Как здорово пахнет мокрая сирень.
Она пахнет весной, обещает летние ливни, дальние страны, бесконечное лазурное небо. Она пахнет счастьем и будущим.
Влада почему-то знала, что ей ничего не грозит, что она в полной безопасности.
Разве может быть опасно там, где так чудесно пахнет сиренью и дождем?
Она жива или мертва?
Разве мертвые могут чувствовать запахи?
А если она жива, то где она?
Влада открыла глаза.
Сначала все вокруг показалось расплывчатым, будто у нее стало хуже со зрением, но постепенно окружающие предметы стали четче. Рядом, на подушке, лежала ветка только что сорванной, еще мокрой от дождя сирени, капли воды дрожали на нежных звездочках-цветочках. Странно, каждый цветок был с пятью лепестками. А ведь обычно такие приходилось долго искать, чтобы загадать желание.
Все-таки где она?
Светлая просторная комната, обставленная темной полированной мебелью.
Невысокий этаж, облачка сиреневых кустов стучатся в мокрое от дождя окно. На блестящем от луж асфальте под окнами белеют лепестки. Это не Утесум, из окна общежития не такой вид.
Да это же квартира деда в Светлом корпусе!
На буфете у стены – салфеточки с бахромой и ваза с вязаными, о ужас, цветами. На книжной полке книги – «Человеческая психология», «Дети – вопросы питания и лечения», «Человеческие привычки, обычаи и традиции».
Картина на стене – морская даль с лунной дорожкой посередине.
След чьего-то грязного ботинка на белом, аккуратно выкрашенном подоконнике.
Ее деревянный троллик, стоящий на прикроватной тумбочке. Он ведь лежал в кармане джинсов, когда она провалилась в темноту и холод.
Надо же, не потерялся, не сгинул…
Влада, почувствовав резь в глазах, отвела взгляд, чтобы не расплакаться, и уставилась в белый потолок с обычным, вполне человеческим полосатым абажуром.
|
|
Вдруг на фоне потолка появилась физиономия Егора Бертилова, немного осунувшаяся, будто тролль не спал много дней. Зато он был лохмат больше привычной нормы, а в ухе у него болталась «настоящая тролльская» серьга – зеленый фальшивый изумруд в золотой оправе.
– Егор!
– Тссс… – Тролль приложил палец к губам. – Я в окно влез, никто не знает, что я тут. Когда тебя вышвырнуло из янва, ты лежала как мертвая. Владка, ты это… помнишь, что случилось?
Ну да, человек же после возвращения из янва должен навсегда потерять память, и тролль осторожно спросил именно об этом.
Влада прикрыла глаза и минуту молчала.
Память была на месте.
Только вот воспоминания последнего дня возвращались обрывками, их трудно было отделить от снов и страхов. Умертвие, которое ползло за ней, его мерзкий свистящий шепот в ушах… Тень отца, протянувшая ей руку, Григо, закрывший ее собой… Коготь умертвия, глубоко сидящий в плече Гильса, потом растворившийся в ее пальцах холодной болью…
– Гильс жив? – выпалила Влада.
М-да, глупо – Егор даже усмехнулся. Надо было спросить как-то безразличней и спокойнее, наверное.
– Отлично, с памятью у тебя полный порядок, – с иронией констатировал тролль, пряча улыбку. – Да жив он, жив. И все уже в курсе, что ты спасла. Правда, ему трудно переварить тот факт, что он обязан тебе жизнью, он морально не готов, хе-хе… Ты бы видела, как Мурановы тут на ушах ходили, чтобы тебя вылечить! Алекс вчера притащил сюда врачей из города, но те ничего толком не сказали… говорили, мол, глубокий обморок… Дед твой чуть с ума не сошел, сейчас он в кухне справочники по обморокам просматривает. А Тойво сказал, что тебя вылечит только это… чутто… И помогло.
|
|
– «Чутто»? Какое «чутто»?
– Погоди, про это потом, – тролль на мгновение прикрыл глаза, потерев пальцем переносицу, будто у него болела голова. – Как ты себя чувствуешь-то?
– Ничего вроде… – Влада задумалась, а потом спохватилась: – Почему за окнами сирень?! Сколько я без памяти была, сколько месяцев… или лет?
– Тихо ты, – зашипел тролль. – Восемь часов и тридцать три минуты…
Влада успокоенно выдохнула, потом неуверенно сказала, с трудом подбирая слова:
– Я помню, что был ноябрь, когда… когда… не понимаю…
– Без паники, – тролль осторожно поправил ее подушку. – Самое главное, что ты жива. Могу себе представить, что тебе пришлось пережить. За тобой гонялось умертвие, ничего себе! Страшно было?
– Да, очень, – внимательно поглядев на Егора, осторожно ответила Влада. – А про фантома… тоже знаешь?
– Конечно, сущи-то все видели и рассказали! – горячо воскликнул тролль. – Батори всех допросил, которых удалось поймать, даже тех, что отодрали с липучек Тойво. Григо совсем не был похож на сумасшедшего, но натворить такое?! Фантом четырнадцать лет выдавал себя за погибшего, да еще и решил, что он твой отец!
«Они в это не верят, – почему-то с облегчением подумала Влада. – Наверное, это потому, что видение, которое показал мне Григо, кроме меня, никто не увидел. Что ж, тем лучше…»
– Не надо больше об этом, – попросила Влада. – Григо действительно был… немного не в себе. Но он был хорошим, ведь так? Если бы не он… знаешь, он ведь перед смертью пытался меня защитить.
|
|
– Угу, я знаю, – произнес тролль, шмыгнув носом. – Натворил он дел, но он был хороший. Ты права.
Оба немного помолчали.
– Кстати, после того что произошло, Батори отправил Эриха на покой, а сам закрыл Утесум, и насовсем, похоже… – спустя несколько минут продолжил Егор. – Хотя старик, говорят, даже обрадовался этому…
– А учиться мы где будем? – перепугалась Влада.
– В другом отделении МУНа, в Носфероне. Но сейчас всех разгоняют по домам, каникулы будут долгими, до середины января. Объявлен карантин, хотя я еще не понял зачем. Зимнюю сессию сдавать, похоже, будем весной уже. Догадайся, кто в Носфероне ректор?
– Людвиг Батори? – ахнула Влада, и тролль сокрушенно покачал головой.
– Он самый, будь неладен.
– А я? Меня тоже переводят?
Тролль хмыкнул.
– Тебя в первую очередь… Ты же…
– Что – я же? – настороженно переспросила Влада, видя, что тролль колеблется, говорить что-то ей или нет.
– Ну… – Тролль замялся. – Ты ведь побывала в янве, да?
– Угу, – кивнула Влада. – И, кажется, еще дальше.
– Ничего себе, – тролль не нашелся что еще сказать и некоторое время озадаченно молчал. – А я думал, что люди так не могут.
Влада молча кивнула головой, чувствуя, как по рукам и спине пробежал озноб.
Тролля явно распирало от любопытства, но, поглядев на Владу, он перестал задавать вопросы.
– А в Утесуме такое творилось, – нарочито веселым голосом начал говорить он. – Людвиг решил, что темный мир прорвался сюда, и умертвия носятся по этажам табунами. Теперь я знаю, что такое экстренная эвакуация, – это жесть… Многие до сих пор из себя колючки от чертополохов вытаскивают. Народ, что оставался в Черном Кратере, обратно уже не пустили – всех начали вывозить автобусами ранним утром. Преподаватели остались пока тут, в Светлом корпусе, но в Утесум никто не суется…
– А Митя?
– Митяй жив остался, повезло. Только… – Егор хмыкнул, поглядев на потолок. – Только он теперь разговаривает по-другому. Шарфы мамины больше не носит, видеть, говорит, их не могу больше…
Влада неловко улыбнулась, глядя, как Егор хмурится, потирая переносицу и зажмуривая глаза.
И все-таки что-то было не так, как раньше.
Тролль разговаривал с ней, переживал за нее, но в его голосе проскальзывала неуверенность, будто между ними теперь была глубокая невидимая трещина. Во всяком случае ни разу не назвал ее темноглазкой, как раньше. Да и старался на нее не смотреть, то разглядывая ногти, то ботинки, то потолок.
– А ноября на улице нет, потому что это я сделал… – продолжил тролль. – Тойво сказал, что ты очнешься, если вокруг тебя что-то резко изменится, как только твой организм получит положительный стресс… Что-то типа того. Вот тебе и чудо – изменение времени года на площади сто метров. Хотя башка теперь раскалывается. Как видишь, слуга муранов сам себя превзошел.
Егор замолк, разглядывая свои не слишком чистые ногти с хмурым видом.
«Обижается, а сам май для меня делал…» – подумала Влада, с нежностью разглядывая непривычно бледное лицо Егора, его чуть грубоватые черты, непослушную русую челку, которая лезла ему в глаза.
– Егор… – Влада вдруг взяла тролля за руку – та была теплой, с обветренной кожей, а ногти с заусенцами. – Ты все равно еще злишься на меня, я же вижу. Ну забудь ты мои слова про слугу Мурановых, а? Мы ведь друзья с тобой, как раньше, да?
– Мы… хорошие знакомые, – Егор осторожно высвободил свою руку.
– Послушай, ты извини меня… Я уже знаю, что никакого морока ты на Инферну не наводил!
– Могла бы и сразу мне поверить… – буркнул Егор. – Я просто Инге об этом сказал в шутку, чтобы ко мне не лезла. А она поверила и пригрозила, что расскажет Батори, когда он приедет. А с Батори шутки плохи, сама знаешь. Я и вляпался…
– Это называется шантаж, – улыбнулась Влада. – Рассказал бы правду, а не скрытничал.
– Ну вот еще, – буркнул тролль. – Что, я с девчонкой – сам, что ли, разобраться не могу?
– Если бы мог, на танцы бы Ингу не водил, – поддела Влада тролля. Ей очень хотелось, чтобы он ей ответил привычной колкостью, но Егор только мрачно хмыкнул, поморщился, как от зубной боли, снова потерев переносицу. У него явно болела голова – было видно по глазам, сейчас усталым.
– Егор, хватит дуться! Ну что ты упрямый такой тролль, а?! – Голос Влады зазвенел громче. – Ты мой лучший друг, самый лучший!
Она даже попробовала сама надуть губы и кинуть на него типичный девчоночьи-кокетливый взгляд, мысленно обругав себя кикиморой.
Парень не успел даже удивиться как следует – дверь комнаты распахнулась, на пороге стоял дед.
– Я услышал, что тут разговаривают, – дрожащим голосом заговорил он. – Внучка! Ты очнулась?!
Вандер Францевич был так взволнован, что даже не заметил Егора и то, что в комнате не совсем адекватное время года.
– Дед… – Влада вздохнула и улыбнулась. – Я пить хочу, можно?
– Конечно! – Вандер Францевич скрылся за дверями и принялся громко звать срывающимся голосом: – Мара! Она очнулась! Ей нужно померить температуру, принять витамины! Мара, ты слышишь?!
Мара…
Значит, кикимора тоже тут, и дед уже называет ее просто по имени. Пока Влада валялась в беспамятстве, уже подобралась к деду, обставила его комнату своими вещами. Вот откуда эти нелепые книжки, шелковые ленточки и салфеточки с цветочками.
Из недр квартирки раздался вскрик, и знакомые каблучки застучали по коридору.
– Нет, только не это, – простонала Влада, натягивая на голову одеяло. – Дайте мне умереть спокойно…
Спустя несколько секунд в комнате шумно воцарилась кикимора. Она страшно удивилась, увидав май за окном, и отправила Егора на кухню принимать таблетки от головной боли, заставила деда бежать ставить чайник, принялась восклицать и ахать вокруг Влады, пока та не сделала вид, что сейчас снова потеряет сознание.
– Измерение температуры тела человека осуществляется с помощью термометра, – громко начала читать вслух одну из своих книг Мара Лелевна. – Кошмар! Что такое термометр, никак не пойму! На картинке опять похоже на карандаш!
– Этот Людвиг Батори был прав, что разогнал Утесум! – громко возмущался дед, чиркая спичками на кухне и гремя чайником. – Шутка ли – ректор не выходил из янва, один декан оказался фантомом, а другой – преступником и интриганом, который нарушил все тролльские законы из возможных!!! Безобразие!!! В прежней школе, где я работал, порядка было больше. Моя внучка чуть не погибла, я так Батори и сказал – оставьте ее в покое и никаких расспросов!
Наконец, он вошел в комнату, держа какие-то таблетки и бутылочки в руках.
– И что тебе ответил Батори? – спросила Влада, понимая, что спор с ним деду дался нелегко.
– Он не успел ответить. Там был Алекс Муранов, очень толковый и сообразительный юноша, – хмыкнул дед. – Батори пришлось признать, что ты пострадала из-за интриг и разгильдяйства в деканате Утесума. Так что никаких допросов и расспросов к тебе не будет, а мы утром уезжаем.
– Домой? – с тоской спросила Влада.
– Домой? Нет-нет… – Дед покачал головой. – Мы поедем в Огоньково, это в Подмосковье. Там… – Он выжидающе взглянул на Мару Лелевну в поисках поддержки.
– Там у меня большой дом! – подхватила кикимора. – Мы весело встретим Новый год! Будет много гостей, ты забудешь все плохое, что произошло…
Оба – и дед, и кикимора – выглядели настолько радостными, что Влада сразу почувствовала какую-то фальшь. Так вела себя врач, которая однажды пришла к ним с дедом домой, когда Влада тяжело заболела воспалением легких. Она долго тревожно перешептывалась с дедом в коридоре, а потом оба вошли в ее комнату, и у них были точно такие же радостно-напряженные лица. Это означало, что все крайне плохо, а может закончиться еще хуже.
– Я забуду что именно? – уточнила Влада. – То, что я не человек? Я ведь наполовину…
Слово «вампир» она произнести не успела – дед едва не выронил из рук бутылочку с лекарством и поспешно заговорил:
– Это был бред – фантомам и сумасшедшим троллям верить нельзя! Забудь и выкинь из головы!
– Дед, но я была в янве, человек этого не может! Я могу позвать Тьму обратно, сюда, ты понимаешь?! Незавершенное заклятие имеет обратный ход – так сказало то существо, которое…
– Ерунда и чушь! – снова не дал ей договорить дед. – В янв ты попала совершенно случайно, потому что Утесум плохо охранялся и подвергся нападению непонятно чего и кого. Я знать об этом не желаю! Ты абсолютно нормальный обычный человек, и все слухи – чепуха! Заклятие никакого обратного хода не имеет, и Тьму открыть не может никто и никогда! Все это уже в прошлом, теперь тебе надо думать об учебе и своем будущем!
Влада с сомнением поглядела на деда, вдруг поняв, что тот сейчас находится на грани паники. Он сейчас отчаянно, как человек, который не хочет верить в то, что ему не нравится, старался найти любую причину, уцепиться за что угодно, только бы не поверить в правду.
«Не буду я с ним спорить, – подумала Влада, изобразив на лице согласие. – Хоть дед и бессмертный вроде как, а все равно не надо его волновать…»
– Мурановы тоже живут в Огоньково, – как бы между прочим заметила Мара Лелевна. – Там у них дом даже больше, чем в Пестроглазово. Каждые зимние каникулы Алекс с Гильсом проводят там, часто заходят ко мне.
Вот это был убийственный и окончательный аргумент.
Может, эта кикимора совсем не дурочка, хотя сказана эта фраза была настолько небрежно, будто случайно…
– Ну, может быть… – выдавила из себя Влада, как можно безразличнее закатывая глаза к потолку. – Не знаю…
– Вандер, дай нам посекретничать, – мягко улыбнулась кикимора, переглянувшись с дедом, и тот вышел. – Я очень привязалась к тебе, Владочка…
– Спасибо, – напряженным голосом произнесла Влада, стараясь смотреть на кружку с чаем, а не в глаза кикиморе.
Боковым зрением и так было видно, что та улыбается, нервно сжав руки. Боится, что ли, что Влада ей грубость скажет?
– Спасибо, вы очень добрая, – повторила Влада более мягким голосом, изобразив нечто наподобие улыбки.
– Я тебя прекрасно понимаю, – тоном заговорщика продолжила кикимора. – Гильс тебе нравится, как и всем девочкам… Но если хочешь узнать мое мнение, присмотрись и к Егору. Он просто прелесть, чудо какое-то. А вампиры очень проблемные, поверь мне…
Из-за закрытой двери послышались голоса – деда и… Гильса Муранова.
Влада сразу же попыталась сесть в кровати, но голова закружилась, и она упала обратно на подушку.
– Мара Лелевна, где тут зеркало?
От ужасной мысли, что Гильс сейчас увидит ее, после того как она провалилась куда-то в холод и тьму, а потом лежала в обмороке, она даже пошла на временное перемирие с кикиморой.
– У тебя под подушкой все необходимое, – заверила ее та, вдруг приняв крайне серьезный вид. Так бы говорил командир какой-нибудь армии, готовясь к бою. – Я задержу Гильса, у тебя будет около минуты.
Мара Лелевна выбежала за дверь, а Влада, пошарив под подушкой, обнаружила там не только зеркальце, но и целый арсенал боевых кикиморских предметов – косметику, расческу, помаду, и даже флакончик с духами.
Влада почувствовала даже что-то вроде благодарности к кикиморе, настолько та старалась угодить ей. Надо же, предусмотрительно положила под подушку столько нужных вещей, на случай если Влада передумает умирать и начнет прихорашиваться… Если бы кикимора не лезла к деду, цены бы ей не было…
Критически рассмотрев в зеркало свое бледное лицо с кругами под глазами, Влада быстро расчесала волосы, и даже немного подмазала бледно-розовой помадой губы. Стало чуть-чуть лучше.
В коридоре слышался разговор – Мара Лелевна что-то щебетала, голос Гильса отвечал, а еще раздавалось какое-то странное шуршание. Наконец, дверь в комнату открылась, и на пороге появился вампир, в руках у которого был огромный букет красных роз, нарядно оформленный целлофаном и ленточками.
Да-а-а, так вот что шуршало и хрустело даже за километр. Нечто столь же помпезное вручали директору ее прежней школы на 50-летие, отлично… Откуда же он взял такой букет здесь, в Утесуме, да еще так быстро?
Влада с улыбкой представила себе, как Алекс с Гильсом гонялись в город, в цветочный магазин, надеясь, что она очнется, и увядший букет не придется выбрасывать в помойку…
– Приветик. Это тебе, – Гильс положил букет на стол. – Как ты себя чувствуешь?
Какой же все-таки Гильс красивый, просто больно и невозможно смотреть.
Однако, судя по его смущенному и настороженному виду, ему уже рассказали, что он вытворял у входа в «Пещеру», и он уже знает о поцелуе.
– Прекрасно, спасибо…
Вампир сел на корточки у кровати, подперев голову руками и уставившись на Владу черными глазами.
– Ну ты даешь, Огнева… – сразу же выдал он. – По янву бродишь, будто он тебе родной… Вот, может, я мечтал провалиться в Тьму, а ты мне помешала. Не стыдно?
Влада вздохнула, закатив глаза в потолок.
Ну да, это же Муранов, чего можно было ожидать еще. И в то же время как хорошо, что не будет от него каких-то церемонных благодарностей и чего-то еще, что он должен сказать и чего она совсем не хотела услышать.
– Очень стыдно. В следующий раз проваливайся куда угодно, я даже глазом не моргну. Мне все равно.
Гильс улыбнулся, откинув с глаз длинную челку.
– Не вредничай, ты же не такая, я знаю.
– А какая же я?
– Хорошая, – Муранов сказал это с серьезным видом, без тени улыбки. – Ты, наверное, самый лучший человек, которого я видел.
– Да, ты мне уже говорил, что я хорошая, – насупилась Влада.
– Говорил? – Вампир нахмурился. – Возможно. Но теперь ты стала еще лучше.
Это прозвучало как оскорбление, хотя, конечно, Гильс и не собирался ее обижать.
Интересно, если зашвырнуть его шикарный букет ему в физиономию, он изменит свое мнение, насколько она хорошая?
Влада даже протянула руку к букету, но только погладила рукой нежные лепестки. Розы не виноваты…
– И еще, я должен извиниться перед тобой, – напряженно продолжал Гильс, стараясь не смотреть на Владу. – Мне рассказали, что я после боя, в «Пещере»… это… вел себя не очень. Но я, кажется, бредил и даже, как говорят…
– Все нормально, – быстро отрезала Влада. – Я тоже ничего не помню.
Гильс замолчал, внимательно посмотрев на нее, но Влада сделала вид, что любуется розами.
Еще немного – и он стал бы извиняться за первый в ее жизни поцелуй, который предназначался Эле. За тот поцелуй, который Влада вспоминала почти каждые пять минут и будет вспоминать, засыпая и просыпаясь, еще очень долго. Может быть, всегда.
У Эли было и будет еще много таких минут, а может и часов, с Гильсом. А ей, Огневой, – только роскошный «извинительный и благодарный» букет плюс бездна уважения и признания от Мурановых…
Пауза в разговоре затянулась, стала тягостной, и Влада лихорадочно придумывала, как бы перевести разговор на что-нибудь другое.
– Твоя повязка, ее больше нет, – чуть не продемонстрировав голое колено из-под одеяла, но вовремя спохватившись, ляпнула Влада.
– Ты и так под моей защитой, – твердо ответил вампир. – Навсегда.
– Но если повязки не будет… Ты сам говорил, что другие вампиры поставят на меня знак.
– Если только захотят покончить жизнь самоубийством, – рассмеялся Гильс. – Теперь не рискнут, я думаю. Хотя знаешь что… – Вампир вдруг потянулся в сторону и вытащил откуда-то из царства Мары Лелевны шелковую тоненькую ленточку темно-розового цвета. – Дай-ка мне руку.
Влада протянула левую руку, с замиранием сердца глядя, как Гильс обстоятельно и аккуратно завязывает свой знаменитый вечный узел.
– Вот так, – многозначительно добавил вампир. – Я буду тебя защищать, а что там дальше будет – неважно…
– Гильсик! – В комнату просунулась голова Мары Лелевны. – Владочка устала, может, зайдешь попозже?
Гильс скорчил гримасу и закатил глаза, услыхав свое имя в уменьшительном варианте, но вежливо попрощался и ушел, напоследок передав Владе «горячий и огромный» привет от Алекса и еще около десятка дальних родственников по фамилии Мурановы.
Как не вовремя вмешалась кикимора, как не вовремя! Влада в досаде сжала руки в кулаки, чувствуя, как по правой руке прокатился холодный озноб, будто внутри притаилась зима.
Уже через секунду дед с кикиморой снова забегали вокруг нее.
– Мара! – взывал дед. – Владочке опять нехорошо! Лекарство, скорее… И еще чаю!
– Какой температуры должен быть чай для человека тринадцати лет?! – запаниковала кикимора, забегав по комнате и схватив с книжной полки «Строение человеческого организма».
– Четырнадцати… – обессиленно выдохнула Влада, закусив губу от пульсирующей боли в руке. – Четырнадцати лет… Ну что же вы никак не запомните, ну запишите где-нибудь…
Она закрыла глаза и ждала, пока боль немного уляжется.
Впереди ждет много трудностей, учеба в неведомом Носфероне, где будет злобствовать Батори. Но она ведь будет учиться там не одна, а с друзьями, с Гильсом. И вообще, теперь у нее есть полное право учиться в МУНе наравне со всеми, так хотел ее отец.
Самое главное – как только силы восстановятся, нужно разобраться, обязательно разобраться во всем. Что случилось с родителями, где они теперь? И кто теперь она, если ее отец действительно вампир, а мать – ведьма? Как называют таких… гибридов (Влада не сразу подобрала для себя нужное слово), рождались ли похожие раньше на свете? А если рождались, то как они жили и кем их называли?
И кстати…
Если ее отец Виктор Суморок, то получается, что ненавистный ей Арман – ее сводный брат?! Этот мерзкий, презирающий ее Арман ее родственник?!
Эту мысль Влада поспешила отогнать подальше.
Это ее отец, только ее! Даже будучи фантомом, отец вспомнил о ней, говорил с ней, а не с Арманом. Значит, она важнее, и Виктор любил ее больше, чем сына.
Все-таки она теперь Влада Викторовна, а не Александровна, теперь у нее есть настоящее отчество, не с «потолка». Ее отец был веселый и хороший, надо будет только раздобыть ту фотографию, из музея…
Мысли путались в голове, наваливалась дрема, только теперь сон был теплым, спокойным и совсем не страшным.
– Не бойся… не бойся, – убаюкивая, шептал во сне тихий голос, пока за окном бушевали под фальшивым тролльским ливнем облака мокрой фальшивой сирени.