Мы сидели молча. Я боролась с болью, а Сандра не могла перестать плакать. Мы не знали, что делать. Энрико убили, чип не найден, за последний час Марко пытался покончить жизнь самоубийством раза три. Два трупа лежали в центре: безжизненные, холодные, одетые в старые серые мешки.
Весь остров пропитался кровью и мясом.
— Тело Энрико перевезем отдельно, затем похороним в Вероне. — сказал Варнес.
Он опустил голову и провел руками по голове.
— А Палмер? — спросил Финт, все еще прибывая в шоке от произошедшего.
— Возможно, чип все еще там, придется поковыряться. — Нея изобразила тошноту.
— А если просто сжечь труп? — предложила я. — Тогда от чипа тоже ничего не останется.
— Катарина права, — произнес Варнес. — Сделаем это ближе к утру. Сейчас нам надо выспаться, тела унесем на время в другую часть здания.
— Батончик? — тихо спросил Тревис, присев рядом со мной.
Я подняла на него взгляд и немного приподняла бровь.
— Как твоя рана?
— Ты так пытаешься извиниться?
— Нет. То есть да. Я виноват, Кэт, я.
— Тревис, хватит. Ты боялся, что Б.У. раскроют, и всем нам не жить после этого.
— Но твоя жизнь важнее. — виновато говорил он.
— Моя жизнь и есть Б.У., не забывай об этом.
— Ты сердишься?
— Не буду, если принесешь мне еще обезболивающего, медикаменты у Ангелики. — Тревис кивнул и поднялся с матраса.
Я не была обижена на Тревиса. Он увлекся также, как я в Детройте.
— Держи, — он дал мне в руки стакан с водой и пару таблеток. — Все уже легли.
Я выпила обезболивающие и залезла под одеяло.
— Я должен спать с тобой, батончик. — с улыбкой сказал Тревис.
— Мы не супруги.
— Пока что. — он хмыкнул и залез ко мне.
Я прижалась к горячему телу Тревиса и уткнулась носом в его грудь.
— В такие моменты ты не похожа на убийцу. — прошептал он, прижимая к себе еще больше.
— Тревис.
— Скажи мне, что не хочешь убивать больше, прошу. Ты же не издевалась над телом Лонго, — я молчала. — Значит можешь и вовсе не убивать.
Тревис не знал правды. Я так и не сказала ему, что сделала на самом деле. А еще он не видел, как я жестоко расправлялась с «GADS».
На следующий день.
— Несите аккуратней. — обратился Варнес к парням.
— Аморальный отдых получился. — сказал кто-то.
— А если чипа в теле нет?
— Мы всем умрем.
— Хватит! Что за глупости? — рассердился Варнес.
— Нас раскроют. Мы вряд ли сдадимся, а значит. — говорил Вэн.
— Будем воевать. — сказала Нея.
Парни опустили мешок с Палмером на груду веток и зажгли огонь.
— Гражданская война. — прошептала я.
Вы когда-нибудь задумывались о том, что испытывает человек, когда понимает, что он умер? Страх? Облегчение? Я все думаю, что случилось с душой Энрико, когда это произошло. Никто из нас не говорил о смерти. Наверное, потому, что она приходила за теми, у кого мы отнимаем жизнь. Никогда не случилось наоборот. Нас, линчевателей, не могли убить… До вчерашнего дня. Смерть Энрико сильно ударила по всем нам. Тех, кто остался в Вероне, оповестил доктор Варнес о случившемся, ближе к вечеру за нами прибудут, и мы уберемся с этого острова.
— Возвращаемся и собираем все вещи. — приказал Варнес, когда от трупа остался лишь пепел.
Мы вернулись в форт, мертвая тишина рассекала воздух. Ангелика еще раз обработала мою рану и дала медикаменты.
— Тревис не знает? — прошептала она.
— О чем ты? — спросила я, немного корчась от боли.
— Он считает, что ты быстро убила сеньору Лонго и сразу же ушла. — Ангелика опустила глаза и прикусила губу.
Я отвела взгляд и застегнула свой рюкзак.
— Ты врешь ему, Кэт.
— В его глазах я меняюсь в лучшую сторону. Пусть так и остается.
— А когда он узнает?
— Не узнает. — грубо ответила я.
— Кто о чем не узнает? — спросил Тревис, внезапно подошедший к нам.
— Вэн. О том, что Ангелика влюблена в него. — щеки девушки стали ярко-пунцовыми.
— Ого, — Тревис улыбнулся. — Нам пора уходить, за нами приплыли.
Мы вышли и направились к берегу острова, где нас ждали люди из Б.У.
— Доктор Варнес? — обратилась к нему Сандра. — Если нас раскроют… Мы сдадимся или будем воевать?
Варнес растерянно посмотрел на девушку.
— Не думай об этом. — произнес Данте.
— Все будет хорошо. — сказали другие парни.
— Неужели? — Нея резко остановилась и раздражением посмотрела на них. — Б.У. никогда не сдается. Начнется война, будут тысячи жертв. Не исключено, что две трети нас погибнет также, как и Энрико.
— Мы сожгли чип. — уверил нас Тревис.
— Ты в этом уверен? Ты копался в теле Палмера, но ничего не нашел.
— Я мог пропустить. — спокойно произнес он.
— Ты пропустил вранье своей девушки мимо ушей.
Нея резко замолчала, поняв, что сказала. Тревис повернул голову ко мне.
— О чем она, Кэт? — лицо его выглядело озадаченным.
— Тревис, давай поговорим, когда приедем, пожалуйста. — он кивнул, и мы пошли дальше к берегу.
|
|
|
|
***
Дебора не отпускала меня из объятий. Она сильно волновалась во время нашего отъезда, особенно когда узнала о произошедшем. Тревис тихо смеялся и твердил Деб, что все уже позади. Но она все равно выглядела взволнованной.
— Я все понимаю, я безумно рада. Вы ушли от еще одной проблемы. — говорила Дебора, все еще трепетно поглаживая меня.
Тайгер бегал кругами вокруг нас. Пока нас не было, он жил с Деборой. Со дня рождения Тревиса щенок заметно подрос, мы научили его многим командам, которые Тайгер с легкостью и усердием выполнял.
— Все закончилось, Деб. — с улыбкой произнесла я.
— Когда будут похороны Энрико? — спросила она.
— В воскресенье. — ответил Тревис.
Он приобнял меня сзади и нежно поцеловал в шею.
— Ой, вы же голодные! — воскликнула Деб и повела нас на кухню.
Мы сидели за столом, пили чай с лимоном. Я нехотя ела, слушала болтовню Деборы и смотрела, как Тревис с Тайгером пожирают огромные куски мяса с гречкой. Щенок скоро будет таким же крупным, как его хозяин.
Я думала о будущем. Буду ли я также сидеть рядом с Тревисом? Или мы будем не вместе? А что если мы поженимся?! Тут меня охватила паника и я подавилась капусткой. Лицо покрылось каплями пота, и я начала жадно глотать воду.
— Я отойду. — сказала я, поставив пустой стакан на стол, и пошла в ванную комнату.
После «отдыха» на острове я чувствую себя связанной из-за вранья. Кажется, что стены вокруг меня трещат и кровоточат, небо рушится и вскоре упадет на меня, а потом все начнет гореть ярким пламенем. Дрожь прошла по моему телу с макушки до пяток, ладони вспотели. Я смотрю на свое отражение, у меня плохое предчувствие.
Я умылась прохладной водой и вернулась на кухню.
— И пришли к другой… — говорила о чем-то Деб.
— Что? — спросила я.
— Пока вас не было. — Дебора медлила.
— О чем ты?
— Твою татуировку заметили, — она посмотрела на меня и поникла. — Ее не было видно на фотографиях рекламы, но кто-то в шутку решил поближе рассмотреть твое тело и через неведомую программу увидел очертания надписи. Все так закрутилось… СМИ только об этом и говорят. Репортеры ходят к тебе на работу, ищут тебя, всех расспрашивают…
Дебора медленно взяла пульт от телевизора и включила новости. «В последнее время слухи о некой Базе Убийц начали расти. После некоторых крупных аварий и убийств стали известны прозвища людей, входящих в "кровавую" лигу. Известная в Вероне владелица рекламных агентств, Катарина Моретти, как выяснилось, носит небольшую татуировку с именем "Фероз". По последним данным некая Фероз состоит в той самой лиге убийц. Последнее нашумевшее убийство случилось несколько дней назад, когда состоялась крупная выставка величайших картин Виллема де Кунинга. По словам свидетелей Катарина Моретти ушла с сеньорой Лонго. А через пару часов женщину нашли с выпотрошенными жизненно важными внутренними органами. В ближайшее время начнется расследование, и мы узнаем, кем на самом деле является сеньорита Моретти.» После этих слов ведущая новостей начала рассказывать о другом событие в Вероне. Я взглянула на Тревиса. Сейчас не было важно то, что меня подозревают в убийстве.
— Так вот что имела в виду Нея. — его голос был напряженным.
— Тревис, я. — он встал со стула.
— Хватит, Кэт. Сколько раз ты мне соврала? — я подошла к нему и положила руку ему на грудь, но он резко отдернул ее. — Даже не прикасайся ко мне.
— Тревис, я хотела сказать.
— Ты должна была сказать в тот же день, как убила Лонго, — его глаза горели злобой, яростью. Он тяжело дышал, а я была в растерянности. — Ты не ответила на вопрос, Кэт.
— Я..
— Ладно. Спрошу по-другому. Ты врала себе, когда говорила, что у тебя есть ко мне чувства? — лицо Тревиса стало более агрессивным.
Я с грустью смотрела на него. Молчала, потому что мне нечего было ему ответить. Я даже не понимала, что для меня важнее: он или работа в Б.У. Тревис поджал губы и закрыл глаза.
— Я рад, что не сказал тебе, как я тебя люблю.
Не поднимая на меня взгляд, он развернулся и ушел, негромко закрыв за собой дверь. Я обернулась к Деборе и начала плакать. Она крепко обняла меня, начала утешать.
Через минуту раздался непонятный громкий звук. Дверь резко распахнулась. На меня с оружием пошли люди из AISI (итал. LʼAgenzia Informazioni e Sicurezza Interna). Они оттолкнули Дебору от меня и надели на мои руки наручники.
— Катарина Моррети, вы подозреваетесь в убийстве Агаты Лонго. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством.
|
|
Глава 11. Засуди меня
Прошло восемь часов с того момента, как меня посадили в комнату для допросов. Она была неприятного темно-серого цвета с тусклым освещением и двухсторонним зеркалом. Мужчина, который допрашивал меня, был буквально взбешен. Он все это время пытался добиться моего признания, но, увы, моя дерзость брала верх.
— Как ты это сделала, не оставив ни единой улики? — тыкал он мне в лицо карандашом.
— В сотый раз повторяю, мне нечего было оставлять, — я закатила глаза. — И уберите от меня свои немытые пальцы.
— Заткнись, Моретти! Мы оба знаем, что ты убийца.
— У вас нет доказательств, а у меня имеются тысячи свидетелей, сеньор Грассо. — я оскалила зубы и резко дернула левую руку, убеждаясь, что она все еще прикована наручниками к железной планке стола.
— Ты нагло врешь! Хочешь избежать наказания? Не получиться, Моретти! Я добьюсь, чтобы тебя засадили за решетку навечно.
— Подавись, жалкий любитель справедливости. — выплюнула я.
— Была бы моя воля, ты давно лежала бы в крови на этом полу.
Грассо, казалось, видел в моих глазах всю правду, все мои грехи, и мне становилось больно и страшно. В частности из-за Тревиса…
Я словно во сне, из которого не могу выбраться. Живу будто в коме, не могу открыть глаза и продолжаю спать. Ты вроде осознаешь, что у тебя есть все, но продолжаешь куда-то бежать, пытаешься найти что-то, чего на самом деле нет. И проблема в том, что ты знаешь о скорой погибели. Каждый чертов день оглядываешься назад, сожалеешь, надеешься, что пустота внутри тебя уйдет. Но это не так. Потому что она причина, из-за которой ты не просыпаешься. Иногда ты подбадриваешь себя, но становится только хуже, все бессмысленно. Ты скрываешь боль, видишь как все вокруг рушится. Проблемы съедают тебя, и ты не можешь двигаться дальше. Ты не просыпаешься. Ты разбит. Ты отчаялся. В конечном итоге ты меняешь свои принципы. Сдаешься и проводишь черту, воображая себе, что сейчас самое время сдаться и проснуться.
— Хочешь моего признания? — мужчина удивленно повел бровью. — Хорошо.
Я не успела договорить, в комнату вошел седовласый мужчина в строгом черном костюме. Черты лица были резкие, из-за чего он выглядел суровым. Лицо мужчины казалось мне знакомым. Возможно, я уже его видела.
— Извините за задержу, — обратился он к Грассо. — А теперь прошу вас выйти, разговор с клиентом является строжайшей тайной.
Когда Грассо закрыл за собой дверь, мужчина сел напротив меня и положил на стол синюю папку.
— Разрешите представиться, Катарина. Альфьер Манфредо, твой адвокат. — он сложил руки на столе.
— Вы не похожи на государственного адвоката. — я прищурила глаза.
— Потому что я частный адвокат. — спокойно сказал Альфьер.
— Но я…
— Манфредо Варнес. — быстро произнес он.
Я приоткрыла рот, осознав кто сидит передо мной.
— Ваш младший брат. Вы были в Б.У. несколько лет назад. — тихо говорила я.
— К сожалению, его и еще пару ваших друзей не пустили к вам.
— А Тревис? — неуверенно спросила я.
— Мистер Хантер не пришел. — я промолчала, только опустила голову и уставилась в пол.
Альфьер достал ручку и какие-то бумаги.
— Перейдем к делу. Честно говоря, я не знаю, Катарина, как буду вытаскивать тебя из этого. — начал он.
— Я признаюсь.
— Что? — он удивленно уставился на меня. — Хочешь, чтобы врата в твое прекрасное будущее закрылись?
— Вы считаете, что оно вообще у меня есть?
— Я думаю, что еще не все потеряно. — он тяжело вздохнул.
— Послушайте, Альфьер, я потеряла родителей, убиваю людей, подвергаю опасности свою семью после случившегося, а теперь еще Тревис. Я врала ему, подвела его.
— И ты веришь в то, что признание — выход? — Альфьер облокотился на спинку стулу и стал щелкать ручкой.
— Я верю в невозможность изменить что-либо.
— А ты понимаешь, Катарина, что, признавшись в убийстве Агаты Лонго, ты разрушишь жизни своих друзей из Б.У.? Поразмышляй своей головкой, дорогая. Полиция узнает обо всех местах, где ты была. Будут допрашивать всех твоих знакомых. Что будет, когда они посетят остров Повеглия? Ты же не хочешь разжечь гражданскую войну, я прав?
Я смотрела в его глаза и не моргала. Альфьер еще раз щелкнул ручкой и начал что-то писать.
— Для начала возьми себя в руки. Ты не потеряла семью. Пока что. Сохрани то, что есть сейчас. Мы оба понимаем, как ты любишь Б.У. и всех ее членов. Просто твой мозг считает, что пролитая кровь важнее семьи. Пусть сердце докажет обратное, есть ради кого это сделать, Катарина. — он улыбнулся.
— Уверены, что у меня получится? — спросила я.
— Нет, — признался он. — Тебе нужно поспать, ты устала. Сегодня, конечно, придется переночевать в камере. Завтра я приду к обеду, обсудим твои слова на предстоящем суде.
— Суде? Но против меня нет улик.
— Это немного другой суд. До завтра, Катарина. — Альфьер еще раз улыбнулся, затем поднялся и ушел.
Кровать в маленькой камере оказалась невероятно жесткой, как и предполагалось. Только сев на нее, нагрянули воспоминания. Тревис… Наша первая ночь, поцелуй в Детройте, совместные съемки, авария, его день рожденье, остров… И каждый раз я врала. А Тревис верил, верил каждому моему слову, любил, прощал меня. А в моем сердце не исчезала пустыня.
Опустив голову, я увидела тень и обернулась в сторону решетки. Тревис Хантер стоял, прислонившись лбом к холодному металлу.
— Тревис? — я подошла к нему. — Что. Что ты здесь делаешь? Как тебя пропустили?
Он не поднимал глаза. Только схватился одной рукой за железные прутья.
— Такое ощущение, Кэт, что у меня на сердце открытая рана, — говорил он, закрыв глаза. — Будто какая-то частица меня пропала, и я не могу найти ее. Я застрял, Кэт! С тобой! В этом чертовой мире, где есть ты! Я был дураком. Не видел тебя настоящую. Моя вера в надежду, что ты изменишься, затмила правду.
— Тревис, прошу, выслушай меня.
— И я должен тебе поверить? Снова? Скажи мне, Кэт. Что мне делать? Как мне разлюбить тебя? Сколько еще мне терпеть? Я — живое определение утопленника. Ты бы могла уйти. Но нет, ты остаешься. Дальше мучаешь меня. Но я не могу так, батончик. Когда ты уже сжалишься надо мной и уйдешь из моей жизни, которую отравляешь? — он поднял голову и грустно взглянул на меня. — А что прикажешь делать с обручальным кольцом?
Большой комок застрял в моем горле. Он хотел предложить мне стать его женой?
— Ты не умеешь любить, только причинять боль. Физическую, моральную. Мне интересно, о чем ты думаешь, когда видишь меня.
— Тревис… Я хочу все исправить.
— Если бы ценила то, что уже имеешь, давно бы сделала это. Я должен тебя ненавидеть, но проблема в том, что я все еще буду ждать тебя. И когда ты решишь, что я важнее пролитой тобой крови, приходи, Кэт. Возможно, я дам тебе еще один шанс. Но сначала хорошенько подумай, нужен ли я тебе.
После этих слов он тихо ушел. Я долго не отходила от решетки, смотря в то место, где стоял Тревис.
***
Мешки под глазами отражали мое душевное состояние. Мне абсолютно ничего не хотелось делать, даже предстать перед судом. И тем более слушать Грассо, дышать воздухом, пропитанным никотином, и смотреть, как полный мужчина пытается не сломать камеру, на которую должно быть записано мое признание в убийстве Лонго.
— Ты уже готова говорить на камеру, Моретти? — спрашивал Грассо, потирая потные ладони.
— Готова засунуть в твою глотку дефибриллятор, — я мерзко улыбнулась. — В тебе даже два поместятся.
— Интересно, как ты будешь острить в тюрьме.
Наконец камеру настроили, и Грассо, включив ее, сел напротив меня.
— Что ж. Начнем-с, — я хмыкнула и облокотилась на спинку черного стула. — Катарина Моретти, третьего сентября шестнадцатого года вы были на выставке картин художника Виллема де Кунинга в восемь вечера. В девять часов произошло убийство Агаты Лонго. Вы были последним человеком, видевшим ее, находившимся с ней. По словам свидетелей вы вместе в сеньорой Лонго вышли в другой зал, и вас больше никто не видел. Скажите, как вы оказались с ней наедине? Какова были причина вашего ухода в соседнее помещение?
— На выставке я была с мистером Хантером и некоторыми своими сотрудниками. Позже, стоя у картин, я увидела Агату Лонго и подошла к ней, потому что она была давней знакомой моих родителей. Я хотела поболтать с ней, выпить шампанского, узнать, как менялась ее жизнь последние шестнадцать лет. Сеньора Лонго быстро узнала меня и предложила поговорить в другом месте, подальше от шума и суеты гостей на выставке. Мы разговаривали минут пятнадцать.
— Что было дальше?
— Мне позвонил Тревис, и я ушла. Агата Лонго осталась, я думала, что она вернется в зал. — спокойно отвечала я.
— В какое время он позвонил вам?
— А разве вы не видели список звонком на моем телефоне? Хантер позвонил в пол девятого.
— Кто, кроме него, может подтвердить это?
— Манфредо Варнес и моя подруга Ангелика. — Грассо насупился.
— Манфредо Варнес — ваш родственник?
— Нет, но я считаю его своим дядей. Его сестра Дебора работает в моем доме, как и много лет назад у моих родителей. Она и камеры слежения на территории моего дома могут подтвердить, что в девять вечера я вернулась.
— У вас идеальное алиби, Моретти.
— Просто я не убийца, сеньор Грассо.
Врала и не краснела. Альфьер прав. Сейчас не время сдаваться, не время умирать, не время просыпаться. Я не проиграю, не сломаюсь, я буду бороться. Тайну о Б.У. я унесу с собой в могилу и сожгу все до тла, уберегу свою семью. Грассо сломает спину, и все здесь прогнутся подо мной. Может, не сейчас, но так будет.
Мир вспыхнет, монстр внутри меня восстанет и раскопает могилы. Когда я выйду из этого грязного места, стану ядом, который будет течь по жилам убийц моих родителей. Я заставлю пройти их через всю боль, страдать и молить о пощаде, они задохнутся от своей же крови. Пока я жива, справедливость будет восторжествовать.
— Я вижу врунов насквозь. И ты, Моретти, лгунья.
Дверь в комнату резко распахнулась, вошел Манфредо Альфьер с каменным лицом.
— Сеньор Грассо, допрос окончен. Попрошу вас снять наручники с сеньориты Моретти и выйти к своим коллегам. — сказал он.
— На каком основании? — злостно спросил Грассо.
— Настоящий убийца Агаты Лонго сидит в наручниках в общем зале. Все вас ждут.
— Что?! — Грассо резко встал со стула и покинул помещение, забыв про меня.
— Альфьер? Что происходит? — недоумевала я.
Он выключил камеру и рассеяно посмотрел на меня.
— Марко. Он пришел и признался в убийстве Лонго.