– Тебя направили сюда, чтобы ты убил эту женщину? – спросил он, жестом указывая на Жюстину.
Девлин покачал головой:
– Мне лишь было приказано прибыть в Париж.
– Cʼest bon [3].
– Теперь ты расскажи свою историю, Антуан.
– Вампиры Парижа разделились на две группы. Тех, кто наслаждаются убийствами, поддерживают Франсуа и требуют расправы над послушницей. И тех, к которым отношусь и я, кто хотел бы следовать законам Верховного Короля и кто считает это похищение величайшим из возможных грехов.
– Тогда почему бы вам его просто не свергнуть? – удивилась Жюстина.
– Столетие назад я и Франсуа бросили вызов старому Регенту, желая самим контролировать этот город. В результате долгой и упорной борьбы Франсуа победил, а я проиграл. Другие вампиры не последовали за мной. Теперь слушайте: если поистине праведный мужчина или женщина, – Антуан кивнул в сторону их обоих, – бросит вызов Франсуа и победит его, я могу поручиться, что те вампиры, кто хотел бы следовать законам Верховного Короля, обязательно их поддержат.
– И твои соплеменники с радостью последуют за английским наемником и знаменитой убийцей вампиров? – зло усмехнулся Девлин.
– Мои соплеменники последуют за представителем Верховного Короля и женщиной, которая вершит правосудие над теми из нас, кто грубо попирает его законы. Я не обещаю легкой победы, друг мой, но все же, мне кажется, мы их одолеем.
– Девлин, – заявила вдруг Жюстина, дергая его за рукав, – твое предложение все еще в силе?
Он недоуменно посмотрел на нее.
– Предложение обратить меня в вампира, – пояснила она.
– Надеюсь, ты хорошо понимаешь, о чем просишь?
– Девлин, я ведь не могу, будучи человеком, отправиться в гнездо вампиров и при этом рассчитывать остаться в живых. И потом, разве это не единственный способ вернуть сестру? – обратилась она уже к Антуану.
Тот мрачно кивнул:
– Франсуа использует ее как приманку, чтобы сначала заманить вас к себе, а затем погубить обоих.
– Девлин, – голубые глаза умоляюще смотрели на него, – она большую часть своей жизни провела в монастыре. Я просто обязана вернуть ее обратно, и если это единственный способ, значит, я должна на это пойти!
– А ты готова стать новым Регентом Парижа?
Она выразительно посмотрела на него:
– И мне не надо будет больше проводить ночи в сражениях с вампирами у иссушенных тел парижан!
Он улыбнулся:
– Ночью, я думаю, мы найдем себе занятие получше. Но, Жюстина, даже если я обращу тебя сейчас, ты все равно еще в течение трех дней не будешь вампиром!
Она побледнела, представляя, что Франсуа может сделать с ее сестрой за эти трое суток.
– Я могу гарантировать безопасность девушки, – заявил Антуан.
Жюстина недоверчиво прищурила глаз:
– Как же это?
– Чтобы похитить девушку, Франсуа пришлось нанять человеческих существ. Никто из вампиров не посмел бы коснуться послушницы и из‑за давней традиции, и из‑за святого распятия у нее на груди. Сейчас за ней приглядывает один из моих сторонников. И дальше я лично прослежу, чтобы до вашего прихода с ней ничего не случилось и чтобы она ни в чем не нуждалась, но вы должны прийти за ней обязательно! Франсуа никогда не отличался излишней щепетильностью. Если вы не придете, в конце концов, он наберется храбрости и расправится с ней. Ему придется это сделать, иначе он утратит уважение всех, кто до сих пор был ему верен.
– Я приду за ней! Передай ей, что я приду за ней!
Антуан кивнул:
– У Франсуа в Монтруж – пригороде Парижа – есть шато, вы найдете ее там. Мы будем вас ждать.
Антуан уже повернулся, чтобы уйти, когда Жюстина крикнула ему вслед:
– Помни, Антуан, я полагаю, ты выполнишь свою часть сделки! Если на теле моей сестры будет хоть одна царапина, ты лично ответишь!
Тот обернулся и в низком поклоне грациозно взмахнул шляпой с пером, после чего исчез во тьме, словно его и не было вовсе.
– Думаешь, мы можем ему доверять? – спросила девушка.
– Я всегда считал, что умею разбираться в людях, Жюстина, особенно в солдатах. Антуан – доблестный воин! Он был одним из самых верных шевалье при дворе Генриха Второго. Будем надеяться, что он разбирается в вампирах, которых представляет.
Она повернулась и пристально посмотрела ему в глаза:
– Скажи, Девлин, зачем тебе все это?
Он нежно обхватил своими огромными ладонями ее лицо:
– Я блуждал во тьме так долго, Жюстина. С тобой я будто вновь почувствовал себя живым… Впервые с тех пор, как… как я стал вампиром. Каждый раз, когда я с тобой, мне хочется быть лучше… Позволь мне быть твоим рыцарем, моя прекрасная леди. Вместе мы завоюем этот город… мы подчиним его твоей воле.
Она положила голову ему на грудь, так чтобы он не смог заметить выступившие у нее слезы.
– Тогда отвези меня домой, мой рыцарь, – произнесла она чуть слышно, – и сделай меня своей леди.
Увидев его в своей постели уже без одежды, она призналась, что он даже превзошел ее ожидания. Играя, она запустила пальцы в густые, вьющиеся волосы у него на груди и вновь поразилась, насколько крепки его мышцы. Но такие ее нежности длились недолго. Он быстрым движением перевернул ее на спину и позволил своим рукам и губам такие вещи, которые даже изощренная в любовных утехах куртизанка не могла бы позволить себе при свете дня.
До этого момента у нее еще оставалось сожаление по поводу того, что после этой ночи она уже не сможет, как прежде, наслаждаться дневным светом. Однако оно тут же исчезло, как только Девлин вошел в нее, мгновенно освободив ее сознание от всех мыслей и оставив место лишь для всепоглощающей эйфории от сознания, что этот роскошный мужчина будет принадлежать ей, и только ей все ее последующие ночи, годы, столетия… Они оба так долго ждали этого и теперь после нескольких минут взорвались друг в друге, как взрывались шутихи в дни больших праздников над Версальским дворцом. В самый момент кульминации их взаимного наслаждения он осторожно прикусил ей шею и потянул кровь. Новый поток ощущений захлестнул Жюстину, когда он впился в нее, заставив ее тело содрогаться от страсти в его объятиях.
Девлин перевернул ее на себя и провел языком по краям ранки от свежего укуса.
– Скажи, тебе ведь не было больно? – обеспокоенно спросил он.
Она вздохнула:
– Все, что я помню о той страшной ночи, когда на меня напали, – это бесконечная, невероятная боль…
Тревожное выражение мелькнуло на его лице, и он спросил еще раз, похоже совсем неуверенный в ее ответе:
– А этой ночью?
Она кокетливо улыбнулась и принялась покрывать поцелуями его мускулистый живот, направляясь к той части его тела, которая снова недвусмысленно требовала внимания.
– А этой ночью было только одно бесконечное, невероятное наслаждение!
Трижды за эту ночь он отпивал ее кровь. Когда от слабости Жюстина чуть не потеряла сознание, он вскрыл себе вену на запястье и, нацедив ей в рот своей крови, заставил выпить. Первые лучи солнца, провозглашающие начало чудесного весеннего дня, Девлин встретил, держа девушку в объятиях и наблюдая, как медленно уходит из нее жизнь.
На третью ночь после описанных событий Великая Судья восстала из преисподней как вампир, и с тех пор Париж уже никогда не был прежним.
Замок Тара, Ирландия, 1728
Морриган, Великая Королева Призраков, богиня войны и зловещий предвестник смерти, склонилась над спящим воином и убрала с его лица прядь многоцветных волос. Глаза его мгновенно открылись, рука взметнулась, и крепкие как сталь пальцы тотчас сомкнулись на ее запястье.
– Что ты здесь делаешь, Морриган? – спросил он, еще не до конца проснувшись, но уже сердитый.
– Соланж Руссо скончалась во сне прошлой ночью в монастыре на рю Сент‑Жак.
Он нахмурился:
– Что, так скоро?
Морриган покачала головой:
– Годы летят быстро, не так ли, любовь моя? Ей было уже шестьдесят восемь!
Он кивнул:
– Что ж, я полагаю, Девлин и Жюстина смогут теперь наконец покинуть Париж, чтоб заставить и вампиров Западных земель подчиняться моим законам?
– Да, и они уже подготовили Антуана к исполнению обязанностей Регента Парижа.
– А ты слышала, что вампиры называют их Праведниками?
Морриган улыбнулась:
– Мы с тобой все хорошо сделали.
Верховный Король протянул руку и провел тыльной стороной ладони по ее мантии из вороньих перьев.
– О да… мы все сделали хорошо.
Морриган скинула мантию из перьев на пол, открыв миру стройные линии своего поражающего матовой белизной тела. Верховный Король потянул ее за руку к себе на постель.
– И все же как я тебя ненавижу… – прошептал он, стараясь прижать каждый миллиметр ее податливого тела к своей твердой как сталь плоти.
Богиня блаженно улыбалась, проводя губами по его шее:
– Я знаю…
Перевод Д. Голубева
Рейвен Харт
Познание зла
Я – ученый. Об истории человечества я знаю больше, чем кто‑либо другой, и, однако же, сам я не человек. В познании мира природы я преуспел куда более любого из живущих, хотя сам я абсолютно не жив и уж безусловно не принадлежу к миру природы. Я – вампир.
Я исколесил весь мир в поисках знаний, обучался у всех известных миру мыслителей – от да Винчи до Хокинга. И тем не менее вопрос, который мучит меня вот уже несколько тысяч лет, так до сих пор и остался без ответа. Для чего существуют вампиры? Каково мое предназначение?
Одно время я развлекался мыслью, что мое предназначение – убивать других вампиров. Я охотился за ними на всех континентах земли и истребил почти поголовно. Северную и Южную Америку я оставил на десерт.
Почему я уничтожаю других вампиров? Да потому, что я их презираю. Новоиспеченный вампир – это полуразумная тварь, у которой голос здравого смысла заглушается жаждой крови. Поскольку я среди всех человеческих качеств превыше всего ценю разум, примитивность и низменные страсти моих сородичей вызывают у меня одно только презрение. И чувство это настолько сильно, что я не в силах позволить им существовать.
Юный вампир обладает врожденным инстинктом самосохранения, который велит ему подражать людям внешне и в манере поведения, но это лишь уловка. Понадобится не одно десятилетие, прежде чем вампир‑недоросль обретет разум – эту благодать, дарованную человеческим существам… ежели, конечно, сумеет дотянуть до этой минуты.
Я – утонченное и искушенное дитя ночи. Я питаюсь людской кровью, однако же никогда не высасываю ее всю. После утоления моего голода люди всего лишь испытывают слабость, а мои чары начисто стирают из их памяти воспоминания о том, что они стали моей добычей. Вампиры помоложе предпочитают охотиться на отвергнутых обществом бедолаг – бездомных, наркоманов и пьяниц, душевнобольных – словом, людей, которых никто не хватится. У этих сосунков только одно на уме – убивать.
Что касается меня, я предпочитаю поддерживать свое существование за счет тех, кто, подобно мне, охоч до знаний. По этой причине я побывал во всех студенческих городках мира. Эти места в изобилии снабжают меня молодой благоуханной кровью, а кроме того, время от времени предоставляют возможность весьма плодотворного общения, ну и, само собой, секса.
Прибыв в Новый Свет, я посетил один за другим все высшие учебные заведения северо‑западных штатов и в конце концов оказался на юге, чей благодатный климат подходит мне как нельзя лучше.
Афенс‑Кларк, город, в котором расположен университет Джорджии, именует себя «античным» в честь того древнего города, где я некогда появился на свет. Поддельные документы – вкупе с наличной платой, разумеется, – дают мне возможность посещать любые курсы по своему выбору. Я перехожу с одного вечернего курса на другой, впитывая новые идеи во всех областях – от философии до ветеринарии.
Уже начался осенний семестр, но южный зной все еще полноправно царил в городе, вынуждая молодых представительниц прекрасного пола облачаться в мини‑платья без бретелек и куцые облегающие маечки, которые щедро обнажали загорелую плоть. Их юные тела алкали секса столь же страстно, сколь жаждали высшего образования их юные умы.
В тот вечер я сидел на чугунной скамье у библиотеки в северном кампусе и, выражаясь современным языком, занимался «наблюдением за людьми». Мимо меня целеустремленно сновали студенты, помимо одежды и нравов мало чем отличавшиеся от университетской братии былого.
Ветерок шелестел страницами оставленной кем‑то на скамье университетской газеты «Красное и черное». Я посмотрел на нее. Она была развернута на разделе статей, и заголовок огромными буквами гласил: «Берегите свой гемоглобин: новый профессор антропологии – специалист по вампирам».
Развеселившись, я взял газету и продолжил чтение. В этом семестре университет Джорджии пригласил для чтения лекций Викторию Ленокс, известного культуролога и антрополога, автора книги «Вампиры в истории человечества». В статье говорилось, что профессор Ленокс посвятила свою научную деятельность изучению вампирского фольклора в различных культурах мира.
Фольклористка, увлеченная легендами о вампирах. Какая прелесть! Не теряя ни минуты, я позвонил в антропологический колледж и убедился, что мне сопутствует удача. Первая лекция профессора Ленокс состоится нынче вечером, и я получил разрешение посетить ее. Я направился в Болдуин‑Холл, предвкушая первоклассное развлечение.
* * *
Когда я прибыл на место, аспирант как раз проводил перекличку. Войдя в аудиторию и выбрав себе место, я тотчас привлек внимание двух молоденьких студенток, которые сидели рядах в двух передо мной. Одна из них ткнула соседку локтем в бок и кивком указала в мою сторону. Та уставилась на меня круглыми глазами, на миг потеряв самоконтроль. Я улыбнулся девушкам, и они, мило смутившись, разом отвернулись.
Не одно тысячелетие миновало с тех пор, как я в последний раз видел свое отражение в зеркале, однако меня часто заверяли в том, что я весьма хорош собой. В юные годы я вызывал всеобщее восхищение и даже был приглашен позировать для «Дельфийского возничего» – одной из знаменитейших скульптур Древней Греции, которая уцелела до наших дней. Меня сделали вампиром в возрасте тридцати пяти лет, так что я навсегда останусь мужчиной в самом расцвете сил.
Современных девушек приводят в восторг мои черные волосы, зеленые глаза и безупречно гладкая кожа. Говорю об этом не из тщеславия, а для ясности. Чтобы утолить голод, мне не требуется принуждать кого‑либо. Юные девы сами охотно следуют за мной повсюду, куда бы я ни пожелал их повести.
Я уселся, и аспирант принялся, запинаясь, представлять профессора Ленокс. Список ее ученых званий и публикаций выглядел весьма внушительно. Госпожа антрополог представлялась мне почтенной дамой средних лет – этакий книжный червь в очках наподобие покойной Маргарет Мид[4].
Покончив с представлением, молодой аспирант поспешил пожать руку профессору, которая грациозно поднялась со своего места в первом ряду. Глядя, как направляется к кафедре «почтенная дама», высокая и стройная, в бежевом блейзере поверх кораллового платья‑рубашки и в такого же цвета туфлях на высоких каблуках, я отметил, что у нее поистине царственная осанка, не говоря уж о ладных длинных ногах.
Профессор Ленокс, повернувшаяся лицом к аудитории, была отнюдь не невзрачной особой средних лет, а редкостной красавицей. Все представители мужского пола, сколько их ни было в аудитории, поспешили сесть прямо и расправить плечи. Профессор окинула слушателей оценивающим взглядом, помедлила долю секунды, перебросив за плечо длинные черные волосы, и приступила к лекции.
Едва она заговорила, речь ее зачаровала меня не меньше, чем безупречная белизна ее кожи, полные губы и чудесные миндалевидные темные глаза.
– Мифы о существах, пьющих кровь, – начала профессор Ленокс, – можно обнаружить практически у всех цивилизаций, возникавших на протяжении всей истории человечества. Существа эти могущественны, бессмертны и полны соблазна для людей. Благодаря своей красоте и сверхъестественной силе они становятся предметом равно наших кошмарных снов и сексуальных грез. И однако, при всем их могуществе, мы испытываем к ним сострадание, поскольку они лишены милосердия Господнего и солнечный свет для них смертелен.
Продолжая говорить, она вышла из‑за кафедры и стала медленно прохаживаться вперед и назад. Каждый жест ее, каждое движение были исполнены утонченного изящества, свойственного разве что сказочным феям. Просто смотреть на нее было таким наслаждением, что мне стоило немалого труда сосредоточиться на смысле ее слов. Я погружался с головой в сладостные переливы ее голоса, а она между тем повествовала о древних майя и об их склонности стачивать зубы, придавая им форму клыков, и устраивать своей знати ритуальные кровопускания.
Кажется, я и глазом не успел моргнуть, а лекция уже подошла к концу. После заключительного слова профессор Ленокс осведомилась, есть ли у студентов вопросы. В воздух разом взметнулось множество рук, и она предоставила слово юнцу, который сидел в двух рядах передо мной.
– Вы верите в вампиров? – спросил он. – Я хочу сказать – в то, что вампиры существуют на самом деле?
По аудитории пробежал смешок, а профессор на миг задумалась. Затем на губах ее заиграла кокетливая улыбка, и она, заговорщически понизив голос, ответила:
– Не скажу.
Студенты покатились со смеху.
Еще несколько человек подняли руки. Профессор Ленокс испытующе оглядывала слушателей, решая, кому из них дать слово, – и тут ее взгляд встретился с моим и на мгновение задержался на моем лице. Не раздумывая, я поднял руку, и она кивнула.
– Что бы вы сделали, если бы встретили настоящего вампира? – спросил я.
Студенты снова рассмеялись, а профессор улыбнулась:
– Ну конечно же постаралась его изучить. Моя главная страсть – познание.
Уймись, мое небьющееся сердце.
Ответив еще нескольким студентам, профессор Ленокс объявила, что лекция окончена. Человек пять задержались, чтобы задать ей свои вопросы, покуда она складывала бумаги в кейс, а потому я, направившись к кафедре, намеренно не стал спешить. К тому времени, когда я дошел до профессора Ленокс, она уже осталась одна.
– Профессор, – проговорил я, протягивая руку, – меня зовут Ник Манос. Вы не представляете, какое удовольствие мне доставила ваша лекция.
Если бы она еще представляла, кому именно прочла эту лекцию…
В мою ладонь легла ее изящная рука.
– Рада познакомиться, мистер Манос, – промолвила она. – Так вы увлекаетесь вампирами?
– Поглощен полностью, я бы сказал. И пожалуйста, зовите меня просто Ник.
Я неохотно разжал пальцы, выпуская ее руку. Ладонь у нее была мягкая и удивительно нежная. Едва уловимый цветочный аромат ее кожи напомнил мне весенние деньки в Нидерландах.
– Что ж, тогда вы должны звать меня просто Виктория, – отозвалась она с такой улыбкой, что моя холодная кровь закипела в жилах.
– Не согласитесь ли выпить со мной кофе? – спросил я. – Мне бы очень хотелось продолжить беседу о вампирах.
Ее сочные, четко очерченные губы чуть заметно приоткрылись, однако ответ на мое приглашение прозвучал не сразу. Помедлив, она окинула меня пристальным взглядом – словно оценивала, что я собой представляю, – и только потом сказала:
– С удовольствием.
Я пропустил ее вперед, придержав дверь, и мы покинули здание. До кофейни было рукой подать.
– Вы не похожи на обычного студента, – заметила моя спутница.
От моего внимания не ускользнуло, как она быстро, хотя и украдкой осмотрела меня с головы до ног. Взгляд ее прошелся от прически стоимостью восемьдесят долларов до дорогих итальянских туфель, не упустив ни единой подробности из того, что находилось между ними. Даже тех деталей, на которые не принято глазеть.
– А вы не похожи на обычного профессора, – отпарировал я, припомнив свои недавние предположения.
– Расскажите мне о себе, – попросила она.
Я вкратце изложил свою вымышленную биографию, которая, если на то пошло, была не такая уж и вымышленная. Я унаследовал, а затем продал семейное дело – судоходную компанию.
– В Греции у меня не осталось никакой родни, а потому я отправился путешествовать по миру, – прибавил я.
Моей спутнице незачем было знать, что последний мой родственник отошел в мир иной еще до Рождества Христова.
– И с какой же целью вы путешествуете по миру?
– Учусь. С какой же еще? Моя главная страсть – познание.
– Дразнитесь? – Негромкий смех ее рассыпался мелодичной трелью.
– И в мыслях не было! – Я прижал руку к сердцу, притворно потрясенный таким несправедливым обвинением. – Думаю, мы с вами просто родственные души.
– В этом, возможно, да, – согласилась она.
К витрине кофейни я подошел со всеми предосторожностями, постаравшись, чтобы свет уличных фонарей не попадал на стекла. Опыт многих столетий сделал подобные предосторожности моей второй натурой.
– Бог ты мой, – сказала Виктория, – да они уже закрылись.
– Какая незадача! – В поисках другого выхода я окинул взглядом череду баров и ресторанчиков на той стороне улицы.
– Может, пойдем ко мне? – предложила она. – Дом, который я снимаю, всего в паре кварталов от кампуса.
Мне показалось странным, что профессор с такой легкостью приглашает к себе домой совершенно незнакомого человека, но, впрочем, современные женщины такие непредсказуемые.
– Охотно, – согласился я, и мы двинулись дальше.
– Почему именно вампиры? – спросил я.
Судя по взгляду, искоса брошенному на меня, ей задавали этот вопрос по меньшей мере тысячу раз.
– Я уже говорила об этом на лекции. Это поразительные создания – притягательные, могущественные…
– Но они же вымышленные, – неискренне возразил я. – К чему посвящать свою научную деятельность изучению вымышленного объекта, когда вокруг столько… – Я замялся в поисках подходящего слова.
– Настоящих? – подсказала она.
– Ну… в общем‑то, да.
Я понимал, что рискую рассердить собеседницу. Ей, без сомнения, уже обрыдло годами объяснять мотивы своих действий несметному числу людей, в том числе друзьям и родственникам. Однако же мое любопытство было иного рода. Совсем иного.
Виктория пожала плечами:
– Меня всегда интересовали бессмертные. Ну а вы что скажете? Вы объявили себя поклонником вампиров. Что притягательного нашел в них для себя Ник Манос?
Я изобразил неловкую улыбку:
– Да пожалуй, то же самое, что и все другие. Бессмертие. Я обожаю книги Стокера, Райс, «Носферату»…
– А как насчет насилия? – осведомилась она.
– Насилия?
– Но ведь именно это привлекает мужчин в книгах и фильмах о вампирах. Разве нет?
– Возможно, – согласился я без особого энтузиазма. Если бы кому‑то из людей довелось увидеть, как вампир убивает свою жертву, и при этом самому остаться в живых – он от ужаса попросту спятил бы на всю свою ничтожно краткую жизнь. – Женщин, как я предполагаю, влечет совсем другое. Вероятно, то, о чем вы уже говорили ранее, – соблазн.
– И совершенно правильно предполагаете, – заметила она, изящно вскинув точеный подбородок. – Если хорошенько задуматься, все, чего ни коснись, связано с сексом. Верно?
Виктория остановилась. В свете уличного фонаря ее красота стала вдруг совершенно потусторонней.
– Приступим?
– Прошу прощения?… – отозвался я.
Она залилась серебристым смехом и вынула из кармана пиджака ключи. Оказывается, мы попросту дошли до ее дома. Виктория отперла дверь и вошла. Я двинулся следом, чувствуя себя неуклюжим подростком на первом свидании, – ощущение, надо сказать, совершенно непривычное. Быть может, меня заколдовали?
Наскоро окинув взглядом комнаты, через которые мы проходили, я не обнаружил ни зеркал, ни освященных икон. Мы вошли в кабинет, где повсюду валялось множество книг и исписанных бумаг, а у окна стоял компьютер. В комнате едва уловимо пахло старинными фолиантами – пожелтевшей от времени бумагой, самую малость плесенью, – и я тут же почувствовал себя как дома. Это было жилище подлинного ученого.
– Вы работаете на бумаге, – заметил я.
– Я всегда работаю только на бумаге. – Она поставила на пол кейс, сбросила пиджак. – Устраивайтесь поудобнее.
Я сел на диван и только тут заметил в углу комнаты то, что прежде упустил из виду. На маленьком столике располагалось несколько мензурок, микроскоп, предметные стекла и пара янтарно‑коричневых бутылей с химикалиями. Я указал кивком на этот набор и спросил:
– Так вы еще и биолог?
– Я в последнее время занимаюсь судебной антропологией. Знаете, в правоохранительных органах сейчас большой спрос на специалистов такого профиля.
Я кивнул, смутно припоминая, что несколько популярных телевизионных программ были посвящены ученым, которые занимаются расследованием преступлений. Протянув руку, я взял какую‑то книжку. Виктория сбросила туфли и, подобрав ноги, устроилась рядом со мной на диване.
– «Врыколаки: вампиры в греческом фольклоре», – прочел я название книги и вдруг ощутил, как по спине пробежал странный, непривычный холодок. – Вероятно, мне полагается знать в этом толк? – шутливо заметил я.
– Определенно. Поскольку вы и грек, и поклонник вампиров.
Ее поддразнивающий тон странным образом действовал на мое воображение. Я мог бы поклясться, что слово «поклонник» она произнесла с особенной интонацией.
Виктория мягко, но решительно отняла у меня книгу и отложила ее прочь. Рука ее легла на мое бедро.
– Ты ведь на самом деле вовсе не хочешь кофе. Верно?
Должен признаться, что я оторопел от такой прямолинейности. Разумеется, я давно уже свыкся со свободой нравов, которой щеголяли иные женщины, более того – рассчитывал на нее. Эффект «Girls‑Gone‑Wild»[5], как я это называю, неоднократно обеспечивал мне ночи упоительной крови и еще более упоительного секса. Однако же от Виктории – ученой, интеллектуалки – я подобной распущенности не ожидал. Едва осознав свои мысли, я тут же высмеял себя за ханжество двойной морали. Виктория – свободная женщина. Кто я такой, чтобы осуждать ее?
– Верно, – подтвердил я вслух. – На самом деле я вовсе не хочу кофе.
– Тогда чего же ты хочешь? – прошептала она.
Рука ее легко скользнула выше, и пальцы игриво пробежались по внутренней стороне моего бедра.
– Думаю, того же, что и ты.
С этими словами я накрыл ее руку своей и с силой прижал ее пальцы к напрягшемуся пенису.
– Превосходно, – промурлыкала Виктория. – Я так рада, что наши желания совпадают.
Она погладила меня по туго натянувшейся ткани брюк, а затем развернулась и, разведя ноги, уселась ко мне на колени. Запустив пальцы в мои волосы, она поцеловала меня долгим глубоким поцелуем. Мои нетерпеливые ладони проскользнули под ее льняное платье и принялись ласкать упругие ягодицы. Виктория прервала поцелуй и выгнулась, прижалась к моему возбужденному пенису, предоставив мне возможность одним стремительным рывком сдернуть с нее платье.
Одно движение моих проворных пальцев – и кружевной бюстгальтер стал достоянием истории. Мгновение я наслаждался тяжестью ее полных округлых грудей, легших в мои ладони, а затем мои губы завладели ее сосками и настойчивой лаской заставили их отвердеть. Протянув руку, Виктория высвободила мой напряженный член, а я сорвал и отбросил прочь треугольный клочок тончайшей ткани, прикрывавший низ ее живота.
Виктория глухо вскрикнула, широко раскрыв глаза, когда я одним плавным движением вошел в нее. Затем она застонала и, обхватив руками мою шею, начала двигаться на мне – вначале осторожно, потом все быстрее и резче. Ее неистовый пыл – не говоря уж о великолепии тела – совершенно покорил меня. Страсть преобразила ее. Теперь это была красавица‑дикарка, что одновременно возбуждало и пугало меня.
Виктория двигалась, все глубже садясь на мой пенис, и груди ее вздымались и опускались в таком причудливом первобытном ритме, что я всерьез опасался прийти к финишу раньше, чем мне хотелось бы. Много столетий я оттачивал свое самообладание и в итоге добился полной власти над порывами собственной плоти, однако сейчас, с Викторией, я снова ощущал себя неумелым подростком.
Покуда я пытался сдержать оргазм, она снова выгнулась, искушающе выставив напоказ нежное белое горло. Я не только видел, как лихорадочно бьется в шейной ямке тонкая жилка пульса, – я видел, чуял, осязал текущую по ней кровь. Обхватив руками Викторию, я решительно притянул ее к себе и почувствовал, как мои клыки сами собой начали удлиняться. Когда Виктория застонала, сладостно извиваясь, я впился в ее горло, без труда пронзив нежную плоть, и наконец дал себе волю.
Я пил ее кровь, и мы наслаждались каждым мгновением обоюдного наслаждения. Когда все закончилось, я использовал свои чары, чтобы она позабыла об этом укусе. Даже если ей доведется обнаружить пару крохотных красных точек, прежде чем они совершенно исчезнут, она просто решит, что случайно оцарапалась.
Виктория глубоко, удовлетворенно вздохнула.
– Ну а теперь, – проговорила она, – хочешь чашечку кофе?
– Не очень, – отозвался я.
– Я тоже.
И с лукавой усмешкой в уголках сочных губ она взяла меня за руку и повела в спальню.
* * *
Виктория сказала, что ей нравится менять позиции, а потому на пятый раз она снова очутилась сверху. Еще она сказала, что ей по вкусу связывать друг друга, а потому мои запястья оказались прикованы наручниками к массивным железным спицам, украшавшим изголовье ее старинной кровати.