Он заговорил, стараясь, чтобы голос его звучал ровно, а слова были ясны и понятны.
– Вы проявили себя вежливым и мягким солярианином, Бэндер. Вы не разгневались на нас за вторжение в ваш мир, а вместо этого показали свое поместье и особняк и ответили на наши вопросы. Для вашего характера больше подходит позволить нам сейчас уйти. Никому нет нужды знать, что мы были в этом мире, и мы не будем возвращаться. Мы прибыли, ничего не зная, просто в поисках информации.
– Все, что вы говорили, истинно, – легко сказал Бэндер, – и все-таки я должен забрать ваши жизни. Вы потеряли их как только вошли в атмосферу. Я мог – и должен был – убить вас немедленно, как только увидел. Затем нужно было приказать специальному роботу анатомировать вас для получения информации о колонистах, которая может пригодиться нам.
Этого я не сделал, потакая своей беспечной натуре – но теперь все. Больше я не могу этого делать. Фактически я уже подверг Солярию опасности и если сейчас, по некоторой слабости позволю себе разрешить вам уйти, другие, подобные вам, пойдут по вашим следам, как бы вы ни обещали, что этого не будет.
Однако, я кое-что сделаю для вас. Ваша смерть будет безболезненной. Я просто слегка нагрею ваши мозги и приведу их в состояние бездействия. Вы не почувствуете боли. Жизнь просто прекратится. Потом, когда анатомирование и изучение закончится, я превращу вас в пепел и все кончится.
– Если мы должны умереть, – сказал Тревиз, – я не возражаю против быстрой и безболезненной смерти, но почему мы, никого не оскорбившие, должны умирать?
– Ваше прибытие было оскорблением.
– Это нонсенс, ведь мы не знали, что это оскорбление.
– Каждое общество само определяет, что является оскорблением. Для вас это может казаться нереальным и произвольным, но для нас это не так. Это наш мир, на котором мы имеем полное право говорить, что в этом и том вы вели себя неверно и заслуживаете смерти.
Бэндер улыбнулся, как будто ведя беседу, и продолжал:
– У вас нет никакого права жаловаться. Вы пришли с бластером, который использует микроволновой луч, несущий убийственное тепло. Это именно то, что я собираюсь сделать, но наверняка более грубое и болезненное. Вы не колеблясь использовали бы его сейчас против меня, если бы я не выпустил из него всю энергию и был бы настолько глуп, чтобы предоставить вам возможность вынуть его из кобуры.
Тревиз заговорил с отчаянием, боясь даже глянуть лишний раз на Блисс, чтобы не привлечь к ней внимание Бэндера:
– Я прошу вас из милосердия не делать этого.
Снова помрачнев, Бэндер сказал:
– В первую очередь я должен быть милосерден к своему миру, а для этого вы должны умереть.
Он поднял руку, и темнота опустилась на Тревиза. На мгновение Тревизу показалось, что темнота душит его, и он подумал: «Это смерть».
Тут же послышался шепот, как будто его мысли породили эхо: – Это смерть? – Это был голос Пилората.
Тревиз тоже попытался шептать и обнаружил, что может делать это.
– Зачем спрашивать? – сказал он с чувством огромного облегчения. – Уже то, что вы можете задавать вопросы, показывает, что это не смерть.
– Но есть древние легенды, в которых упоминается жизнь после смерти.
– Ерунда, – буркнул Тревиз. – А где Блисс? Вы здесь, Блисс?
Ответа не было.
И снова Пилорат откликнулся эхом.
– Блисс? Блисс? Что случилось, Голан?
– Должно быть, Бэндер умер. В этом случае он не может снабжать энергией поместье, и свет погас.
– Но как могло… Вы хотите сказать, это сделала Блисс?
– Думаю, да. Надеюсь, что при этом она ничего себе не повредила. – Опустившись на колени, он пополз в полной темноте.
Наконец, рука его наткнулась на что-то теплое и мягкое. Он провел по нему и узнал ногу, явно слишком маленькую для Бэндера.
– Блисс?
Нога дернулась, заставив Тревиза отпустить ее.
– Блисс? – повторил он. – Скажите что-нибудь!
– Я жива, – донесся странно искаженный голос девушки.
– С вами все в порядке?
– Нет. – И тут же вновь появился свет, но слабый. Стены слабо светились, неравномерно освещая все вокруг.
Бэндер лежал темной грудой. Рядом с ним, держа его голову, находилась Блисс. Она взглянула на Тревиза и Пилората.
– Солярианин мертв, – сказала она. На ее щеках слабо поблескивали слезы.
Тревиз был ошарашен.
– Почему вы кричите?
– А что еще делать, убив живое, мыслящее существо? Это не входило в мои намерения.
Тревиз нагнулся, чтобы помочь ей встать, но она оттолкнула его.
Тогда Пилорат присел рядом и мягко сказал:
– Пожалуйста, Блисс, ведь даже ты не сможешь вернуть его к жизни. Расскажи нам, что случилось.
Она позволила поднять себя и вяло сказала:
– Гея может делать то, что мог делать Бэндер – использовать неравномерное распределение энергии во Вселенной и превращать ее в работу своей ментальной мощью.
– Это я знаю, – сказал Тревиз, желая успокоить ее, и не зная, как это сделать. – Я хорошо помню нашу встречу в пространстве, когда вы – или, точнее, Гея – захватили наш корабль. Я подумал об этом, когда он держал меня, забрав мое оружие. Он держал и вас тоже, но я был уверен, что вы можете освободиться, если захотите.
– Нет. Если бы я попробовала, это бы ничего не дало. Когда ваш корабль был в моем/нашем/Геи захвате, я и Гея действительно были одним и тем же. Сейчас нас разделяет наши/Геи возможности. Кроме того, Гея делает это, используя объединенные, эти мозги не имеют преобразовательных долей, которыми обладает один солярианин. Мы не можем использовать энергию так деликатно, эффективно и неутомимо, как он… Вы видите, что я не могу сделать мерцающий свет более ярким, и не знаю, как долго смогу удерживать его мерцающим, прежде чем устану. А он мог снабжать энергией все это обширное поместье даже когда спал.
– И все же вы остановили его, – сказал Тревиз.
– Потому что он не подозревал о моей силе, – ответила Блисс, – и потому что я не делала ничего, что могло бы натолкнуть его на эту мысль. Поэтому он и не обращал на меня внимания. Он целиком сосредоточился на вас, Тревиз, ведь это именно вы носили оружие… снова нам помогло, что вы вооружились… и я ждала возможности остановить его одним быстрым и неожиданным ударом. Когда он решил убить вас, когда весь его разум был направлен на это и на вас, я смогла ударить.
– И это сработало превосходно.
– Как вы можете быть так жестоки, Тревиз? Я хотела только остановить его, помешав воспользоваться преобразователем. В момент удивления, когда он пытался сжечь вас, но обнаружил, что не может этого сделать, а освещение вокруг нас сменяется темнотой, я хотела усилить свою хватку и погрузить его в долгий глубокий сон, оставив преобразователь. Энергия должна была поступать и дальше, и мы смогли бы выйти из особняка, вернуться на корабль и покинуть планету. Я надеялась сделать так, что когда он наконец проснется, то забудет все, что случилось после того, как он нас увидел. Гея не хочет убивать для достижения того, чего можно достичь без убийства.
– Но что-то вышло не так, Блисс? – мягко спросил Пилорат.
– Я никогда не сталкивалась с вещами, подобными этим преобразовательным долям, и у меня не было времени, чтобы изучить их. Я просто предприняла блокирующий маневр, и видимо, это сработало не так. Нарушился не ввод энергии в эти доли, а ее вывод из них. Энергия постоянно вливалась в эти доли, но обычно мозг защищал себя тем, что выливал ее наружу с той же скоростью. Однако, как только я блокировала выход, энергия сосредоточилась в этих частях мозга, в долю секунды температура поднялась до точки, за которой протеин мозга перестает действовать, и Бэндер умер. Свет погас, и я сразу убрала блок, но, конечно, было слишком поздно.
– Не думаю, чтобы ты могла сделать что-то кроме того, что сделала, – сказал Пилорат.
– Это не оправдывает убийства.
– Но Бэндер сам собирался убить нас, – сказал Тревиз.
– Нужно было остановить его, а не убивать.
Тревиз заколебался. Он не хотел выказывать нетерпения, которое испытывал, чтобы не оскорбить или еще более расстроить Блисс, ведь она была единственной их защитой от совершенно враждебного мира.
– Блисс, – сказал он, – пора взглянуть дальше смерти Бэндера. Поскольку он умер, вся энергия в поместье исчезла. Рано или поздно это будет замечено другими солярианами, и они явятся, чтобы изучить вопрос. Не думаю, чтобы вы смогли удержаться против комбинированной атаки. Кроме того, как вы сами признали, вы не сможете долго поддерживать даже ту ограниченную энергию, которую вы получаете сейчас. Следовательно, нам необходимо без задержек вернуться на поверхность к нашему кораблю.
– Но, Голан? – сказал Пилорат, – как мы сделаем это? Мы ушли за много километров от лифта. По-моему, здесь, внизу, настоящий лабиринт, и я не представляю, где можно выйти на поверхность. У меня всегда было плохое чувство направления.
Тревиз, посмотрев по сторонам, понял, что Пилорат прав.
– Думаю, – заметил он, – есть много выходов на поверхность, и нам не нужно искать тот, через который мы вошли.
– Но мы не знаем, где они расположены. Как же мы найдем их?
Тревиз повернулся к Блисс.
– Можете вы ментально обнаружить что-нибудь, что поможет нам найти выход?
– Все роботы в этом поместье деактивированы, – сказала Блисс. – Я чувствую слабые признаки субразумной жизни сверху, но это говорит только о том, что поверхность вверху, а это мы и сами знаем.
– Что ж, – сказал Тревиз, – тогда мы будем искать выход.
– Ища наугад, мы никогда не добьемся успеха, – испуганно сказал Пилорат.
– Должны, Яков, – сказал Тревиз. – Если мы будем искать, у нас останется шанс, хотя и небольшой. Альтернативой будет просто остаться здесь, и если мы сделаем так, тогда действительно никогда не добьемся успеха. Даже маленький шанс лучше, чем никакого.
– Подождите, – сказала Блисс, – я что-то чувствую.
– Что? – спросил Тревиз.
– Разум.
– Интеллигентность?
– Да, но ограниченная. Гораздо яснее другое.
– Что? – спросил Тревиз, борясь с нетерпением.
– Страх! Невыносимый страх! – прошептала Блисс.
Тревиз уныло огляделся. Он знал, где они вошли, но не питал иллюзий, что сможет найти дорогу, по которой пришел сюда. Он почти не обращал внимания на повороты и изгибы. Кто мог представить, что они будут вынуждены искать обратный путь сами, без помощи хозяина и при мерцающем свете?
– Вы думаете, что сможете активировать машину, Блисс? – спросил он.
– Я в этом уверена, Тревиз, но это не значит, что я смогу вести ее.
– По-моему, – вставил Пилорат. – Бэндер управлял ею ментально. Я не видел, чтобы он что-нибудь трогал во время движения.
– Да, он делал это ментально, – мягко сказала Блисс. – Но КАК? Точно так же можно сказать, что он делал это с помощью рычагов, но если я не знаю принципов управления, это ничем не поможет мне, верно?
– Вы можете попытаться, – сказал Тревиз.
– Если я попытаюсь, на это потребуется весь мой разум, а в таком случае вряд ли я смогу поддерживать свет. Даже если я научусь управлять ею, в темноте она нам не поможет.
– В таком случае нам придется идти пешком.
– Боюсь, что да.
Тревиз вгляделся в густую и мрачную темноту, начинавшуюся сразу за кругом тусклого света. Он ничего не видел и не слышал.
– Блисс, – сказал он, – вы еще чувствуете этот испуганный разум?
– Да.
– Можете вы сказать, где он находится и привести нас туда?
– Ментальные чувства распространяются по прямой, поэтому я только могу сказать, что оно идет с того направления. – Она указала на темную стену и продолжала: – Но мы не можем проходить через стены. Лучшее, что мы можем сделать, это идти по коридорам, пытаясь найти дорогу, при следовании по которой, чувство будет становиться сильнее.
– Тогда давайте начнем немедленно.
– Подождите, Голан, – сказал Пилорат. – Вы уверены, что нам нужно искать это, чем бы оно ни было? Если оно испугано, может, есть причины испугаться и нам?
Тревиз нетерпеливо покачал головой.
– У нас нет выбора, Яков. Это разум, испуганный он или нет и, может, он согласится вывести нас на поверхность.
– И мы оставим Бэндера лежать здесь? – беспокойно спросил Пилорат.
Тревиз взял его за локоть.
– Идемте, Яков. В этом у нас тоже нет выбора. Со временем какой-нибудь солярианин реактивирует это место, роботы найдут Бэндера и займутся им… Впрочем, надеюсь, не раньше, чем мы уберемся отсюда.
Блисс шла впереди. Свет в непосредственном ее окружении был несколько ярче, и она останавливалась у каждой двери, на каждой развилке коридора, пытаясь определить направление, с которого шел страх. Иногда она проходила через дверь или шла в обход, а затем возвращалась и пробовала другой путь, пока Тревиз беспомощно наблюдал.
Каждый раз как Блисс принимала определенное решение и двигалась в каком-то направлении, свет бежал перед нею. Тревиз заметил, что теперь он кажется более ярким – то ли потому, что его глаза привыкли к темноте, то ли от того, что Блисс научилась управлять преобразованием более эффективно. В одном месте, проходя мимо металлического стержня, уходящего в почву, она положила на него руку, и свет стал заметно ярче. Девушка кивнула, похоже, довольная собой.
Все вокруг было незнакомо: во время предыдущего переезда они явно не проходили по этому пути.
Тревиз не переставал выискивать коридоры, которые вели бы вверх, и скоро пришел к выводу, что изучение потолков не откроет ему никакого люка. Испуганный разум оставался единственным шансом выбраться.
Они шли в тишине, которую нарушали только звуки их шагов; в темноте, разгоняемой светом только в ближайшем окружении; сквозь смерть, которой противостояли их жизни. Время от времени они натыкались на темную тушу робота, сидящего или стоящего в темноте без движения. Только однажды увидели они робота, лежащего на боку, с руками и ногами раскинутыми в стороны, Тревиз подумал, что, вероятно, он балансировал, когда энергия исчезла, и из-за этого упал. Бэндер, живой или мертвый, не был властен над гравитацией. Вероятно, по всему огромному поместью роботы стояли или лежали без движения, и это должны были скоро заметить на границах.
А может и нет, подумал он вдруг. Соляриане должны знать, когда кто-то из них умирает от старости и физического распада. Этот мир постоянно настороже и готов к этому. Однако Бэндер умер внезапно, непредсказуемо, в расцвете жизни. Кто может знать это? Кто может ожидать перерыва в поступлении энергии?
Но нет – Тревиз отбросил оптимизм и утешительство как опасный соблазн, ведущий к излишней самоуверенности. Соляриане должны заметить прекращение всякой активности в поместье Бэндера и немедленно начать действовать. Слишком велик их интерес в наследовании поместья, чтобы предоставить смерть самой себе.
– Вентиляция остановлена, – буркнул Пилорат. – Место под землей, вроде этого, должно вентилироваться, и Бэндер поставлял для этого энергию. Сейчас все кончилось.
– Это пустяки, Яков, – откликнулся Пилорат. – Воздуха в этом подземелье хватит нам на годы.
– Я хотел сказать, что это психологически плохо.
– Пожалуйста, Яков, не будьте клаустрофобом… Блисс, мы уже ближе?
– И намного, – ответила она. – Ощущение стало сильнее, и я яснее представляю его местонахождение.
Она шла вперед более уверенно, меньше колеблясь в выборе направления:
– Сюда! – сказала она. – Я чувствую это.
Тревиз сухо заметил:
– Теперь даже я могу слышать это.
Все трое остановились и – машинально – затаили дыхание. Спереди доносились мягкие стонущие звуки, перемежаемые рыданиями.
Люди вошли в большую комнату и, когда она осветилась, увидели, что в отличие от всего, виденного до сих пор, она богато и разноцветно меблирована.
В центре комнаты находился слегка наклонившийся робот, с руками, разведенными в почти нежном жесте и, конечно же, абсолютно неподвижный.
С одной стороны из-за него выглядывали испуганные круглые глаза и оттуда же неслись горестные рыдания.
Тревиз метнулся к роботу с одной стороны, и тут же с другой выскочила пронзительно верещавшая маленькая фигурка. Она споткнулась, упала на пол и осталась лежать, закрыв глаза и пиная ногами во всех направлениях, как будто защищаясь от непонятной угрозы, которая могла прийти с любого направления, и вереща, вереща…
– Это ребенок! – совершенно излишне заметила Блисс.
Тревиз ошеломленно отпрянул. Что делал здесь ребенок? Бэндер был так горд своим абсолютным одиночеством, так настаивал на нем.
Пилорат, менее склонный отступать от логичных объяснений перед лицом непонятных событий, немедленно ухватился за это решение и сказал:
– Я думаю, это преемник.
– Ребенок Бэндера, – согласилась Блисс, – но слишком юный, чтобы быть преемником. Солярианам придется найти кого-то другого.
Она смотрела на ребенка мягким, гипнотизирующим взглядом, и постепенно всхлипывания стали утихать. Потом он открыл глаза и посмотрел на Блисс. Его крик превратился в редкое, тихое хныканье.
Блисс заговорила успокаивающе, произнося слова, которые сами по себе имели мало смысла, и должны были только усилить эффект от ее успокаивающих мыслей. Это было так, словно она ментально касалась незнакомого разума ребенка, пытаясь пригладить его взъерошенные чувства.
Постепенно, не отрывая взгляда от Блисс, ребенок встал на ноги, постоял пошатываясь, затем бросился к молчаливому, холодному роботу и обхватил руками его могучую ногу.
– По-моему, – сказал Тревиз, – этот робот был его… няней или… э… опекуном. Думаю, солярианин не может заботиться о другом солярианине, даже родитель о ребенке.
– А я думаю, что этот ребенок – гермафродит, – добавил Пилорат.
– Так и должно быть, – сказал Тревиз.
Блисс, по-прежнему целиком занятая ребенком, медленно подходила к нему, подняв руки вверх, ладонями вперед, как бы подчеркивая, что не собирается хватать маленькое существо. Ребенок сейчас молчал, глядя на ее приближение и еще крепче вцепившись в робота.
Блисс заговорила:
– Ребенок – теплый, ребенок – мягкий, теплый, удобный, безопасный, ребенок – безопасный… безопасный…
Потом она остановилась и не оглядываясь, сказала, понизив голос:
– Пил, поговори с ним на его языке. Скажи, что мы роботы, пришедшие позаботиться о нем, потому что энергия кончилась.
– Роботы?! – Пилорат был шокирован.
– Мы должны представиться как роботы. Он их не боится. К тому же, он никогда не видел людей и, может даже не знать о их существовании.
– Не знаю, смогу ли подобрать правильные выражения, – сказал Пилорат.
– Я не знаю архаического слова, означающего «робот».
– Тогда говори просто – робот. Если это не поможет, попробуй сказать – железная вещь. Говори все, что можешь.
Медленно, слово за словом, Пилорат заговорил на древнем языке. Ребенок уставился на него, нахмурив лоб, как будто пытаясь понять.
– Можете спросить у него и как выйти отсюда, – сказал Тревиз.
– Нет, – сказала Блисс. – Пока нет. Сначала завоевать доверие, а потом просить информацию.
Ребенок, глядя теперь на Пилората, постепенно ослабил руки, цепляющиеся за ногу робота, и заговорил высоким музыкальным голосом.
– Он говорит слишком быстро для меня, – обеспокоенно заметил Пилорат.
– Попроси его повторить более медленно, – подсказала Блисс. – А я постараюсь успокоить его и убрать все страхи.
Пилорат еще раз выслушал то, что сказал ребенок.
– Кажется, он спрашивает, почему Джемби остановился. Должно быть, это его робот.
Пилорат задал вопрос, выслушал ответ и сказал:
– Да, Джемби это робот. А его самого зовут Фоллом.
– Хорошо! – Блисс улыбнулась ребенку счастливой сияющей улыбкой, указала на него и сказала: – Фоллом. Хороший Фоллом. Смелый Фоллом. – Она положила руку себе на грудь и произнесла: – Блисс.
Ребенок улыбнулся. Улыбка делала его очень симпатичным.
– Блисс, – сказал он, произнося «с» слегка неправильно.
– Блисс, – сказал Тревиз, – если бы вы смогли активировать Джемби, он мог бы сообщить нам то, что мы хотим знать, Пилорат сумеет поговорить с ним также как с ребенком.
– Нет, – ответила Блисс. – Это может плохо кончиться. Первейшей обязанностью робота является защита ребенка. Если его активировать, он тут же увидит нас – странных людей – и может немедленно атаковать, поскольку никаких людей здесь быть не должно. Если же я вновь отключу его, мы не получим никакой информации, а ребенок, видя повторную смерть единственного родителя, которого знает… Нет, я не сделаю этого.
– Но нам говорили, – мягко сказал Пилорат, – что роботы не могут причинить вред человеку.
– Да, это так, – согласилась Блисс. – Но мы не знаем какого рода роботов делают эти соляриане. Но даже если этот робот не должен причинять вреда, ему придется выбирать между ребенком и тремя существами, в которых он может даже не опознать людей. Разумеется, он выберет ребенка и атакует нас.
Она снова повернулась к ребенку.
– Фоллом, – сказала она. – Блисс. – Потом показала рукой: – Пил… Трев…
– Пил. Трев, – послушно повторил ребенок.
Она подошла к нему ближе, медленно вытянула руку вперед. Фоллом отступил назад.
– Спокойно, Фоллом, – сказала Блисс. – Хорошо, Фоллом. Коснись, Фоллом. Отлично, Фоллом.
Он сделал шаг вперед, и Блисс вздохнула.
– Хорошо, Фоллом.
Она коснулась обнаженной руки Фоллома, который, как и его родитель, носил только длинную тунику открытую спереди и с набедренной повязкой под ней. Убрав руку, она подождала немного и коснулась снова, легко погладив ребенка, глаза которого наполовину закрылись под действием успокаивающего воздействия разума Блисс.
Руки девушки осторожно поднялись вверх, мягко касаясь плеч ребенка, его шеи, ушей, затем приподняли длинные каштановые волосы и скрылись под ними за его ушами.
Через некоторое время она убрала руки и сказала:
– Преобразовательные доли еще малы. Кости черепа пока не развиты. Есть только слой жесткой кожи, который со временем выгнется наружу и затвердеет до после того, как доли полностью разовьются. Это значит, что в данный момент он не может контролировать поместье или хотя бы активировать своего робота… Спроси, сколько ему лет, Пил.
Пилорат обменялся с ребенком несколькими фразами и сказал:
– Четырнадцать, если я правильно понял.
– Он более похож на одиннадцатилетнего, – заметил Тревиз.
– Продолжительность года в этом мире может не соответствовать Стандартному Галактическому году. Кроме того, космониты предположительно продлили свою жизнь и, если соляриане подобны в этом остальным, у них должен быть затянутый период развития. Только по числу лет судить невозможно.
Нетерпеливо цокнув языком, Тревиз сказал:
– Хватит антропологии. Мы должны выйти на поверхность, а пока занимаемся с ребенком, наше время уходит. Он может не знать дороги наверх. Может, он даже никогда не был там.
– Пил! – сказала Блисс.
Пилорат понял, что она имеет в виду, и начал долгие переговоры с Фоллом.
Наконец, он сказал:
– Ребенок знает, что существует солнце. Он говорит, что видел его. Я думаю, что он видел и деревья, хотя и не совсем понимает, что значит это слово… во всяком случае то слово, которое использовал я…
– Да, Яков, – перебил его Тревиз. – Но постарайтесь добраться до цели.
– Я сказал Фоллому, что если он выведет нас на поверхность, мы сможем активировать робота. Точнее, я сказал, что мы должны активировать робота. Как по-вашему, это возможно?
– Об этом можно подумать позднее, – сказал Тревиз. – Он поведет нас?
– Да. Я подумал, что он заинтересуется больше, если я сделаю такое предложение, хотя, боюсь, мы рискуем разочаровать его.
– Давайте выступать, – сказал Тревиз. – Все это будет чисто академическим разговором, если нас застанут под землей.
Пилорат сказал что-то ребенку, и тот было двинулся, но тут же остановился и оглянулся на Блисс.
Девушка взяла его за руку и дальше они отправились рука об руку.
– Я – новый робот, – сказала она, улыбаясь.
– Он выглядит вполне счастливым этим, – ответил Тревиз.
Фоллом быстро запрыгал вперед, и Тревиз задумался: счастлив ли он потому, что Блисс поработала над ним, или это возбуждение от предстоящего выхода на поверхность, а может, от обладания тремя новыми роботами или от мысли, что получит обратно своего Джемби.
В действиях ребенка не было никаких колебаний. Он не задумываясь поворачивал, если требовалось выбрать путь. Действительно ли он знал, куда идти, или все это было следствием детского равнодушия? Может, он просто играл, не зная, чем кончится эта игра?
Однако, Тревиз чувствовал, что они движутся вверх, и ребенок, самоуверенно мчащийся впереди, указывал перед собой и что-то щебетал.
Тревиз взглянул на Пилората. Тот откашлялся и сказал:
– Я ДУМАЮ, что он говорит «дверь».
– Надеюсь, вы поняли его правильно, – сказал Тревиз.
Ребенок вырвался от Блисс и припустил бегом. Потом остановился и указал на часть пола, казавшуюся более темной, чем ближайшее ее окружение. Ребенок вступил на нее, несколько раз подпрыгнул, затем повернулся с явным выражением испуга на лице и торопливо заговорил.
– Придется мне поставить энергию, – сказала Блисс. – А это очень утомительно.
Лицо ее слегка покраснело, а свет потускнел, но дверь перед Фоллом открылась, и он радостно рассмеялся.
Ребенок выскочил наружу, и двое мужчин последовали за ним. Блисс вышла последней и, обернувшись, увидела, что свет внутри гаснет, а дверь закрывается. Остановившись, чтобы отдышаться, она с тревогой огляделась.
– Вот мы и вышли, – сказал Пилорат. – А где корабль?
– Мне кажется, он в этом направлении, – буркнул Тревиз.
– Мне тоже, – сказала Блисс. – Идемте. – И она протянула руку Фоллому.
Единственными звуками, доносившимися до них, были шум ветра и крики каких-то животных. В одном месте они миновали робота, неподвижно стоявшего у основания дерева и державшего какой-то предмет непонятного назначения.
Пилорат шагнул было к нему, но Тревиз сказал:
– Это не наше дело, Яков. Идемте.
Потом они прошли мимо еще одного робота, лежавшего на земле.
– Думаю, – сказал Тревиз, – эти роботы разбросаны на много километров во всех направлениях. – Он помолчал, потом триумфально воскликнул: – О, вот и корабль!
Они было ускорили свои шаги, но вдруг остановились. Фоллом возбужденно закричал.
На земле возле корабля стояло нечто, похожее на примитивное воздушное судно с винтом, выглядевшее лишенным энергии и к тому же поломанным. Рядом с ним и между маленькой группой пришельцев и их кораблем стояли четыре человеческие фигуры.
– Слишком поздно, – сказал Тревиз. – Мы потеряли слишком много времени.
Пилорат недоуменно заметил:
– Четверо соляриан? Этого не может быть. Они не входят в физические контакты вроде этого. Или вы думаете, что это голоизображения?
– Они вполне материальны, – сказала Блисс. – Я в этом уверена. И все же это не соляриане. Их разумы говорят об этом безошибочно. Это роботы.
– В таком случае, – устало сказал Тревиз, – вперед! – Он продолжал спокойно идти к кораблю, а остальные двигались следом.
Запыхавшийся Пилорат спросил:
– Что вы собираетесь делать?
– Если это роботы, они должны повиноваться приказам.
Роботы ждали их и, подойдя ближе, Тревиз разглядел их получше.
Это несомненно были роботы. Их лица, выглядевшие, как покрытая кожей плоть, были странно невыразительны. Одеты они были в униформу, не оставлявшую открытой ни одного квадратного сантиметра кожи, за исключением лица. Даже руки были закрыты тонкими темными перчатками.
Тревиз небрежно махнул рукой, требуя, чтобы они расступились.
Роботы не шевельнулись.
Понизив голос, Тревиз обратился к Пилорату:
– Разгоните их словами, Яков. Будьте пожестче.
Пилорат откашлялся и заговорил неожиданным баритоном, жестами приказывая им разойтись, как делал это Тревиз. Один из роботов, который был чуть выше остальных, сказал что-то холодным и резким голосом.
Пилорат повернулся к Тревизу.
– Кажется, он сказал, что мы пришельцы.
– Скажите ему, что мы люди, и он должен повиноваться нам.
Тот же робот произнес вдруг на странном, но понятном Галактическом:
– Я понял вас, пришелец. Я говорю на Галактическом. Мы – Охранные Роботы.
– Значит, вы слышали, что мы люди, и вы должны повиноваться нам.
– Мы запрограммированы повиноваться только Правителям, пришелец. Вы же не Правители и не соляриане. Правитель Бэндер не отозвался в обычный момент Контакта, и мы пришли узнать в чем дело. Наш долг сделать это. Мы нашли космический корабль не солярианского производства, нескольких пришельцев и деактивированных роботов Бэндера. Где правитель Бэндер?
Тревиз покачал головой и произнес медленно и отчетливо:
– Мы не знаем ничего из сказанного вами. Наш корабельный компьютер работает не очень хорошо, и мы оказались возле этой странной планеты против своей воли. Мы сели, чтобы определить свое нахождение и нашли бездействующих роботов. Нам ничего не известно о том, что здесь произошло.
– Этот рассказ не заслуживает доверия. Если все роботы в поместье деактивированы, а вся энергия кончилась, значит, Правитель Бэндер мертв. Нелогично предполагать, что он умер, когда вы садились. Между этими событиями должна быть причинная связь.