А утром пришел боду-у-ун.
-Ой-й-й... - Первым проснулся Никки, открывая глаза и тут же пожалев, что сделал это. Голова трещала так, словно в нее вколачивали, по меньшей мере, с десяток болтов, а все воспоминания о вчерашнем вечере как будто были стерты, сколько мальчишка ни напрягался, а вспомнить ничего так и не смог.
А потом он начал осматриваться. Во-первых, голый, во-вторых, весь в сперме, в-третьих, адски болит зад. И где, спрашивается, виновник всего этого?
Дан обнаружился лежащим тут же рядом, все еще спящим с таким милым и расслабленным выражением лица, что мелкому его аж затискать захотелось. Страх перед хозяином не исчез никуда, но в спокойные минуты, когда брюнет никак его не мучил, не трахал так, что потом было не подняться, а все тело ныло от тупой боли... тогда становилось даже как-то спокойно рядом с этим человеком. Никки, несмотря ни на что, был твердо уверен, что в случае чего хозяин его защитит. Мальчишка смирился с таким положением личной игрушки в обмен на редкие глотки свободы.
-«И все же, что вчера было...» - Пытаясь вспомнить, мелкий все же выбрался из постели, шатаясь, направившись в ванную.
Пусть холодный душ и не принес долгожданного облегчения, но хоть сперму из задницы смог вымыть, а то это ощущение стекающей по ногам жидкости... бр-р-р.
Мальчишка совсем тихо прошлепал обратно в комнату, оделся, а там и на кухню за таблетками от головной боли сходил.
О хозяине он, кстати, тоже подумал, принеся ему на тумбочку рядом с кроватью стакан с холодной водой и упаковку таблеток. А потом все же слинял от греха подальше, хоть и не удержался, погладив парня по щеке.
Это злое с похмелья чудо пришло на кухню минут через пятнадцать, когда Никки, уже практически пришедший в себя, пытался приготовить хотя бы яичницу.
Причем выглядело это появление так: Дан, мрачнее тучи, возник на пороге. Голый. Хмуро посмотрел на своего раба, потянул носом воздух и, позеленев, поспешно свалил в туалет, к большому белому другу – обниматься.
Вернулся он еще через полчаса, умытый, одетый, но с прежним, трезвым и злым взглядом.
-Ты как? – сочувственно поглядев на хозяина, поинтересовался Ник, который сейчас запивал одну из тех таблеток, что нашел тогда между кроватью и стеной. Упаковку он уже давно выкинул, а таблетки рассовал по всем возможным местам, главным было – запомнить, куда.
-Кажется, я говорил насчет тыканья и выканья, а, малыш? – короткий взгляд исподлобья тут же заставил Никки заткнуться и виновато опустить взгляд.
-Простите... – все настроение, которое только начало у мальчишки улучшаться, мигом исчезло, а он сам стал похож на несправедливо обиженного ребенка, так, что Дана даже на пару секунд самого кольнуло чувство вины, и он потянулся через стол, забирая руки мелкого в свои.
-Это ты извини... – Дан натянуто улыбнулся, глядя в округлившиеся от удивления глаза Никки. – С похмелья я страшен. Поэтому просто либо оставь меня в покое, либо не жалуйся на подобное обращение.
Мальчишка мотнул головой, впрочем, не убирая пальцев из рук своего хозяина. Сидеть так было даже приятно, поэтому Никки совершенно не стремился куда-то сбежать или даже просто выдернуть руки из довольно-таки крепкой хватки.
-А ты умеешь быть нежным, когда хочешь, - Усмехнувшись, Никки положил голову на стол, не глядя на хозяина.
-Тебе это только кажется, куколка. – Дан больше не улыбался, посмотрев на своего раба, он сжал руки на тонких пальцах чуть сильнее, чем следовало бы это сделать. Никки аж зашипел от боли, пытаясь убрать руки подальше. – Я предупредил. Не нарывайся. Тебе же лучше будет. – Брюнет просто отвел душу на ближайшем косяке двери, подхватив лежащий на столе нож и со всей силы метнув его в этот самый косяк. Нож чуть ли не до ручки вошел в дерево, да так там и остался.
-Ты страшный человек. Но все же сердце у тебя есть, - Упертый мальчишка все равно продолжал твердить свое.
-Это так мило, когда ты, Никки, пытаешься строить из себя мальчишку, который ничего не боится. Вот только мы оба знаем, что это не так. – Брюнет усмехнулся и без каких-то угрызений совести потянул к себе чашку своего раба, делая из нее пару глотков, а потом и на ноги поднимаясь.
Мелкий все это время настороженно следил за хозяином, ожидая от него какой-нибудь гадости.
-Да, кстати, я сегодня буду поздно, поэтому развлекай себя до вечера сам. – И, потрепав Никки по голове, Дан довольно быстро вышел из помещения, попутно выдернув нож и бросая его в раковину. Попал, только мальчишка вздрогнул от этого звука, чуть не свалившись на пол.
А потом, какое-то время после того, как хозяин ушел, ему действительно пришлось «развлекать» себя самому. Вот только раздавшийся в дверь звонок застал мальчишку врасплох, поэтому спустился вниз и подошел к двери он как-то тихо и крадучись, заглядывая в глазок. И тут же вся настороженность исчезла, а мелкий дверь распахнул с какой-то даже радостной улыбкой, чуть не кидаясь на шею к блондину.
-Привет, - Никки тепло улыбнулся, как будто рассматривая человека, который был единственной ниточкой, ведущей к его прошлой жизни, да и прошлому вообще.
Кет только тепло улыбнулся, обнимая парнишку и прижимая к себе.
Вот только... после пары прикосновений к каким-то определенным точкам на спине, Никки почувствовал, как двигаться стало совершенно невозможно.
Непонимающий взгляд на блондина и холодный, полный расчета взгляд в ответ.
-Вещи и люди не всегда такие, какими кажутся, - Это было последнее, что Никки услышал перед очередным за все эти дни обмороком.
Другие родные...
-Что ты... зачем все это? - Открыв глаза, Никки обнаружил себя буквально распятым на стене. Мальчишка просто висел на коротких цепях, продетых через прикрепленные к холодному бетону, который мелкий чувствовал спиной, кольца.
Помещение вообще походило больше на средневековую камеру пыток, каких обычно изображали на иллюстрациях. Темное, освещенное неяркими лампами, которые постоянно мигали, видимо, перепады напряжения делали свое. А только ли они или же это специально так устроено для нагнетания еще более жутковатой атмосферы. Холодно. Было так холодно, словно на улице царила по меньшей мере тридцати-градусная зима. Страшно. Невыносимо страшно. Зачем все это человеку, который казался самым родным из всех? Ниточка оказалась гнилой...
-Ты спрашиваешь, зачем? - Холодный, уверенный голос. Абсолютно непроницаемый взгляд, - Ты действительно хочешь это знать?
-Да. - Тихий, хриплый, дрожащий, но уверенный ответ.
-В таком случае.. узнаешь потом. Если выживешь.
-Ч-что значит, если выживу? – Мальчишка смотрел на блондина, широко распахнув глаза.
-Ты предпочел своего хозяина тогда, на вечере, а ведь мог бы уйти со мной. – Похоже, блондина это сильно задело.
-Н-но... я ничего не помню, - Никки бы схватился за голову, будь у него руки свободными. А так, ему оставалось только лишь висеть, чувствуя, как немеют руки.
-Вспомнишь. Опять же, если выживешь. Кстати, можешь не тянуть время, надеясь, что твой Дан спасет тебя. Найти нас он просто не сможет, я не настолько глуп, чтобы привозить тебя к себе домой. В общем, подохнешь здесь, тебе же хуже.
-Гад... за что именно я? – Мелкий буквально выплюнул это в лицо Кету, всем своим видом показывая, насколько ему похуй на то, что с ним будут делать.
-Вот как... – С ласковой улыбкой блондин взял в руки что-то вроде перчатки, на которой сверху крепились пять ножей, по одному над каждым пальцем. – В таком случае, и на этот вопрос ты получишь ответ после.
А потом начался ад в буквальном смысле этого слова. Да, Никки били раньше, да, секли кнутом и обычной плетью, но сейчас... было невыносимо. Отхлестав мальчишку до полной потери сознания, Кет вылил на него ведро соленой воды, которая заставила парнишку очнуться и вновь кричать от боли. Тело не выдерживало, особенно когда мелкого повернули лицом к комнате, заставляя прижиматься исполосованной спиной к ледяной стене. Удар по груди и животу. Резкий, сильный, такой, что Никки буквально вжался открытыми ранами в стену, вновь и вновь практически теряя сознание от боли.
Кет всем этим лишь наслаждался, глаза лихорадочно горели, но парень был совершенно не похож на того, каким мелкий его видел раньше.
А потом парнишку отцепили от стены, резко, так, что он свалился с почти метровой высоты, выставив перед собой руки, одна из которых тихо хрустнула, а затем все тело Ника пронзила острая, сильная боль.
-Вставай, - Лежать долго ему не дали, за волосы вздергивая в воздух и практически бросая на приспособление, на уроках физкультуры именуемое козлом, только на этом еще были петли на ножках, которые Кет и затянул на руках и ногах своей жертвы, так, что теперь Никки лежал на животе, головой свисая вниз, так, что от прилившей к головному мозгу крови перед глазами уже все плыло, а голова начала нестерпимо болеть.
Суставы рук и ног были растянуты так, что каждое движение отдавалось дергающей болью.
-Прекрасно выглядишь, - Кет за волосы приподнял голову Никки, больно прикусывая мочку уха с еще не зажившей дырочкой от прокола.
-Иди к черту... – Тот с очень большим трудом удерживал себя от того, чтобы снова не вырубиться. Хотя, для него это был бы самый лучший вариант.
А дальше пошел еще больший ад. Когда Кет совершенно безо всякой жалости поднял его зад еще больше, второй рукой расстегивая молнию на джинсах.
-Пожалуйста. Не надо... – У Никки даже слезы на глаза навернулись, когда он понял, что в очередной раз с ним собираются сделать. Ладно еще Дан. Ему можно, он хозяин, так мысленно постановил сам для себя мальчишка. Но те двое, Шои и Кайл, еще и Кет... психика у бедного ребенка просто не выдерживала, он искренне не мог понять, что все эти люди в нём нашли, и почему каждый так старался и старается сейчас его отыметь.
Никакой подготовки, никакой растяжки, Кет не старался как-то смягчить боль, даже совсем немного. Грубый и резкий толчок. Громкий и оборвавшийся на половине вскрик. Сильные и глубокие движения. Ни ласки, ни смазки, как говорится.
Просто выебать – это же так просто. И плевать, что рвешь мышцы, причиняя мальчишке невыносимую боль. Плевать, что с каждым движением впиваешься ногтями ему в бедра, натягивая на свой член. Плевать, что мелкий уже практически обмяк, а сердце бьется совсем редко и тихо. Плевать.
Ведь главное – то, что ты ощущаешь собственное превосходство, что ты показываешь этому мальчишке, КТО тут ХОЗЯИН, а большее тебя и не волнует. Иметь – это же так просто. Жестко, грубо, с приближением оргазма начиная сжимать зубами истерзанные кнутом и солью плечи. Вбиваясь в растраханную дырочку, слушать стоны боли и наслаждаться ими. Нежность? Тепло? Любовь? Где они, Кет, где? Те чувства, что ты испытывал к мелкому, а существовали ли они на самом деле или это все было лишь иллюзией, прикрывающей желание обладать синеглазым чудом?
И кончить в измученное тело, наслаждаясь последним вскриком, когда горячая жидкость обожгла разорванные мышцы и ткани. Этого ты хотел? Никки такого просто не смог уже выдержать, проваливаясь в обморок. А потом блондин ему еще и пощечину от души дал, когда провел рукой по плоскому животу и ниже, ощущая ладонью совершенно опавшую плоть измученного ребенка.
Не встало у него на тебя, Кет. А ты за это выместил гнев на своей жертве. Только и от этой пощечины, от которой голова Никки мотнулась вперед, ударяясь о коня, тот не очнулся. Мозг просто отключил тело.
А Кет... Кет был доволен, и потому совершенно спокойно вышел из тела мальчишки, привел одежду в порядок и отошел от своей жертвы на пару шагов.
-Видел бы это сейчас Дан... – С полубезумной улыбкой сказал он сам себе, пусть звуки и разлетелись по помещению, гулким эхом отдаваясь в воздухе.
-Мне хватило того, что я уже увидел. – Раздался за его спиной насмешливый, пусть и полный холодной ярости голос.
Блондин медленно повернулся назад...
Расправа
-Мне хватило того, что я уже увидел. – Раздался за его спиной насмешливый, пусть и полный холодной ярости голос.
Блондин медленно повернулся назад с появившейся на губах издевательской улыбкой.
-Что, пришел забрать свою игрушку? Боюсь, он в себя уже не придет, - Цокнул Кет языком, поудобнее перехватывая плеть и тот нож, которым полосовал спину мальчишки.
-Я не стану разменивать драгоценные минуты на пустые разговоры, тем более, с живым покойником, - Сказал, как отрезал, Дан, поднимая руку со своим любимым пистолетом и стреляя в бывшего лучшего друга. На штанине на уровне колена расползлось кровавое пятно, а Кет с негромким вскриком свалился на пол, перебитый коленный сустав просто не позволил бы ему удержаться на ногах.
-С-сука... – Блондин с тихим шипением метнул в него нож, который пролетел совсем рядом с виском брюнета, срезав прядь волос.
-Заткнись, ублюдок. То, что ты сделал с моей игрушкой... я не прощу тебе этого. Сдохни. – Еще один выстрел, и перебита была теперь уже другая коленная чашечка. Последовал еще один болезненный стон. Кету теперь только оставалось в бессильной ярости наблюдать за Данном который подошел еще ближе, с мстительной улыбкой, играющей на губах, со всей силы наступая на перебитый сустав.
-Блядь. – Ненависть. Жгучая ненависть в глазах блондина. Если бы это был другой человек, он бы испугался, но только не хозяин Никки.
Брюнет только насмешливо усмехнулся. Еще два выстрела, один за другим пробившие плечи Кета. А с близкого расстояния получилось так, что пули прошли насквозь, Дану даже пришлось прикрыть лицо, чтобы в него не попали осколки разлетевшихся по частям кусочков костей. Блондин уже не вскрикивал, он действительно кричал, было слишком больно. Заткнулся парень лишь ощутив, как ко лбу было приставлено холодное дуло пистолета.
-Это было бы заманчиво, убить тебя прямо так, чтобы ошметки мозгов и черепа разлетелись по стене. Только мне жалко Никки, у которого на глазах все это произойдет... поэтому умирать ты будешь долго и мучительно.
-Ты становишься сентиментальным, Данте. За какого-то раба убиваешь самого близкого человека? Не слишком ли? – С трудом прохрипел Кет, плюнув в лицо своему мучителю, как только тот присел.
Парень спокойно отер щеку, лишь после этого размахнувшись и со всей силы отвешивая ему пощечину:
- Я не люблю, когда трогают мою собственность. – Брюнет убрал пистолет, вместо него взяв тот самый кнут, которым еще совсем недавно полосовал Никки его «друг».
-«Я не люблю, когда трогают дорогих людей... кто-то кроме меня» - В мыслях его ответ звучал совсем иначе, но раз уж Кет позволил себе подобное ляпнуть.
-Вот как... – На секунду брюнету показалось, что бывший друг видит его насквозь, таким задумчивым и грустным стал его взгляд, но это ощущение быстро пропало и вернулась прежняя ненависть, когда в глаза Кета вернулись ненависть и боль.
-Сначала я вырежу тебе глаза... потом по сантиметру сожгу пальцы после того, как вырву ногти. Потом, если еще будешь жив, можно будет вспороть живот и вытащить кишки, выпотрошить их... а дальше решим, - Говоря все это, Дан медленно вел лезвием плашмя по щеке блондина, наслаждаясь появившимся в глазах нескрываемым ужасом. Сейчас брюнета сложно было бы узнать даже хорошо знающим его людям, к коим Кет и относился. Парень, обычно такой спокойный, сейчас явно нервничал, вот только не за себя, а за безжизненно висевшего на козле мальчишку.
Дан лишь заткнул блондину рот вытащенным у того из кармана кляпом, обычная мера предосторожности, чтобы парень не откусил себе язык. А то это будет слишком легкой смертью, захлебнуться собственной кровью.
А дальше последовал настоящий ад, в который с головой окунулся Кет еще при жизни. Хотя, какая же это жизнь.
Чем дальше, тем изощреннее, так, если один глаз Дан все же вырезал своим ножом, то второй медленно и очень мучительно для блондина сжигал раскаленной над зажигалкой тонкой металлической палочкой, которая с тихим шипением погружалась все глубже и глубже в открывающуюся плоть.
Кет уже давно не мог кричать. Он то проваливался в спасительную темноту, то выходил из нее от очередной пытки бывшего друга. Парень уже ничего не видел, не чувствовал рук и ног... разве что адскую боль в них.
Хуже стало, когда брюнет взял что-то вроде массивных щипцов с очень острыми и неровными краями, которыми просто буквально начал отщипывать куски живой плоти, мышц, царапая по кости.
Боль, дикая боль, и накатывающее оцепенение. Звуки, ощущения, запах собственной крови и горелой плоти, металлический привкус во рту. Все это постепенно начало отступать, когда темнота полностью захватила сознание блондина.
Он уже не чувствовал, как в глотку был со всей силы вонзен нож, а уж тем более не мог увидеть, как хлынувшая кровь залила руки брюнета.
Он просто перестал существовать как человек. Сдох, как последняя собака, безжалостно прирезанная хозяином.
Дан поднялся, брезгливо отряхнулся и пошел к Никки, больше ни взгляда не кинув на изуродованный труп.
Отходняк
- Малыш... – Дан практически с ужасом оглядывал тело своего раба. Кровь и глубокие раны на всем теле, неестественно бледная кожа. Редкое и прерывистое дыхание и совсем уж нечастый стук сердца. До такого состояния его не доводил даже сам хозяин, а этот... посмел превратить мальчишку в полутруп.
- Бедный мой мальчик... – брюнет говорил сам с собой, голосом разгоняя тишину и пустоту вокруг. Ему пришлось действовать слишком осторожно, чтобы еще больше не повредить стертую до костей кожу и плоть на руках, ногами мелкий дергал куда меньше в безуспешных попытках освободиться.
А уж как брать мальчишку на руки после всего этого, Дан и не знал, слишком уж сильно тому досталось. В конце концов как-то у брюнета получилось взять своего раба на руки, до того еще успев позвонить одному из своих людей, который пригнал машину.
- Очистить тут все, - велел ему и его напарнику брюнет, садясь на заднее сидение автомобиля и осторожно укладывая рядом Никки, головой к себе на колени.
«Лишь бы все было в порядке...» - парень даже и мысли не хотел допускать, что Никки может и не выдержать всего этого и просто сдохнуть. У него даже и не появлялось сомнений, что что-то может быть не в порядке.
С «уборкой» двое его подчиненных закончили довольно скоро, после чего вернулись, сообщив об этом Дану.
- Домой, а потом съездите за теми лекарствами, которые я скажу купить.
Последовали два кивка, машина сорвалась с места так быстро, словно за ней гналось стадо разъяренных носорогов. Несмотря на огромную скорость, автомобиль ехал довольно плавно, так, что Никки почти и не тревожили. Об одном Дан сейчас переживал, что мелкий потерял слишком много крови, а значит, есть риск, что из обморока он так и не выйдет, а дальше может и кома начаться...
Поэтому действовать нужно было как можно более быстро. Быстро, но осторожно, словно величайшую драгоценность, внести в дом, аккуратно держа на руках, кое-как уложить на кровать, ввести в вену катетер от уже притащенной капельницы и эту самую капельницу поставить. И все как можно быстрее-быстрее-быстрее, чтобы не опоздать.
Наверное, Дан ни о ком так раньше не заботился, как сейчас о своей поломанной игрушке. Если бы еще он мог что-то изменить.
Никки очнулся еще где-то через пару часов, когда брюнет совсем сильно уже переживал. Мальчишка тихо всхлипнул, приоткрывая глаза, совсем немного, словно боясь, что снова увидит потолок той пыточной, где издевался над ним Кет.
За все то время, пока мальчишка был без сознания, Дан успел и обработать все его раны, и перевязать их, и одеть Никки уже, а теперь сидел в кресле рядом с кроватью, практически засыпая. Все же слишком испереживался за свою собственность. Только и отношение к мальчишке поменялось, если раньше брюнет воспринимал его только лишь живой игрушкой, то теперь Дан начал смотреть на него и как на человека, такого же, каким сам являлся. Человека, обладающего и своими собственными желаниями.
Только мелкий его довольно сильно удивил, когда еле-еле, насколько позволяли капельница и бинты, приподнял руки, молча потянувшись к своему хозяину. Парню пришлось пересесть на кровать, чтобы Никки все так же молча сел и обнял хозяина. Из-за обезболивающего, которое Дан тоже поставил в капельницу, у него сейчас ничего не болело, потому и шевелиться мальчишка мог вполне нормально.
А потом его прорвало. На истерические рыдания, которые мальчишка тщетно пытался заглушить тем, что утыкался лицом в грудь хозяину, заливая слезами его одежду. На судорожно сжатые в кулаки пальцы и крепкие-крепкие объятия. На громкие и совсем отчаянные всхлипы, так же заглушаемые. На судорожно стиснутые зубы. Самая настоящая и довольно сильная истерика.
А Дан совсем не умел кого-то успокаивать, поэтому просто перетащил Никки к себе на руки, крепко обнимая его и гладя свободной рукой по голове, касаясь губами лица и темных волос.
Успокаиваться паренек начал только минут через пятнадцать, пытаясь прийти в более-менее нормальное состояние максимально быстрее. Из всего, что брюнет смог разобрать среди всех истерических всхлипов было его собственное имя, произнесенное совсем тихо, даже как-то очень неуверенно, с тихими рыданиями одновременно:
- Д-дан.... не оставляй меня одного больше, п-пожалуйста. Н-не хочу п-повторения т-такого-о же....
- Не оставлю... – вот мальчишка и получил совсем тихий ответ на свою просьбу. А впрочем, что еще сейчас мог сказать его хозяин? Он ведь не может напомнить о том, что, когда игрушка ему окончательно надоест, то и место он ей найдет подходящее.
Бордель или просто пустит по рукам – вопрос лишь в том, как он захочет, какую участь найдет лучшей для своего раба. А, впрочем, надоевшие игрушки так просто сломать....