баттерфилла, Джона Майкла, Кита Сотаро, Джона Пикеринга, Питера Тодда, Кеннета Шаффнера, Ника Уоткинса, Фридерике Шлагеккен, Синтию Сью, Еву Хименес Мезу, Ли Ина и Томаса Энгельталера.
Сноски
Сноска
1 Это предлагает точку входа для свободной воли в Libet et al. [ 69 ] исследования. Общая интерпретация этих исследований заключается в том, что, поскольку люди осознают решение только после того, как случайный бессознательный процесс «решает», сознание не участвует в принятии решений (например, [ 11 ]). Это признает только одно направление двустороннего взаимодействия между сознательными и бессознательными процессами. Нейрокогнитивная свобода воли предсказывает, что сознание инициирует бессознательный случайный процесс, во-первых, примерно так же, как и при поисковом поиске имен для нового щенка.
© 2019 Автор (ы) Опубликовано Королевским обществом. Все права защищены.[11]
[1] Компатибилизм (англ. Compatibilism) — учение о том, что свобода воли совместима с детерминизмом. В то же время можно сказать, что свобода воли в компатибилизме определена таким образом, что может сосуществовать с детерминизмом. Позиции компатибилизма придерживались греческие стоики, и философы нового времени, такие как Дэвид Юм и Томас Гоббс. Эту же позицию высказывает современный философ и когнитивист Дэниел Деннет, в частности в книге 1984 года Elbow Room. Компатибилисты часто определяют свободу воли как наличие у агента свободы действия. Артур Шопенгауэр писал: «Человек может делать то, что он желает, но не может желать, что он желает». Другими словами, несмотря на то, что агент может обладать свободой действия согласно собственному мотиву, природа этого мотива предопределена.
Юм отмечает, что свобода воли с точки зрения компатибилизма не подразумевает возможности сделать иной выбор в идентичной ситуации. Компатибилисты считают, что человек всегда принимает единственное действительно возможное решение. Любое упоминание альтернатив является исключительно гипотетическим. Если компатибилист говорит «может, я приду завтра, а может, нет», он не делает метафизическое утверждение о множестве возможных будущих событиях, а лишь утверждает что предопределённое будущее ему неизвестно.
В целом, компатибилизм — учение о том, что свобода воли и моральная ответственность совместима с детерминизмом. При этом под детерминизмом понимается тезис о том, что в каждый момент времени у мира есть только одно возможное будущее.
[2] Понятие «либертарианец» впервые появилось в эссе «О свободе и необходимости» (1789) американского унитарианского философа Уильяма Белшама (William Belsham) и обозначал сторонников философской доктрины «свободы воли». Свобода воли - это возможность человека делать выбор вне зависимости от определённых обстоятельств. В философии метафизический либертарианизм — утверждение, что детерминизм неверен и, таким образом, свобода воли существует или, по меньшей мере, возможна.
[3] Выделение текста – О.А.
[4] Обратите внимание, что создание альтернатив связано не просто с сознательным процессом, а с усиленным осознаванием. Это соответствует процессу идеации феноменологии Э. Гуссерля, означающее непосредственное усмотрение, созерцание сущности, т.е. акт понимания, акт придания значения, акт осуществления смысла. Но само по себе создание альтернатив еще не есть свобода воли, т.к. после создания альтернатив должен последовать выбор между альтернативами. Выбор же конкретной альтернативы может определяться изначальным бессознательным выбором уже осуществленным на неосознанном уровне, не смотря на то, что действительно усиленным сознательным процессом мы создали две или даже множество альтернатив. Таким образом «сознательный» выбор может быть всего-навсего защитным механизмом бессознательного выбора – рационализацией в пользу неосознаваемого выбора, то есть, по сути, иллюзией сознательного выбора – О.А.
[5] Другими словами, в условиях дефицита времени, стресса, отвлечения внимания, при навязчивых мыслях, а также при нарушениях в областях префронтальной коры мозга поведение, принятие решений, приближается к предсказуемому, то есть становится более детерминированным. Это также доказывается способностью искусственных нейронных сетей определять депрессивное состояние человека, а также предсказывать его суицидальное поведение.
[6] Ганнибал Лектер из «Молчания ягнят» в данном случае - образец проявления свободной воли. И это не смешно. С другой стороны, Карл Юнг, когда пришел к осознанию символического значения своих снов как выражение мифа о Герое, в своих дневниках писал: «Я пришел к выводу, что если я не смогу убить Героя в себе (имеется в виду констелляцию архетипа Героя), то я буду вынужден убить себя». Здесь осознание посредством напряжения мысли (идеации в отношении своих снов, с переносом осознания их смысла на свою историю жизни (идентичность Я) привела к необходимости выбора: либо сохраниться как историческое «Я», но тогда остаться полностью детерминированным своим бессознательным, что предполагало бы отсутствие свободы воли, но тогда под влиянием этого детерминизма пришлось бы реально покончить жизнь самоубийством, либо «убить Героя в себе», то есть пойти наперекор бессознательному детерминизму обретя свободу воли, для этого необходимо было трансформировать свое историческое «Я» - О.А.
[7] Сетчатые (ячеистые) теории.
[8] H.M. - Генри Молисон, известный как «HM», потерял память на операционном столе в больнице в Хартфорде в августе 1953 года в результате случайного повреждения гиппокампа во время операции. Ему было 27 лет. Генри умер 2 декабря 2008 года в возрасте 82 лет. У него не было сознательной памяти, но сохранилась обучаемость новым навыкам на бессознательном уровне. Человек без памяти был уязвим, и его инициалы использовались, пока он жил, чтобы защитить свою личность. https://www.gazeta.ru/science/2008/12/05_a_2904553.shtml
[9] D.B. – инициалы амнезиологического пациента, на котором исследовалось влияние эпизодической потери памяти на способность помнить прошлое и воображать будущее.
[10] Здесь имеются определенные проблемы:
1. Мозг должен быть здоров.
2. Субъект не должен находиться в состоянии стресса, отвлечения внимания или сниженного состояния сознания.
3. Должен осуществляться процесс активной мыследеятельности, а не состояние пассивного автоматического мышления, должно быть состояние напряжения мысли, а это как явление наблюдается не часто.
4. Процесс сознательного торможения и создания альтернатив говорит о воле, но не обязательно о свободе, потому как процесс торможения может быть проявлением механизма бессознательной защиты – рационализации, при котором в мышлении используется только та часть воспринимаемой информации, и делаются только те выводы, благодаря которым собственное поведение предстаёт как хорошо контролируемое и не противоречащее объективным обстоятельствам. Иначе говоря, подбор (поиск) рационального объяснения для поведения или решений, имеющих иные, неосознаваемые причины. Термин был предложен Зигмундом Фрейдом, в дальнейшем понятие развила его дочь Анна Фрейд. Создание альтернатив также может определяться узким спектром неосознаваемых детерминаций – О.А.
[11] Выводы. В целом, автор приводит убедительные доказательства существования нейрокогнитивных основ существования свободы воли.
Вводится постулат необходимости отказа рассматривать свободу воли в жесткой дихотомии: свобода воли есть – свободы воли нет. Автор доказывает, что свобода воли имеет количественную природу, и количество свободы воли у конкретного субъекта зависит от ряда ограничивающих, либо предрасполагающих факторов.
Среди ограничивающих (в количественном выражении) свободу воли факторов автор указывает наличие органической патологии ряда областей мозга (префронтальной коры гиппокампа и др., а также нейронных сетей.
Среди предрасполагающих факторов свободы воли автор указывает на здоровье субъекта.
Отсюда следует, что полностью отказаться от дихотомии свободы воли нельзя, полное отсутствие свободы воли и наличие полной свободы воли должны быть включены в понятие свободы воли как ее начальные и предельные проявления. Автор указывает: «Нейрокогнитивная свободная воля показывает нам, что для разрешения парадокса - иметь «свободу» и «волю» - нужно допустить одновременное существование причинных ограничений прошлого и деятельности по их преднамеренному подрыву».
Процесс сознательного торможения и создания альтернатив говорит о воле, но не обязательно о свободе. Также можно говорить о наличии у субъекта свободы и одновременном отсутствии воли (как пример – литературный персонаж Обломов). Такие состояния также должны рассматриваться в связи с понятием свободы воли. Сам автор отмечает, что «Эти вариации заставляют нас спросить, как разные люди могут иметь более или менее свободную волю, основанную на различных способностях к последовательной воле в форме самоидентификации, поддержания цели перед лицом отвлекающих факторов, разнообразия когнитивного представления, способного предлагать материалы. Необходимо составить широкую степень альтернативы и потенциально даже разные степени доступа к индетерминизму».
Кроме того, автор переносит экспериментальные данные, полученные на изучении таксиса простейших организмов и поведения млекопитающих на человека. Отчасти это правомерно, что касается общей схемы механизмов работы нейрокогнитивных сетей. Но человек находится в среде намного более сложной, чем животные. Автор выделяет такие основные смыслы: «Нейрокогнитивная свободная воля решает эту проблему путем перефразирования свободной воли как группы индивидуально адаптивных черт, которые в совокупности представляют процесс генеративного самостроения - целенаправленное исследование альтернативных будущих Я, которые создаются агентом из агента в творческом процессе, родственном к генеративному построению языка» И повторное цитирование: «Нейрокогнитивная свободная воля показывает нам, что для разрешения парадокса - иметь «свободу» и «волю» - нужно допустить одновременное существование причинных ограничений прошлого и деятельности по их преднамеренному подрыву». Здесь очень важно положение, что для свободной воли необходима деятельность по преднамеренному подрыву причинных ограничений прошлого». Что это за деятельность? Автор указывает: «Усиленные сознательные процессы по-разному получают доступ к материалу из бессознательных представлений, творчески конструируют альтернативы, оценивают их и затем выбирают среди этих различных возможных будущих себя ». Здесь ключевое понятие – усиленные сознательные процессы. Автор не раскрывает суть этого понятия. Попытаемся сделать это за автора. Проблема в том, что «если вы думаете, что вокруг вас думают, то вы наверняка ошибаетесь». Люди действительно мало думают. Что значит «думают»? Думание это не простое спонтанное течение мыслей, это целенаправленный и целеполагаемый процесс Думание это всегда напряжение мысли. У Стивена Ландсберга в его книге «Экономист на диване» есть замечательная мысль: «Ответ, так легко приходящий нам на ум, содержит в себе не более чем отказ воспринять вопрос серьезно». Спонтанное (фоновое) мышление так легко наблюдать у детей. Если вы спросите ребенка, который что-то натворил «Почему ты это сделал?», вы в подавляющем большинстве случаев не получите ответ, потому что у ребенка при этом не было напряжения мысли, думания в истинном смысле этого понятия, а был спонтанный, потоковый процесс мышления на уровне малой осознанности этого процесса либо полной неосознаваемости. Усиленное думание хорошо определяется понятием «идеация» феноменологии Гуссерля, а также разработано в методологии Щедровицкого. Примечательно, что Щедровицкий определял такой процесс мышления исключительно имеющим место в непосредственной коммуникации субъектов мышления. С этим можно поспорить, философы создают такой тип мышления в ситуации опосредованного мышления, например на основе мыслительного спора с текстом других авторов или в «споре» с самим собой. Но всё равно это в рамках социальной коммуникации. Также Альтшуллер разрабатывал ТРИЗ (Теорию решения изобретательских задач). Таким образом, данное усиленное думание, мышление (у Щедровицкого – мыследеятельность), является в какой-то мере социальным научением.
Таким образом, усиленное мышление, являющееся неотъемлемым атрибутом свободы воли, зависит от биологических факторов (специфика организации нейронных сетей, специфика организации отдельных областей головного мозга, с одной стороны и социального научения с другой. Также и сама свобода воли зависит от этих же факторов, потому и должна существовать градация степени свободы воли от субъекта к субъекту. Не стоит обольщаться, вывод из данной статьи таков, что нейрокогнитивные процессы дают основания существования свободы воли, но сама свобода воли в высшем своем проявлении не является столь распространенным явлением в человеческой популяции.
Проблема свободы воли является краеугольным камнем в психологии и психотерапии. Все направления психотерапии, так или иначе, эксплуатируют это понятие в том виде как изложено это в статье Томаса Т. Хилл