– Весьма здраво сказано, кузина. Тебе же исполнилось восемнадцать? А почему ты не вышла в свет?
– Мы с Ровеной не хотели устраивать бал, а отец не настаивал, – пожала плечами Виктория.
– Молодец. Вся эта ерунда скоро кончится. – Колин бросил на нее быстрый взгляд и поджал губы. – Мне очень жаль твоего отца, Вик. Уникальный был человек.
Она кивнула, в очередной раз пытаясь справиться с живучим комком.
Лорд Биллингсли подался вперед и просунул голову между ними.
– Хватит болтать, надо торопиться. Если не успеем до захода солнца, придется останавливаться и зажигать фары. Сам знаешь, какая начнется потеха.
С фарами, судя по его глумливому тону, вышла какая‑то история.
– Будь по‑твоему!
Колин нажал на газ, и автомобиль рванул по дороге, не заботясь о поворотах. Виктории пришлось вцепиться в дверную ручку. Они чуть не врезались в стадо ни о чем не подозревавших овец. Пастух разразился воплями, и Виктория начала смеяться умышленно мелко, дабы избежать приступа. Она закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании, пока машина не остановилась у парадного входа.
– Открывай глаза, кузина. Я доставил тебя целой и невредимой.
– Чудом, – добавил с заднего сиденья Себастьян. – Между прочим, у пастуха мог случиться разрыв сердца.
Широкие двери распахнулись, и подъездную дорожку залило ярким светом. Из дома, кутаясь в шаль, выбежала Пруденс:
– Где ты была? Ты хоть представляешь, как мы волновались?
Виктория выбралась из автомобиля, готовая выслушать лекцию.
Но Пруденс замерла, сосредоточившись на чем‑то позади нее. Виктория никогда не видела у нее такого лица. Она обернулась и обнаружила, что лорд Биллингсли не сводит с Пруденс глаз. Какое‑то время казалось, что вот сейчас они устремятся друг к другу, настолько мощное электрическое поле образовалось между ними. И Виктории вдруг стало неловко.
– Придется мне взять приличия на себя, раз уж вы оба онемели. Пруденс, это лорд Биллингсли. Думаю, вы уже встречались на папиных похоронах. Лорд Биллингсли, это моя обожаемая подруга Пруденс Тэйт. – Виктория оглядела пару, так и стоявшую в оцепенении. – Да отомрите уже, ради всего святого!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Пруденс залилась краской и отвернулась. Судя по выражению лица молодого человека, он тоже узнал ее с первого взгляда. Она потупилась, так как осознала, насколько невзрачно выглядит, но все‑таки была благодарна Вик за то, что та представила ее подругой, а не камеристкой. Пруденс вновь посмотрела на лорда Биллингсли и даже в темноте различила румянец на его щеках.
Значит, они произвели друг на друга равное впечатление.
Из машины выбрался и присоединился к ним еще один молодой человек.
– Теперь я знаю, что вы не кузина Ровена, хотя у вас такие же волосы. – Он повернулся к Виктории. – Ты не сказала, что у вас гости.
Взгляд Виктории переходил с одного на другого.
– О, прошу прощения. Кузен Колин, это моя подруга и компаньонка Пруденс Тэйт. Пруденс, это мой кузен лорд Клайвен и его друг, с которым ты уже знакома, и… – Она запнулась, когда подошел третий, сидевший в машине сзади. – Боюсь, я не знаю…
Тот протянул руку:
– Чарльз, но можете называть меня Кит.
Колин и лорд Биллингсли дружно рассмеялись, как будто не слышали имени забавнее. Начались поклоны и рукопожатия. Мужчины даже стали жать руки друг другу, смеша Викторию. Когда они кликнули слуг выгружать багаж, Пруденс воспользовалась моментом и отвела Викторию в сторону.
– Где тебя носило? Ты же замерзла. Я до смерти перепугалась.
– Ходила в гости к старой знакомой. Я не хотела тебя волновать.
Пруденс смотрела на нее в задумчивости. В голосе Виктории звучало раскаяние, но сама она стала живее, чем утром, когда Пруденс ее одевала. Будто с плеч упала тяжелая ноша.
Может быть, Виктории не хватало общения? Веселые молодые люди заведомо были лучшей компанией, чем она с Ровеной в последнюю пару недель. Пруденс бросила быстрый взгляд на лорда Биллингсли – тот тоже исподтишка рассматривал ее, и она, зардевшись, отвернулась. Увлекая Викторию, она позвонила в звонок для мистера Кэрнса – пусть мчится бегом. Он разведет молодых людей по комнатам и разнесет их вещи. Пруденс хотелось одного: скорее препроводить Викторию в дом. И хотя глаза ее сияли, чувствовалось, что она устала, и Пруденс это угадывала.
В зале им повстречалась Элейн. Она уже переоделась к обеду в розовое платье из китайского атласа и плиссированный жакет, воротник и низ которого были отделаны горностаем, и Пруденс подумала, что в жизни не видела такой красоты.
– Виктория, где ты была? Мама вне себя и отыгрывается на всех подряд, большое тебе спасибо. Поторопись и переоденься к обеду, пока она совсем не потеряла голову. – Тут до нее донеслись голоса от парадного входа, и она, прислушавшись, сорвалась с места. – Колин! Я так тебя ждала на выходные!
– Идем скорее переодеваться, пока не влипла опять. – Пруденс потянула Викторию за руку.
– А ты заметила, что мы только этим и занимаемся? – спросила уже на лестнице Виктория. Пруденс промолчала, и Виктория спохватилась: – Ох, извини, Пру. Я не подумала.
– Ничего страшного. Мне даже лучше носить эту жуткую старую форму, чем менять платья по четыре раза на дню.
Но в глубине души Пруденс знала, что это не так. Ее красивые платья лежали в сундуках. Почти сплошь новые – ввиду похорон им всем подготовили полный траурный гардероб. Хотя большинство были черными, у нее имелось несколько платьев из темной ткани сливовых и бордовых оттенков и еще одно, очаровательного полночно‑синего цвета. Пруденс так и не пришлось их надеть. Она часто открывала сундук и гладила нежный шелк, кружева и тюль. Ладони до того загрубели от ежедневной утренней чистки кастрюль в обществе Сюзи, что царапали тонкую ткань.
У Розовой комнаты Пруденс подавила вздох и быстро помогла Виктории снять уличный костюм; затем погнала сестру в сорочке и нижней юбке в ванную комнату.
Взамен черного наряда она выбрала темно‑синее шелковое платье с гофрированной юбкой, кружевным верхом и широким синим поясом. Виктории едва исполнилось восемнадцать – зачем заставлять юную девушку постоянно ходить в черном, пусть даже отец и почил всего несколько недель назад. И если общество молодых людей хотя бы отчасти смягчит ее скорбь, то Пруденс поможет ей всем, чем сумеет.
Она вспыхнула, вспомнив, как глазела на лорда Биллингсли, одетая в мешковатую юбку и блузу. Что он о ней подумал?
Не в первый раз ей отчаянно захотелось повернуть время вспять. Но что изменится? Даже в лучшем наряде, с замысловатой прической она останется дочерью гувернантки. Иному не бывать, тогда как лорд Биллингсли наследовал образ жизни, далекий от ее собственного. Ровена и Виктория пренебрегали устоями, но могли обратиться к ним в любой момент. Они принадлежали к высшему свету, о чем свидетельствовала легкость, с которой они подлаживались под саммерсетские порядки. Она же, заурядная Пруденс Тэйт, – нет.
Девушка помогла Виктории облачиться в вечерний наряд. Сперва она переживала, что Вик возмутится выбором цвета не беспросветно‑траурного, но та лишь улыбнулась:
– Отец любил этот цвет.
Пруденс улыбнулась в ответ, ловко вытащила шпильки из блестящих золотистых волос и стала расчесывать. Волосы доходили Виктории до пояса. Потом Пруденс разделила их посередине и стала подкалывать с боков, пока те не завернулись сами. Закрепив волосы шпильками, она добавила двойной ряд синего бисера, создав подобие ободка, приколола у виска темно‑синий перьевой кок. Завершили наряд маленькие материнские серьги из слоновой кости в виде чаек.
Виктория птичьим движением склонила голову набок: привычка, которая всегда вызывала у Пруденс улыбку.
– Пру, я просто красавица. Спасибо.
Негромкий стук в дверь явился сигналом к обеду.
В комнату заглянула Ровена:
– Готовы?
Виктория обернулась, и взгляд старшей сестры смягчился.
– Чудесно выглядишь, Вик.
Виктория ответила робкой улыбкой, которая, как заметила Пруденс, вскоре увяла. Три девушки замерли, ощущая свою разделенность как никогда остро. Нарядных Викторию и Ровену ждал обед с друзьями и близкими, а неказистой Пруденс предстояло отправиться в зал для слуг. Пруденс не выдержала первой:
– Давайте‑ка поживее. Не надо заставлять тетю Шарлотту ждать.
Проходя мимо, Виктория сжала ей руку, но Ровена, дожидавшаяся сестру, отвела глаза.
Когда они вышли, Пруденс оглядела комнату, испытывая глубочайшее одиночество. Ей настолько претило оставаться одной, что она, спешно прибрав покои Виктории, чуть не бегом устремилась к служебной лестнице. У двери Ровены Пруденс помедлила, но потом пожала плечами. Ровена запросто обойдется и без ее помощи. Пруденс понимала, что поступает несправедливо, но не могла не винить Ровену во всех своих бедах.
Она потянула за ручку двери черного хода, но та не подалась. Попробовала еще раз – тщетно. Заперли ее, что ли? Зачем? Пруденс нахмурилась и оглядела широкую парадную лестницу. Слугам разрешали ступать на нее исключительно для уборки, но Пруденс не видела другого выхода. Только не ценой обеда, а есть ей хотелось. Да и бояться нечего – наверняка Бакстоны и их гости сейчас в гостиной или столовой, а миссис Харпер и мистер Кэрнс заняты. Оглядевшись, Пруденс поспешила вниз. Рука легко скользила по гладким, как шелк, перилам.
– О, прошу меня извинить.
Вздрогнув, она споткнулась на последней ступеньке. Крепкие руки тут же подхватили ее.
Лорд Биллингсли улыбнулся, и ее сердце пойманной птицей забилось в груди. Молодой человек придерживал ее одной рукой под локоть, другой – за плечо, и от его касания по телу разлился жар.
– Вы же Пруденс, если не ошибаюсь? Спешите на обед? Могу я сопровождать вас?
Его темные глаза до того завораживали, что она не сразу уловила смысл. Но когда поняла, на нее словно вылили ушат ледяной воды.
Она вырвалась и отпрянула как ошпаренная, пылая от гнева и унижения.
– Вы смеетесь надо мной, лорд Биллингсли? Мне совсем не смешно.
Тот отшатнулся, как от пощечины:
– Прошу прощения?
В глазах щипало от горьких, горячих слез.
– Разве похоже, что я направляюсь к столу?
Лорд Биллингсли оглядел ее наряд, и его глаза недоуменно расширились. Пруденс сжала кулаки. Отлично. Теперь до него дошло. Она резко развернулась и зашагала к черному ходу позади лестницы, который, к счастью, не был заперт. Пруденс с горечью отметила, что на сей раз лорд не окликнул ее, дабы узнать, кто же она такая.
Он уже знал это.
По кухне как угорелая носилась Сюзи. Кухарки, судомойки, лакеи и дворецкий будут есть после господ. Горничные, камеристки и камердинеры получали обед одновременно с семейством. Такой порядок гарантировал, что кто‑нибудь да ответит, случись господам позвонить, и был удобен, ибо в полном составе прислуга не уместилась бы за столом.
Сюзи рассеянно помахала рукой, когда Пруденс подошла к большому котлу с луковым супом на курином бульоне, предназначенном для прислуги. Господ наверху ждал обед из девяти перемен. Он начинался с легкого овощного консоме с толикой сливок, которые при подаче добавляли в тарелку; далее шли запеченные устрицы, жареный гусь, пирог с почками, тушеный фенхель и сельдерей с ломтиками дичи, вишневый пирог, малиновое мороженое, фрукты и сыр.
Пруденс налила себе тарелку супа и посмотрела, как Стряпуха вынимает из духовки гуся, золотистого от стекающих капелек жира. Гуся выложили на серебряное блюдо и украсили розочками из жареного картофеля. Он все еще скворчал и оставлял после себя густой аромат жареного мяса, когда Стряпуха понеслась к кухонному лифту.
Пруденс отвернулась, отрезала ломоть хлеба от общей буханки, накрыла тарелку и, балансируя, направилась в обеденный зал. Стоило ей переступить порог, как все перестали есть и уставились на нее. Обычно Пруденс наспех перекусывала в кухне или в укромном уголке, но она устала от одиночества. Помявшись, она присела рядом с Гортензией и робко улыбнулась остальным.
– Надо же, кто к нам пожаловал, – фыркнула одна из служанок.
– Смотрите‑ка, пава почтила нас своим присутствием, – хихикнула другая.
Пруденс уставилась в свою тарелку, горло перехватило от обиды. Возможно, она сделала ошибку.
– Хватит, девочки, – вмешалась миссис Харпер. – Раздорам у нас не бывать. – Экономка поджала губы и осуждающе посмотрела на Пруденс, как будто винила во всем ее, хотя та не сказала ни слова. – Надеюсь, ты прочла правила? Они запрещают пользоваться парадной лестницей. Считаем ли мы, что нынче вышло недоразумение, которое больше не повторится?
Пруденс мучительно сглотнула. Она хотела возразить экономке, что дверь черного хода не открывалась, но дерзкие взгляды служанок возбудили в ней подозрения. Она прикусила губу и опустила глаза:
– Да, мэм.
Миссис Харпер кивнула и вернулась к своим делам.
– Вы болтливые сороки и больше никто, – отчитала служанок Гортензия и повернулась к Пруденс: – Не обращай на них внимания, девочка. Они просто завидуют твоему положению.
Пруденс уставилась на француженку. Внутри зародился истерический смех. Ее положению? Затем ей стало не до веселья. Тут не поспоришь: в сравнении с чисткой кастрюль и сковородок, чем целый день занималась Сюзи, ее обязанности и вправду казались сущими пустяками. Развесить красивую одежду, приготовить ванну и сделать прическу – действительно, завидное положение среди прислуги. Пруденс не рассмеялась, а лишь робко улыбнулась Гортензии.
Краем глаза она заметила, как закатили глаза две служанки, заговорившие с ней. Ей захотелось спрятаться и не высовываться. Но поздно, ее уже записали в снобы.
– Как долго вы работаете у леди Саммерсет? – обратилась она к Гортензии.
Француженка удивленно приподняла бровь:
– Лет семь. Раньше я служила камеристкой у маркизы дю Эноль до самой ее смерти.
Служанки опять закатили глаза. Пруденс опустила голову, скрывая улыбку. Сравнение Гортензии попало в точку – в своей черно‑белой форме они действительно походили на докучливых сорок.
Француженка сняла очки для чтения и отложила газету:
– А ты чем занималась до того, как стала камеристкой достопочтенных Ровены и Виктории?
Разговоры за столом стихли, и, хотя в открытую никто на нее не смотрел, Пруденс чувствовала, что все ждут ее ответа. Интуиция подсказывала, что лучше не распространяться об истинном положении дел, хотя в глубине души ей отчаянно хотелось заявить, что она не их круга и вообще не служанка.
– Я всегда жила с ними, – тихо произнесла Пруденс. – Моя мать была у них гувернанткой.
– Да ну! – удивилась Гортензия.
Пруденс понимала, что от нее ждут подробностей, но сосредоточилась на еде. В итоге разговор перешел на другие темы, и Пруденс, покончив с обедом, вымыла за собой тарелку, чтобы не добавлять хлопот Сюзи. Та, все еще занятая обеденной посудой, наградила ее благодарной улыбкой.
– Не уходи пока, побудь с нами. Ты еще не скоро понадобишься своим девочкам и можешь со спокойной душой отдыхать.
Пруденс помялась, затем уступила. Лучшее средство от одиночества – знакомство с людьми. Она уселась рядом с Гортензией, и Сюзи принесла ей новую чашку чая.
Едва она села, те самые две служанки обменялись взглядами и встали из‑за стола. Пруденс хмуро следила за ними, но вскоре Гортензия вновь завладела ее вниманием.
– Давай‑ка я расскажу тебе о моем первом месте. Может, тебе полегчает, oui?
Гортензия взяла ее за руку – жест, несомненно, дружеский, – но чем дальше заходил рассказ, тем больше Пруденс казалось, что ее заковали в кандалы, не позволяя вырваться. Она слушала историю о прошлой хозяйке во Франции, которая ставила Гортензию так низко, что даже не озаботилась узнать ее имя.
Как ни тошно было Пруденс, она поняла, что могло быть и хуже. Когда она встала, чтобы уйти, Гортензия поднялась вместе с ней.
– Ты же еще не ложишься? – резко спросила француженка.
Пруденс покачала головой и наморщила лоб.
– Нет, сначала надо прибрать комнату Ровены. А что такое?
– О, ничего, – отмахнулась Гортензия. – Просто еще рано, а ты уже уходишь. Но если тебя ждет работа…
Убирая комнату Ровены, Пруденс пыталась разобраться в собственных мыслях. Почему ей так нравилось, когда другие слуги считали ее выше себя? Несмотря на слова сэра Филипа о равенстве между людьми, она не хотела считаться обычной прислугой, однако была к ней ближе, чем к Ровене и Виктории. Или лорду Биллингсли. Ее мать начинала горничной. Пруденс понятия не имела, чем занимался отец, поскольку мать никогда о нем не говорила, но девушка знала, что у нее была семья, жившая в деревне. Не приходилось сомневаться, что многие ее члены работали на Бакстонов или другие титулованные семейства в округе.
Неужели между высшим и низшим сословием действительно существует принципиальная разница, помимо обстоятельств рождения на свет – нечто неподвластное человеку? Почему простые люди мирятся с тем, что к ним относятся как к людям второго сорта? Пруденс могла понять надобность в неквалифицированном труде – в конце концов, кому понравится чистить нужники. Она потерла лоб. Неудивительно, что все меняется так медленно. Простых решений не существует.
Ровена не явилась принять ванну, и Пруденс пошла к Виктории. Интересно, какую комнату отвели бы ей, будь она настоящей гостьей? Пруденс пока не имела возможности изучить как следует особняк – она видела только крыло для слуг, комнаты сестер и Главный зал. Она даже в парк не выходила со дня приезда и вместо этого читала книги, которые таскала из библиотеки Вик.
Уставшая как никогда, Пруденс поднялась по бесконечной лестнице и добралась до своей комнаты. Ровена и Виктория улягутся спать и без ее помощи. Все равно она не камеристка, как бы это ни выглядело на деле. Встреча с лордом Биллингсли и общение с прислугой в столовой окончательно вымотали ее; еще одна неприятность – и она развалится на куски.
Газовые рожки в длинном коридоре женского крыла располагались далеко друг от друга и еле горели.
– Правильно, зачем слугам свет, – пробормотала Пруденс.
Войдя в комнату, она оставила дверь открытой, чтобы не искать свою маленькую газовую лампу вслепую. Потом заперла дверь и разделась, не потрудившись даже повесить одежду. Зубы заклацали от холода, едва она нырнула в тонкую батистовую сорочку. Ткань ласкала кожу, но сейчас Пруденс готова была согласиться на шерстяную дерюгу – лишь бы не мерзнуть. Комната больше напоминала продуктовый ледник, нежели спальню.
Теперь уже в спешке она пересекла помещение и юркнула в постель, но, когда попыталась вытянуть ноги, на полпути встретила какое‑то препятствие. Пруденс недоуменно толкнула сильнее и тут поняла, что случилось. Кто‑то устроил ей «мешок»[13]– прокрался в спальню и подшутил. Рыдания вырвались прежде, чем она сумела сдержать их, и Пруденс закрыла лицо руками, зажала рот. Пусть не радуются и не думают, что допекли ее. Несколько минут она просидела на постели, подтянув колени к груди и пытаясь восстановить самообладание. Друзей здесь нет, подумала она. Разве что Сюзи; в иных отношениях она была совершенно одна, о чем надлежало помнить.
Коль скоро тебе соорудили «мешок», не остается ничего другого, как вылезти и перестелить заново. Пруденс с трудом выбралась из постели. Ноги занемели от холода, мышцы сводило от усталости, но она кое‑как справилась.
Забравшись под одеяло, с мокрыми от слез щеками, Пруденс решилась. Завтра у нее выходной. Она отправится в город и попробует разыскать родственников. Всяко лучше, чем оставаться в капкане между двумя мирами Саммерсета, не принадлежа ни к одному.
* * *
На следующее утро Пруденс извлекла свой новый саржевый, рыжеватого цвета костюм для прогулок и почистила щеткой, будучи особенно аккуратной с черной тесьмой и обтянутыми тканью пуговицами. Натянула юбку, доходившую до лодыжек, заправила белую блузку и надела жакет. Пруденс понравилось, как кружевные манжеты блузки кокетливо выглядывают из рукавов. Она, как могла, уложила волосы перед треснувшим зеркалом, а затем надела большой черный бархатный берет. Наряд завершали темно‑коричневые высокие ботиночки со шнуровкой. Нынче никто не примет ее за горничную.
Она вошла в зал для прислуги и налила себе чая, не обращая внимания на взгляды.
Глаза Гортензии расширились.
– Belle fille, [14]– только и смогла произнести француженка.
Пруденс понимала, что так друзей не заводят, но ей было все равно. Теперь стало ясно, что слуги относятся к ней не менее предвзято, чем лорд Саммерсет.
Из‑за угла выглянула изумленная Сюзи. В желудке у Пруденс было настолько неладно, что она предпочла отказаться от овсянки и ограничиться чаем.
– У тебя выходной, oui? Куда‑то пойдешь? – осведомилась Гортензия.
– Наведаюсь в город, – ответила Пруденс.
– Чего ради? – фыркнула француженка. – Он и не город вовсе – скорее деревня.
– Давно ли ты там была? – возразил один из лакеев. – За последнюю пару лет он здорово вырос. Промышленность наступает. – Парень широко улыбнулся Пруденс, блеснув здоровыми белыми зубами. – Кстати, меня зовут Эндрю. Эндрю Уилкс.
Она улыбнулась в ответ, признав в нем добродушного малого, которого видела в свой первый день в Саммерсете. Разумеется, она встречала его и после, но процедуры знакомства не было, так как обедали они в разное время. Она решила, что для прислуги формальности соблюдены вполне.
– Пруденс Тэйт, – сказала она и почувствовала себя крайне глупо. Все и так знали, как ее зовут.
Одна из горничных фыркнула и подхватила свою чашку с тарелкой.
– Мне рассиживаться некогда. Кому‑то надо работать.
Эндрю продолжал улыбаться:
– Не обращай внимания. Она просто завидует. Все понимают, что ты настоящая леди.
– Довольно, Эндрю. Я уверен, что у тебя тоже найдутся дела, – вмешался с порога мистер Кэрнс.
– Но… – начал было парень.
– Ступай, – отрезал тот.
Эндрю лихо подмигнул на прощание, прихватил свою посуду и вышел из зала. Мистер Кэрнс испепелил Пруденс взглядом, и она отвернулась, пылая румянцем.
– Тебе лучше не попадаться на глаза миссис Харпер и поскорее уйти, милочка, – посоветовала Гортензия. – Иначе начнется кромешный ад.
– Но это моя одежда, и у меня выходной. Она же не может запретить мне одеваться на свое усмотрение в свободное время?
– О, способ она найдет. Беги скорее. Наслаждайся отдыхом, хотя я не понимаю, чем можно развлечься в такой грязной дыре, как Саммерсет.
Пруденс отнесла чашку в моечную.
– Оставь, – проворчала Сюзи, не глядя на подругу. – Платье испачкаешь.
– Спасибо, Сюзи. Я принесу тебе что‑нибудь из города.
Ей показалось, что на лице посудомойки промелькнула улыбка, но поручиться она не могла. Мятежный настрой побудил Пруденс избегать в этот день Ровену и Викторию и даже не спрашивать, не нужно ли им что‑то в городе. Сами они уже несколько раз пропадали и не отчитывались перед ней, куда ходили.
Трудно дружить, когда совместное времяпрепровождение омрачено. Хотя им случалось собираться с книгами перед огнем, Ро и Вик не могли день‑деньской сидеть в своих комнатах. Они не были узницами.
В отличие от нее.
Отогнав эти мысли, Пруденс вышла с черного хода, стараясь не показываться у парадных дверей. Последнее, чего ей хотелось, – получить нагоняй за спесивость, а после нынешнего утра было понятно, что она под прицелом. Щеки горели от стыда. Что на нее нашло? Явилась к завтраку в наряде, за который любому присутствовавшему пришлось бы выложить годовое жалованье.
Но вот она все‑таки вырвалась на свободу и снова могла дышать полной грудью. Нависали серые тучи, однако ненастьем не пахло. Ей было удобно в прочной прогулочной обуви. Деревья вдоль подъездной аллеи облетели и высились суровыми обнаженными стражами.
Дойдя до ее конца, Пруденс остановилась. И почему она, глупая, не догадалась спросить дорогу до города? Позади затарахтел мотор, и она отошла на обочину, однако машина замедлила ход.
– Доброе утро, мисс Тэйт, – приподнял шляпу лорд Биллингсли.
– Доброе утро, лорд Биллингсли.
Пруденс залилась краской и оглянулась на особняк.
– Нас оттуда не видно, если вы об этом беспокоитесь.
– Конечно нет.
Воцарилась долгая пауза.
– Вам в город? Могу я вас подвезти?
Пруденс внутренне содрогнулась, вспомнив, как убегала от него к черному ходу. Одновременно она досадовала на свою реакцию. Стоило выбраться из особняка, и он тут как тут – красавец, перед которым она робела.
– Да, в город, но я преспокойно дойду. Мне нравится ходить пешком. Хорошего вам дня, сэр. – Пруденс повернула налево и решительно зашагала по дороге.
– Мисс Тэйт?
Она остановилась и на миг прикрыла глаза, почему‑то не сомневаясь, что разговор не закончен.
– Да, лорд Биллингсли? – спросила Пруденс, не оборачиваясь.
– Вы думаете добраться пешком до Лондона? Потому что Саммерсет в другой стороне.
Ну конечно. Она оценила абсурдность ситуации, и смех вырвался сам собой, не успела Пруденс сдержаться. Впервые после смерти сэра Филипа она смеялась от души. Мысль уколола ее, но не заставила замолчать. Когда с ее смехом слился хохот лорда Биллингсли, она наконец обернулась. Да что за беда, если она сядет в машину? В ее положении – большая, но Пруденс беспечно пренебрегла риском.
– Лорд Биллингсли, я буду очень признательна, если вы подвезете меня до города.
Тот вышел и распахнул дверь. Потом вернулся за руль, порылся на заднем сиденье и протянул ей накидку для защиты от пыли:
– Не стоит пачкать такой прекрасный наряд.
Пруденс прикрылась, и автомобиль тронулся с места – направо, в сторону города.
– Итак, мисс Тэйт. Насколько я понял, вы крайне загадочная персона.
Он говорил непринужденно, и она украдкой бросила на него испытующий взгляд.
Вьющиеся черные волосы ниспадали на ворот из‑под котелка, сбитого набок. В профиль были видны чуть приподнятые уголки рта, как будто лорд Биллингсли во всем находил забавную сторону.
– Поверьте, лорд Биллингсли, во мне нет ничего загадочного.
– Посмею не согласиться. При нашей первой встрече мне не удалось вытянуть из вас и пары слов. Впрочем, это вполне объяснялось обстоятельствами. Вчера мы увиделись снова: вы были одеты служанкой и вели себя, так сказать, несколько агрессивно. Сегодня же вы опять совершенно другая. Понимаете? Сплошные загадки.
Глаза его весело сверкнули, и Пруденс расслабилась. В нем угадывалось добродушие, от которого ей сделалось легче.
– Все это можно объяснить, лорд Биллингсли.
– Буду рад, если вы меня просветите, мисс Тэйт.
На губах у нее играла улыбка. Было донельзя приятно ехать в автомобиле со смешливым молодым человеком симпатичной наружности, как будто Пруденс ничем не отличалась от других. Если узнает миссис Харпер или, не дай бог, леди Саммерсет, то они придут в ярость, но в это мгновение ей не было до них дела.
– Мне кажется, будет лучше сохранить тайну еще ненадолго. Меня никогда не называли загадочной, и мне, признаться, это нравится.
– Справедливо. Но окажите мне честь и ответьте на один вопрос. В конце концов, я везу вас в город.
Тот уже показался впереди. Пруденс покосилась на собеседника:
– Это зависит от того, что вы хотите узнать, лорд Биллингсли.
– Откуда у вас эта шляпка?
Пруденс разинула было рот, затем рассмеялась:
– Не думала, что вы носите бархатные береты, но если угодно знать, я купила его в новом магазине Каролины Ребо[15]на Бонд‑стрит.
– Спасибо от моей младшей сестренки, – подчеркнул молодой человек. – Как вы думаете, найдется в этом городишке местечко, где можно выпить чашку чая? Если не откажетесь составить мне компанию.
Лорд Биллингсли притормозил и теперь внимательно изучал спутницу. В темных глазах затаился вопрос, на который она не смела ответить.
Сердце Пруденс забилось чаще, но ей удалось справиться с чувствами. Несмотря на внезапное желание побыть с ним еще, Пруденс знала, что чай с лордом Биллингсли добром не кончится.
– Не знаю, есть ли здесь такое местечко, лорд Биллингсли, но чая мы с вами не выпьем. И дело не только в том, что у меня много дел в городе. Я не сомневаюсь, что наше совместное чаепитие приведет к одним неприятностям. – Она сняла с колен накидку и аккуратно ее сложила.
– Но что же плохого в обычной чашке чая, мисс Тэйт?
– Мне кажется, вы знаете ответ, – криво улыбнулась Пруденс. – Спасибо, что подвезли, лорд Биллингсли. Надеюсь, вашей сестре понравится берет.
– Да нет у меня сестры! – выпалил молодой человек, пока она открывала дверь автомобиля.
Пруденс вышла из машины и взглянула на лорда Биллингсли. Его темные глаза смотрели неожиданно серьезно.
– Тогда почему вы спросили, где я купила берет?
Лорд Биллингсли улыбнулся, сверкнув зубами.
– Я догадывался, что на любой другой вопрос вы не ответите.
Пруденс поневоле улыбнулась, но тут же постаралась скрыть это.
– Очень умно. Еще раз спасибо за поездку, – сухо сказала она и заспешила по тротуару, прикидываясь, будто знает, куда идет, хотя на самом деле это было решительно не так.
Отчасти она жалела, что не пошла с ним в чайную – таких заведений здесь оказалось полно. Но нет. Как там говорится – «не ищи себе приключений»? Пруденс переключила внимание на окрестности.