(1828–1889)
Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: В 15 т. М., 1939-1953.
Демченко А.А. Н.Г.Чернышевский: Научная биография: В 4 ч. Саратов. 1978-
1994.
Н.Г.Чернышевский. Статьи. Исследования и материалы. Саратов, 1958-2001. Вып. 1-14.
Демченко А.А. Н.Г.Чернышевский. М., 1989.
Паперно И. Семиотика поведения. Николай Чернышевский – человек эпохи реализма. М., 1996 (1 изд. – в Америке в 1988).
Пинаев М.Т. Роман Н.Г.Чернышевского «Что делать?»: Комментарий. М.. 1988. 2 изд.
Н.Г. Чернышевский: pro et contra. СПб., 2008.
Чернышевскому, как и Некрасову, не везло в литературоведении. В советскую эпоху имела место тенденция представить егот прямым предтечей большевиков, стоявших во главе революционных сил России 60-х гг. (что, кстати, Ленин отвергал). Победившей идеологии был нужен такой Ч. Но идеология отброшена а вместе с ней отброшены и идеи Белинского, Герцена, Ч., Добролюбова, Писарева. Новые отрицатели не просто сбросили Ч. с корабля современности, но пытаются его дискредитировать. И хвалители, и хулители действовали по одной схеме.
Пришло время говорить о Ч. объективно, непредубежденно. Именно такой явилась во многом книга И.Паперно – попытка взглянуть заинтересованно на книгу «Чтоделать?», без иронии попыталась ответить на вопрос, в чем причина ее беспримерного влияния на современников.
Благодаря труду исследователей (и прежде всего А.А.Демченко) развенчаны многие мифы о Ч. Например, ему приписывали призыв Руси к топору. Но у Ч. нет такого призыва. Считалось. Что Ч. – создатель и глава влиятельной партии, но доказательств также не нашлось. Ч. приписывали революционную прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», но доказательств принадлежности ее Ч. нет. Ч. считали революционером (правда. В последнее время имеется попытка перекрасить его в либералы). Ч. не отвергал неизбежности революционных переворотов, но всегда выступал против прямолинейного революционерства, и призывал радикалов не спешить с восстанием. В молодости он, действительно, писал о том, что ждал революционного переворота в России. Но уже тогда в его не оставляла мысль о результатах краха монархии. В запрещенных «письмах без адреса» (1862) Чернышевский, обращаясь к Александру П. пишет, что в «ожидании кровавой развязки» трепещут все слои общества, «не вы один, а также и мы желали бы избежать ее, поскольку справедливо негодующий народ, не удовлетворенный реформами, не пощадит ни нашей науки, нашей поэзии, нашего искусства, он уничтожит всю нашу цивилизацию. Выход один – вовлекать народ в прогрессивные реформы. Оценивать свои действия с точки зрения действительной заботы его материальном благосостоянии». Ч., т.о., всегда оставался на позициях радикализма, понимаемого не как призыв к революционному восстанию и участию в сочинении подпольных прокламаций.
Ч. родился в семье священника (все наши радикалы вышли из семей священников) 12.07.(ст. стиля) 1828 г. в Саратове. Его отец Гаврила Иванович - один из образованнейших людей в городе - дал Ч. первоначальное образование. С детства Ч. отличался трудолюбием, любознательностью. Уже в 13-14 лет он знал иностранные языки, познакомился с с произведениями Пушкина, Жуковского, Лермонтов, Гоголя. Статьями Белинского. В Саратовской гимназии (с сент. 1842 г.): отец хотел, чтоб сын продолжил его дело) Ч. проявил интерес к математики, астрономии, естествознанию, истории. Он серьезно занимался созданием вечного двигателя. Знания Ч. поражали не только товарищей, но и учителей.
Уже в это время в Ч. зародилась мысль об университете. Родители не мешали сыну и в 1846 г.Ч. поступил в Пб ун-т на историко-филол. факт-т. Годы 1846-1850 – чрезвычайно – важное время для формирования мировоззрения будущего критика. Ч. слушает лекции знаменитых профессоров, занимается славянской филологией под руководством Срезневского, пишет работу о словаре Ипатьевской летописи, о комедии Фонвизина «Бригадир». Но гораздо более его увлекает современность. Дневник, который Ч. начал в ун-те, отражает, насколько внимательно он следил за событиями на Западе, где только что произошла фр. бурж. рев. Ч. восхищается выступлениями Прудона, негодует против Тьерра, потопившего фр. Рев. В крови, осуждает убийц немецкого демократа Р. Блюма. Размышляя о событиях на Западе, он сопоставляет из с событиями в России. Постепенно Ч. утвердился в «ультра социалистическом образе мыслей», пришел к мысли, что его главная задача – борьба на благо низших сословий.
Утверждению Ч. на радикальных позициях способствовало общение с членом кружка М.В.Петрашевского Ханыковым, другом Петрашевского, преподавателем и переводчиком И.Введенским, состоявшем под надзором полиции. Перед окончанием ун-та Ч. думал об организации печатного станка.
В унте сформировались и философские и атеистические взгляды Ч. Гегель не удовлетворил Ч.: «Он раб настоящего положения вещей». Переворот в мировоззрении Ч. произвела «Сущность христианства» Фейербаха, в философии которого Ч. увидел подтверждение собственных мыслей о единстве природы человека, нерасторжимости духовной и физической сущности человека. Ч. усвоил диалектический материализм, но в понимании законов общественного развития оставался на идеалистических позициях, т.е. был просветителем: полагал, что идеи, знания движут общество.
В ун-те складываются и литературно-эстетические взгляды Ч. Его любимыми писателями - Ж,Санд, Лермонтов. Гоголь, за которых он готов отдать жизнь. Ч. пытается принять участие в литературной жизни: начинает писать повести, главная тема которых – положение женщины в семье и обществе
По окончании ун-та (1850) Ч. преподает в кадетском корпусе, а затем в Саратовской гимназии. Он не требовал зубрежки, знакомил учеников с произвкле5ниями Пушкина, Лермонтова, старался привить им любовь к книге, беседовал о крепостном праве, свободе печати. В Дневнике записал: «Я делаю здесь такие вещи, которые пахнут каторгой. Своей будущей жене – Ольге Сократовне– он скажет: «Если у нас будет бунт, то я приму в нем участие. Чернышевский сблизился с саратовской интеллигенцией – историком Костомаровым, писателем Мордовцевым, учителем-краеведом Беляевым, но его тянуло в Петербург, он мечтал о научной карьере.
В начале мая 1853 г. Ч. с молодой женой О.С.Васильевой – уехал в Петербург.
Эстетическая теория Чернышевского. Желая получить степень магистра, Ч. сдал экзамены в ун-те и приступил к работе над диссертацией на тему «Эстетические отношения искусства к действительности»», привлекавшей его в студенческие годы. Диссертация была написана быстро и набело, но университетское начальство под всякими предлогами откладывало защиту, как бы предчувствуя заложенное в ней революционное содержание. Тем не менее защита состоялась 10.05.55 г. при огромном стечении народа. Защита длилась всего 1,5 часа. Оппоненты Ч. (А.В.Никитенко, П.А.Плетнев, Сухомлинов) не умели выдвинуть каких-либо веских доводов, ограничились частными замечаниями. Они, как и полагал Ч., просто не поняли основных идей его диссертации. Только Плетнев после диспута заметил Ч-кому: «Кажется, я на лекциях читал вам совсем е это».
Радикально настроенная молодежь восприняла диссертацию Ч. восторженно. Н.В.Шелгунов увидел в ней яркую «проповедь гуманизма, целое откровение любви к человечеству, на служение которому призывалось искусство». Реакция либеральной критики была иной.
Признавая необходимость замены обветшалых эстетических понятий, эстетическая и славянофильская критика оказалась не в состоянии воспринять идей Ч. На автора диссертации обрушились обвинения в утилитарности, стремлении подчинить искусство дидактике, недооценке эстетической функции искусства и т.д.
Так, критик «Отечественных записок» С.С.Дудышкин в рецензии на брошюру Чернышевского назвал теорию Ч. «убийственной» и заявил, что уж лучше будет повторять старую истину, что предмет эстетики – прекрасное. А.И.Рыжов, сотрудник «Библиотеки для чтения», уподобил диссертацию Чернышевского справочнику, сводящему природу человека к физиологии. Уверяя читателей в бессилии Ч., он заявлял, что господствующая идеалистическая эстетика и ныне остается господствующей. Критик «молодой редакции» «Москвитянина» Е.Н.Эдельсон в статье, предназначенной для «Москвитянина» (она не была опубликована и только в наше время найдена в архиве критика Зельдовичем) также не смог отрешиться от защиты господствующей эстетики, которая. По его мнению, нуждалась всего лишь в частных коррективах. В.П.Боткин в письме к И.С.Тургеневу, признав, что в диссертации Ч. «много умного и дельного», однако, критически отнесся к определению искусства Ч., ибо оно устраняло вопрос «о поэзии, то есть самой существенной, идеальной стороне искусства». Трудно сказать, был ли знаком с диссертацией С. Дружинин, но в письмах, относящихся к этому времени, он дает совет время от времени бить «пахнущего клопами» (так называли Ч. его оппоненты из среды эстетической критики по голове палкой. Тургенев, ознакомившись с диссертацией Ч., пришел в страшное негодование от «неслыханной дерзости» Ч. и клялся» преследовать его всеми дозволенными и в особенности недозволенными средствами». Он протестовал против того, что «Современник» «не устыдился серьезно разбирать» брошюру Ч. и, наоборот, благодарил Краевского за помещение в «Отечественных записках» рецензии Дудышкина.
Приведенные отклики свидетельствуют о том, какую бурную реакцию вызвала диссертация Ч. в стане его идейных противников. Подобные оценки сопровождали диссертацию Ч. на протяжении всего 19 и 20 вв. В работах философов-идеалистов конца 19-началп 20 вв. – Соловьева, Бердяева, Булгакова. Трубецкого, Розанова. Флоренского с большей или меньшей последовательностью, с большими или меньшими оговорками они повторяют те же упреки по адресу Ч. – в утилитаризме, недооценки специфики искусства и т.п. Но, в отличие от современных ниспровергателей Ч. (пионером в этом отношении является В.Набоков с его романом «Дар») философы-идеалисты стремились объективно отнестись к наследию Ч. В этом отношении симптоматична позиция Н.А.Бердяева, которого на Западе называют «русским Гегелем ХХ века», «одним из пророков нашего времени». Это, действительно, крупный мыслитель. Когда-то он увлекался материализмом, а потом совершил эволюцию от материализма к идеализму и от него к «новому религиозному сознанию».
Отношение Бердяева к Ч. противоречиво. В своем капитальном труде «Р4усская идея» он восхищается Ч. – его познаниями в области экономики, высокими нравственными качествами, которые проявились в отношении к жене, в том мужестве, с которым Ч. сносил тяготы каторги. «По личным нравственным качествам, – пишет он, – это был не только один из лучших русских людей, но и человек, близкий к святости». Но чуть ниже читаем: «Случай Ч-кого поражает несоответствием между довольно жалкой материалистической и утилитаристской его философией и его подвижнической жизнью, высотой его характера». В другой работе – «Истоки и смысл русского коммунизма» – он скажет, что «умственный аскетизм нигилизма нашел себе выражение в материализме, более утонченная философия (то есть идеалистическая. – Н.А.) была объявлена грехом».
Таким образом, восхищение подвижничеством Ч. сочеталось у Бердяева с заниженными, необъективными оценками его философского материализма. Причем само содержание философского материализма, философской системы Ч. не рассматриваются, попросту отбрасываются.
Почему же я столь подробно говорю об этом? Потому что нападки на эстетическую теорию Ч. имеют место и в наше время. Считается чуть ли не хорошим тоном походя, без каких-либо доказательств, задеть Ч. А между тем еще в одном из своих статей Ч. утверждал, что главное условии всякой критики – знание дела, знание предмета, о котором пишешь.
В чем же причина неприязненного отношения к Чернышевскому его оппонентов, среди которых были и люди достаточно образованные и весьма неглупые? Насколько основательны их аргументы? Ответить на этот вопрос можно только рассмотрев основные положения эстетики Ч., к анализу которой мы и переходим.
Уже Белинский 40-х гг. заложил основы материалистической эстетики. Но после его смерти в условиях «мрачного семилетия» традиции критика-демократа были преданы забвению, его имя запрещено упоминать. Либерально настроенные деятели, бывшие соратники Белинского по «отечественным запискам» и «Современнику2 – Дружинин, Анненков, Боткин, Катков и др., подвергли ревизии идее критика, которая проходила под знаменем защиты интересов искусства, якобы ущемленного Белинским, провозгласившим в конце 450-х гг. передовую тенденцию в качестве одной из основ литературы. В полемике его оппоненты подняли на щит теорию «чистого искусства», опиравшуюся на эклектически истолкованную философию Гегеля. Они пытались примирить «идеал красоты» Гегеля с практической стороной жизни, «чистое искусство» со здравым смыслом.
Отсюда – главная задача Ч. – создание материалистической эстетики, приведение теории искусства в соответствие с материалистической философией, которая ук этому времени утвердилась в других науках.
В предисловии к диссертации Ч. говорит: «Уважение к действительной жизни, недоверчивость к априорическим (априори – не зависящим от опыта), хотя бы и приятным для фантазии гипотезам – вот характер направления, господствующего ныне в науке. Автору кажется, что необходимо привести к этому знаменателю и наши эстетические убеждения, если еще стоит говорить об эстетике».
Многие критики, в том числе и Писарев, увидели в диссертации Ч. стремление разрушить эстетику как науку. Но еще Г.В.Плеханов в статье «Эстетическая теория Н.Г.Ч-кого» заметил, что это не так. Ч. не разрушал эстетику, науку о закономерностях проявления прекрасного, цель его другая – заменить устаревшие понятия об эстетике другими. Для Писарева в 60-х гг. эстетика – наука о прекрасном, для Ч. – теория искусства, система общих принципов искусства вообще и поэзии в особенности.
Уже в своих ранних статьях 1853-1854 гг. («Возвышенное и комическое». «О поэзии. Сочинение Аристотеля» и др.0 Ч. выступал с опровержением понятий идеалистической эстетики. В «Эст. отн-ях иск-ва к дейст-ти» он приводит свои взгляды в систему. Это была первая материалистическая эстетика, отвечавшая насущным потребностям времени. Ч. ведет в ней полемику даже не с Гегелем, под господствующей теорией он имеет в виду последователей немецкого философа, во многом отказавшихся от заветов учителя.
Диссертация Ч. вобрала в себя весь опыт развития русской литературы, воплотившийся в произведениях натуральной школы. Эта связь с современностью была подмечена и оппонентами Ч., в частности, Никитенко, замечания которого Ч. охарактеризовал как умные.
Ч. в своей работе доказывает несостоятельность понятий идеалистической эстетики, в противоположность которой утверждает собственные материалистические- понятия.
Прежде всего Ч. разошелся с идеалистической эстетикой в определении главного вопроса эстетики – что такое прекрасное. Идеалистическая эстетика давала 2 определения прекрасного – «прекрасное есть единство идеи и образа» и «прекрасным называется полное проявление идеи в отдельном предмете». Иначе говоря. Прекрасен тот предмет, в котором идея предмета выразилась с наибольшей полнотой. Прекрасное превосходно в своем роде. При этом, говоря об идее, следует иметь в виду абсолютную идею, «мировой дух», который. По Гегелю, лежит в основании материального мира и в своем развитии, самопознании проходит 3 ступени – искусство, религия и философия.
Ч. счел идеалистическое определение прекрасного несостоятельным. Да, рассуждал он, прекрасное превосходно в своем роде, но не все превосходное в своем роде прекрасно. Например, выберем из множества роз самую яркую, самую красивую, самую свежую, самую пахучую розу – она будет прекрасна, ибо идея розы воплотилась в ней с наибольшей силой. То же самое с лесом: лес высокий, густой, с прямыми, не искривленными деревьями, в отличие от леса, состоящего из корявых, редких деревьев, будет прекрасен. Идея леса воплотилась в нем с наибольшей полнотой.
Но, с другой стороны, есть явления и предметы, которые, будучи превосходными в своем роде, не могут быть названы прекрасными. Отдельно взятый крот может быть превосходен среди своих сородичей – он самый жирный, самый крупный, самый гладкий. Идея крота выразилась в нем с наибольшей полнотой, но мы не можем назвать его прекрасным. Возьмем в качестве примера – болото. Самое большое, самое заросшее, самое грязное, самое вонючее. Идея болота в нем будет выражена с наибольшей мерой. Но мы не назовем его прекрасным. Таким образом, не все превосходное в своем роде – прекрасно.
Отвергнув идеалистическое определение прекрасного, Чернышевский предлагает другое: «прекрасное есть жизнь», «прекрасно то существо, в котором мы видим жизнь такою, какова должна быть она по нашим понятиям; прекрасен тот предмет, который высказывает в се жизнь или напоминает нам о жизни». Лицо человека со злым, неприятным выражением некрасиво, потому что злоба – это яд, отравляющий нашу жизнь, делающий ее неприятной. И, наоборот, лицо приветливое, улыбающееся напоминает нам о жизни. Растение хилое, с желтыми листьями, сморщенными плодами, согнувшимся засохшим стеблем, напоминает нам о старении, о смерти. И наоборот. Нам нравится свежесть цвета, роскошь форм, обнаруживающая богатую силами, свежестью жизнь.
Фигура человека дурно сложенного заставляет думать о том, что это следствие болезни или неблагоприятных обстоятельств. И, наоборот, фигура стройная, сильная, крепкая говорит о здоровье, о красоте, о жизни.
Согласно идеалистической эстетике, прекрасен не сам предмет, а идея предмета. Прекрасное в природе или не существует или вследствие недостатка в ней красоты не в состоянии удовлетворить человека. Прекрасное создается в искусстве для восполнения недостатка красоты в природе. Поэтому прекрасное в искусстве выше красоты в действительности.
Ч., напротив, исходит из мысли, что прекрасное объективно существует в самой жизни, что прекрасное – не отвлеченная идея, а сам предмет. Прекрасное в действительности вполне удовлетворяет человека. Воображение разыгрывается только тогда, когда не заняты чувства человека. Бедность действительной жизни – вот источник фантазии, но едва действительность делается сносной, как мечты воображения кажутся перед ней скучными и бледными. В самом деле, лежа на голых досках, человек мечтает о роскошной постели, о кровати из какого-нибудь драгоценного дерева, о пуховике из гагачьего пуха. Но неужели он станет мечтать обо всем этом, когда у него есть не роскошная, а мягкая и удобная постель? Живя в тундре, человек мечтает о волшебных садах с невиданными на земле деревьями, но, переселившись в какую-нибудь Курскую губернию, получив возможность гулять по какому-нибудь сносному саду с яблонями, грушами, мечтатель забудет о волшебных садах, о лимонных рощах Испании. Прекрасное в искусстве только отражение прекрасного в действительности. Поэтому красота в Действительности выше красоты в искусстве.
Нетрудно заметить: уже в самой общей формулировке («прекрасное есть жизнь». «Прекрасно то существо, в котором мы видим жизнь такою, какова она должна быть по нашим понятиям…») заключается отрицание современной Ч. самодержавно-крепостнической действительности. Та жизнь, которая есть, не удовлетворяет критика-демократа, не соответствует его понятиям, его идеалу. Таким образом, теория Ч. призывала к изменению условий жизни, ее преобразованию на радикальных началах, приведению ее в соответствие с идеалом социалистического устройства. И это очень хорошо понимал его оппоненты.
Говоря о прекрасном, Ч. очень близко подошел к марксистскому пониманию классовой природы искусства. Этого термина у меня нет, он говорит о зависимости понятия о прекрасном от экономического положения человека. Это особенно ярко проявилось в его рассуждениях о восприятии женской красоты представителями различных сословий. «Следствием жизни в довольстве и при большой работе, не доходящей, однако, до изнурения сил, у молодого поселянина или сельской девушки будет чрезвычайно свежий цвет лица и румянец во всю щеку – первое условие красоты по простонародным понятиям. Работая много, поэтому будучи крепка сложением, сельская девушка, при сытной пище будет довольно плотна… У сельской красавицы не может быть маленьких ручек и ножек, потому что она много работает… Совершенно другое дело светская красавица: уже несколько поколений предки ее жили, не работая руками, при бездейственном образе жизни крови льется в конечности мало, с каждым новым поколением мускулы рук и ног слабеют, кости делаются тоньше, необходимым следствием всего этого должны быть маленькие ручки и ножки… если у светской женщины большие руки и ноги, это признак или того, что она дурно сложена или того, что она не из старинной хорошей фамилии… Поэтому же самому у светской красавицы должны быть маленькие ушки… Бледность, томность, болезненность имеют еще другое значение для светских людей: кажутся следствием роскошно-бездейственного образа жизни». Таким образом, простолюдин и светский человек, по Ч., неодинаково понимают прекрасное, а от этого один шаг до марксистского понимания классовой природы искусства.
Кроме категории прекрасного, Ч. пересмотрел и другие понятия идеалистической эстетики, в частности, – возвышенное. Идеалистическая эстетика считала возвышенное одним из «моментов прекрасного»: «возвышенное есть проявление абсолютного или перевес идеи над формою». Ч. доказывает, что возвышенное не есть видоизменение прекрасного, что возвышенное и прекрасное совершенно различны между собой. «Возвышенным кажется человеку то, что гораздо больше предметов или гораздо сильнее явлений, с которыми сравнивается человеком». По Ч., возвышенным является не идее, не настроение, вызываемое предметом, а сам предмет. «Монблан и Казбек, – говорит Ч.. – возвышенные горы, потому что гораздо огромнее других дюжинных гор и пригорков, которые мы привыкли видеть… Море гораздо обширнее, а значит и возвышеннее – прудов и озер, которые попадаются путешественникам. Любовь сильнее наших мелочных расчетов и побуждений – поэтому она явление возвышенное. Отелло любит и ревнует сильнее, чем дюжинные люди – потому его ревность – явление возвышенное. «Гораздо больше, гораздо сильнее – вот отличительная черта возвышенного».
Пересмотрел Ч. и понятие трагического. В идеалистической эстетике трагическое рассматривалось как влияние судьбы, рока, фатума на человека. Признание рока означало полную зависимость человека от обстоятельств, который обрекался на пассивность. Ч. не мог согласиться с таким пониманием трагического, с признанием виновности человека. Он определяет трагическое как «ужасное в человеческой жизни». Трагическое вовсе не обязательно, а чисто случайно. Причина гибели Дездемоны не ее собственная вина, а хитрость Яго. Ромео и Джульетта гибнут не потому, что виноваты, их смерть – следствие вражды двух семейств – Монтекки и Капулетти, феодальных распрей.
В вопросе о комическом Ч. согласился с господствующей системой. Идеалистическая эстетика определяла комическое как перевес образа над идеей, формы над содержанием, несоответствие внутренней пустоты и ничтожества прикрывающей их внешности. Комическое есть «внутренняя пустота и ничтожество, имеющая притязание на содержание и реальное значение». Над чем мы смеемся – над глупцом, вообразившим себя умным человеком, Комичен человек, претендующий на достоинства, которых у него не имеется. Смешон Журден, возомнивший себя дворянином. Согласившись с определением комического, Ч., однако, подчеркивал, что оно противостоит не возвышенному, как полагала идеалистическая эстетика, а прекрасному, ибо комическое всегда мелко, глупо, безобразно, уродливо.
Одна из ванных проблем, которых коснулся Ч., – содержание искусства. Согласно идеалистической эстетике, предметом искусства является красота. Ч. значительно расширил область содержания искусства. Искусство, писал он, не должно ограничиваться изображением красоты, все общеинтере6ное для человека должно быть содержанием искусства: и прекрасное, и возвышенное, и комическое, и низменные явления.
Это положение было важно и имело самое непосредственное отношение к современной литературе. Эстетическая критика требовала воспроизведения исключительно отрадных сторон жизни.
По Ч., сущность искусства заключается в воспроизведении действительности в ее существенных чертах. Обращает внимание тот факт, что ведет речь не о копировании действительности, а ее воспроизведении «в ее существенных чертах». Ч. не говорит о типическом герое и типических обстоятельствах, но подразумевает под существенными чертами именно реалистические черты.
Однако, по мысли критика, художник не должен ограничиваться воспроизведением действительности. Он должен объяснить жизнь и вынести приговор о ее явлениях. Даже такой писатель¸ как Гончаров, которого Белинский (а позже Добролюбов) упрекал в бесстрастии, отсутствии суда, правдиво нарисовав картину жизни, давал возможность читателю вывести из произведения приговор. В одном случае писатель прямо высказывает приговор явлениям жизни, в другом вынесению приговора помогает критика. Таким образом, диссертация Ч. заложила основы «реальной критики», разработанной впоследствии Добролюбовым.
Ч. сознавал, что жизненный опыт человека ограничен. Вот почему, будучи просветителем, он придавал особенное значение искусству в распространении знаний о жизни, популяризации достижений естественных наук. Портрет пишется не потому, что черты живого человека не удовлетворяют нас, а для того, чтобы напомнить о живом человеке, когда его нет с нами, дать представление о нем людям, которые его не видели. Изображение моря на картине или гравюре, конечно, хуже самого моря. Но Катина напомнит о море людям, которые любовались им в натуре, и даст представление о нем ем, которые никогда его не видели. В этом смысле Ч. назвал искусство учебником жизни.
Утверждая новую, небывалую действительность, Гегель и его последователи приходил к выводу об имманентности (независимости) искусства от общественной жизни, бескорыстности эстетического наслаждения. Служение передовой тенденции, по их мнению, унижало искусство. Развивая идеи Белинского, Ч., напротив, выступал в защиту активной роли искусства в жизни общества, обосновывал право художника вмешиваться в жизнь. Искусство, по его мнению, должно служить передовой идее свого времени, ничего унизительного в этом для него нет. В эпоху Ч. такой идеей являлась идея «гуманности и улучшения человеческого быта». В 40-50- гг. терминология была еще не разработана. Ч. имел в виду освобождение крестьян от крепостной зависимости, высвобождение потенциальных способностей человека, раскрытие возможностей его личности. Эстетические критерии Ч. связывал, как видим, с мыслью о человеке, хотя и понимаемом с фейербаховских, антропологических позиций.
Утверждение Ч. связи искусства с общественной жизнью было направлено против так называемого «чистого искусства», свободного от социальной тенденции. Во взгляде на искусство Ч. очень близко подошел к Белинскому, в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» писавшего о том, что т.н. «чистого искусства» нет и быть не может. Искусство не может не быть выражением какого-либо направления. Поэтому всяких лозунги о «чистом искусстве», «искусстве для искусства», якобы независимом от политики и общественных интересов, являются всего лишь прикрытием интересов определенного сословия, желающего подчинить искусство своим интересам, превратить его в игрушку. В забаву.
Мы рассмотрели основные положения эстетики. И теперь можно возвратиться к вопросу поставленному вначале. Справедливы ли выводы Ч. в настоящее время? Основательны ли суждения по адресу диссертации Ч. его оппонентов – и современных и последующих?
И здесь самое время заметить, что не все положения диссертации Ч. бесспорны. И оппоненты Ч. удалось уловить некоторые неточности и противоречия в диссертации критика.
Односторонне трактуя вопрос о соотношении искусства и действительности. Ч. упрощает сложный диалектический процесс. Это проявляется в острой, но не точной формуле: действительность выше искусства. Но если это так, то имеет ли смысл критиковать искусство? Или слабости искусства смогут быть преодолены? В стремлении во что бы то ни стало доказать вторичность искусства по отношению к жизни Ч. упрощенно называет искусство суррогатом жизни (суррогат – заменитель, обладающий некоторыми свойствами заменяемого предмета или продукта). Вряд ли прав Ч., когда противопоставляет впечатления. Производимые действительностью, впечатлениям, производимым произведениями искусства.
С точки зрения совр. науки слишком широким является и определение прекрасного – «прекрасное есть жизнь». К тому же оно и противоречиво. Еще Плеханов заметил, что эстетическая теория Ч. сама была не свободна от идеализма: разъясняя жизненные явления, она не довольствовалась констатацией того, что есть, но указывала на то, что должно быть (прекрасна та жизнь, которая является нам по нашим понятиям).
И, наконец, самое важное: В диссертации Ч. слишком преувеличена познавательная функция искусства, по сравнению с эстетической и нравственной. Еще П.В.Анненков, один из самых тонких представителей «эстетической» критики. В статье «О значении художественных произведений для общества» (1856) заметил, что в диссертации недостаточно подробно развита мысль о «практическом значении искусства, о его благодетельном влиянии на жизнь и образованность».
Действительно, Ч. почти ничего не говорит о благодетельном, нравственном значении искусства -0 отчасти из нежелания нарушить систематичность в изложении предмета, отчасти потому, что данная функция искусства никем не отвергалась. Чернышевский же решал другую задачу – стараясь казать на то, что ту функцию искусства, которая игнорировалась современной критикой.
Но значит ли это, что Ч. отрицал за искусством эстетическое и нравственное значение? Ни в коей мере. Более того, он сам сознавал собственную односторонность диссертации. В авторецензии на диссертацию, опубликованной в июньской книжке «Современника» за 1855 г., он упрекал автора, то есть самого себя, в недостаточном внимании к вопросу о благодетельном влиянии искусства на жизнь и образованность. Подобный упрек обусловлен был как раз желанием восполнить пробелы в диссертации, компенсировать ее неполноту.
Но современная Ч. критика не знала, что автором авторецензии был Ч. Под рецензией стояла подпись «А.П-нъ», и критика решила, что ее автором был двоюродный брат Ч., будущий историк литературы А.Пыпин.
При всех недостатках диссертация Ч. имела исключительно важное значение для своего времени. Она явилась документом, определившим развитие русской литературы и – шире – всей культуры в целом на протяжении последующих десятилетий, вплоть до конца 19 века. Основная задача Ч. – замена идеалистических понятий материалистическими – была блестяще выполнена.
Чернышевский-критик. Диссертация Ч. была блестяще защищена, но присуждение магистерской степени откладывалось и лишь через 3 года Ч. был утвержден в этом звании. Но к этому времени он уже не видел необходимости к в ученой карьере. Ч. целиком посвятил себя журналистике и критике.
С осени 1853 г, Ч. сотрудничает в «Отечественных записках» Краевского и «Современнике» Некрасова и Панаева, но вскоре он сделал выбор перейдя исключительно в «Современник». Постепенно Ч. вытеснят из критического отдела представителей либерального лагеря– Дружинина, Анненкова, Боткина и становится во главе отдела критики и библиографии. Защитники «чистого искусства» и прежде всего Дружинин предпринимали неоднократные попытки устранить Ч. из журнала и даже заменить го А.Григорьевым, пытались воздействовать на Н. Но Н. стремился сохранить в журнале и Ч., и Д., и только когда оказалось это невозможным (позиции Ч. и Д. были диаметрально-противоположными) вынужден был расстаться с Д. В 1856 г., уезжая за границу лечиться, Н. передал свой голос в решении журнальных дел Ч-кому – лучший ответ критикам-либералам.
Осенью 1856 г. в журнал пришел Добролюбов. Ч. передал ему отделы критики и библиографии, а сам сосредоточился на публицистике и редактировании (с 1858 г.) «Военного сборника».
В своей литературно- критической деятельности Ч. явился продолжателем Белинского. Он боролся за литературу гоголевского направления - реалистическую, высокоидейную и высокохудожественную. Ч. отстаивал литературу народную, тесно связанную с потребностями современного развития.
В своих первых статьях и рецензиях 1853–1854 гг. – на «Повести и рассказы» М.Авдеева (1854, № 2), повесть Е.Тур «Три поры жизни» (1854, № 5), комедию Островского «Бедность не порок» (1854, 5) Ч. выступил против салонной, либерально-дворянской литературы с защитой критического направления, выступил против растянутости произведений, украшательства. Он считал краткость и быстроту рассказа обшим свойством русской литературы, ссылаясь при этом на Пушкина и Лермонтова.
Ч. утвердил новое понятие художественности - единства конкретно-исторического содержания и соответствующей ему формы. Если идея плоха или стара, нежизненна, а форма великолепна, то произведение будет нехудожественно. Если идея нова, а форма плоха – такое произведение тоже не может считаться художественным. форма плоха, а идея – такое пр-е тоже не может считаться художественным.
Эти принципы нашли отражение уже при оценке пьесы Островского «Бедность не порок» (Совр, 1854, № 4). Остр. В начале творчества, выступив с пьесой «Свои люли – сочтемся», заявил о себе как о блистательном последователе Гоголя-сатирика. Но вскоре драматург попал под влияние «молодой редакции» «Москвитянина» (А.Григорьев, Б.Алмазов, Т.Филиппов и др.), которая пыталась приглушить критику действительности в его пьесах, призывала к идеализации купеческой жизни. В статье о «Бедность не порок» Ч. подверг резкой критике писателя за отход от действительности, за прикрашивание того, что не может быть прикрашиваемо. Используя материал пьесы, он показал, как ложная идея повлияла на худ. сторону пр-я. Ч. отмечает неправдоподобие характеров (Митя получает записку от любимой девушки и вместо того, чтобы сразу прочесть, кладет ее в карман и слушает на протяжении длит. времени рассказ Любима Торцова о положении в доме, хотя он сам тут живет и обо всем знает; Яша Гуслин мгновенно кладет на музыку предложенные слова), случайный характер развязки (поссорившись с купцом Коршуновым, Гордей Карпыч Торцов в сердцах заявляет о своей готовности отдать дочь за первого появившегося человека, как нарочно, в комнату заявляется Митя), чрезмерную насыщенность пьесы песнями, ведущими к длиннотам.
Обращаясь к Остр., Ч. призывал его отказаться от ошибочной теории, не стеснять себя теориями, творить свободно, быть верным действительности. «В правде сила таланта, – заявлял он, – ошибочное направление губит самый сильный талант». Ч. не терял надежды воздействовать на Остр., вернуть его на путь критики действительности, каким он являлся в пьесе «Свои люди – сочтемся». И этим объяснялась особая резкость го статьи[2]. Прав ли был Ч.? Не прав. Как показано Б.Ф.Егоровым, годы сотрудничества драматурга в «Москвитянине» были чреваты не только потерями, но и приобретениями: Остр. проявлял повышенный интерес к языку, к психологии героев. Без «славянофильского периода» он не создал бы свои лучшие пьесы – «Гроза» и «Бесприданница».
Ч.-критик не мог не коснуться и истории рус. лит-ры. В нач. 1855 г. в свет вышли первые тома собр.соч. Пушкина, изданного Анненковым. Черн. откликнулся на них 4 статьями под общим названием «Сочинения Пушкина» (Совр, 1855,№№ 2,3,7.). Первые 2 статьи были созданы до статьи Дружинина «А.С.Пушкин и последнее издание его сочинений», в которой он противопоставил Пушкина, истолкованного в духе «искусства для искусства», Гоголю-сатирику. Вот почему в 1 статье Ч. сосредоточил внимание на новых фактах биографии поэта, ставших известными благ