- Кристина, я хочу у тебя кое-что спросить. У меня есть два вопроса. Я кивнула.
- Я решил написать о твоём случае. Это нестандартный случай в нашей практике. И я считаю, что детальное обсуждение в широком научном сообществе принесёт реальную пользу. Ты не возражаешь?
Я взглянула на журналы, небрежно сложенные в стопки. Он что хочет таким образом продвинуться в карьере или утвердиться? За этим я ему нужна? В какой-то момент мне хотелось сказать ему, что я резко против того, чтобы он выносил мою историю на обсуждение, но потом я просто покачав головой, ответила ему:
- Я не против. Он улыбнулся.
- Отлично. Спасибо тебе. У меня ещё один вопрос. Скорее даже не вопрос, а идея. Я хотел бы кое-что попробовать. Ты не возражаешь?
- Что именно? - спросила я. Сначала я занервничала, но потом успокоилась, так как
решила, что доктор Нэш расскажет мне всё, что у него на уме.
- Согласно твоим записям, после свадьбы вы с Беном поселились в доме на востоке Лондона, - сказал он. На мгновение он смолк.
Откуда не возьмись, послышался голос моей матери: "Жизнь во грехе". Слова здесь не нужны - кивок головой говорил о многом.
- А потом где-то через год вы переехали в другой дом. Уже оттуда тебя госпитализировали.
- Это недалеко отсюда.
Я начала понимать, к чему он клонит.
- Я подумал, мы могли бы заехать туда по дороге домой. Как думаешь?
Что я думала в тот момент? Я даже не знаю. Сложно было найти ответ на этот вопрос. Я знала, что это необходимо. Эта поездка помогла бы мне разобраться в некоторых моментах. Но всё же особого желания ехать туда я не испытывала. Внезапно моё прошлое нависло надо мной словно чёрная туча. Глупо ехать туда.
- Я не уверена, - ответила я.
- Ты прожила там несколько лет.
|
|
- Знаю, но...
- Мы можем просто подъехать и взглянуть на дом. Заходить внутрь необязательно.
- Внутрь? Но как?
- Сначала я написал письмо паре, проживающей в этом доме. Потом мы созвонились.
Они высказали желание помочь и разрешили нам побродить по дому.
Я была удивлена.
- Неужели! - воскликнула я.
На какое-то мгновение он отвёл взгляд. Интересно, что он может скрывать.
- Да, - ответил он. - Я не хочу ставить в неловкое положение своих пациентов. Я промолчала. А он добавил, улыбнувшись:
- Но поверь, Кристина, эта поездка может помочь. Что мне оставалось?
По пути я хотела сделать записи в дневнике, но дорога заняла немного времени, и я едва успела дочитать последние записи, когда мы уже припарковались у дома. Я закрыла дневник и подняла голову.
Дом был похож на тот, в котором я живу сейчас: тот же красный кирпич, те же крашеные деревянные конструкции, то же окно с выступом и такой же ухоженный сад. Но этот дом казался больше, а окно в крыше свидетельствовало о переоборудовании чердака, которого у нас не было. Я не могла понять, почему мы переехали и выбрали точь-в-точь такой же дом, но в нескольких милях отсюда. Но мгновение спустя я поняла причину - воспоминания. Воспоминания о прекрасном времени, когда мы были счастливы и жили своей обычной жизнью. Воспоминания до несчастного случая. Бен помнит всё, даже если в моей памяти не сохранилось ни одного мгновения. Теперь я была более позитивно настроена. Этот дом мог раскрыть тайны моего прошлого.
- Я хочу войти в дом, - сказала я.
Я остановилась. Я хотела все записать, но ведь всё это слишком важно, чтобы спешить. А Бен скоро будет дома. Он уже и так задерживается. Стемнело. Улица наполнилась гулом проезжающих машин - люди возвращались с работы. За окном медленно ехали машины. Думаю, что скоро приедет и Бен. Лучше закончить писать сейчас, отложить дневник и
|
|
надежно спрятать его в шкафу. Потом допишу.
Я как раз открывала крышку коробки из-под обуви, кода услышала, как Бен вставил ключ в замочную скважину. Войдя в дом, он громко позвал меня. Я ответила, что спущусь через минуту-другую. И хотя не было никакого смысла притворяться, что я что-то искала в шкафу, я медленно закрыла дверцу и спустилась к мужу.
Вечер был испорчен. Дневник ждал меня.
Во время ужина я всё думала, успею ли что-нибудь записать до того, как нужно будет мыть посуду; когда мыла посуду, я думала, стоит ли выдумать головную боль, чтобы сразу после мытья посуды удалиться в комнату и начать писать. Но потом, когда я закончила убирать на кухне, Бен сказал мне, что ему надо немного поработать, и пошёл в свой кабинет. Я облегченно вздохнула и сказала ему, что пойду спать.
Я в своей комнате. Слышу, как Бен стучит по клавиатуре. И нужно признаться, этот звук успокаивает.
Я перечитала записи, которые сделала до того, как Бен вернулся домой. Теперь я могла снова восстановить картину сегодняшнего дня: я сижу на улице, перед домом, в котором я когда-то жила. Я смогу заполнить пробелы в памяти.
Всё произошло на кухне.
Входную дверь нам открыла женщина по имени Аманда. Они пожали с доктором Нэшем друг другу руки, на меня же она взглянула то ли с жалостью, то ли с любопытством.
|
|
- Вы, должно быть, Кристина, - произнесла она и, склонив голову, протянула мне свою ухоженную ручку. - Проходите, пожалуйста!
Она закрыла дверь. На ней была блузка кремового цвета и золотые украшения.
Представившись, Аманда произнесла:
- Оставайтесь у нас столько, сколько потребуется.
Я кивнула и осмотрелась. Мы стояли в светлом холле с ковровым покрытием. Солнечные лучи пробивались сквозь окно, очерчивая светом вазу с красными тюльпанами, стоящую на столике.
Долгое молчание было неловким.
- Прекрасный дом, - произнесла Аманда. Казалось, мы с доктором Нэшем были потенциальными покупателями, а она агентом по недвижимости.
- Мы купили его около 10 лет назад. Мы обожаем этот дом. Он такой светлый. Давайте пройдём в гостиную.
Мы пошли за ней в гостиную. Комната была просторной, меблированной со вкусом. Я не испытывала никаких эмоций, словно этот дом был мне вовсе незнаком. Такая комната есть в каждом доме.
- Спасибо большое, что разрешили нам побродить по дому, - сказал доктор Нэш.
- Ну, что вы! - произнесла она, своеобразно рассмеявшись. Я представила, что она могла бы заниматься лошадьми или разведением цветов.
- Вы многое здесь переделали с тех пор, как переехали? - спросил доктор Нэш.
- Кое-что, по мелочи, - ответила она.
Я взглянула на отшлифованные половицы и белые стены, кремовый диван и современные картины, висящие на стенах. Я подумала о том доме, из которого уехала сегодня утром. Он ведь совершенно другой.
- Вы помните, каким был этот дом, когда вы въехали сюда? - спросил доктор Нэш. Вздохнув, она ответила:
- Боюсь, что точно не вспомню. Пол был устелен ковром песочного цвета, если не ошибаюсь. На стенах - обои, кажется, в полоску.
Я пыталась представить комнату, которую она описывала. Никаких воспоминаний.
- Здесь был камин. Мы его передвинули. Я хотела оставить камин в его оригинальном виде.
- Кристина, ты вспоминаешь что-нибудь? - спросил доктор Нэш. Я покачала головой.
Тогда он снова спросил:
- Может, пройдёмся по дому?
Мы поднялись на второй этаж. Здесь располагались две спальни.
- Джайлс работает дома, - сказала она, как только мы вошли в одну из спален. Большую часть комнаты занимал стол, шкафы для документов и книг.
- Скорее всего, предыдущие хозяева использовали эту комнату как спальню. Она взглянула на меня, но я промолчала.
- Эта спальня побольше, но Джайлс не может тут уснуть из-за постоянного гула машин. Повисла тишина.
- Он архитектор.
Я снова ничего не сказала в ответ.
- Удивительное совпадение, - продолжила она. - Человек, который продал нам этот дом, тоже архитектор.
Мы познакомились с ним, когда осматривали окрестности. Кажется, хозяева этого дома совсем не бедствовали. А благодаря удивительному совпадению профессий нам удалось сбить цену на пару тысяч.
Снова повисла тишина. Чего ожидала от нас Аманда в этот момент? Чтобы мы её поздравили?
- Джайлс сейчас начинает своё дело.
«Архитектор», - подумала я. - Ане учитель, как Бен. Вряд ли Бен продал дом этим людям».
Я попыталась представить, что в этой комнате вместо стеклянного стола стоит кровать, а вместе дощатого пола и выбеленных стен - ковёр и обои.
Доктор Нэш повернулся ко мне.
- Вспоминаешь что-нибудь? Я покачала головой:
- Нет, не помню ничего.
Мы заглянули в другую спальню, в ванную. Ко мне не пришло никаких воспоминаний.
Потом мы спустились на первый этаж, на кухню.
- Хотите чаю? - спросила Аманда. - Не стесняйтесь. Чай уже готов.
- Нет, спасибо, - ответила я. Комната казалась строгой. Кухонная мебель хромированная, а рабочая столешница словно уложена бетоном. Единственное яркое пятно - чаша с лимонами.
- Думаю, нам скоро нужно будет уходить, - произнесла я.
- Да, конечно, - сказала Аманда. Её оживленное радушие испарилось и сменилось неким разочарованием. Я чувствовала себя виноватой. Видимо, она надеялась, что благодаря ей свершится чудо, которое исцелит меня.
- Можно стакан воды? - спросила я. Она тут же просияла:
- Конечно! - ответила она.
- Возьмите, - сказала она и протянула мне стакан с водой. И именно тогда это и случилось.
Аманда и доктор Нэш исчезли куда-то, а я осталась одна. На столешнице я увидела сырую рыбу. Рыба, мокрая и блестящая, лежала на овальной тарелке.
Я услышала голос. Мужской голос. Мне показалось, что это голос Бен, только молодого.
- Белого или красного вина? - произнёс голос. Я повернулась и увидела, как он заходит на кухню.
Та же самая кухня, на которой я только что стояла с Амандой и доктором Нэшем. Единственное отличие - цвет стен. У Бена в каждой руке было по бутылке вина. Это был тот же Бен, только худее, не такой седой и с усами. Он обнажен. Его пенис был практически в "боевой готовности", комично покачиваясь из стороны в сторону. У него была гладкая упругая кожа, мускулистые руки и развитая грудная клетка. Во мне разгорелось жгучее желание. Я представляла, как меня охватит страсть, но вместо того лишь рассмеялась.
- Давай белое, - сказал он, расхохотавшись вместе со мной. Затем он поставил обе бутылки на стол и подошёл ко мне.
Он обнял меня. Я закрыла глаза. Мои губы непроизвольно раскрылись, и мы слились в поцелуе. Я чувствовала, как его пенис прижался к моей промежности. Моя рука скользнула вниз по его телу. Даже целуясь с ним, я всё время думала, что мне нужно удержать в памяти это мгновение, мои чувства. Именно об этом я хочу написать. Я прижалась к нему. Его руки начали жадно искать молнию на платье.
- Перестань! - произнесла я. - Не...
Произнеся эти слова, я чувствовала, что хочу его больше, чем кого-либо на этом свете.
- Пойдём наверх, - сказала я. Мы вышли из кухни, срывая одежду по пути в спальню. Пол в спальне был устелен серым ковром, на стенах - голубые обои с узором. Меня всё время не покидала мысль о том, что я должна записать это событие в следующей главе, что я должна сохранить эти эмоции.
Я замерла. Звон разбитого стекла. Картинка исчезла.
Словно оборвался кадр из фильма, изображения на экране сменились мерцающим светом, и нависло облако пыли. Я открыла глаза. Я всё ещё стояла на кухне. Доктор Нэш и Аманда поодаль от меня. Они оба удивленно и настороженно смотрели на меня. Увидев разбитый стакан, я поняла, что это сделала я.
- Кристина, с тобой все в порядке? - спросил доктор Нэш.
Я ничего не ответила. Я не могла понять свои ощущения. Впервые меня посетили воспоминания о муже. Я закрыла глаза, пытаясь восстановить картину событий заново: рыба, вино, обнажённый муж. Но все мои попытки оказались тщетными. Воспоминания, поглощённые настоящим, растворились и исчезли, словно их и не было.
- Да, все в порядке, - сказала я.
- Что случилось? - спросила Аманда.
- Я кое-что вспомнила, - пояснила я. Аманда поднесла ладони к губам. Она явно была довольна.
- Неужели? Что вы вспомнили?
- Ну, - сказал доктор Нэш. Он двинулся ко мне. Под его ногой хрустнуло стекло от разбитого стакана. Он взял меня за руку.
- Своего мужа, - произнесла я. - Он был здесь. Я вспомнила своего мужа.
Воодушевление Аманды погасло. В её глазах читался только один вопрос: "И это всё?"
- Доктор Нэш, -сказала я. - Я вспомнила Бена! Меня затрясло.
- Замечательно! - произнес доктор Нэш.
Аманда и доктор Нэш проводили меня в гостиную. Я села на диван. Аманда дала мне чашку горячего чая и печенье.
Она не понимает. Ничего не понимает. Я же вспомнила Бена! Себя молодую. Его молодого. Нас молодых. Теперь я знаю, что мы любили друг друга, а не просто муж пытался меня в этом убедить. Аманда даже не представляет, как это важно. Всю дорогу меня не покидало ощущение восторга. Я нервничала. Для меня этот мир, казавшийся чужим, странным и непостижимым, теперь не представлял угрозу, а давал возможности. По мнению доктора Нэша, мы достигли определенного результата. Он казался воодушевленным. Он постоянно повторял: "Всё хорошо".
"Хорошо для меня, или для него и его карьеры?" - думала я.
Он предложил сделать томограмму и я, не задумываясь, согласилась.
Доктор Нэш также дал мне мобильный телефон, пояснив, что им раньше пользовалась его девушка. Этот телефон был совсем не похож на тот, который мне дал Бен. Телефон- раскладушка, меньший по размеру. Запасной вариант, как сказал доктор Нэш.
- Звони в любое время, когда будет нужно. Пусть он всегда будет при тебе. Я буду звонить и напоминать тебе о дневнике.
С тех пор прошло несколько часов. Теперь я поняла, что он дал мне его, чтобы Бен не узнал, что он мне звонит. В общем-то он так и сказал:
- Как-то я позвонил, и ответил Бен. Это было неловко. Так будет проще. Не возникнет лишних вопросов.
Я вспомнила Бена. Вспомнила, что любила его. Он скоро вернется домой. Вечером, когда мы пойдём спать, я исправлю то нелепое недоразумение, которое произошло прошлой ночью. Я была в предвкушении.
Вторник, 13 Ноября
Полдень. Закончился очередной рабочий день. Бен скоро вернётся домой. Передо мной лежит дневник.
Мужчина, доктор Нэш, позвонил мне в обед и рассказал, где найти его. Я была в гостиной, когда раздался звонок, и сначала не поверила, что он знал, кто я. "Посмотри в коробке из-под обуви, что стоит в шкафу, - сказал он в конце, - и ты найдёшь книгу". Я не поверила ему, но он оставался на связи, пока я искала, и он оказался прав. Мой дневник был там, завёрнутый в ткань.
Я осторожно достала его, будто могла повредить. Попрощавшись с доктором Нэшем, я присела около шкафа и начала читать. Каждое слово. Почему-то я нервничала. Казалось, этот дневник был чем-то опасным и запретным. Судя по тому, с какой тщательностью я его прятала.
Время от времени я отрывалась от чтения, чтобы проверить, который час. Услышав гул машины на улице, я тут же закрыла дневник и положила его на место.
Теперь я спокойна. Сижу на подоконнике в спальне и пишу. Это место мне знакомо, как будто я здесь частенько сижу.
Вся улица хорошо просматривается, в одном направлении ряд высоких деревьев, за которыми можно увидеть парк, в другом ряд домом и ещё одна более оживлённая дорога.
Я понимала, что хотя и держу дневник втайне от Бена, не случится ничего ужасного, если он его найдёт. Бен - мой муж, и я могу ему доверять.
Я ещё раз перечитала о том возбуждении, которое охватило меня вчера по дороге домой. Оно исчезло. Сейчас я чувствовала себя удовлетворённой. Спокойной.
За окном проезжали машины. Время от времени на улице появлялись люди: то мужчина, что-то насвистывающий, то женщина с ребенком, спешащие в парк. Где-то вдалеке самолёт, заходящий на посадку, словно застыл в движении. Дома напротив пустые, на улице тихо, за исключением свиста мужчины и лая собаки.
Утренняя сумятица со своей симфонией закрывающихся дверей, прощальных слов нараспев и рёва двигателей закончилась.
Я почувствовала себя одинокой в этом большом мире.
Начался дождь. Большие капли забрызгивали окно. Словно догоняя друг друга, они скатывались вниз. Я приложила руку к холодному стеклу.
Я оторвана от остального мира.
Я прочитала о посещении дома, в котором я жила вместе с моим мужем. Неужели я написала эти слова вчера? Такое ощущение, что они не мои. Ещё я прочитала о дне, который мне запомнился. О поцелуе с мужем в доме, который мы вместе купили столько времени назад, и, закрыв глаза, я снова увидела эту сцену. Сначала туманно и неясно, но затем картинка прояснилась, становясь всё чётче и чётче, в конце концов, настолько резкой, что даже начала давить своей интенсивностью.
Мой муж, рвущий на мне одежду. Бен, ведущий меня. Его поцелуи становятся всё настойчивее и глубже. Я вспомнила, что мы вместо того, чтобы съесть рыбу и выпить вино, мы занимались любовью, а закончив, лежали на кровати так долго, как могли, переплетя наши ноги, моя голова на его груди, его рука гладила мои волосы, сперма сохла на моём
животе. Мы молчали, окружённые, как будто облаком, счастьем.
- Я люблю тебя, - прошептал он, как будто он никогда прежде не говорил этих слов, и хотя он, наверняка, делал это много раз, они звучали по-новому. Запретные и опасные.
Я посмотрела на него, на щетину на его подбородке, его губы и линию носа.
- Я тоже тебя люблю, - прошептала я так, как будто эти слова были хрупкими. Он прижал моё тело к своему, а затем нежно поцеловал. В макушку, в лоб. Я закрыла глаза, и он поцеловал мои веки, едва коснувшись их губами. Я чувствовала себя в безопасности, дома. У меня было ощущение, как будто именно здесь, возле него, единственное место, где я должна быть. Единственное место, где я хочу быть. Мы лежали в тишине ещё какое-то время, прижавшись друг к другу, синхронно дыша. Мне казалось, что тишина может заставить длиться это мгновение вечно, и всё равно этого было бы недостаточно.
Бен разрушил чары.
- Мне нужно идти, - сказал он, и я открыла глаза и взяла его руку. Она была тёплой и мягкой. Я поднесла её к губам и поцеловала, почувствовав запах стекла и земли.
- Уже?
Он снова поцеловал меня.
- Да. Уже позже, чем ты думаешь. Я могу опоздать на поезд.
Моё тело протестовало. Быть отдельно от него казалось немыслимым. Невыносимым.
- Останься ещё чуть-чуть. Поедешь на следующем. Он засмеялся.
- Я не могу, Крис. Ты же знаешь. Я снова поцеловала его.
- Знаю.
После того как он ушёл, я приняла душ, решив уделить себе время, медленно намылилась, чувствуя воду на коже так, как будто это было какое-то новое ощущение.
В спальне я побрызгала тело духами и надела ночную рубашку и халат, а затем спустилась вниз в столовую.
Там было темно. Я включила свет. На столе стояла пишущая машинка, в которую был заправлен чистый лист бумаги, а рядом с ней небольшая стопка бумаги лицевой стороной вниз.
Я села за стол и начала печатать. Вторая глава. Я остановилась, потому что не могла придумать, что писать дальше, как начать. Я вздохнула, положив пальцы на клавиатуру, ощутив кончиками пальцев холодный гладкий пластик. Я закрыла глаза и снова начала печатать. Мои пальцы механически плясали по клавишам. Когда я открыла глаза, оказалось, что я напечатала всего лишь одно предложение:
«Лиззи не знает, что она сделала, и как это можно исправить».
Я посмотрела на предложение. Тяжёлое. Оно словно врезалось в страницу.
"Ерунда", - подумала я и разозлилась. Я знала, что могу лучше. Я же делала это двумя годами ранее, когда слова словно вылетали из меня, рассеиваясь по странице, как конфетти.
А сейчас? А сейчас что-то было не так. Язык был жёсткий, неуклюжий.
Я взяла карандаш и зачеркнула предложение, и почувствовала себя лучше, но теперь у меня снова нет ничего, с чего можно было бы начать.
Я поднялась, закурила сигарету из пачки Бена, которую он забыл на столе, и глубоко затянулась, подержала дым немного в лёгких и выдохнула. На мгновение мне захотелось, чтобы это была марихуана. Я задумалась, где бы её можно было бы достать, и налила себе
водку в последний раз. И как мне удавалось раньше писать? Я с сигаретой в зубах подошла к книжным шкафам, которые выстроились вдоль стены столовой, и сняла книгу с верхней полки. Здесь же должна быть какая-нибудь зацепка?
Я отставила водку и повертела книгу в руках, потом положила кончики пальцев на обложку, словно книга была хрупкой, и нежно обвела название.
"Для утренних пташек. Кристина Лукас." - было написано на обложке. Я открыла книгу и быстро перелистала страницы.
Видение исчезло. Я открыла глаза. Комната казалась серой и тусклой, но моё дыхание было неровным. Я слегка была удивлена тем, что когда-то курила, удивление от данного факта вытеснило что-то другое. Это правда? Я была писательницей? И публиковалась? Я поднялась. Журнал соскользнул с моих колен. Если это так, то я была кем-то, кем-то, у кого была жизнь с целями и амбициями. Я сбежала вниз по лестнице. Неужели это правда?
Бен ничего не сказал мне об этом утром. Ничего о том, что я была писательницей. Утром я читала о нашей поездке на Парламентский холм. Там он говорил, что я работала секретарём, когда со мной произошёл несчастный случай.
Я изучила книжные полки в гостиной. Словари. Атласы. Самоучитель "Сделай своими руками". Несколько романов в твёрдом переплёте, по их внешнему виду, можно было догадаться, что их не читали.
Но ничего моего. Нет того романа, который я опубликовала. Я обернулась. «Он должен быть где-то здесь, - подумала я. - Должен быть».
Но затем в голову пришла другая мысль. Возможно, моё видение было не воспоминанием, а выдумкой. Возможно, не имея настоящей истории, мой мозг создал свою собственную. Возможно, моё подсознание решило, что я писатель, потому что я всегда этого хотела.
Я побежала наверх. Шкафы в кабинете была заполнены папками и компьютерными руководствами, и я не увидела ни одной книги в спальнях, когда осматривала дом с утра.
Я замерла на мгновение, затем увидела компьютер, тёмный и тихий.
Я знала, что делать, хоть и не знала, откуда. Я включила его, и он зажужжал где-то под столом, возвращаясь к жизни, чуть позже зажёгся экран. Из колонок возле экрана послышалась музыка, а затем появилось изображение. Фотография, на которой мы с Беном улыбаемся. В середине экрана было окно. Сверху - логин, а ниже - пароль.
В моём видении я использовала слепой метод печати, мои пальцы инстинктивно танцевали по клавишам. Я навела мигающий курсор на поле, которое называлось «Логин» и занесла руки над клавиатурой. Что написать? Училась ли я печатать? Мои пальцы легли на выпуклые буквы и слегка сдвинулись, мизинцы искали место, где им надлежит быть, а остальные пальцы присоединились к ним.
Я закрыла глаза и, не думая, начала печатать, слыша лишь звук своего дыхания и звук клацанья клавиш. Закончив, я посмотрела на то, что напечатала, на то, что напечатала в том поле. Я ожидала увидеть какую-нибудь чушь, но то, что я увидела, шокировало меня.
«Шустрая бурая лисица перепрыгивает через ленивого пса».
Я уставилась на экран. Это правда. Я владела способом слепой печати. Может быть, моё видение было не выдумкой, а воспоминанием. Может быть, я писала романы. Я вбежала в спальню. Бред. На какое-то мгновение у меня появилось давящее чувство, что я сошла с ума. Казалось, роман одновременно существовал и не существовал, он казался таким реальным, но и таким воображаемым. Я ничего не могла вспомнить о нём, о сюжете или персонажах, и
даже причину, по которой дала такое название, и всё же он казался реальным, как будто он жил во мне, как сердце бьётся в груди, невидимое, но живое.
Почему Бен не сказал мне? Почему не хранил мою книгу? Я представила завёрнутую в ткань книгу, спрятанную где-то в доме, на чердаке или в подвале. Почему?
И тут до меня дошло. Бен сказал, что я работала секретарём. Возможно, поэтому я умела так печатать, единственная причина. Я вытащила один из телефонов из своей сумочки, не глядя, какой именно, едва посмотрев, кому я звоню. Моему мужу или доктору? Оба мне казались одинаково незнакомыми. Я открыла телефон, пролистала меню и когда увидела имя, которое узнала, нажала кнопку вызова.
- Доктор Нэш? - сказала я, когда телефон ответил. - Это Кристина. Он начал что-то говорить, но я прервала его:
- Я когда-нибудь писала?
- Извини?
Казалось, он был смущён, и на мгновение у меня возникло чувство, что я сделала что-то ужасно неправильное. Интересно, он вообще знает, кем я была, но тут он сказал:
- Кристина? Я повторила:
- Я просто вспомнила кое-что. Что я раньше писала, давно, тогда, когда познакомилась с Беном. Роман. Я написала роман?
Кажется, он не понял о чём я.
- Роман?
- Да. Я помню, что в детстве хотела быть писательницей. И мне просто интересно, писала ли я когда-нибудь. Бен сказал мне, что я работала секретарём, но мне кажется...
- Он не сказал тебе? - спросил он. - Ты работала над вторым романом, когда потеряла память. Твой первый роман был опубликован. Он был успешным. Я бы не сказал, что бестселлером, но определённо точно успешным.
Слова цеплялись друг за друга. Роман. Успешный. Опубликованный. Это правда, мои воспоминания настоящие.
Я не знала, что сказать, что подумать. Я попрощалась и поднялась наверх, чтобы записать всё это.
Прикроватные часы показывают десять тридцать. Я подумала о том, что Бен скоро придёт спать, но всё равно осталась сидеть на краю постели и писать.
Я разговаривала с ним после ужина. Остаток дня я провела, раздражённо переходя из комнаты в комнату, глядя на всё, как будто в первый раз, и раз за разом задаваясь вопросом, почему он так тщательно удалил следы моего скромного успеха. Бессмыслица какая-то. Ему что было стыдно? Или он стеснялся? Может быть, я писала о нём, о нашей совместной жизни? Или была ещё какая-то причина? Что-то хуже? То, что я даже не могла себе представить?
К тому моменту, когда он пришёл домой, я решила прямо у него спросить, но как? Сейчас это казалось невозможным. У меня было такое ощущение, что я таким образом обвинила бы его во лжи.
Я говорила насколько возможно обыденно.
- Бен? Чем я зарабатывала на жизнь? Он посмотрел на меня поверх газеты.
- У меня была работа?
- Да. Ты работала секретарём какое-то время. После того, как мы поженились. Я старалась сохранить голос ровным:
- Правда? У меня ощущение, как будто я всегда хотела писать.
Он сложил газету, полностью переключив своё внимание на меня.
- Ощущение?
- Да. Я точно помню, что ребёнком любила книги. И, кажется, у меня есть смутные воспоминания, что я хотела быть писателем.
Он протянул руку через стол и взял мою. Его глаза были печальными. Огорчёнными.
«Какая досада, - казалось, говорили они. - Неудача. И теперь не думаю, что когда-нибудь будешь писать».
- Ты уверен? У меня ощущение, что я вспомнила... Он прервал меня.
- Кристина, пожалуйста. Ты выдумываешь всё это...
Остаток вечера я молчала, слушая лишь мысли, эхом раздающиеся, в голове. Зачем он делает это? Почему он притворяется, что я никогда не написала и слова? Почему? Я наблюдала за ним, пока он, тихо посапывая, спал на диване.
Почему я не сказала ему, что я знаю, что я написала роман? Неужели я ему так мало доверяла?
Я вспомнила, как мы лежали в объятьях друг друга, шепча слома любви, пока небеса становились всё темнее и темнее. Как мы пришли от того к тому, что имеем сейчас?
Но затем я начала представлять себе, что бы случилось, если бы я наткнулась на свой роман в шкафу или на верхней полке. Что бы это мне сказало, разве только: «Посмотри, как низко ты упала. Посмотри на то, что ты смогла бы сделать, если бы автомобиль на обледенелой дороге не забрал бы у тебя всё, оставив меньше, чем ничего».
Это был бы далеко не самый счастливый момент моей жизни. Я представила себе, как у меня начинается истерика с криками и плачем, гораздо более сильная, чем сегодняшняя, когда осознание приходило ко мне постепенно, вызванное воспоминаниями. Эффект мог бы быть опустошающим.
Не удивительно, что Бен хотел скрыть от меня то, что я была писательницей. Теперь я представила, как он уничтожает мои книги, сжигает их в металлическом барбекю на заднем крыльце, и выдумывает, что мне сказать. Какое лучше придумать мне прошлое, чтобы сделать его терпимее. Во что я должна верить до конца своих дней.
Но теперь всё кончено. Я знаю правду. Свою собственную правду, которую мне никто не рассказывал, которую я вспомнила сама. И теперь всё это записано хоть и не в памяти, но в моём дневнике. Я с гордостью поняла, что этот дневник - моя вторая книга, может быть опасна так же, как и необходима. Это не выдумка. Она раскроет то, что лучше оставить не раскрытым. Секреты, которые не должны выйти наружу.
Но всё же моя ручка двигалась по странице.
Среда, 14 Ноября
Утром я спросила Бена, были ли у него когда-нибудь усы. Я запуталась и не могла понять, что было правдой, а что вымыслом.
Я проснулась рано, и в отличие от предыдущих дней, я не была ребёнком. Я чувствовала себя взрослой. Сексуальной. В голове не возник вопрос: почему я лежу в кровати с каким-то мужчиной? Было интересно другое: кто он? и чем мы занимались?