Опять зовёт Полярная звезда.
Опять прощальных слов мы не сказали.
Всхожу на белый трап.
И, как всегда,
Никто не плачет в аэровокзале.
Не всё я объяснить себе могу.
Всё в мире ясно так,
И всё так сложно.
Я, может быть,
От самого себя бегу,
А может быть,
Ищу себя тревожно.
Виски припорошило сединой,
Так просто не смахнешь ее рукою.
Я, воспевая звездный непокой,
Хочу тепла, и крыши,
И покоя.
Но вновь,
Раскинув руки,
Мчится ТУ –
Внизу грустит земля ветров и кедров.
И сердце
Разорвётся
На лету
На высоте
Двенадцать тысяч метров.
Суриков в Красноярске
И снова вечер. Снова дождик.
В дому не зажжены огни.
В сибирском городе художник
Среди родни.
Сочувственно вздыхает мама
И ничего не говорит.
Как будто крест, чернеет рама,
Тряпицей холст накрыт.
Евангелие под креслом,
На подлокотнике - рука.
Мир кажется пустым и пресным.
Тоска.
Он вспомнил: лик жены бескровен,
Болезнью щёки сожжены.
А кто виновен, кто виновен,
Что нет жены?
Не дал ей ни тепла, ни ласки.
Лишь кисть холодная в руке.
И только краски, краски, краски.
А взять бы красные салазки –
И на гору к Москве-реке.
Он думает:»А что в столицах?
О чем там спорят и шумят?
Ах, те же страсти, те же лица.
Ждут похвалы или наград».
Зипун овчинный не снимая,
Вошёл старик навеселе.
Какой-то родственник – седьмая
Вода на киселе.
Он говорит: «Попил бы водки…
И полегчает…Такая жисть…
А что? На Стешке, на молодке,
Возьм, Василий, да женись…
Гляди-ка, краля-недотрога…
Глазищи хуже вражьих стрел…»
Художник, нет, уже не строго
На старикашку посмотрел.
Зажёг свечу. Как будто внове
Увидел сильный точный цвет
И форму.
Вздыбленные брови
И глаз неистребимый цвет.
Таким, как есть, без реквизита,
В овчинном драном зипунке,
Его потом изобразит он
Для нас в том «Снежном городке».
Хакассия
Пыль над степями хакасскими,
Пикульник озябший дрожит,
Солнце своими ласками
В этих местах дорожит…
Со степью – нам породниться,
Породнившись согреть ее.
Небылицей не стоит хвалиться
Про веселое наше житье.
Мы валились на сено в палатках,
Не умыв ни лица, ни рук.
Что скрывать,
Мы грустили украдкой,
Гусей провожая на юг.
Вы летите, летите, гуси,
Передайте от нас привет…
И до боли губу закусишь,
И с тоской посмотришь вослед.
Только руки сжимались тверже,
И у трактора
Креп басок,
И Сибирь
Становилась дороже
С каждой вспаханной полосой,
С каждым зреющим полем новым,
С первым выращенным зерном.
Не забыть,
Как по стружкам сосновым
Мы вошли в недостроенный дом,
Как гордились мы первенцем этим
По-особому дорогим.
Нет, теперь не домой мы едем,
А из дома,
В отпуск, к родным.
***
Художнику Т.В. Ряннелю
Отгрохотала грозовая буря.
И стал поток стремительным и бурым.
И камни,
Как огромные жуки,
Зашевелились вдруг на дне реки.
Весенний луч
Зарылся в рыхлой пене
И на мгновенье
Подчеркнул кипенье.
Но движется природа…
И вот-вот
Луч соскользнет с воды,
В тайге умрет.
Но кисть и краски
Заявили властно:
– Остановись, мгновенье.
Ты – прекрасно!
ПОСЛЕДНЯЯ СПИЧКА
Спичка за спичкой ломалась.
Закоченела рука.
Спичка одна осталась
На донышке коробка.
Мороз заворачивал круто,
Хотелось лечь и не встать.
И вспомнил я почему-то
Не дочь, не жену и не мать.
Вспомнился мне
Лысоватый
Благополучный сосед,
Со мной он делился когда-то
Опытом прожитых лет.
Он стал почти осязаем,
Я видел опять,
Как он
Хихикал над жиденьким чаем
В потненькую ладонь,
Хихикал, когда в ненастье
В край суровых ветров
Ушел я искать свое счастье
По звездам таежных костров…
Ну что же,
Он может смеяться,
Может хихикать всласть…
Но в обмороженных пальцах
Последняя спичка
Зажглась.
ДВА ВЕКА
В пыли и скрежете железа,
Где роют котлован для ГЭС,
Там экскаватор,
землю взрезав,
Случайно в давний век залез.
Два века в тайниках планеты
Сошлись у енисейских скал –
С ковша
просыпались
монеты
С наивным звоном
в самосвал.
***
Все можно разложить – и этот белый свет –
На точные, устойчивые краски,
Намеки
И двусмысленные сказки –
Все можно разложить на Да и Нет.
На каждый поиск – лишь один ответ.
Но между мною и тобой противоречья.
Но слезы, но улыбки, но наречья
Возможно ль разложить на Да и Нет?
СТРАНА СВОЯСИ
С. Кирсанову
Но ведь есть же страна Свояси.
Нет ни лжи там,
Ни спеси,
Ни грязи.
Знают там лишь из книг про слезы,
Про замки и постылые стены.
Там, как водоросли, березы
Пошевеливаются степенно.
Там в лесу не включат транзистор,
Птиц не ловят для рынка сетями.
Просто гомоном их и свистом
Услаждают свой слух своетяне.
Там от женщин не пахнет духами –
А дождями,
Травами,
Солнцем.
Письма пишут любыми стихами
И смолой прикрепляют к соснам.
А в дому вашем я – прохожий,
К вам привел меня солнечный зайчик.
Постою немного в прихожей,
Как ваш гость,
А не как захватчик.
Скоро мне собираться в дорогу,
Мой билет залежался в кассе.
Вы не гневайтесь ради бога.
Прощевайте. Иду во Свояси.