Должно быть, я задремал, убаюканный его удивительной историей. Когда я проснулся, наступила глубокая ночь. Лагерь за стенами палатки затих, и лишь чахлое пламя свечи освещало шатер. Я лежал под одним из одеял Шута в ногах его постели. Он спал, свернувшись в клубок, как котенок. Его дыхание было глубоким и ровным, одна тонкая рука лежала ладонью вниз на одеяле между нами, словно что-то предлагая мне или о чем-то меня умоляя. Я сонно потянулся к нему и вложил свою руку в его ладонь. Казалось, он не проснулся. Как ни странно, я ощутил покой. Закрыв глаза, я погрузился в глубокий сон.
XIX
ПОДО ЛЬДОМ
Жители Внешних островов всегда были пиратами. До войны красных кораблей они не раз нападали на чужие земли. Отдельные корабли под командованием кемпры клана наносили быстрый удар, захватывали урожай, а иногда и пленников. Бернс не раз страдал от них и, казалось, получал от этого удовольствие, не меньше чем Шокс наслаждался своими пограничными конфликтами с Чалседом. Складывалось впечатление, что герцога Бернса все устраивало, поскольку он никогда не жаловался на свою судьбу.
Но с появлением кораблей с красными корпусами, которыми командовал Кебал Робред, правила изменились. Корабли приплыли неожиданно, причем их было несколько, и казалось, что главная их цель состояла в том, чтобы насиловать и разрушать все на своем пути. Их, похоже, нисколько не интересовала быстрая добыча. Они сжигали или портили то, что не могли унести с собой, уничтожали стада и домашних животных, поджигали целые поля и склады. Они убивали даже тех, кто не оказывал им сопротивления. Эти набеги отличались от прежних – в них была злоба, которая не могла удовлетвориться обычным захватом добычи. Складывалось впечатление, что Кебал Робред и его шайка с удовольствием сеяли смерть и разрушения.
Тогда мы еще не знали о существовании Бледной Женщины и о том, какое влияние она оказывала на Кебала Робреда.
Писарь Федврен, «История войн красных кораблей».
Утром мы с Риддлом подошли к краю ямы и дружно застонали. А потом приступили к работе: надо было расчистить снег, который наполовину засыпал яму, что мы успели откопать накануне. Снег был воздушным и еще не успел слипнуться, но все равно мы трудились без всякого удовольствия. Ощущение было такое, словно пытаешься разгребать перья: половина того, что мы набирали на лопаты, поднималась в воздух и медленно оседала на дно ямы. Только к полудню нам удалось расчистить снег, и мы оказались там, где закончили вчера. Затем пришла очередь пик, мы принялись откалывать куски льда и относить их лопатами в сторону.
Сначала у меня все болело, потом перестало, а затем заболело снова, но уже в других местах. Ночью я без сил свалился на свою постель и спал без снов. Снова задул ветер. Он заявлялся к нам каждую ночь. И каждое утро мы начинали работу с того, что расчищали снег, который он намел, пока мы спали. Однако мы продолжали упорно продвигаться вперед, и яма постепенно становилась все глубже. Когда мы уже больше не могли выбрасывать снег наверх, мы построили что-то вроде сходней или пандуса, складывали лед на сани, и двое из нашей команды вытаскивали их, а затем отвозили подальше от ямы. Должен сказать, что работа была тяжелой и очень однообразной, и при этом мы так и не видели никаких признаков дракона. И что хуже всего, я почти не чувствовал его присутствие при помощи своего Уита.
После первого дня наш отряд увеличился. Первым к нам присоединился принц Дьютифул, который закатал рукава и взял в руки кирку. Чейд ограничил свое участие руководством. Он был ужасно похож на кота Сивила, который (кот, а не Брезинга) сидел на краю ямы и равнодушно за нами наблюдал.
Когда в яму забралась нарческа, Дьютифул предупредил ее, что осколки льда, которые летят в разные стороны, могут ее поранить. Она наградила принца странной улыбкой – грустной и одновременно кокетливой – и велела следить за осколками от ее кирки, а потом со сноровкой деревенской девчонки принялась работать рядом с ним.
– Она помогала нам выкапывать камни, когда весной мы готовили к посевам новые поля, – заметил Пиоттр. Обернувшись к нему, я заметил, что он наблюдает за нарческой со смесью гордости и боли. – Дай мне лопату, а сам отдохни немного.
Я понял, зачем ему это понадобилось, отдал свою лопату, и они вместе с нарческой присоединились к нашему отряду, причем Пиоттр старался находиться как можно ближе к девушке. А нарческа держалась рядом с принцем. Впервые за прошедшие несколько дней Эллиана показывала Дьютифулу свое хорошее отношение, и я видел, что он это заметил. Они тихонько разговаривали между ударами ледоколов и отдыхали вместе. Пиоттр за ними наблюдал то с неудовольствием, а то с грустью. Думаю, сам того не желая, он начал испытывать расположение к нашему принцу.
Группа Уита тоже нам помогала, вероятно, решив, что их участие позволит поскорее освободить дракона из плена. Когда к нам присоединился и Шут, представители Хетгарда с опаской подошли поближе, чтобы понаблюдать за происходящим. На третий день они вместе с нами оттаскивали сани с кусками льда и сбрасывали его в стороне от ямы. Думаю, скорее всего, ими двигало любопытство – хотелось увидеть дракона, закованного в лед.
На пятый день Чейд отправил Риддла и юного Хеста на берег, где остались наши припасы. Пиоттр с сомнением отнесся к этому предприятию и несколько раз предупредил посыльных, что они должны держаться шестов с флажками, которые он расставил вдоль тропы, и ни в коем случае не отклоняться от них в сторону. Когда они отправились в путь, вид у него был мрачный и обеспокоенный. Риддл и Хест взяли сани, потому что им было приказано привезти провиант и запасные лопаты и кирки, поскольку наш рабочий отряд увеличился. Кроме того, Чейд велел им захватить парусину, чтобы накрывать яму на ночь и таким образом защитить ее от снега, который наметает ветер. Полагаю, он еще распорядился, чтобы они прихватили с собой несколько бочонков взрывного порошка. Вечером, когда я размышлял об этом, я не желал иметь ничего общего с его экспериментами, а вот днем, когда приходилось сражаться с древним льдом, хотелось узнать, на что способно Чейдово зелье.
Мы продолжали копать. Если я останавливался и смотрел по сторонам, я видел толстые слои льда, отмечавшие прошедшие зимы. Каждый год здесь ложился новый слой снега, и мне вдруг подумалось, что мы движемся сквозь время. А иногда, глядя на толстые гладкие стены, я спрашивал себя, когда выпал снег, на котором я стою, чтобы потом превратиться в лед. Сколько времени провел здесь Айсфир и как он тут оказался?
Мы все больше углублялись в древний ледник и по-прежнему не видели никаких признаков дракона. Чейд и Дьютифул время от времени советовались с обладателями Уита, и всякий раз они заверяли принца и его советника, что они чувствуют его присутствие – пусть и не постоянно. Я тоже его ощущал, однако вопросы принца всякий раз убеждали меня, что мой Уит значительно сильнее дара принца. Я был не так чувствителен, как Уэб, но подозревал, что не уступаю Свифту. Кокл, возможно, был восприимчивее принца, а Сивил – менестреля, но со мной они сравниться не могли. Впервые я с удивлением подумал, что у разных людей Уит тоже может быть разным. Я всегда считал, что он либо есть, либо его нет, а оказалось, что это что-то вроде таланта к музыке или разведению цветов.
Возможно, именно сила Олуха в Скилле так крепко привязала его к дракону. Маленький человечек превратился в полнейшего идиота, целыми днями он бессмысленно пялился в одну точку и тихонько напевал себе под нос. Время от времени он замолкал и начинал делать какие-то диковинные движения руками. Ни мелодия, ни эти движения ничего мне не говорили. Как-то раз, когда пришла моя очередь отдыхать, я уселся рядом с ним и осторожно положил руку ему на плечо, пытаясь определить, не вернулся ли ко мне Скилл. Я надеялся, что яростный огонь Скилла, который не утихал в Олухе ни на секунду, поможет возродить и мою способность. Но ничего такого не произошло, а через пару минут Олух раздраженно стряхнул мою руку – так лошадь отмахивается от назойливой мухи.
Он даже потерял аппетит, и это беспокоило меня больше всего. Не только Гален, мой первый наставник в Скилле, но и Верити предупреждали меня об опасностях, которые таятся в слишком сильном погружении в Скилл. Именно первый опыт становится смертельно опасным для новичков. Свитки, посвященные использованию Скилла, рассказывают множество историй о талантливых обладателях Скилла, заблудившихся в его потоках. Эти несчастные теряли связь со своим миром, увлекшись восхитительным ощущением, которое дарила им их магия. В конце концов наступал момент, когда Скилл захватывал их настолько, что они забывали о еде, переставали разговаривать со своими товарищами и теряли самих себя.
Такой человек становился похож «на пускающего слюни младенца», и я видел, что Олух находится на самой грани и вот-вот скатится в пропасть. Мне всегда казалось, что опасность заключается именно в сладостном искусе Скилла, поскольку я и сам не раз испытывал его притягательную силу. Но если Чейд и Дьютифул правы, Олуха захватил в плен не Скилл, а другое, гораздо более могущественное сознание. Я сделал несколько бесплодных попыток завязать с ним разговор, он отвечал односложно, а потом раздраженно заявил:
– Уходи! Невежливо отрывать человека от дел!
И снова, раскачиваясь, уставился в пустоту.
Скилл ко мне не вернулся. Это особенно меня угнетало из-за того, что Дьютифул вошел в контакт с Неттл. Он дважды прикоснулся к ее сознанию, пытаясь рассказать, кто он такой и что ему нужно. В первый раз Неттл мгновенно выставила защитные стены, объявив, что у нее нет настроения выслушивать дурацкие россказни, да и с чего бы принц стал связываться с ней во сне? Во второй раз она была более сговорчивой – думаю, Дьютифулу удалось разбудить ее любопытство. Неттл даже попыталась отвлечь Олуха, хотя, полагаю, не ради принца, а потому, что пожалела маленького человечка. Дьютифул сопровождал ее, но образы, которые Неттл создавала, не имели для него никакого смысла, и он смог только объяснить, что у него сложилось впечатление, будто Олух ушел в такое место, где его песенка является главным мотивом более значительного произведения и он не желает с ней расставаться. Его аналогия мне совсем не понравилась.
Что же до того, чтобы передать его сообщение королеве, Неттл сказала, что расскажет Кетриккен о своих странных снах, если ей удастся остаться с ее величеством наедине, и что она ни за что не станет выставлять себя дурой в присутствии придворных дам. Она и так пару раз ударила лицом в грязь из-за того, что не знала, как следует себя вести при дворе, и не имеет ни малейшего желания снова доставлять им удовольствие.
Мне стало не по себе. Если бы я с самого начала согласился рассказать ей о ее происхождении и позволил приехать в Баккип, Неттл выросла бы среди придворных и не стыдилась бы своих манер. Интересно, занялась ли Кетриккен ее образованием – во всех отношениях, – чтобы подготовить девушку к роли второй наследницы трона Видящих. Мне ужасно хотелось поговорить с Неттл, выяснить, что она знает о своем рождении, и объяснить, почему она получила именно такое воспитание. Но отсутствие Скилла делало меня немым, и мне оставалось лишь каждый вечер просить принца быть как можно сдержаннее в том, что он ей скажет.
Днем мы продолжали копать. Работа была очень тяжелой, а еда однообразной и скудной. Ночи стояли холодные и ветреные, и мы с нетерпением ждали возвращения парней из нашего лагеря на берегу. Но они почему-то задерживались. Чейд дал им еще один день, потом два. Представители Хетгарда заявили, что они видели Черного Человека, который ночью кружил около нашего лагеря, но не взял их подношений, а снег засыпал все его следы.
Во время одного из ночных разговоров Шут сказал, что он несколько раз улавливал присутствие Черного Человека, и думает, что за нами кто-то наблюдает. У меня тоже возникало похожее ощущение, но я никого постороннего не заметил. Думаю, что Уэб тоже что-то почувствовал, потому что он дважды призывал Рииск, которая искала добычу на берегу, и просил ее облететь лагерь. Мне он сказал, что она не заметила ничего необычного – только лед, снег и несколько торчащих из ледника камней.
В короткие мгновение, когда мы не копали, ели или спали, Уэб находил возможность для занятий со мной Уитом. Он сказал, и я на него не обиделся, что отсутствие у меня в настоящий момент партнера помогает мне сосредоточиться на нашей магии в целом, вместо того чтобы пытаться применить ее к какому-то определенному существу. Он добавил, что Свифт тоже делает большие успехи именно потому, что у него нет партнера, из чего я сделал вывод, что их занятия продолжаются.
Уэб пытался научить меня видеть, как Уит соединяет все живые существа, а не только обладателей Древней Крови. Он показал мне, как он окутывает своей магией Олуха, стараясь лучше почувствовать, что ему нужно, но так, чтобы маленький человечек не узнал о его присутствии. Усвоить этот урок оказалось очень непросто, поскольку от меня требовалось полностью отказаться от собственных нужд и интересов, чтобы понять его.
– Возьмем, к примеру, мать и детеныша, будь то люди или животные. Ты увидишь, как это делается на самом простом, инстинктивном уровне. Если ты готов совершенствоваться, ты сможешь перенести свое восприятие на других людей. Таким образом ты выйдешь на такую ступень понимания живых существ, что уже не сможешь испытывать ненависть. Очень трудно ненавидеть того, кого понимаешь.
Я сомневался, что мне когда-нибудь удастся выйти на такой уровень понимания, но я пытался. Однажды вечером я ужинал вместе с Дьютифулом и Чейдом в их шатре и попытался потянуться к Чейду, чтобы окутать его своим Уитом. Я заставил себя отвлечься от голода, ноющей спины и беспокойства из-за потерянного Скилла и сосредоточился на старике.
Я увидел его так же четко, словно он стал моим охотничьим трофеем. Я наблюдал за тем, как он сидит, выпрямив спину, будто она у него так болит, что он даже не может расслабиться и откинуться на спинку, как он ест, не снимая перчаток, какую-то бледную кашицу. Его лицо было словно палитра художника – любителя контрастов: красные нос и щеки и бледный замерзший лоб. А в следующее мгновение я разглядел одиночество, которое, словно тень, тянулось за ним с самой ранней молодости. Я вдруг почувствовал его возраст и подумал о капризе судьбы, заставившей его, старика, жить на леднике рядом с мальчиком, будущим королем.
– Что? – неожиданно вскинулся Чейд, и я вздрогнул, запоздало сообразив, что не свожу с него пристального взгляда.
Я попытался придумать ответ, а потом сказал:
– Я думал о том, сколько раз я вот так сидел напротив тебя, но ни разу не сумел по-настоящему увидеть.
Чейд вытаращил глаза, словно испугался моих слов, а потом нахмурился и заявил:
– А я надеялся, что ты думал о чем-нибудь полезном. Вот о чем размышляю я: Риддл и Хест так и не вернулись, хотя им уже давно следовало быть здесь. Сегодня я спросил Уэба, не может ли его птица их поискать. Он сказал, что ему будет трудно объяснить ей, что его интересуют два конкретных человека. Это как если бы я спросил тебя, не видел ли ты двух определенных чаек. Уэб сказал ей, что она должна отыскать двух человек с санями; она их не видела. – Чейд покачал головой.
– Я боюсь худшего, – продолжал он. – Нам придется еще кого-то туда послать, не только для того, чтобы найти Риддла и Хеста, нам нужны припасы. Лонгвик сказал мне, что провианта у нас осталось на четыре дня, от силы на пять, если немного сократить порции. – Чейд устало потер руки в перчатках. – Я не думал, что потребуется столько времени, чтобы выкопать дракона. Во всех докладах говорилось, что он находится близко к поверхности, несколько лет назад его даже можно было увидеть. Однако мы продолжаем копать, и никакого результата.
– Он там, – заверил его принц. – И мы приближаемся к нему с каждым днем.
Чейд фыркнул.
– Если я буду делать один шаг в день в южном направлении, я приближусь к Баккипу, но никто не сможет мне сказать, когда я туда доберусь. – Он со стоном встал. Очевидно, ему было не слишком удобно сидеть на холодной земле даже на нескольких одеялах. Осторожно потягиваясь, он начал бродить по крошечному шатру. – Завтра я отправлю Фитца посмотреть, что случилось с Риддлом и Хестом. И я хочу, чтобы ты взял с собой Олуха и Шута.
– Олуха и Шута? Почему?
Ответ казался ему совершенно очевидным.
– А кого еще я могу без потерь освободить от работы? Оказавшись далеко от дракона, Олух, возможно, придет в себя. Если это произойдет, оставь его на берегу с Драбом и Чарри. Пусть сообщает оттуда новости при помощи Скилла.
– Но почему Шут?
– Чтобы сдвинуть с места нагруженные сани, нужны два человека, а я сомневаюсь, что от Олуха будет много пользы. Подозреваю, вам придется погрузить его на сани, чтобы увезти отсюда. Кроме того, ты один из немногих, кто вообще может справиться с Олухом, значит, ты должен непременно его сопровождать. Фитц, я прекрасно понимаю, что это не слишком приятное поручение, но кого еще я могу выбрать?
Я искоса посмотрел на него.
– Значит, дело не в том, что ты хочешь убрать нас с Шутом отсюда до того, как вы найдете дракона?
– Если бы я послал тебя без Шута, – вздохнув, ответил он, – ты бы сказал, что я пытаюсь вас разделить. Если бы я поступил наоборот, ты бы заявил то же самое. Думаю, я мог бы попросить Уэба и еще кого-нибудь сопровождать Олуха, но он не понимает степени его владения Скиллом. Если что-то случилось с Риддлом и Хестом, ну, ты в большей степени в состоянии справиться с опасностью, чем… – Он неожиданно поднял руки и грустно проговорил: – Делай что хочешь, Фитц. Ты все равно поступишь по собственному разумению, а Шут покинет лагерь, только если ты его попросишь. Все равно я не обладаю над ним никакой властью, так что решать тебе.
Я смутился. Возможно, я ищу дурные намерения там, где их нет.
– Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. И попрошу Шута пойти со мной. По правде говоря, я с удовольствием отдохну от тяжелой работы. Составь список того, что мы должны привезти сюда.
Про себя я решил, что соберу как можно больше плавника на берегу и прихвачу его с собой, сколько бы он ни весил. Чейду не повредит хороший костер, пусть и на один вечер.
– В таком случае, будь готов отправиться в путь завтра на рассвете, – сказал Чейд.
Шут отнесся к возможности сменить поле деятельности с гораздо меньшим энтузиазмом, чем я.
– А что, если они доберутся до дракона, пока нас не будет? Что, если меня не окажется на месте и я не смогу его защитить?
– Представители Хетгарда и обладатели Уита не меньше твоего выступают против убийства дракона. Неужели ты думаешь, что их будет недостаточно?
Мы провели ночь вместе, прижавшись друг к другу спинами, чтобы хоть немного согреться, совсем как в горах много лет назад. По правде говоря, я не слишком от этого выиграл, потому что тело Шута всегда было холодным. Все равно что спать рядом с ящерицей, подумал я. Однако его надежная спина вернула мне ощущение товарищества, которого я не испытывал с тех пор, как умер Ночной Волк. Приятно знать, что твою спину защищает друг, даже если он при этом спит.
– Не знаю. Я подошел к моменту, когда видения почти прекратились. – Шут замолчал, словно ждал, что я задам ему вопрос, но мне не хотелось обсуждать эту тему. – А ты как думаешь, мы должны идти? – осторожно спросил он.
Я со стоном попытался устроиться на кровати, поскольку все мои несчастные мышцы протестовали.
– Я не думал над этим. Чейд всегда говорит мне, что я должен делать, и я так к этому привык, что просто выслушал его приказ. Но мне хотелось бы узнать, что произошло с Риддлом и Хестом. А еще я надеюсь, что Олух придет в себя, оказавшись далеко от дракона. И… – я снова со стоном пошевелился, – я с удовольствием займусь чем-нибудь другим, мне ужасно надоело махать лопатой.
Шут молчал, а я раздумывал над его молчанием. Почему он так долго не может принять решение? Потом, громко рассмеявшись, я заявил:
– Ах да, совсем забыл. Я же Изменяющий. А это изменит твои планы, точнее то, что ты хочешь сделать. Вот почему ты не можешь решить, возражать мне или нет.
Его молчание затянулось так надолго, что я уже решил, будто он уснул. Прошедший день был самым теплым из всех, и нам пришлось работать в сырости. Я слушал завывания ветра и молил богов, чтобы ночной холод прихватил ледяной коркой поверхность ледника и помешал ветру нанести в яму очередную порцию снега. Я уже и сам засыпал, когда Шут проговорил:
– Порой, когда ты произносишь вслух мои мысли, ты меня пугаешь. Завтра мы отправимся в путь. И возьмем с собой мой шатер, чтобы было где укрыться, согласен?
– Конечно, – ответил я и задремал.
На следующее утро мы покинули лагерь. Лонгвик выдал нам припасов на три дня, сказав, что этого хватит, чтобы добраться до берега. Мы сложили изящный шатер Шута и пристроили его на санях, пока Лонгвик давал нам последние указания. Если мы дойдем до берега и никого по дороге не встретим, мы должны предупредить наших парней о том, что около лагеря видели Черного Человека. Если мы поймем, что с Риддлом и Хестом случилась беда, мы немедленно возвращаемся в лагерь. Если мы встретим их, нам следует идти назад вместе с ними. Птица Уэба будет за нами присматривать. Я кивнул, складывая на сани наши вещи.
Как и предсказывал Чейд, Олуха пришлось погрузить на сани. Уговорить его идти пешком не удалось. Он не сопротивлялся, просто отказывался нам помогать. Олух делал несколько шагов, а потом останавливался и снова погружался в свои мысли. Дьютифул и Чейд пришли с нами попрощаться. Дьютифул поплотнее закутал Олуха в плащ и натянул капюшон, чтобы прикрыть ему уши. Он попытался поговорить с ним при помощи Скилла – я этого, естественно, не чувствовал, но видел напряженное лицо принца. Олух медленно повернул голову и посмотрел на него.
– Я в порядке, – пролепетал он и снова уставился в одну точку.
– Позаботься о нем, Том, – с мрачным видом попросил принц.
– Обязательно, милорд. Мы постараемся вернуться как можно быстрее.
С этими словами я взялся за сани, на которых, словно спеленутый младенец, сидел Олух, и потянул их за собой. Смазанные специальным составом полозья легко скользили по снегу. Даже слишком легко, поскольку сейчас мы спускались вниз по склону, а не поднимались вверх. Мне даже пришлось остановиться и подправить тормоз, чтобы они на меня не наехали. Шут со своим заплечным мешком на спине шагал впереди, время от времени проверяя, насколько надежна тропа, хотя мы старались следовать за шестами с цветными флажками, установленными Пиоттром.
День выдался теплый, и снег налип мне на сапоги. Когда наша тропа ненадолго выровнялась, полозья начали застревать, сани то и дело проваливались, и снег тут же облепил все вокруг. Но день был приятный, а тащить Олуха на санях оказалось легче, чем вгрызаться киркой в лед и выволакивать его из ямы. Роскошный меч, подаренный мне Шутом, ритмично ударялся о мою ногу, поскольку Лонгвик настоял, чтоб хотя бы у меня было оружие. Мы продвигались вперед значительно быстрее, чем в прошлый раз, очень помогали шесты, расставленные Пиоттром, да и тропа шла немного под уклон. Тишину нарушали лишь тихое пение Олуха, скрип полозьев и наши шаги по мягкому насту. Тепло разбудило ледник. Где-то вдалеке с шумом рухнули глыбы льда. Еще некоторое время мы слышали треск и шуршание оседающих пластов, но слишком далеко, чтобы стоило бояться.
Шут принялся насвистывать, и я с радостью заметил, что Олух выпрямился и прислушался к новой мелодии. Он продолжал что-то напевать себе под нос, но я заговорил об окружающем нас пейзаже, и он иногда мне даже отвечал. Его реакция вызвала у меня надежду и одновременно заставила задуматься. Скилл никак не связан с расстояниями, однако Олух, похоже, снова начал воспринимать окружающий мир, когда мы отдалились от дракона. Я не знал, почему так происходит, и жалел, что не могу обсудить это с Чейдом и Дьютифулом.
Я сделал несколько бесплодных попыток дотянуться до них при помощи Скилла – безногий калека, наверное, добился бы большего, стараясь подпрыгнуть на месте. Моя магия оставила меня. Стоило мне задуматься об этом, как внутри у меня все обрывалось, и я решил оставить бессмысленные размышления до лучших времен. Сейчас я ничего не мог изменить.
Тепло и холод, сменявшие друг друга днем, и ночной ветер сгладили очертания тропы, по которой мы прошли в прошлый раз. Я попробовал изучить ее, чтобы понять, проходили ли здесь Риддл и Хест, но у меня ничего не получилось. Перед нами расстилался ослепительно белый неподвижный пейзаж, и конечно же мы бы заметили сани и двоих людей, но ничего даже отдаленно похожего на них не было видно. Я сказал себе, что они могли задержаться на берегу или что-то помешало им двинуться в обратный путь. И изо всех сил старался не объединять их исчезновение с пропажей моего Скилла и разговорами о Черном Человеке. Слишком мало фактов, чтобы делать подобные выводы.
Я решил, что сейчас самое время насладиться прекрасным днем и свежим воздухом. В какой-то момент я услышал в небе крик чайки и, подняв голову, увидел, что над нами кружит Рииск. Я поднял руку, приветствуя ее. Интересно, передаст ли она мой привет Уэбу? Мы миновали наш старый лагерь, когда до наступления темноты оставалось еще много времени, да и чувствовали мы себя прекрасно, так что двинулись дальше. Ночью мы поставили шатер прямо на тропе, за санями. Олух продолжал время от времени что-то напевать, но уже проявил интерес к окружающему миру, а потом и возмутился нашим жалким ужином. В маленьком шатре оказалось тесновато для троих, но зато было тепло. Перед сном Шут рассказывал простенькие детские сказки, и с каждой новой песня Олуха звучала все тише, и он все чаще принимался задавать вопросы. В прежние времена я страшно разозлился бы из-за того, что он постоянно прерывает Шута, но сейчас меня это радовало.
– Ты не пожелаешь за меня Чейду и Дьютифулу спокойной ночи? – попросил я Олуха, когда он завернулся в свое одеяло.
– Сам передавай, – проворчал он.
– Не могу. Я съел какую-то гадость, и теперь их не слышу.
Он сел, опираясь на локоть, и уставился на меня.
– Ах, да. Я вспомнил. Ты пропал. Это плохо. – Он замолчал ненадолго, а потом сказал: – Они говорят: «Спокойной ночи и спасибо, что мы объявились. Может быть, я останусь на берегу. Они потом решат».
Он удовлетворенно вздохнул и снова улегся. И тут пришла моя очередь удивляться.
– Олух, ты больше не кашляешь и не чихаешь.
– Нет. – Он перевернулся, умудрившись лягнуть меня ногой. Я уже собрался его отругать, когда он проговорил: – Он мне сказал: «Вылечи себя. Не будь дураком, вылечи себя, разве тебе не надоело?» Вот я и вылечил.
– Кто тебе так сказал? – спросил я, и меня охватило чувство вины.
Почему никому из нас троих не пришло в голову попытаться вылечить Олуха? Это же так естественно и просто. Мне стало стыдно, что мы не сделали для него такой очевидной вещи.
– Хм, – задумчиво пробормотал Олух. – Его имя – это история слишком длинная, чтобы ее повторять. Я хочу спать. Отстань от меня со своими вопросами.
И все. Он мгновенно и крепко уснул. А я подумал, что у Айсфира, наверное, есть другое имя – драконье.
Я проснулся посреди ночи, потому что мне показалось, будто я слышу около нашего шатра шаги. Я тихонько подобрался к входу, а потом неохотно вышел в холодную ночь. Я ничего и никого не увидел, хотя обошел шатер со всех сторон.
Утром я изучил окрестности вокруг нашего лагеря, пока Шут пытался согреть воду для чая, и сообщил своим спутникам новость.
– Кто-то навестил нас ночью, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – Он обошел наш лагерь по большому кругу. Затем полежал немного, вон там. А потом ушел тем же путем, что и появился. Как вы думаете, мне стоит проверить, куда он подевался?
– Зачем? – спросил Олух, а Шут задумчиво проговорил:
– Думаю, стоит рассказать об этом лорду Чейду и принцу Дьютифулу.
– Я тоже так думаю.
Я посмотрел на Олуха, он устало вздохнул и погрузился в себя.
Через пару минут он доложил:
– Они говорят: «Идите к берегу». А Дьютифул сказал, что он оставил в одном из мешков кленовые леденцы. Мы должны поспешить и побыстрее вернуться с вещами. И сказать стражникам, чтобы шли с нами. «Не пытайся выяснить, куда ведут следы».
– В таком случае, так мы и поступим.
Как же я хотел сам услышать мнение Чейда по поводу случившегося!
Мы собрали шатер и положили его на сани. Олух тут же уселся на них, словно других вариантов и не было. Я немного подумал и решил, что путешествовать с ним так будет проще. Тащить сани легче, чем пытаться подлаживаться под его медленный шаг. Как и вчера, Шут шел первым, проверяя надежность тропы, а я впрягся в сани. День стоял чудесный, и теплый ветерок резвился, играя с легким снегом. Я надеялся, что мы доберемся до берега ко второй половине завтрашнего дня, если сможем двигаться в прежнем темпе.
– Неттл говорит, что она по тебе скучает, – вдруг сказал Олух. – Она думает, что ты ее ненавидишь.
– Я ненавижу… Когда? Когда она это сказала?
– Ночью. – Олух сделал неопределенный жест рукой. – Она сказала, что ты ушел и больше не возвращаешься.
– Но это потому, что я съел что-то плохое. Я не мог до нее дотянуться.
– Да. – Олух отмахнулся от моих объяснений. – Я сказал ей, что ты больше не можешь с ней разговаривать. Она обрадовалась.
– Обрадовалась?
– Она думала, что ты умер. Или еще что-нибудь. У нее появилась подруга. Мы скоро остановимся, чтобы поесть?