Ответить мне было нечего, и, отвернувшись от нее, я стал смотреть на огонь в жаровне. Неожиданно я почувствовал легкое покалывание моего Скилла и услышал, или мне только показалось, далекую музыку Олуха. Я сказал себе, что это мне только почудилось, ведь мой Скилл умер. И тут Бледная Женщина легко прикоснулась к моей щеке холодной рукой, и, повернувшись, я посмотрел ей в глаза. Какая белая шея, вдруг подумал я, наверное, у нее нежная, шелковистая кожа.
Глядя мне в глаза, она проговорила:
– Твой Шут не солгал тебе, когда сказал, что Белые Пророки приходят в мир, чтобы вывести его на новый путь. Я сделала все, что в моих силах. Мне не удалось полностью изменить ход истории, хотя я пыталась. Красные корабли напали на ваши земли, но не потребовали их себе. – Она говорила спокойно, и ее слова звучали разумно, однако у меня возникло ощущение, что она заманивает меня в сети. – Когда предатели из Шести Герцогств продали купцам Кебала Робреда книги по вашей магии, я не смогла помешать ему изучить ее законы и обратить против вашего народа. Ведь они передали ему – за очень хорошее вознаграждение – свитки, посвященные Скиллу, не так ли? А почему они так поступили?
Потому что младший сын короля хотел захватить всю власть в свои руки. Я знаю, ты не любил Регала. А он тебя. В какой-то мере он понимал, какой ты необычный человек, каким редким событием явилось твое появление на дороге времени. И потому, вероятно, не осознавая этого до конца, попытался избавиться от тебя, чтобы время снова покатилось по прежней колее. Подумай об этом.
Регал заключил тайную сделку с жителями Внешних островов. Если бы он получил власть, он пошел бы дальше, вел бы дела с ними открыто. Островитяне пришли бы на ваши земли как купцы, а не как захватчики. Разве это плохо? Все так и было бы, если бы не козни твоего друга Шута. Я не стану тебя обманывать. Мир и процветание наступили бы в случае твоей безвременной смерти. Но можешь ли ты совершенно искренне сказать, что цена была бы слишком высокой? Ты постоянно рисковал жизнью ради своей семьи. А разве Регал не являлся ее членом? Он ведь тоже принадлежал к династии Видящих, как и ты. Если бы ты умер, быстро и безболезненно, ради его целей, разве не стала бы твоя жертва благородной?
Бледная Женщина перевернула и извратила мое понимание мира, Видящих и Шести Герцогств. Ее нежный голос и звучавшие вполне разумно доводы окутывали меня, становились новой правдой, которая расцветала в моей душе. Я из последних сил попытался вернуть себе все, что знал, и наконец нашел изъян в ее доводах.
– Если бы я не родился, престол Видящих достался бы моему отцу.
Бледная Женщина рассмеялась, но ее смех был почти нежным.
– Ты и сам прекрасно знаешь, что говоришь глупости. Твой отец умер бы бездетным. Он погиб бы на охоте, еще молодым человеком. Мне открылось это множество раз в моих видениях. Верити никогда не женился бы и умер бы от лихорадки следующей зимой. Если бы ты покинул этот мир в нужный момент, престол Видящих перешел бы Регалу. Он стал бы любимцем отца, получил бы его поддержку и стал бы великим правителем. Да, род Видящих прервался бы на нем, но это был бы славный конец. В Шести Герцогствах и на Внешних островах воцарились бы мир и процветание. У меня нет причин лгать тебе на сей счет. Такое будущее уже невозможно.
Я знал, что причин нет, и одновременно чувствовал, что они существуют. Я снова ощутил легкое прикосновение Скилла, но знал, что это ненадежная, летучая магия, и решил не обращать внимания на ее проявления.
– Ты сознательно пытаешься меня запутать, противоречишь себе и извращаешь мое понимание правды. Ты надо мной потешаешься.
Бледная Женщина гортанно, с удовольствием рассмеялась.
– Конечно. Я ничем не отличаюсь от твоего Шута. Тебе нравится, когда он жонглирует словами, предлагая сотни возможностей увидеть мир не таким, каким ты его себе представляешь. Теперь ты мой, и я доставлю тебе точно такое же удовольствие. Я забираю тебя себе. Я не могу поступить иначе.
Мы должны действовать заодно, чтобы вернуть мир на истинный путь. Но на сей раз тебе не придется для этого умереть. Я дам тебе жизнь. Ты станешь моим Изменяющим, в тысячу раз более сильным, чем Кебал Робред. И я подарю тебе в тысячи раз больше удовольствия, чем давал твой жалкий Шут. Мы идеально подходим друг другу – наконец-то. Мы с тобой будем не просто Пророком и Изменяющим, а мужчиной и женщиной, единым целым, которое изменит мир. Я стану для тебя всем, о чем он тайно мечтал и чем быть не смог. В отличие от него я безупречна. Ты поймешь, что не предаешь его, а, наоборот, хранишь верность миру и его будущему. Вкуси его сладость. – И, приблизив ко мне лицо, она прикоснулась губами к моим губам.
У нее были мягкие, теплые губы, прохладный язык умолял мой рот раскрыться им навстречу. Да, все, что она говорит, правда. От ее прикосновения у меня так сладостно закружилась голова, что я задрожал и положил руки ей на плечи, а потом прижался губами к ее рту.
Меня наполнила похоть, ощущение правильности и неизбежности происходящего прогнало все остальные мысли. Мне было наплевать на то, что ее стража и служанки стоят за кругом света и наблюдают за нами; в тот миг меня волновало лишь ее безупречное белоснежное тело. Впрочем, в будущем, которое она мне предлагала, кое-чего не хватало, и я об этом сказал.
– У нас родится очень красивый ребенок, – заверила меня Бледная Женщина и встала. – Обещаю, ты будешь восхищен нашим сыном.
Я чувствовал правду в ее словах, и они пели в моем теле, словно лед и серебро. Бледная Женщина даст мне сына, которого я смогу держать на руках и любить. Дитя, которое никто у меня не отнимет. Она знала, чего я больше всего на свете хотел, и была готова мне это дать. Она создала в моей душе будущее, о каком я мечтал всю свою жизнь, будущее, где исполнятся все мои надежды. Разве я мог ей противиться, да и зачем?
Бледная Женщина встала, скинула халат и бросила его возле кровати. Шелковая рубашка последовала за ним. Она стояла передо мной, и желтый свет жаровни ласкал ее тело и лицо. Она приподняла руками белую тяжелую грудь, словно предлагая мне попробовать ее на вкус, потом медленно опустилась рядом со мной и откинулась назад, раскрыв руки и раздвинув передо мной ноги.
– Иди ко мне. Я знаю и дам тебе все, о чем ты когда-либо мечтал.
Она положила голову на ручку дивана. Ее бесцветные глаза видели меня насквозь и заглядывали в бескрайние дали. Ее слова проникли мне в кровь и в тот момент казались самыми правдивыми на свете. Я встал и начал лихорадочно возиться со своей одеждой. Бледная Женщина опустила глаза – посмотреть, что я могу ей предложить.
И в это мгновение я выставил такие жесткие защитные стены Скилла, каких не выставлял никогда, и за ними остались подбиравшиеся ко мне щупальца ее влияния. Я набросился на нее, как она и ожидала, но мои руки сомкнулись на молочно-белой шее, а коленом я без всякой жалости ударил ее в мягкий живот. Я почувствовал, как ее Скилл бьется в меня, и одновременно она изо всех сил колотила меня кулаками. Я прекрасно знал, что у меня будет всего одно мгновение, чтобы с ней справиться, и сразу понял, что я его упустил. Мне следовало сообразить, что Бледная Женщина не только внешне походила на Шута, но, как и он, обладала огромной силой.
Бледной Женщине не требовалась помощь стражи, когда она опустила подбородок и помешала мне довести задуманное до конца. Затем она просунула руки между моими локтями, а в следующее мгновение резко развела их в стороны, заставив меня разжать руки, потом отшвырнула меня, и я упал на жаровню – во все стороны полетели искры и угли.
Бледная Женщина подняла руки, и тут же вспыхнули белые шары, которые наполнили комнату ярким сиянием. Ко мне со всех сторон бросились вооруженные стражники. Я прекрасно понимал, что на ногах мне не устоять и самое разумное в моем положении – сдаться без сопротивления. И тут я увидел Шута, с кляпом во рту, распластанного на ледяной стене, словно трофей, добытый на охоте, и меня охватила такая ярость, какой я не испытывал со времен войн красных кораблей, когда разил пиратов своим боевым топором.
Перевернутая жаровня обожгла мне руки, когда я схватил ее и метнул в своих врагов. Я дрался с ними, уверенный, что все равно погибну, и потому меня уже ничто не сдерживало. Думаю, именно поэтому им потребовалось столько времени, чтобы со мной справиться. В отличие от меня им приходилось сдерживаться, и они понесли гораздо больше потерь, чем я. Одному я сломал ключицу. Я слышал ее треск, а еще я помню, как выплюнул кусок уха. Впрочем, как и всегда бывает, когда меня охватывает слепая ярость, у меня остались неясные и разрозненные воспоминания о сражении.
Правда, я отчетливо помню, что потерпел поражение. Я понял это, когда сообразил, что лежу на полу, а три дюжих воина прижимают меня коленями. Во рту я чувствовал вкус крови – и своей тоже. Я никогда не гнушался использовать зубы в драке, в особенности после того, как познакомился с Ночным Волком. Левая рука больше меня не слушалась. Когда меня поставили на ноги, она безвольно повисла вдоль тела, и я печально подумал, что она, по-видимому, вывихнута. Я стал ждать, когда придет боль.
Мне почти удалось добраться до ног Шута, и я поднял глаза, чтобы посмотреть на него. Его приковали к ледяной стене, точно бабочку, руки разведены в стороны, голова прижата при помощи железного ошейника, надетого на шею. Кляп забили в рот с такой силой, что из уголка на рубашку стекала струйка крови. Видимо, они рылись в его заплечном мешке, потому что на голову ему надели Петушиную корону, причем натянули ее так, что деревянный обруч касался его ушей. У него были открыты глаза, значит, он видел все, и Бледная Женщина устроила представление нарочно, чтобы помучить его, и ради этого пыталась меня соблазнить. А еще, встретившись с ним глазами, я понял: он знает, что я его не предал. В следующее мгновение я заметил едва различимое движение кончиков пальцев, на которых остались следы Скилла. Шут тоже почувствовал, что Бледная Женщина атаковала меня через мой просыпающийся Скилл.
– Я пытался! – крикнул я, когда он опустил голову, насколько позволял его ошейник, и у него начали закрываться глаза.
Я видел, что стражники отвели с ним душу. Его одежда и волосы были обильно испачканы кровью, а теперь его приковали к ледяной стене, пытая холодом, который он ненавидел. Предвидел ли он, что ему придется медленно умирать от холода? И по этой ли причине всегда его боялся?
– Отведите обоих в мой тронный зал! – Голос Бледной Женщины напоминал треск ломающегося льда.
Повернув голову, я взглянул на нее. Она снова оделась. Нижняя губа начала распухать, из прически выбилось несколько косичек, которые висели, обрамляя лицо. Вот и весь вред, который мне удалось нанести ей. Однако мне было не до смеха, когда стражники грубо схватили меня и, не обращая внимания на мою повисшую вдоль тела руку, потащили за собой. Мне вслед неслись жалобные крики Шута – его отдирали от стены.
Коридоры, по которым мы шли, показались мне длиннее и белее, чем в предыдущий раз, словно свет горел ярче от полыхающего гнева женщины, шагавшей впереди нас. Мы встретили несколько человек, которые в ужасе жались к стенам, когда она проходила мимо. Я старался запомнить дорогу, убеждая себя, что, если нам с Шутом удастся сбежать, я должен знать, где и когда нужно сворачивать. Ничего у меня не получилось – ни с дорогой, ни с надеждами на спасение. Все кончено, и нас ждет смерть. Шут умрет, и я рядом с ним. И все, ради чего он жил, придет к кровавому и бессмысленному концу.
– Все равно как если бы я умер в тот первый раз, когда Регал посмотрел на Верити и предложил незаметно меня убрать.
Я не знал, что произнес эти слова вслух, пока один из стражников не пихнул меня в бок и не рявкнул:
– А ну заткни пасть!
И мы пошли дальше. Мне было трудно сосредоточиться и еще труднее справиться со страхом, но я опустил защитные стены, собрал остатки сил и попытался связаться с Дьютифулом при помощи Скилла, чтобы предупредить об опасности и попросить о помощи. Я был похож на человека, который ищет в многочисленных складках одежды потерянный кошелек. Моя магия снова меня покинула, и я ее больше не чувствовал. Я лишился даже этого последнего оружия.
К тому времени, когда мы вошли в зал, Бледная Женщина уже уселась на трон. Слуги заняли свои места вдоль стен и проводили нас с Шутом равнодушными взглядами. Потом нас заставили опуститься на колени, и Бледная Женщина довольно долго молча нас разглядывала. Затем кивком изящного подбородка она показала на Шута.
– Отдайте его дракону. А другой пусть смотрит.
– Нет! – выкрикнул я, и в следующее мгновение сильный удар кулака заставил меня распластаться на полу.
Шут не произнес ни звука, когда его потащили вперед. В тот миг, когда они оказались около одного из закованных в цепи пленников, стражник спокойно достал меч и пронзил несчастного. Он умер не сразу, но не издал ни единого звука. Думаю, большая часть его сущности уже перешла к дракону и у души не осталось сил скорбеть о теле. Он упал на дракона и соскользнул вниз по каменному боку. Несколько мгновений его кровь оставалась на камне, а потом исчезла с поверхности – так песок поглощает воду, – а чешуя в том месте, где дракон напитался кровью, стала видна более отчетливо.
Вынимая тело убитого из оков, два стражника двигались уверенно и привычно, стараясь не касаться каменного дракона. Один из них посмотрел на свою королеву, она кивнула, и он аккуратно, точно разделывал дичь, отрубил у трупа руку по самое плечо и не глядя швырнул ее Кебалу Робреду. Я пожалел, что проследил за ним взглядом. Безумный король дернулся так, что натянулась цепь, схватил окровавленную руку и, словно голодный пес, получивший вожделенную кость, принялся рвать ее зубами. Ел он очень громко, и я отвернулся.
Но меня ждало еще более страшное зрелище. Мои стражники сжали меня своими железными лапищами, к ним подошел третий и схватил меня за мой воинский хвост, заставив поднять голову. Шут и его стражи продолжали идти вперед. Он не сопротивлялся. Его лицо напоминало лицо человека, который истек кровью и уже не может испытывать ни боли, ни страха, только приближение смерти. Его приковали за запястье и щиколотку к дракону. Скорчившись и выставив вперед колени и локти, Шут мог избежать соприкосновения с голодным камнем. Поза была мучительной, и ни один человек не мог бы выдержать долго в таком положении. Рано или поздно он устанет, и, когда это произойдет, он упадет на дракона и отдаст ему частичку себя.
Шута ждала медленная смерть через «перековывание».
– Нет, – выдохнул я, наконец поняв, какая участь ему уготована. – НЕТ! – заорал я, обращаясь к Бледной Женщине. Затем, с трудом повернув голову, не обращая внимания на волосы, оставшиеся в кулаке стражника, я крикнул:
– Все, что угодно. Если ты отпустишь его, я сделаю все, что ты захочешь!
Бледная Женщина откинулась на роскошный мех.
– Как скучно. Ты слишком быстро сдался, Фитц Чивэл Видящий. Ты даже не дождался самого интересного. Ну, я не стану лишать себя удовольствия. Дрет! Представь его моему дракону.
Стражник выступил вперед и выхватил меч.
– Нет! – взревел я и забился в руках стражников, когда Дрет подошел к Шуту и острием меча подтолкнул его к каменному дракону.
Он удерживал его всего одно мгновение. Шут не закричал. Может быть, его тело не испытало боли. Но когда стражник убрал меч, Шут отшатнулся от камня – так человек убирает руку, прикоснувшись к горячим углям. Несколько коротких секунд он, дрожа, висел на своих цепях. Шут так и не издал ни звука. На мгновение я увидел на шкуре дракона отпечаток силуэта моего друга – дракон поглощал его воспоминания и чувства. А потом силуэт погрузился в камень.
Что потерял Шут за это короткое прикосновение к камню? Летний день из своего детства или разговор короля Шрюда и Чейда у камина в королевских покоях? А может быть, у него отняли какое-то из наших общих переживаний, и теперь оно покинуло его навсегда? Он конечно же знает, что с ним происходит, но «перековывание» постепенно сделает его равнодушным. Наша дружба и все, что мы друг для друга значили, уйдет из его сознания, а потом он умрет. И, умирая, даже не будет знать, что его когда-то любили. Я поднял глаза и посмотрел на Бледную Женщину. Думаю, она наслаждалась моей болью.
– Чего ты от меня хочешь? – спросил я ее. – Что я должен сделать?
– Я хочу, чтобы в ближайшем будущем ты выбрал самый простой путь и сыграл самую естественную роль, – спокойно ответила она. – Это совсем нетрудно, Фитц Чивэл. Почти во всех вариантах будущего, которые я видела, ты идешь мне навстречу. Выполни волю принца, и волю Чейда, и нарчески. И мою. Отруби Айсфиру голову. Больше от тебя ничего не требуется. Чейд будет доволен, а твоя королева получит союз с Внешними островами. Ты станешь в их глазах героем. Дьютифул и нарческа смогут заключить брак, они ведь любят друг друга. Я не прошу ничего особенного, только того, чего от тебя ждут твои друзья.
– Не убивай Айсфира! – услышал я жалобный крик Шута.
Бледная Женщина вздохнула, словно ее перебил дурно воспитанный ребенок.
– Дрет, он хочет еще раз поцеловаться с драконом. Помоги ему.
– Прошу тебя! – завопил я, когда стражник вытащил меч и покорно склонил перед ней голову. – Прошу, не делай этого! Я убью Айсфира. Убью.
– Конечно убьешь, – ласково проговорила Бледная Женщина, когда острие меча коснулось спины Шута.
Он продолжал сопротивляться, даже когда на его рубашке появились новые пятна крови.
– Фитц, она захватила мать и сестру нарчески и держит их здесь. Мы с тобой их видели. Они «перекованы»! Эллиана и Пиоттр согласились выполнить ее требование, чтобы купить их смерть!
В следующее мгновение Шут закричал, сдался под натиском меча и рухнул на дракона. Он отчаянно дрожал, но стражник твердой рукой удерживал его на месте, казалось, эта мука продолжается целую вечность. Стражники крепко держали меня за руки, но я зажмурился, не в силах на это смотреть.
Когда Шут перестал кричать, я открыл глаза и увидел, что тело моего друга серебристым силуэтом отпечаталось на боку дракона. Чувства и знания, сделавшие Шута тем, чем он стал, впитались в бездушный камень. Он стоял напряженный, точно натянутая струна, изо всех сил стараясь не коснуться камня. Потом я услышал, как он вздохнул, и тогда я обратился в безмолвной молитве к богам, чтобы он больше ничего не говорил, но боги меня не услышали.
– Она мне их показала! Чтобы я знал, что она может сделать со мной. Тебе меня не спасти, Фитц! Но пусть моя смерть не будет напрасной. Не дай ей…
– Еще раз, – скомандовала Бледная Женщина, упрямство Шута раздражало и одновременно развлекало ее.
И снова Дрет шагнул вперед. И снова меч медленно, безжалостно начал подталкивать Шута к дракону. Я опустил голову, когда мой друг закричал. Если бы в тот момент я мог умереть, я бы умер. Так было бы легче, чем видеть, как его мучают. Гораздо легче, чем прогонять малодушную, страшную и утешительную мысль, что не я должен стать жертвой каменного дракона.
Когда эхо его криков стихло, я не смог поднять голову. Я решил, что больше ничего не скажу ни ей, ни Шуту, чтобы у него не возникло желания снова заговорить и навлечь на себя новое наказание. Я наблюдал за каплями пота, которые падали с моего лица на ледяной пол и исчезали. Точно так же Шут исчезнет внутри дракона. Любимый. Я попытался передать ему это при помощи Скилла, поделиться хотя бы частью своей силы, но напрасно. Моя непослушная магия, отравленная эльфовской корой, снова меня покинула.
– Думаю, я тебя убедила, – промурлыкала Бледная Женщина. – Но я хочу, чтобы тебе было ясно все до самого конца. Ты должен сделать свой выбор сейчас. Жизнь Айсфира или твоего Любимого. Я тебя отпущу, чтобы ты мог прикончить дракона. Выполни мою волю и получишь назад своего друга. Чем быстрее ты все сделаешь, тем больше от него останется. Станешь зря тратить время, и он будет полностью «перекован». Но не мертв. Я же тебе обещала. Он останется жить. Ты меня понял, Фитц Чивэл Видящий, мой маленький король-убийца?
Я кивнул, не поднимая глаз, и тут же получил удар кулаком под ребра.
– Да, – тихо проговорил я, умудрившись поднять голову. – Я понял.
На Шута я не смотрел, боялся.
– Отлично. – В голосе Бледной Женщины звучало неприкрытое удовольствие. Она подняла глаза к потолку своего ледяного тронного зала и улыбнулась. А потом громко сказала: – Ты слышал, Айсфир. Он понимает, и он тебя прикончит.
Потом она снова повернулась к своим стражникам.
– Вышвырните его наружу через северную трубу. – Потом, словно почувствовав мое удивление, Бледная Женщина посмотрела мне в глаза и ласково улыбнулась. – Я не знаю, как тебе удастся найти свой отряд, знаю только, что ты их отыщешь. И что ты убьешь дракона. Теперь мне все ясно. Другой дороги нет. Иди, Фитц Чивэл. Выполни мой приказ и купи жизнь своего Любимого. Иди.
Я не попрощался с Шутом, когда меня повели прочь из тронного зала, я боялся, что он еще что-нибудь скажет и будет за это наказан. Меня провели по ледяному лабиринту логова Бледной Женщины, потом мы долго поднимались по какой-то лестнице и в конце концов вышли в небольшую пещеру, расположенную между скалами и ледником. Двое заставили меня опуститься на колени и крепко удерживали, а третий расчистил снег, который намело ветром перед входом. Затем меня поставили на ноги и потащили наружу.
XXII
ВОССОЕДИНЕНИЕ
… что наследный принц Чивэл оказался вовсе не таким, каким рассчитывал его видеть король Шрюд. Не трудно себе представить, как сильно это огорчало моего дорого супруга, но, как и всегда, принц Регал сделал все, что было в его силах, чтобы утешить своего любимого отца. Мне выпала печальная обязанность сообщить милорду и нашему легкомысленному принцу, что, поскольку он наводнил нашу страну бастардами (ведь там, где есть один, непременно найдется и еще несколько штук), правители Внутренних герцогств выразили сомнение в том, что Чивэл достоин унаследовать престол своего отца. И посему нам удалось убедить Чивэла уступить право на наследование более достойному человеку.
К сожалению, я не смогла уговорить милорда короля, что присутствие этого внебрачного ребенка в Баккипе является оскорблением для меня и всех замужних женщин. Он утверждает, что, пока мальчишка будет находиться в конюшне под присмотром конюха, нас не должно беспокоить существование очередного подтверждения того, что Чивэл оказался недостоин своего отца и не оправдал его ожиданий. Я умоляла его, но без всякого успеха, принять другое решение, которое освободило бы нас от бастарда навсегда…
Письмо королевы Дизайер леди Пеони из Тилта.
Мы выбрались наружу из небольшой щели, за которой начинался крутой склон. Мои стражники весело расхохотались, и прежде чем я успел сообразить почему, я пролетел сквозь холодный мрак и рухнул на замерзший снег. Подо мной хрустнула тонкая корка наста, но я сумел сохранить равновесие и вскочил на ноги. Со всех сторон меня окружал непроглядный мрак, я сделал шаг, споткнулся, упал, заскользил вниз, снова поднялся на ноги и снова упал, еще немного проехав вперед. Я был одет лишь в шерстяной балахон и мягкие сапожки, которые дала мне Бледная Женщина. Они практически ни от чего не защищали. Снег добрался до меня почти сразу, он таял на моем покрытом потом лице и быстро превращался в холодные ручейки. Левая рука бессильно болталась, точно никогда мне не принадлежала. Наконец я сумел выпрямиться и посмотреть вверх, туда, откуда меня выпихнули наружу. Тучи закрывали ночное небо, и, как и всегда по ночам, дул ветер. Так что мне не удалось обнаружить входа в королевство Бледной Женщины, да и снег быстро заносил все следы.
Я прекрасно понимал, что если не вернусь назад немедленно, то уже никогда не отыщу вход в пещеру. Но если я вернусь, какая от меня будет польза? Левая рука бездействует, да и оружия у меня нет. А каменный дракон медленно пожирает Шута.
Я выпрямился и начал подниматься вверх по склону, пытаясь найти свой собственный след там, где я скользил вниз. Вскоре у меня возникло ощущение, что я стою на месте и ни на шаг не продвинулся вперед, зато начал замерзать. Тогда я отошел в сторону от протоптанной тропы и снова попробовал идти вверх, пробиваясь сквозь снег.
Шерстяной балахон стал тяжелым от снега и нисколько не защищал мои голые ноги. В конце концов я потерял равновесие и, прижимая к груди больную руку, упал и покатился вниз по склону. Несколько мгновений я просто лежал на снегу, пытаясь отдышаться, но потом заставил себя встать – и вдруг увидел желтый огонек внизу в долине.
Я стоял и смотрел на него, изо всех сил пытаясь понять, что это такое. Огонек явно подпрыгивал в руке идущего куда-то человека. Вполне возможно, что Бледная Женщина послала своего слугу наверх. Но что еще они могут мне сделать? А вдруг это из нашего лагеря? Или кто-то совсем чужой?
Я заорал, стараясь перекричать вой ветра, и фонарь остановился. Тогда я завопил изо всех сил, потом еще раз и еще, и фонарь поплыл в мою сторону. Я послал благодарственную молитву богам, любым, готовым принять участие в моей судьбе, и заскользил вниз по склону. С каждым сделанным шагом я соскальзывал вниз на целых три и вскоре уже бежал вперед, стараясь перепрыгивать через снег, чтобы не рухнуть в него лицом. Фонарь замер у подножия скалы.
Но когда я был уже достаточно близко и даже смог разглядеть очертания мужчины, держащего в руках фонарь, он снова двинулся вперед. Он от меня уходил. Я закричал ему вслед, но он не остановился. Меня переполняло отчаяние, я не мог идти дальше, но понимал, что должен. У меня стучали зубы, все тело болело, словно холод заставил ныть синяки, полученные во владениях Бледной Женщины, а этот тип решил оставить меня здесь! Я всхлипнул и, спотыкаясь, побрел за незнакомцем. Еще два раза я принимался звать его, но он не обращал на меня внимания, тогда я попытался ускорить шаг, но это не помогло. Наконец я добрался до места, где он на мгновение задержался, а потом побрел по его следу, идти стало заметно легче.
Не знаю, сколько я шел. Мне казалось, что темнота, холод и боль в плече, ночь и ледяной ветер никогда не отступят и мне не суждено найти своих. Ноги сначала отчаянно болели, а потом я перестал их чувствовать, колени обжигал снег. Я плелся за незнакомцем по склону холма, вдоль горного кряжа, спустился в лощину, с трудом пробираясь через глубокий снег, снова начал медленный подъем на другой склон. Я не знал, остались ли у меня на ногах мои легкие сапожки. Шерстяной балахон, облепленный замерзшим снегом, развевал ветер. Но я ни на секунду не забывал о Шуте, прикованном к дракону, представлял себе, как он из последних сил старается не прикасаться к камню, который готов пожрать его человеческую сущность.
И тут неожиданно фонарь остановился. Мой проводник ждал меня на вершине горного хребта, на который я, едва переставляя ноги, поднимался. У меня болело горло, но я снова закричал и постарался идти быстрее. Медленно, очень медленно я шел к нему, наклонив голову и пытаясь хоть как-то защитить лицо от порывов злого ветра, разгулявшегося на свободе. А потом я поднял голову посмотреть, сколько еще мне осталось идти, и увидел, кто держит фонарь в руке и поджидает меня на вершине. Черный Человек.
Меня наполнил ужас, не имеющий имени, но я сказал себе, что, раз уж я столько времени за ним шел, у меня нет выбора и нужно идти дальше. На одно короткое мгновение я увидел орлиные черты лица, прячущегося под капюшоном, но он тут же поставил фонарь на землю у своих ног и замер на месте. Я же прижал больную руку к груди и упрямо потащился вверх по склону. Свет стал ярче, но я больше не видел Черного Человека, а добравшись до фонаря, обнаружил, что он стоит на каменистом выступе, покрытом тонким слоем снега.
Черный Человек исчез. Осторожно правой рукой я опустил левую вдоль тела, и плечо пронзила острая боль, но я сжал зубы и решил не обращать на нее внимания. Взяв фонарь здоровой рукой, я поднял его повыше и закричал. Но Черного Человека нигде не было, только белый снег, и больше ничего. Тогда я двинулся вперед по его следам, которые привели меня к очередной горной гряде, а за ней, в долине, я разглядел тускло освещенные палатки нашего лагеря и сразу забыл про Черного Человека. Там, внизу, меня ждали друзья, тепло и надежда на спасение Шута. С трудом переставляя ноги и постоянно спотыкаясь, я принялся выкрикивать имя Чейда. На второй раз на мой вопль ответил Лонгвик.
– Это я, Фитц… То есть это Том, это я! – Сомневаюсь, что он понял хотя бы одно слово, поскольку я охрип от крика и сражений с ветром.
Помню, какое облегчение я испытал, когда из других палаток начали выскакивать люди с зажженными фонарями. Я бросился к ним навстречу, упал и заскользил вниз по склону, узнал силуэт Чейда и принца. Среди них не было приземистого Олуха, и внутри у меня все сжалось. Наконец я добрался до первых часовых и снова закричал:
– Это я, Том, пропустите меня, пропустите, я ужасно замерз. Где Олух, вы нашли Олуха?
Неожиданно из-за спин стражников выбрался широкоплечий мужчина и, не обращая внимания на Лонгвика, который пытался его остановить, сделал несколько шагов в мою сторону, и прежде чем он заключил меня в свои медвежьи объятия, я успел вдохнуть такой знакомый с детства запах. Несмотря на боль в плече, я не сопротивлялся. Я прижал голову к его груди и позволил ему обхватить себя руками, впервые за много лет почувствовав себя в полной безопасности. Мне вдруг показалось, что все будет хорошо, все еще можно исправить. Сердце Стаи вернулся, а он никогда не допустит, чтобы с нами что-нибудь случилось.