POV Дана
За несколько часов до того.
«Порой слишком перегибаешь палку, когда за родного человека не только горы готов свернуть, но и уничтожить весь мир, лишь бы ему было хорошо... лишь бы он не страдал и был счастлив, жил так, чтобы смог радоваться. Пусть даже и без тебя.»
И с чего мне в голову начали приходить такие мысли? Никогда не подозревал себя в излишней сентиментальности, а тут мозг вон что выдает. Непорядок...
И все же, в мыслях я все время, что не был дома, возвращался к оставшемуся там мелкому. Этот засранец прочно угнездился в моем сердце, даже, несмотря на то, как жестоко я к нему отношусь, иногда так хочется сесть и прижать к себе это маленькое чудо с вечно испуганным взглядом. Прижать и никогда не отпускать, чтобы не смел принадлежать кому-то кроме меня.
Тем сильнее было мое негодование, когда, открыв дверь в дом, я уловил запах одеколона моего блондинистого друга, только он пользовался таким, поэтому и определить незваного гостя было даже слишком просто. Одно лишь насторожило, Кет меня не предупреждал о том, что хочет развлечься с мальчишкой. Еще большая тревога возникла, когда мой звонок был сброшен. Раньше он никогда не поступал так, а теперь...
Что-то явно совсем нехорошее происходило с моей игрушкой, и это не могло меня радовать, скажу честно. Наверное, именно поэтому я засел за компьютер, открывая самую старую и ранее безумно любимую программку. Пальцы привычно, на автомате, бегали по клавишам, а я тем временем пытался прикинуть, куда Кет мог поехать.
Времени, чтобы найти его номер среди миллионов прочих, потребовалось совсем немного, а уж определить его местоположение – вообще элементарно. Вот только стало еще тревожнее, словно образовалась какая-то связь между мной и мелким, и я явно чувствовал его страх.
Чтобы выскочить из дома и оседлать мотоцикл, резко газуя с места, у меня ушло буквально полминуты.
А потом, казалось, бесконечная езда до нужного места, когда у мотоцикла резко отлетело заднее колесо, и он резко закрутился на месте. Я еле успел спрыгнуть и броситься на землю, закрывая руками голову, когда мое любимое средство передвижения с чем-то столкнулось и буквально взлетело на воздух, воздушной волной отбросив мое тельце ближе к дороге.
Злая шутка, но пехом мне предстояло преодолеть еще примерно три километра пути, а это немаленькое расстояние.
Бегом-бегом-бегом, стараясь добраться вовремя.
Жаль только, что не успел. Легко ли, бежать столько по совершеннейшему бурелому.
Это было... даже страшно. Уж на что я спокойный человек, который ни крови, ни обнаженных костей или содранного мяса не боится в силу специфики своей работы, и то жутковато стало.
Густой, разлитый в воздухе тяжелый запах крови.
Вовремя же я появился. Слушая совершенно безумный смех друга и смотря на истерзанную кнутом и ножами маленькую обнаженную фигурку, я понимал, что в этот раз просто не смогу удержать зверя в себе.
И не смог, услышав последние слова Кета.
А потом было очередное затмение рассудка, когда просто не смог сдержаться. Месть, злоба, в каждую отметину на теле блондина я вкладывал те буквально душащие меня отчаяние и ненависть.
И все время перед глазами стоял мой Никки... мой, я четко это понял, отпустить и кому-то отдать не смогу.
И когда везли его домой, сердце сжималось, словно боясь, что мальчик может и не выдержать всего того, что испытывал.
А когда он глаза открыл и потянулся ко мне, когда рыдал, пряча лицо у меня на груди и крепко прижимаясь, снова что-то ныло, какая-то щемящая нежность окутывала сознание.
В тот момент я ясно пообещал сам себе, что не позволю больше кому-то причинить ему боль и...сам не сделаю чего-то подобного.
Только не ему.
Утонуть в новом чувстве
Все последующие дни Никки провел в постели под капельницами. Дан, как истинная и самая заботливая сиделка дневал и ночевал рядом с ним, отлучаясь лишь в туалет, душ, ну а иногда и на перекус. К кровати своего мелкого он не подпускал никого, даже вызванного кем-то из своих заботливых подчиненных врача. Того он просто продержал практически полтора часа на пороге, впаривая, что и сам вполне в состоянии обеспечить мелкому нормальный уход, лечение и прочая, и прочая, да еще и так убедительно, словно неоднократно практиковался в ораторстве на трибунах городских собраний в Древней Греции.
Впрочем, врач ему поверил и удалился, бормоча себе под нос о том, какая нынче наглая, но воспитанная молодежь пошла. О, да, Дан показал себя с лучшей стороны.
А теперь представьте его радость, когда мальчишка, наконец, очнулся. После того случая, когда Ник рыдал в объятиях своего хозяина, мелкий как отключился, так и провалялся в полуобмороке-полукоме.
Причем первым же делом синеглазое чудо потянулось искать Дана. Того в первый раз за все время кто-то из его людей практически силой выпихнул приводить себя в порядок. А то, несложно вообразить, небритый Дан, брутал, а что?
И врывается к нему парень в душ с воплем
- Твой мелкий очнулся!
И несется хозяин весь в хлопьях пены проверять свою куколку. И падает прямо на мальчишку, поскользнувшись на кафеле.
Шутка. Все было совсем не так. Дан успел привести себя в порядок, уже и оделся, когда к нему постучали и спокойно так сообщили:
- Никки вас ищет.
Но вот то, что брюнет чуть ли не кипятком от радости писал – чистая правда.
И в комнату к мальчишке он почти прибежал, шлепаясь к нему на кровать.
- Дан... – тот чуть улыбнулся, снова потянув к хозяину руки, а потом со страхом взглянув на маячивших на пороге молодых людей.
Брюнет обернулся, проследив его испуганный взгляд и тихо вздохнул, махнув им рукой, типа: «строевым шагом на выход, разберусь позже».
А потом снова сидел, сжимая мелкого в объятиях и успокаивая его после очередной порции горьких слез, слушая сбивчивые попытки объясниться.
Мальчишке действительно было плохо, не физически, тело его уже привели в порядок, морально. Словно всю душу вытащили, выпотрошили и небрежно закинули обратно, не заботясь о сохранности рассудка.
Дан старался быть как можно более спокойным, не давая волю своим, каким-то более жестким желаниям. Что-то действительно кардинально изменилось в его отношении к Никки, стала проскальзывать какая-то мягкость и забота.
Но все же он был очень, даже слишком удивлен, когда еще через день, когда мальчишка вновь стал более живым, чем был... впрочем, он все так же шарахался от всех людей кроме хозяина.
В общем, когда в один прекрасный момент, а именно, за завтраком, тихо попросил, стыдливо опустив глаза в пол:
- Дан, прости, ты не мог бы меня трахнуть?
Они еще с начала возвращения к жизни Никки условились обращаться друг к другу на «ты».
Брюнет, который в это время спокойно так пил себе сок, подавился и долго кашлял, осознавая, о чем его попросили.
- Зачем это тебе, малыш? – наконец, спросил парень.
Того аж передернуло всего:
- Я постоянно чувствую его прикосновения... хочу, чтобы их заменили твои, – пусть и не слишком приятно, зато честно, не правда ли?
Конечно, отказаться Дан не смог.
Этот секс был для них словно бы первым, осторожные прикосновения, робкие поцелуи, первым крышу снесло, и прорвало плотину воспоминаний у Никки, когда тот буквально выгибался в умелых руках от очередной дорожки поцелуев на своей шее. Вспомнилось, словно было только вчера все, что произошло в ту ночь, когда оба были пьяными. И, удивляясь собственной смелости, мальчишка сам потянулся поцеловать хозяина, так же, как это было тогда. Немного грубовато, жадно, отдавая всего себя этим поцелуем.
Все плохое, что когда-то Дан ему причинил, вся боль, все страхи, все это забывалось и становилось каким-то совершенно несущественным, будто и не с ним происходило.
А потом, после этого поцелуя, воспоминания накатили и на Дана, когда он уже полностью зацеловывал практически задыхавшегося от всей этой непривычной, но такой приятной нежности и даже в каком-то роде заботы.
Ласковые, тягучие, словно карамель, прикосновения к обнаженным телам друг друга, сорванное, сбивчивое дыхание. Непривычно-медленные толчки, а не грубый трах, как это было раньше. И Дану это нравилось, несмотря на то, что он был любителем куда более жестокого обращения с партнером.
Но вот Никки ему сейчас хотелось не насиловать, не слушать стоны боли, а любить, именно любить, наслаждаясь каждым вздохом, каждым прикосновением, просто этим смешным, но таким милым мальчишкой.
Возможно, у Дана действительно произошел какой-то сдвиг в сознании, кто знает...